***
На кухне очень тихо, оба боятся что-либо говорить. Дождь уже полностью закончился, но темные, серые тучи все еще были на небе. Николай смотрел на них, боясь повернуться. Он стоял спиной к своему гостю. Неизвестность пугала его так же, как и это противное, пугающее молчание. Им обоим надо время, чтобы успокоиться и все переосознать. Слишком много всего произошло за такой короткий период времени. Слезы не перестают течь, но он их не вытирает. Тело дрожит, ноги подкашиваются. Снова это странное, непонятное самому Коле состояние. Гоголь ждал чего угодно: удара, крика или даже чего-нибудь похуже. За спиной послышались удаляющиеся шаги. Его гость точно не собирался больше оставаться в этом доме вместе с ним. Шаги тихо отдавались в прихожей и шуршание одежды. После все затихло, и раздался голос. — Придите, пожалуйста, сегодня к озеру в три дня. Я буду вас там ждать. — это последнее, что он сказал, прежде чем открыть дверь. Как только дверь захлопнулась, дом опустел полностью. Ни звука, ни шороха. Лишь полный печали молодой писатель стоял около окна и смотрел на улицу. В ушах звенело, глаза словно стеклянные. Выглядел он как не от мира сего. Лишь спустя несколько минут этого «транса» осознал, что его гостя уже нет. Николай обернулся. «Возможно, это и к лучшему. Он хотя бы не ударил», — думает про себя, проходя к себе в комнату. Заходит и садится в уже обыденное кресло. Больше сдерживаться не может: ревёт во все горло, хватается за голову, кричит от боли. Гнев перемешивается с печалью, убивая его изнутри. Он хватает первые попавшиеся под руку предметы и начинает над ними издеваться. Что в стену полетит, что рвется на кусочки, а что сломается пополам. При таком эмоциональном выгорании Гоголь разбил стоящий стакан из-под чая, разорвал несколько лежащих листов (слава богу это были какие-то старые документы) и переломил два карандаша, а также разлил чернила. Он вновь хватается за голову, готовый вырвать себе все волосы. — Ну а что ты ожидал, тупица?! — кричит он, продолжая держатся за голову. Слишком долго он держал все в себе. Слишком долго он сдерживал свой гнев. — Ты ожидал, что он тебе свою любовь на блюдечке принесет?! — ярость начинает утихать, перерастая в полное отчаяние. Он отступается к углу, сжимается комочком, обхватывает руками колени и опирается головой о стену. Кричать и злится уже нет сил — он, наверное, даже голос успеть сорвать. Закусывает губы до крови, слезы текут ручьем. Он смотрит в потолок, заостряет внимание на трещинах. Они и помогают ему отвлечься: он начинает их считать. Вскоре ему это надоедает, поэтому просто прикрывает глаза, все так же сидя в углу, и он — неожиданно для себя — засыпает. Впервые его сон никак не связан со смертью. Сейчас в нем он стоит около окна, пока его гость находится в ступоре. Из глаз текут ручьи слез, медленно спускаются по щекам. Он уже не надеется ни на что-то хорошее. Но тут теплые руки обнимают его за талию со спины и притягивают к себе. — Я тоже люблю вас, Коленька. — говорит тихий и ласковый голос, заставляя Колю еще сильнее плакать. Его разворачивают, и теперь он смотрит прямо в глаза Саше. Тот улыбается и вытирает Колины слезы. — Дурашка, ты из-за этого так много плакал? — Коля ничего не отвечает, лишь кладет руки на плечи. Старший коротко смеется и, беря младшего за талию, горячо целует. Именно этого хотел Гоголь. Именно об этом мечтал. Он просыпается и снова плачет. Теперь и сны полностью заполнены Сашей. — За что мне все это?.. Чем я это заслужил? — спрашивает тихим, хриплым голосом. Точно сорвал. Зарывается пальцами в волосы и до боли их оттягивает. Его распирает изнутри. Ему очень больно как душевно, так и физически. Изо рта полилась маленькая струйка крови. Все-таки прокусил. Он сидит в таком положении еще очень долго, пока часы не пробивают 13:00. От их противного звука у Николая снова звенит в ушах. Волей-неволей он вспоминает про встречу, которую ему назначил Александр. Почему им надо было встретиться потом? Почему не сразу? Он, наверное, собирается его унизить перед другими. Тут Николай представляет в своем разуме эту картину: куча народу со всей деревни, а они с Сашей в центре. И он рассказывает все, что произошло с ним. Все, что рассказал ему Николай, все его чувства к нему. Люди смеются над ним, ругают. Но их всех объединяет лишь одно — Николай для них монстр. Самый настоящий монстр. Монстр, который посмел не только влюбиться в мужчину, но и рассказать ему все, что он чувствует к нему. Нет! Нет-нет-нет-нет, нет-нет! Саша так не поступит! Саша не злой человек! Саша бы… «А вдруг я вообще ничего о нем не знаю? Вдруг он совсем другой? Вдруг он на самом деле очень злой и строгий человек?..», — Боже, почему именно сейчас его тянет на столь ужасные и отвратительные мысли?! Он не должен думать о Саше в таком плане. Он прекрасно знает Сашу, по-другому быть никак не может! Саша добрый и лучезарный человек, заражающий всех вокруг своей прекрасной улыбкой! Вновь поднимает глаза на часы. 13:19. Осознание того, что он просидел без дела почти два часа очень его огорчило. Ведь творения-то надо было отправлять на печать, а они, бедные, лежали у него на столе, где совсем недавно была «война» с самим собой. Медленно поднимается, отряхивает с себя грязь и пыль. М-да, надо будет убраться. С этим сборником он совсем забывает про гигиену, создается ощущение, что он живет в