Массаж с хэппи-эндом

Жизнь пошла своим чередом. Солдат получал минет по первому требованию и не буянил, Пирс был доволен, что ситуация как-то разрешилась и при разморозке Солдата больше не нужно никого отскребать от стен. Навыки массажа пригождались довольно регулярно своим, отряд уже знал, к кому идти, если скрутило и жизнь не мила. И в Щ.И.Т.е, и в Гидре, как оказалось, одинаково любили массажик не отходя от рабочего места. Слух о волшебных руках командира Страйка и его верного зама достиг и Капитана Америки. Вызвал живой интерес. Этого стоило ожидать: Кэп хоть и мог себе позволить понежиться в спа, но в роскошные места на стороне ходить тушевался, а от штатных массажисток Щ.И.Т.а сбежал. Брок его понимал: за каким фигом понабирали для солдатни нежных феечек в коротких халатиках — он тоже не догонял. Развели бордель. Толку от феечек ноль, разве что эстетического. Нормальный массаж давали только в больничке, там была своя Брунгильда возрастом хорошо за полтос, от груди, по прикидкам Брока, фунтов двести жала. Выползали из-под нее полумертвые, зато потом летали, так было легко всему телу. Но попадать на больничную койку ради массажа — все же перебор, так что Роджерс, прознав, что прямо у него под боком скрываются такие самородки, смотреть стал с большим интересом. Вздыхать, покряхтывать, потирать шею и плечи, тонко намекая. Можно было, в общем, делать вид, что Брок намеков не понимает, но интерес ему льстил, а уж перспектива полапать Роджерсу тылы так и вовсе приводила в восторг. Хорошие тылы, в самом соку. Брок на них слюну пускал издали, подкатить пока не решался — рановато, Кэп только недавно в двадцать первом, еще, может, не уловил, что за подкат морду не бьют. У них же там, в бородатую старину, на дуэль небось за такое вызывали, хуй знает, Брок в этом аспекте истории был вообще не копенгаген. Но Роджерс так постанывал, смотрел жалостливо, что Брок решил: пора. Пусть на нем стонет, нефиг тут. Брок на него уже все ладони сдрочил. Роллинз, святая простота, фишку не просек. Натурально пошел пальцы разминать, когда Брок сказал Кэпу великодушно: — Что, национальное достояние, скрипишь? Хочешь, спину помнем? А Кэп, даже не став ломаться, согласился. Всякие массажные масла у Брока в шкафчике в раздевалке давно уже прописались, с ароматами, по таким и Капитана Америку выебать не грех. Не то чтобы Брок рассчитывал, все же шансы были — пятьдесят на пятьдесят. Или Кэп по девочкам, или по мальчикам, асексуалов в сороковые еще не открыли, так что Кэп вряд ли в курсе, что так тоже можно было. Сомневаться в своей неотразимой харизме у Брока поводов не было. Уж если боевой киборг — и тот домогается, Капитана Сосульку окучить — говно вопрос. Роджерса стратегически разложили на скамье в раздевалке, когда все оттуда вымелись. Для начала разложили целомудренно, в полотенце на чреслах, козыряя массажными талантами в слаженном дуэте. Проработали все узлы на мощной спине, все, что у него там небось еще с сороковых заклинило. По крайней мере, стонал Роджерс так, будто ему присохшие бинты отдирали. В шутку, конечно. Откуда ему знать, что от такого юмора у Брока в штанах все колом встает. Впрочем, Брок на него смотрел так, что только слепой бы не заметил, слюной едва не капал, да и за какую команду играет — тоже никогда не скрывал. Если Кэп все же мужик из плоти и крови, а не сгусток пропаганды, то он знал. Потом шутки кончились. Брок, приглядевшись, отметил мучительно багровеющие уши и пятна румянца, ползущего вниз по шее. Роджерса развезло? Нет, он напрягался всем телом, старательно держал сдвинутыми ноги, расслабоном тут и не