Массаж с хэппи-эндом

Роллинзу пришлось накапать успокоительного, Солдату — пригрозить, чтоб не вздумал устраивать пляски. — Мама устала, так что мультики, каша и спать в девять. Папа съебался на блядки, будешь быковать — получишь пизды. Всех люблю. Брок чмокнул Солдата в мягкие, с готовностью подставленные губы, потом для симметрии поцеловал охуевшего Роллинза и свалил, пританцовывая. Поворот в драме «Джек и Джейд» немного выбил из колеи, но ненадолго: Брок к этой диснеевской истории любви относился философски. Нельзя прожить жизнь за другого, даже если этот другой лажает на каждом шагу. Нельзя эмоционально вкладываться в долбоеба, будь он хоть сто раз лучшим другом. Брок всегда готов подставить плечо, вытереть сопли, закопать труп или взять на себя страшненькую подругу красивой девчонки, но чего он никогда не делал и не собирался начинать, так это не спать ночами, переживая за Роллинза, как за родного сына. Впрочем, этой ночью спать он действительно не собирался, но по независимой причине. Причина ждала на парковке возле его дома, подпирая роскошный байк не менее роскошной жопой. Роджерс в штатском выглядел так, что его хотелось перекинуть через сиденье и выебать прямо здесь, на радость папарацци, вечно пытавшихся сесть Кэпу на хвост, куда б он ни поехал. Неловкая улыбка, пара ничего не значащих фраз — Брок не дал этим танцам затянуться. И он, и Роджерс отлично понимали, чего хотят друг от друга. На лестнице Брок пропустил его вперед, чтобы лапать за задницу. Выдержал только пару ступенек и дернул на себя, прижал к перилам, впился поцелуем в губы. Тот встретил его рот как нечто само собой разумеющееся. Целовался неумело, больше подставлялся, но что взять со столетнего девственника. Вернее, уже нет. Брок самодовольно ухмыльнулся. Роджерс оказался чертовски обучаем. Через четверть часа уже отвечал так, что у Брока член только что не дымился. К тому времени они добрались до спальни, и Брок с энтузиазмом исследовал ту часть Кэпа, которая в прошлый раз осталась не у дел: завалил роскошное тело на спину и вылизывал каждый дюйм. Капитан Америка раскинулся по кровати и смиренно принимает ласки, кто бы увидел его таким — знатно офигел бы. Не совсем тот образ, который складывается по плакатам. Там у него суровое мужественное лицо, здесь — беспомощное, будто он вот-вот начнет умолять. Как бы ни хотелось поглядеть на это, Брок был щедрым любовником и четко чувствовал, когда стоит помучить, а когда надо дать всего и сразу. Путешествие губ и языка, начавшееся от алеющего уха, имело немало восхитительных остановок — нервно подрагивающий кадык с привкусом лосьона для бритья на коже, по-мужски шикарные сиськи, твердый пресс — но у него была конечная цель, уже пустившая каплю предэякулята на живот. Роджерс задыхался, но в голос не стонал — пока член не обхватило жарким, мокрым ртом. Тогда — сдался. Не то разрешил себе, не то снесло башню. Брок и сам чуть разумом не помутился, член у Капитана Америки оказался — просто мечта. Вылизывать, сосать, дразнить кончиком языка — Роджерс на все реагировал бурно, будто в пылу страсти даже забыл стесняться. Благодаря Солдату Брок усвоил некоторые нюансы отсоса необрезанных членов — похоже, естественность была визитной карточкой эпохи, а мода отчекрыживать новорожденным американцам все лишнее пришла позже. Чувствительные неженки, оба. Что Кэп, что Солдат. Вкусные и сладостные, выносливые, горячие. Совершенно беспомощные перед лицом удовольствия. Броку страшно нравилось ощущение власти, которое давал ему член во рту. Роджерс занервничал, заерзал, выдавая приближение оргазма и свое полное незнание минетного этикета. Брок как наяву вспомнил свои -надцать, когда вместо единения с Вселенной голова сражалась с паническими «Отодвинуться? Остаться? А вдруг ему не понравится вкус?», и сжалился. Поднял голову, лениво дроча Роджерсу рукой, глянул снизу вверх с прищуром. — Хочешь кончить мне в рот, детка? Роджерс ахнул и спустил так стремительно, что первый залп украсил Броку шею и подбородок. Спешно вернув губы на место, Брок направил этот гейзер любви в нужное