Массаж с хэппи-эндом

Не сказать, что все стало как раньше. Солдат почти нифига не помнил. Впрочем, кое-что осталось: характерные жесты, мимика — когда он считал себя в безопасности настолько, чтобы их демонстрировать. Брок радовался, когда замечал такое. Почему? Все было бы проще, если бы эти его недоотношения с живым оружием оказались стерты. Разве нет?.. Так было бы безопасней. Это просто здравый смысл. Брок упорно копал себе могилу, которую так удачно засыпало было обвалом имени Пирса. Здравый смысл вел спортивный образ жизни, дышал фитонцидами и общался с белочками и зайчиками — короче, шел лесом. Брок иногда думал, что Роджерс коварно спиздел насчет гондонов и подарил ему передающуюся половым путем страсть к правильности, потому что так не крыло еще никогда. Справедливости ради, Брок много лет накладывал на своего метафорического верблюда все то дерьмо, что видел в Гидре. Солдат стал той последней соломинкой, которая сломала верблюду спину. «Милли Прайс сосала за дайм»? Они что, спиздили у Кэпа его лучшего дружка и сделали из него оружие Гидры? Да твою ж маму, суки, это как же надо охуеть?! Брок аккуратно покопался в архивах национальной библиотеки — в слайдах, отснятых с бумажных материалов. Гуглить не рискнул: о таких запросах явно получают оповещения кто надо где надо. Нашел он ровно нихуя. В принципе, этого стоило ожидать: Гидра наверняка подчистила как минимум самые очевидные архивы, чтобы их главного киллера не опознали по старой фотке в обнимку с Капитаном Америкой. Впрочем, в те времена еще не пилили селфи каждые пять минут. Семьдесят, сука, лет впахивать на этих уродов без выходных, отпусков и права выхода на пенсию. И все из-за того, что с Роджерсом когда-то вместе кадрил девок. Гребаный «Баки». Любовь всей Роджерсовой жизни. Удивительно, что их до сих пор друг на друга не натравили. Берегли, видать, козырь в рукаве. Зная Роджерса хоть немного — он же не сможет пиздить своего дружка. А Зимний Солдат — это ведь такое дело, он как танк, он прет и не останавливается, там варианта ровно два: убить или временно вырубить, а потом опять наступить на эти грабли. Роджерс скорее сам убьется. Упрямый черт. Ну или Солдат его вспомнит, и тогда... Роджерс на него дрочил с детства, Солдат, как выясняется, совсем даже не против соснуть хуйца, так что этих двоих вполне вероятно ждало радужное будущее, а Броку доставалось чуть менее чем нихуя. Впрочем, если Солдат не вспомнит и его хватит, чтобы уебать Роджерса до состояния компоста, Броку тоже светило ровно столько же, потому что мертвый Роджерс равно живое «Озарение», а это значит, что Солдата ждет отставка в холодильник, возможно, даже навсегда. Либо в утиль, если счета за электричество превысят выхлоп от ручного киллера. То есть Броку не светило ни с одним, ни с другим при любом раскладе. Максимум речь толкнуть на свадьбе или на похоронах, а потом снова постные рожи в Тиндере и вялые хуи в Грайндре, на которые после таких мужиков как-то даже уже и не встает. И это еще при условии, что сам Брок переживет все эти «великие дела»! Что ж. При таких перспективах сдохнуть при исполнении — вполне себе исход. Блядская Гидра, как же она заебала. Нажать бы на кнопочку «удалить всех», Брок за такой подарок все б отдал, не пожалел. В какой бы бутылке найти всесильного джинна? В бутылку лезть он не стал, но в следующий раз, когда удалось уединиться с Солдатом, спросил на дурака: — Ты в семидесятые ведь пахал тут, в Штатах? — Вероятно. — Что ты помнишь про Арнима Золу? Старый хер из высоколобых, после войны приютили в рамках операции «Скрепка». Если он все это время работал на Гидру, ты мог его встречать. Солдат нахмурился, раздавил об ладонь сигарету и сел, одеваясь. Минет по первому требованию быстро вернулся в их повседневное общение. Матрас Солдата — ортопедический, Брок хуйни не покупал — был для этого дела вполне удобным местом: со всех сторон его скрывали от чужих взглядов завалы всякой ебанины, а для того, чтобы спалить происходящий разврат вживую, нужно было открыть гремучую решетку. — Зола — мудак. — А подробнее? — Нельзя. Мне нельзя, и я нихера не помню. — Детка! — Черт, все эти разговоры надо было начинать до, когда Солдат думал головкой, а не когда он только что кончил. — Ты же знаешь, я — могила. К тому же у тебя на меня хуева туча компромата. Пирс сказал, что Зола разрабатывает алгоритм, но старого хера никто не видел уже лет сорок. Он жив? Но как? Его в морозильнике, что ли, хранят, как тебя? — На кой черт тебе сдался этот говнюк? — спросил Солдат раздраженно. Пластины на протезе вздыбились, как кошачья шерсть. — Ты что-то знаешь. Колись, детка. Пожалуйста? Солдат наморщил лоб. — Есть вопросы, задавать которые опасно для жизни. — Да ты, никак, волнуешься за меня, крошка? — Шел бы ты нахуй, отставной лейтенант Рамлоу. — Да я вроде только что оттуда, мертвый сержант Барнс. Солдат уставился на него не мигая. Взгляд застекленел, дрогнули губы. Шевельнулись, Брок ничего не расслышал поначалу, но Солдат повторил громче и увереннее: — Барнс. Джеймс