пахло. Пахло... возбуждением. Брок готов был поставить хорошие деньги: холодный и правильный Капитан Нравственность лежал на стояке. Вызванном тем, что его полапали за голую спину два мужика. Новости лучше Брок не слышал с тех пор, как отменили «не говори и не спрашивай». — Можешь переворачиваться, — кинул Брок на пробу, и Роджерс предсказуемо отмазался: — Я, эм-м-м... Полежал бы спокойно. Так хорошо, что не хочется шевелиться. Спасибо, парни, удружили! Брок над его спиной молча дал сигнал Роллинзу, чтоб свалил и охранял периметр. Роллинз кинул взгляд Броку в пах, считывая все его коварные планы, покрутил пальцем у виска и послушно слился, нарочно громко топая ботинками. — Понравилось, значит, — мурлыкнул Брок, обозначая свое присутствие, и с нажимом провел вниз по напряженной спине. — Жаль, что так быстро закончили, я б тебя еще потискал. Особенно в стратегических местах. Он шутливо шлепнул по полотенцу, задержал ладонь на махровом рельефе. Наглость — русская рулетка: могут дать по зубам, но могут и просто дать, а по зубам Брок давно не боялся. Роджерс вздрогнул и задышал чаще. Прикосновение вышло ...другое. Жадное. Надо быть очень наивной ромашкой, чтоб не считать подтекст. Был ли Роджерс наивной ромашкой — фиг его знает. В теории — да. Но микродвижение навстречу ласкающей ладони намекало, что ромашка все отлично понимает о пчелках и цветочках. — Ну если ты не устал, — сказал Роджерс, — я более чем не против закрыть глаза на субординацию и опуститься южнее экватора. Ай да Кэп. Умеет же, сука, сформулировать так, что не поймешь, это он уже предлагает поебаться или еще невинно острит в духе сороковых. Брок хмыкнул и принялся разминать мощные бедра, нет-нет да и проходясь по роскошным ягодицам, преступно скрытым полотенцем. Долбаная тряпка мешала, хотелось сграбастать полными ладонями этого счастья и мять, стискивать, оставляя розовые отметины. Роджерс не реагировал на попытки посягнуть на честь нации, и Брок, осмелев, облапал его за жопу без экивоков, чуть не кончив на месте. — Роджерс, если ты уберешь нафиг это гребаное полотенце, я тебе обеспечу массаж пожизненно, сверху донизу, изнутри и снаружи, в любое время суток по первому требованию. Есть шанс, что у меня не выдержит сердце трогать такую красоту, но я хотя бы умру счастливым. Давай, детка, покажи мне рай. Выговор мне влепить за неподобающее поведение ты всегда успеешь. Голос вышел хриплый, севший. Брок бы себя испугался, если б был не по мужикам и услышал такое от человека, непонятно чем занятого у него за спиной. Роджерс молча завозился, высвобождаясь из полотенца. Гребаное совершенство. Брок столько раз видел эту задницу в душевой и каждый раз мечтал вот так, вблизи рассмотреть, в деталях, со всем, мать его, золотистым пушком на пояснице, господи блядский боже, как тут удержаться, чтоб не куснуть этот сладкий персик. Руки затряслись, набрали полные горсти счастья, развели ягодицы, открывая розовое, интимное. Роджерс вздрогнул, дернулся было, но потом прогнулся в пояснице, подаваясь навстречу. — Ебать ты охуенный, — пробормотал Брок, и Роджерс одернул на автомате: — Язык. — Так точно, Кэп. И Брок вжался лицом в манящую расселину. Роджерс ахнул беспомощно, сладко. Дернулся невпопад. Брок растолкал плечами его ноги, устраиваясь поудобнее, приник губами к панически стиснутому анусу, разлизывая, приручая. Со стоном, почти рычанием, ввинтился внутрь кончиком языка. Тело под ним окаменело: Роджерс снова героически молчал и сражался со своими чувствами, вернее, их проявлениями. Даже не шевелился — так был занят. Брок не возражал. Он достаточно повидал на своем веку закомплексованных