русло. Выдоил досуха, вылизал и только потом позволил себе упасть на кровать рядом с Роджерсом. — Господи Иисусе, вот это да, — протянул тот мечтательно. Что и отрицать: его реакция здорово гладила самолюбие. — Да ладно, так уж и «Господи», — ухмыльнулся Брок, — тебе что, никогда даже не отсасывали? Роджерс лег на бок, нависая над Броком, лизнул перепачканный подбородок, пробуя себя на вкус. Поцеловал в шею, собирая губами брызги, прикусывая кожу, засасывая, вылизывая. Чистюля. Брок аж зажмурился, представляя, какое ожерелье засосов будет носить завтра. Наконец Роджерс подпер голову локтем и успокоился. В глазах его сияли веселые искры. — Милдред Прайс. Милли. Я не успел толком ничего почувствовать, все произошло очень быстро, я нервничал, мой лучший друг стоял на стреме в двух шагах. Так близко, что я видел, как волосы у него на затылке трогает ветер. Брок хмыкнул. — Сдается мне, Роджерс, ты представлял, что это он берет у тебя в рот, раз пялился на его затылок, вместо того чтобы любоваться губками Минни на своем члене. — Милли, — поправил этот зануда. — Остальное, надо понимать, по факту верно? Роджерс пожал плечами и ощутимо помрачнел. — Ему нравились девчонки, бегал за каждой юбкой, еще и меня таскал с собой на свидания, как бесполезный довесок, все надеялся найти мне подружку. Я никогда не говорил ему... К чему? Это бы только все испортило. «Бесполезный довесок» подходило ему примерно как Броку — «стеснительная фиалка», но, справедливости ради, всем когда-то было семнадцать. — Выходит, мы с крошкой Милли тебя распечатали, она — спереди, я — сзади... Кто еще заслуживает бронзового бюста в зале имени Стивена Гранта Роджерса? Колись, детка. Девственность бывает разная. Неужели в твоем кордебалете не нашлось ни одной отвязной цыпочки? Роджерс развел руками. — Кордебалет так старательно поднимал боевой дух армии, что на меня им уже не хватало сил. Да и я всегда хотел только Баки... того друга. — Однако мне ты сказал «да». — Баки уже семьдесят лет как нет в живых, а ты был довольно убедителен. Я подумал — ну надо же ознакомиться с процессом хотя бы с одной стороны? Люди помешались на сексе, меня приглашали снять агитационный видеоролик для подростков про абстиненцию, даже дети знают об этих делах больше моего. — Ну раз ты собираешь данные... Брок перекатился на бок, дотянулся до штанов на полу, где в кармане был тюбик со смазкой — тот самый, уже уполовиненный с Солдатом. Вручил Роджерсу. — Еби, пока я добрый. — Тебе вовсе не обязательно... — Господи, Роджерс, только не мой мозг. Я люблю секс в любых его проявлениях, кроме запрещенных законодательством. Судя по тому, с каким ужасом бесстрашный Капитан Америка взирал на лубрикант, толку от него ожидать не приходилось. Брок щелкнул крышкой, выдавил себе на пальцы и сунул руку между ног. Вставил себе один, потом сразу два, попутно силясь вспомнить, когда последний раз был снизу. По всему выходило, что давненько. Почему так вышло? Он любил и так тоже, но случайные партнеры, найденные в приложениях для срочных встреч, бросали один взгляд на военную выправку и бицепсы толщиной с голову и автоматом записывали его в топы. Давали по-всякому, а наоборот предлагали редко. Вероятно, опасались реакции на такое предложение. Брок не возражал. С кем попало вниз рваться он тоже не идиот. Глаза у Роджерса разгорелись от вида его подготовки. Член снова задорно торчал. Роджерс кусал губы и явно хотел потрогать что-нибудь интересное, но не решался. — Трахни меня пальцами. — Брок знал по опыту, что такие просьбы в исполнении большого сильного мужика производят эффект взорвавшейся бомбы. — Сразу два. Давай, детка, вставь мне. Роджерс зарычал и навалился сверху, целуя, кусая в шею. Сунул руку вниз, с контрастирующей нежностью провел по члену, мягко сжал в горсти мошонку, потом кончиками пальцев дотронулся там, где уже было скользко. Брок с готовностью уступил его пальцам место, ухватил чужую ладонь и направил, не давая времени на сомнения. Шею обожгло жарким стоном, будто в заднице были не пальцы, а член. — Сладкая детка, — шепнул он, — давай, до