Бьюкенен. Сержант. Три два пять пять семь ноль три восемь. Барнс. Джеймс Бьюкенен. Сержант. Три два пять пять семь ноль три восемь... — Эй, детка, — позвал Брок тихонько. Солдат уставился на него расфокусированным диким взглядом, рассеянно огляделся. — Почему я у Гидры? Он же пришел за мной. Брок с опаской наблюдал за лицом Солдата... нет, не так. Перед ним был Джеймс Барнс. Растерянный, дезориентированный, но он совершенно точно был где-то там, в этой черепной коробке. Воспоминания хранились в ней, перепутанные, как пачка неподписанных полароидов. Адская машина обрывала нити, которые связывали их друг с другом. Тасовала как карты. Но не стирала память начисто, нет. — Если Пирс увидит тебя таким, опять засунет в кресло. Потому что именно вот этих вопросов они тут боялись все эти семьдесят с гаком лет. Именно поэтому выжигали ему мозги при первых же признаках. — Но он же пришел за мной, — глухо повторил Солдат. — С... Стив. — Соберись, детка. — Зола хотел сделать из меня суперсолдата, но Стив пришел за мной. Ведь пришел? Не мог же я... Он... Черт. Я придумал это, да? Что он стал большим и сильным. Брок еще чувствовал на языке привкус спермы этого парня, но вот этот лепет поверг в какое-то смущение, что ли, будто Брок подглядел нечто настолько интимное, что отсос в сравнении с этим даже вроде и не особенно фактор близости. Оставлять Солдата в таком состоянии не хотелось, но толку от него было ровно ноль. Брок укрыл его одеялом. — У тебя сорок минут, чтобы привести себя в чувство, потом одеваешься и валишь на стрельбы. И не раскисай вот так ни перед кем, тебе гарантированно опять сотрут память. — Опять?.. Помнил ли он вообще это чертово кресло? Помнил ли боль, которую испытывал в нем? Помнил ли, почему там оказывался раз за разом? — Ебаный в рот, меня так расстреляют, и, походу, еще до ужина. Хватит вопросов, детка, пожалуйста! Брок поежился. Кажется, в начале разговора неудобные вопросы задавал он. Ему было что рассказать Солдату, Барнсу, и особенно — насколько большим стал Роджерс с того дня, который всплыл в дырявой обнуленной голове. Брок поджал задницу, вспоминая. Но судя по тому, каким потерянным выглядел Барнс, вываливать на него все сразу было опасно. В таком состоянии он не понимал, что надо держать язык за зубами, чего доброго и Пирсу в лицо заявит, что помнит Кэпа. План найти Золу в той мешанине, которая была у Солдата вместо памяти, накрылся медным тазом. Что ж. Он был не единственным, кто что-то знал. С семидесятых мало кто сохранился из персонала, но такие были, а еще были те, кто пришел позже, но успел закорешиться с предыдущим поколением. Задавать вопросы нужно уметь. Это должны быть правильные вопросы и правильным людям. Брок крепко задумался и пошел делать то, чему его научила Гидра: массажик. Сутулые клерки и ревматичные лаборанты велись на массажик с той же готовностью, что Кэп и парни из Страйка. Тех, кто не решался давать себя полапать главному гомосексуальному секс-символу стратегического резерва, он раскручивал вместе с Роллинзом. Под их чуткими руками устанавливались дружеские связи и проскальзывали ответы на правильные вопросы, которые Брок старательно формулировал так, чтобы не попасть под ликвидацию. Александр Пирс был прав — при уровне доступа, которым обладал Брок, говорить о таких вещах вслух не стоило, но в любой организации при любом уровне секретности всегда будут слухи. А слухи не рождаются на пустом месте. Обработав столько дряблых тел, что даже его тренированные руки уже отваливались, Брок сопоставил несколько фактов из своего богатого урожая сплетен. Арним Зола когда-то базировался в Нью-Джерси в бывшем военном лагере Лихай, ныне заброшенном. Арним Зола был гением кибернетики. Компьютеры, роботы, вот это все. Насколько именно он был гениален, можно судить по железной клешне Зимнего Солдата. Арним Зола был одержим вопросом бессмертия. На этой почве они когда-то и скорешились с Красным Черепом. Арним Зола умер в семьдесят втором от чего-то неизлечимого. Официально его не существует. Арним Зола работает над алгоритмом в 2013. Возможно, Зола давно сгнил в земле и его именем назвали какую-нибудь суперхрень. Либо старому мудаку удалось сохраниться. Он мог быть клоном, мозгом в банке, чем угодно. Кто-то помнил чертежи андроидов в архивах, даже какие-то прототипы на складе, короче, вариантов было дохера и больше. Чтобы искать иголку в стоге сена, нужно как минимум знать нужный стог, а единственной зацепкой пока что был бывший Лихай. До Нью-Джерси час лету. Четыре — если по асфальту. С Солдатом не сунешься в аэропорт, фейковых паспортов у него, конечно, хоть жопой ешь, но хранилось это добро у Пирса. С другой стороны, в прошлый раз, когда пришлось оставить его на Роллинза, Солдат отколол такой номер, что мозги до сих пор всмятку. А тогда он был более вменяемым. Брок выебал Роллинзу мозги, отсосал детке на дорожку и взял один билет до Атлантик-сити. На фальшивый паспорт: богатый опыт твердил, что если ты не видишь растяжек, это не значит, что их нет, так что ставь ноги осторожно.