мужиков, поначалу молчавших как на допросе. Поначалу. Первого стона он добился, когда у Роджерса в заднице уже были два пальца — большие: они тянули анус в разные стороны, раскрывая для настойчивого языка. Брок не собирался выпускать добычу, которой нагреб полные горсти. У этой жадности был неоспоримый недостаток — член Брока, зажатый штанами, требовал свободы с такой звериной серьезностью, что у него уже мог быть собственный хэштег и пара-тройка петиций. Брок потерся им о край скамьи и застонал, передавая вибрацию чужому телу. Тут же чуть не получил производственную травму — ягодицы и бедра Роджерса конвульсивно напряглись, Брок почувствовал себя так, будто сунул лицо в гидравлический пресс. — Полегче, здоровяк, — пробормотал он, выбравшись из этого капкана, и от души шлепнул по незагорелой заднице. Отпечаток ладони наливался восхитительной краснотой в тон ушам и шее. Брок не прочь был глянуть Роджерсу в лицо, этот стыдливый румянец имел все шансы прописаться в его эротических фантазиях, но стеснительная ромашка из сороковых могла и пойти на попятную, если перегнуть. Впрочем, отступать было некуда — по крайней мере, Броку. — Я хочу тебя выебать, детка, — сказал Брок ему в загривок, почти ложась на широкую спину, которая закаменела так, будто Роджерс собирался скинуть наглого ковбоя и с низкого старта рвануть на выход, — да не напрягайся так. Я уйду, если ты скажешь «нет», я остановлюсь, если ты скажешь «стоп», и я подпишу эту херню о неразглашении, если тебе так спокойнее. Будет так, как захочешь ты. Обещаю. — Иисусе, — прошелестел Роджерс, и в переводе на тот язык, который понимал Брок, это было, видимо, что-то вроде «Ебаный ты нахуй, держите меня семеро, шестеро не удержат». В сороковые у них там, факт, еще не умели нормально разговаривать, только не об этом. Брок ловко расстегнул штаны одной рукой, высвобождая член из тесной тюрьмы. Под ладонью другой вздрогнула Гордость Нации. — Давай, Роджерс. Разреши мне. Разреши мне показать тебе звезды, детка. Все пятьдесят, как на флаге. — Я... Да. Хорошо. Брок прикусил кожу на загривке, притираясь поближе. — Я сгоняю за резинкой. Недалеко, до шкафчика. Не шевелись. Роджерс завис, но стоило Броку привстать с него, как послышалось тихое: — В этом нет необходимости. Сыворотка. Мы проверяли, результаты тестов... Меня ничего не берет, даже вирус иммунодефицита. Брок прилег обратно на скамью, вплотную к распластанному роскошному телу. — Капитан Роджерс, — проворковал он в алеющее ухо, — я правильно понимаю, что вы готовы забить болт на безопасный секс и дать мне наживую, кожей к коже, чувствуя каждый... гребаный... дюйм? Роджерс задрожал, сглотнул и заерзал, пытаясь вернуть тяжесть Брока себе на спину. — Действуйте, агент Рамлоу, а то я могу и передумать. Кто бы мог подумать, что Брока так дико заведет это официальное обращение, которое давно уже не использовалось между ними. Он потерся членом об эти роскошные ягодицы, шлепнул головкой по влажному разлизанному анусу. Драть по слюне Капитана Америку немного некомильфо, хоть он, неубиваемый, сам себя не бережет и сигает без парашюта из самолетов. К счастью, было массажное масло, Брок, слава яйцам, предусмотрителен в таких делах, как спонтанный секс, даже поставил так, чтобы легко дотянуться. Лучшая задница страны оказалась тесной до боли. Брок не торопился, терся на мелководье и добавлял масла, разрабатывая потихоньку, но Роджерс не то сильно нервничал, не то имел маловато опыта снизу. — Не зажимайся, откусишь, — шепнул Брок ему в загривок, и Роджерс честно попытался расслабиться. Дело не сразу, но пошло на лад. Влезла