костяшек. Не бойся, сильнее. Мне отлично. Вот так, ох, да, давай еще один... Роджерс терся членом о его бедро так требовательно, будто не кончал пару дней и соскучился. Когда этот красивый жадный член наконец сменил пальцы в его заднице, Брок аж зажмурился от удовольствия. В сексе с суперсолдатом была своя неожиданная прелесть: Роджерс подхватил под поясницу и удерживал на весу, как какого-то щуплого твинка, с Броком такого не проделывали с того возраста, когда он еще в бары ходил с фальшивым удостоверением личности. — Охуенный, — пробормотал он, надрачивая себе. Ночь обещала быть незабываемой. Он даже не представлял себе насколько. В самый неподходящий момент, когда Брок уже взял разгон и нацелился было взлетать, зазвонил телефон. Рингтон выдавал Роллинза, а это значило, что у них большие неприятности. Брок взвыл, с сожалением сжал в себе роскошный член Роджерса. — Извини, но мне надо ответить. Я сказал ему звонить только в случае атомной угрозы или зомби-апокалипсиса. Роджерс понимающе вздохнул и откатился. Уж кто-кто, а он отлично понимал, что такое «срочно». Телефон пиликал где-то в кармане, пришлось рыться в тряпках, выставив в воздух едва покинутую влажную задницу. — Джек? — Ты только не паникуй, — сказал Роллинз, и Брок немедленно запаниковал. — Джек, что стряслось, — процедил он с нажимом. — Я проебал Солдата. — В смысле, блядь?! Он взъерошил взмокшие волосы, снова пригладил. Ушел на кухню, отделяя себя тонкой стенкой от Роджерса. — Его нет на базе, я поднял видео с камер. Он вырубил меня, взял мою машину и съебался. — Как давно? — Полчаса. Пол на кухне был ледяной, разгоряченное тело остывало, противно щекотал пот на пояснице. В темноте казались геометрическими нагромождениями стол и стулья, подсвеченные неоновым голубым из окна. — Пробей геолокацию с трекера в машине. Он не дурак, кинет ее где-нибудь, но хоть что-то. Я сейчас буду, десять мину... — Он замолк на полуслове. — Джек, отбой. Я знаю, где он. Все окей. Темный силуэт маячил за кухонным окном. Отдернулся — в коридоре послышались шаги Роджерса, — но тут же снова появился, когда зашумела вода в душе. Брок бросил телефон на стол и поднял окно. — Какого, блядь, необрезанного хуя, Солдат!!! — прошипел он и посторонился, давая затянутой в черное фигуре бесшумно проскользнуть внутрь. — У нас любовь до гроба, — безапелляционно заявил Солдат. В темноте его почти не было видно, только по руке играли голубые блики неоновой вывески. — Да ты мне этот гроб устроишь преждевременно, я, блядь, за полминуты поседел! Солдат прильнул к нему всем телом, и на мгновение Брока повело. Запах дождя, жесткие ремни к голому телу, горячие губы. — Отсоси мне... детка, — прошелестел Солдат в ухо. — А ничего, что я встал, блядь, из-под мужика, который, между прочим, еще не свалил?! — Я собирался подождать, — сказал Солдат примирительно, — Роллинз слишком быстро отошел, я не хотел ему навредить, вырубил нежно. Брок уже собрался обложить его хуями, но вместо этого неведомо как оказался на коленях. В рот ворвалось горячее, твердое. Как давно, интересно, этот отморозок ошивался под окнами? — Ты так стонал, — прошептал Солдат, — и не от боли. Да? Тебе было хорошо? Брок не считал, что с полным ртом разговаривать невежливо, но разводить дискуссии с Солдатом не собирался. Вода в душе все еще шумела, но время шло. Не хватало только, чтобы Роджерс спалил у него на кухне живое оружие Гидры! За все время работы в качестве двойного агента Брок еще не был настолько близок к провалу. Два мира вот-вот столкнутся, разделенные тонкой стеной, его судьба зависит от того, насколько быстро кончит Солдат. Ну охуеть теперь. Брок заглотнул уже хорошо знакомый член, вжался лицом в ремни и застежки. Задницу сладко саднило, и он подумал отвлеченно — в его квартире двое охуенных мужиков, казалось бы, мечта. Обложиться бы ими со всех сторон, одного снизу, другого сверху, и больше от жизни не надо вообще ничего, максимум пивка после. Вода в ванной стихла, и Брока прошиб пот. Еще несколько секунд на полотенце и, может, на одежду, если Роджерс понятливый. Солдат