головка, проехавшись рельефом по непривычному анусу так, что Роджерс аж дернулся всем телом, а дальше вошло как по маслу — а точнее, вполне себе по маслу. Брок не мог смотреть вниз: боялся кончить от вида того, как побагровевший, блестящий от смазки член скрывается между этими ягодицами и появляется вновь, как нежная тонкая кожа натягивается вокруг него. Выебать в жопу Капитана Америку, надо же. Вот перепало так перепало. Роджерс быстро вошел во вкус, прогнулся в пояснице, выставляя задницу повыше. Брок подтянул его еще, ставя на колени, и в этой позе Кэп просто выносил мозг: грудью на скамье, лицом вниз, жопой кверху. Поза, помимо эстетического наслаждения, приносила и практическую пользу: Брок сунул руку Роджерсу под живот, обхватил скользкой от масла ладонью член и задвигал в одном ритме со своими толчками. Потом Роджерс накрыл его руку своей, пытаясь притормозить, и стало ясно, что ему вот-вот сорвет башню. — Горячая детка, — прошептал Брок, — красивый, сдохнуть можно. Давай, кончи для меня. Кончи на моем члене, детка, ты же хочешь. Роджерс, похоже, услышал. Перестал удерживать руку, и Брок ускорился вдвое, стремительно доводя его до разрядки. Роджерс вскрикнул, сжался, и все его тело тряхнуло как шокером. Дождавшись, пока он обмякнет, Брок вытащил, плеснул масла на ладонь и догнал его в десяток торопливых сильных движений, украшая восхитительные ягодицы белесыми гирляндами. Размазал головкой, легонько толкнулся на десерт — Роджерса до дрожи выгнуло навстречу. — Неплохо для столетнего дедули, — хмыкнул Брок, довольно растягиваясь у него на спине. Роджерс повернулся на бок, подвинулся, освобождая край скамьи, и Брок сполз с горячего тела, обнимая со спины. — Не думал, что это... так, — сказал Роджерс, помолчав немного. Голос у него был приятно хрипловатый, удовлетворенный, но Брок настороженно приподнял голову. — Роджерс?.. Тот улыбнулся, пожал плечами. — Так получилось. До сыворотки не хватало здоровья, после стало не до того. С девушками было сложно, потому что в случае чего полагалось жениться, а я никогда не любил обманывать чужие ожидания. С парнями и того сложней... — Первая звездочка на фюзеляже? Охуеть. Я ж могу и жениться, раз положено. Сейчас можно. Роджерс развернулся к нему лицом. — Язык, Рамлоу. — Куда на этот раз? Он предсказуемо вспыхнул и, не давая себе времени на размышления, потянулся за поцелуем. Брок редко целовался — с одноразовыми партнерами секс чаще всего бывал жадным, торопливым и в плохо приспособленных для этого местах, не до нежностей, да и не тянуло. Целоваться с Роджерсом оказалось приятно — аж не хотелось отрываться, он так мог часами, пока не зашел бы органически на второй круг. Но в раздевалке тренировочного зала часами не поваляешься, им пришлось спешно разлепляться, когда послышался условный стук и посвист Роллинза, героически простоявшего на стреме за дверями. Подхватив брошенное полотенце, Роджерс наспех протер скамью и ретировался в душевую, Брок сбросил остатки одежды и присоединился к нему. — Я предпочел бы запомниться своей охуенностью, а не тем, что первый рискнул доебаться, — сказал он Роджерсу в спину, вставая под соседний душ. Роджерс обернулся, лицо его было веселым и оттого совсем молодым. — Боюсь, ты незабываем вдвойне. Рамлоу... Я, признаться, не очень понимаю, как встречаются в этом веке, но раз уж ты пообещал мне все массажи в любое время дня и ночи... Возможно, мы могли бы повторить когда-нибудь? Тут в душевую гурьбой ввалились ребята из подразделения Браво, и разговаривать стало невозможно. Брок жестом показал: «Позвони мне», Роджерс кивнул, и жизнь продолжилась дальше.