подхватил под затылок и пару раз засадил так, что посыпались искры из глаз. Брок уже хотел зазвездить ему кулаком по яйцам, чтобы жизнь медом не казалось, но тут Солдат в безмолвии кончил, наполняя рот горьковатым семенем. Вовремя: в коридоре послышались шаги влажных ног. — Рамлоу? — В кухне, — отозвался Брок, торопливо сглотнув и вскакивая на ноги. Солдат понятливо растворился в темноте. Уже секундой позже Брок и сам не нашел бы эту черную кошку в темной комнате, даже зная, что он здесь. — Все в порядке? — спросил силуэт Роджерса, подсвеченный лампами в коридоре и красиво обрамленный дверным косяком. — В полном, — выдохнул Брок, — ложная тревога. Роллинз обнаружил, что проебал винтовку, а она у меня. Отвезу утром. Он надеялся, что у Солдата хватит мозгов услышать в этом приказ оставаться на месте и никуда не рыпаться. Роджерс шагнул в темноту, сердце заколотилось как бешеное. Брок в два шага одолел расстояние до двери и встретил его всем телом, тормозя и подталкивая обратно. Поцеловал — Роджерс старательно вылизал ему рот, и слава яйцам, что Брок отсосал ему недавно, иначе явный вкус спермы было бы сложно объяснить. Темнота вокруг казалась осязаемой. Неоновые отблески окна не доставали до двери. Взгляд Солдата жег между лопаток. Роджерс приласкал поникший было от стресса член, и когда тот лег в ладонь уже бодро и упруго, шепнул: — Знаешь, я никогда не делал минет. Раз уж ты предлагаешь лишить меня всех оставшихся видов, гм, за неимением лучшего технического термина — девственности... — Обломись, Милли Прайс, старая сучка, три — один в мою пользу! — рассмеялся Брок. Дыхание перехватило, когда Роджерс опустился на пол. Его рот, такой нежный, обхватил несмело, пробуя на вкус, но Роджерс не из тех, кто боится вызова. Он дал себе несколько секунд, чтобы освоиться, потом взял в рот, сколько смог. Выпустил, уже посмелее облизал. Нежил во рту, исследуя языком. В нем хотелось таять. Чернильная темнота вокруг обострила чувства. Дыхание Роджерса, уже жаркое и шумное, легкий сквозняк по ногам. Присутствие тайного наблюдателя поджигало, подстегивало. Он представил, как Солдат подходит к нему сзади, прижимается, и его офигенный член скользит в еще податливую влажную задницу. Как Брок выгибается, теряясь в ощущениях, подаваясь то навстречу ему, то в ласковый рот... Черт, он всерьез завелся от перспективы трахнуться втроем. Можно подумать, что одного Роджерса было мало. Его сладкий рот обхватывал так, что подкашивались колени. В горло брать не пытался — для первого раза слишком смело, но сосал старательно, как делал все в своей жизни. — Если не хочешь полный рот соуса бешамель по фамильному рецепту, самое время уйти с линии огня, — мурлыкнул Брок, гладя большим пальцем его натруженные губы. Роджерс замер на долю секунды, будто мысль о таком исходе оказалась для него новостью, и решительно помотал головой. Ощущалось офигенно, будто только этого и не хватало, и Брок со стоном спустил в этот ласковый рот. — На чем мы там остановились? — спросил Брок, помогая Роджерсу подняться с пола и притираясь вплотную. — Если ты, конечно, не догнался в ванной. — Я бодр и полон сил, — фыркнул Роджерс. — Тогда погнали. После густой темноты кухни свет в коридоре резал глаза, Брок зажмурился. Выключил все что мог, оставив только неяркий ночник в спальне. Оставив — внутри аж прошило сладкой судорогой — Солдату возможность без лишнего риска наблюдать за происходящим. Как Брок принимает в задницу большой красивый член. Черт, да он запрыгнул на Роджерса с таким энтузиазмом, будто снова мариновался в учебке и после долгого недоеба ушлый сержант пообещал отмазать от нарядов, если рядовой Рамлоу окажется не слишком принципиален. Смотрел ли Солдат? Фиг его знает, утром Брок нашел его в машине Джека на парковке под окнами. — Поехали, пока Роджерс дрыхнет, — сказал Брок, постучав по стеклу, и забрался в джип. — Вернусь и еще покемарю, если ему не взбредет в голову устроить мне внеочередной заход. Солдат нахмурился, смотрел с тревогой. Брок не стал допытываться, что там происходит у него в голове, вырулил с парковки и двинул в сторону базы. Чужая машина неуловимо отличалась абсолютно всем: руль не так ложился в ладони, приборная панель чуть выше, сиденье не той жесткости. — Я видел, что тебе нравится. Иначе остановил бы его, — сказал наконец Солдат. Брок не глядя потрепал его по волосам. — Детка мой защитник. Хорошо, что я в койке шумный, иначе наломал бы дров, герой. Роджерсу нельзя тебя видеть, это ж пиздец утечка информации. — Роджерс — враг? — Скажем так, вы на разных сторонах. Я — некоторым образом на обеих. — Он твое задание? — Если ты спрашиваешь, по любви я с ним ебусь или по приказу, то я не Черная Вдова, чтоб в койке шпионить. Оргазм имитировать не умею, и хуй не встает по свистку. Было видно, что Солдат хочет спросить что-то еще, и Брок был отчасти благодарен за его молчание, потому что совершенно не хотелось объяснять, по любви или по приказу Брок ебется с ним самим. Ответа он не знал. Солдат, верно, и сам понимал, что кроме «все сложно» вряд ли чего добьется, поэтому встряхнулся и вместо этого сказал: — Мне нравится, как ты стонешь. — М-да? Ладонь Солдата сжала бедро, двинулась выше, к паху. — Хочу отсосать тебе, детка, — шепнул он жарко и попытался расстегнуть Броку ширинку. Брок накрыл его руку. Не то чтобы он никогда не мечтал об отсосе на скорости полсотни миль в час, но Роджерс выебал его до донышка. Как и было задумано. Вот только в плане обнаружилась маленькая побочка: Солдат почуял конкурента и теперь немного чудил, пытаясь не то показать, кто тут самый охуенный, не то хотя бы не остаться за бортом. — Эй, эй, притормози, секс-бомба. Тут не все модификанты, некоторым отдыхать надо между подходами. Солдат на секунду-другую завис, потом кивнул. Откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Фонари и светофоры бросали изменчивые тени на его лицо, и оно казалось живым и подвижным. — Завтра? — сказал он наконец. — Отдохнешь, выспишься и трахнешь меня в рот. — От такого предложения, знаешь ли, сложно отказаться. Я пытаюсь не быть мудаком, но ты совсем не облегчаешь мне задачу. — Я хочу, чтобы ты стонал и для меня тоже. С одной стороны, Солдат не пытался предъявлять на него эксклюзивные права. Пронесло: драку суперов за свою задницу Брок вряд ли пережил бы. С другой... ну какие вообще права могут быть у Солдата? Ему и хотеть-то ничего не разрешалось, это Брок спускает все на тормозах, избаловал подопечного в край. Брок обернулся к нему, встав на светофоре. Ямочка на подбородке, полные губы, кромка зубов блестит, когда он нервно прикусывает нижнюю. Осознание окатило как ледяной водой: он же человек. Он обычный нормальный мужик в совершенно ненормальной ситуации. В рабстве. Брок сам тоже убивал для всяких уродов, но он хотя бы на контракте, он идет домой после этого, падает в горячую ванну, спит до полудня в выходные и пьет пиво с друзьями под трансляцию матча в баре. Ему не устраивают казнь на электрическом стуле за проеб, не укладывают спать на годы в ледяной гроб, и незнакомые люди не суют ему в жопу пальцы с невнятными целями. — Детка, — сказал он хрипло, — я сделаю, как ты захочешь. Всю оставшуюся дорогу Солдат едва заметно улыбался одними уголками губ. Уже светлело, гасли первые фонари. Брок припарковался на обычном месте Джека и позвонил этому долбоебу, чтоб встретил: заходить не хотелось, пора было возвращаться. Джек выскочил как на пожар, и, судя по его яростному еблищу, Солдату светило отхватить феерических пиздюлей. — Не обижай Джека, детка, мне дорог этот еблан, — сказал Брок, притянув к себе Солдата за затылок и поцеловал почти целомудренно в лоб. Солдат с явным сожалением вздохнул и вышел из машины. Брок хлопнул дверью с другой стороны: он собирался прогуляться до Старбакса и оттуда вызвать Убер. — Милли Прайс сосала за дайм, — сказал Солдат в спину, — за двоих брала четвертак, если попросить вежливо. Брок обернулся, но Солдат, похоже, и сам был удивлен тем, что вырвалось из его рта. За ним закрылась дверь, и Брок зашагал по мокрому асфальту, отчаянно пытаясь не думать о том, что это значило, но черт, черт, выводы напрашивались самостоятельно.