свинарнике. Собирает всех пострадавших после его гнева, умудряется порезаться об один из осколков стакана. Маленькая капелька крови образовалась на месте пореза. Найдя маленькую аптечку, которой давно не пользовались из-за ненадобности, он достал оттуда все нужное. Обработав рану, заклеил ее пластырем и продолжил убирать мусор. Вот наконец все было в порядке: смятая и порванная бумага вместе с поломанными карандашами догорала в камине, осколки стакана выброшены, чернильницу наполнили новыми чернилами. Стол оттереть до конца не получилось. Прямо в центре него красовалось огромное бледно-синее пятно, да Николаю было как-то все равно на него. Быстро взяв несколько рублей и свои рукописи, он натянул на себя сюртук и вышел из дома, не забыв закрыть за собой дверь. Торопиться ему все равно было некуда, поэтому шел медленно, рассматривая все, что попадалось на глаза: мимо проходящих людей, разные лавки, природу. И, конечно, на глаза попалось то самое озеро, возле которого они должны будут сегодня встретиться. Он еще долго шел около озера, заглядывал прямо в него, пытаясь угадать его примерную глубину. Но в скором времени оно уже было позади него. Дойдя до нужного ему здания, он быстро прошел внутрь. Договорившись со служащим, он отдал ему энную сумму денег и свой сборник. Его в скором времени обещали оповестить, забрали ли в печать или нет. Кинув им короткое «угу», выходит, даже не попрощавшись, — не видит в этом смысла. Снова подходит к тому озеру, но не проходит мимо. Наоборот. Он садится на лавочку около него. В лицо дует прохладой, освежает мысли. По озеру плывут утки, и Гоголь жалеет, что не взял с собой хлеба или еще чего, что они бы съели. Он завидует этим уткам: они живут спокойно, плавают и никогда не заморачиваются. Грустно вздыхает, прикрывая глаза. Сейчас не очень много народу, может, оно и к лучшему. Можно побыть наедине с собой и со своими мыслями. — Вы решили прийти сюда на два часа раньше, Николай Васильевич? — раздается из-за спины голос его друга… Друга?.. Разве может он после всего, что произошло, называть его другом?.. — Нет. Я шел отдавать на печать мой сборник, а на обратном пути решил посидеть тут. — выдает без каких либо эмоций, даже не поворачивается. — А что, мне нельзя тут сидеть? — слышит позади себя короткий смешок. — Можно, конечно, я просто спросил. — даже не смотря на него, Коля чувствует его улыбку. Она словно сама по себе излучает позитив, словно к ней можно прикоснуться или потрогать. — Времени у меня не очень-то и много, поэтому мне придется вас покинуть. — Угу. — отвечает так же без каких-либо эмоций. Ждет шум шагов позади себя, но отчего-то не слышит. Вдруг он чувствует чужие теплые губы на своей шее. Долго они там не задерживаются, но румянец на лице Николая очень сильно заметен. — Надеюсь, вы догадываетесь, почему я вас позвал. — шепчет прямо на ухо, обжигая кожу горячим дыханием. — До встречи, Николай Васильевич. — убирает руку и уходит, оставляя смущенного молодого писателя одного. В голове полная каша, мысли связать не получается, но он знает только одно: эта встреча точно будет хорошей.***
На часах 14:34. Николай сидит за своим рабочим местом и что-то пишет. Возможно, какое-то дополнение к сборнику, он и сам пока не знает, что из этого выйдет. Поднимает голову на часы и снова смущается. Тот случай около озера до сих пор крутится в голове вместе с фразой: «Надеюсь, вы догадываетесь, почему я вас позвал». Да и писанина эта вся была для того, чтобы отвлечься от того момента. Сидеть на месте смирно ему не нравилось, поэтому он решил прийти к озеру пораньше. Он аккуратно сложил все листы с произведением на угол стола, отправил в камин неудачные. Оделся и вышел. На улице было прохладно, руки начинали коченеть. Приходилось постоянно тереть их, дабы хоть немного согреться. На улице не было ни одной живой души, что очень пугало Николая, но, может, это и к лучшему? Меньше свидетелей их встречи. Вот он уже подошел к озеру и заметил любимую кучерявую голову, которая не могла не вызывать улыбку. «Он тоже решил прийти пораньше», — он посчитал это очень милым. Аккуратно спустившись по наклонной (с которой он чуть кубарем не покатился!), он подошел со спины к Александру. Звать его вообще не хотелось, хотелось просто вот так стоять, чтобы он не видел его. Но желание узнать, почему он его позвал, было сильнее. — Вам тоже дома не сидится? — говорит с улыбкой на лице. Саша поворачивается к нему лицом. Тот улыбается и посмеивается. — Ну да, что-то вроде того. — трет шею, не переставая улыбаться. Сейчас ситуация выглядит очень неловко, но и одновременно очень мило. Они садятся на скамейку и болтают обо всем на свете, даже забывают настоящий смысл данной встречи, да и бог с этим смыслом. Обоим очень хорошо в компании друг друга. Им нравится болтать друг с другом ни о чем. Но в один момент Саша резко замолкает. Он меняется в лице, переходя с веселого к более серьезному, чем очень даже пугает Колю. Смотрит прямо в глаза. Нет. Смотрит прямо в душу и молчит некоторое время. Прошло всего несколько секунд, но для Николая они длятся целую вечность. — Вы простите, что тогда так бесцеремонно ушел. — снова заводит разговор про тот случай. Николай уже надеялся, что они просто забудут все как страшный сон, так он думал ранее. Но сейчас он не хочет забывать об этом. Раз Саша хочет о этом поговорить, то они поговорят как взрослые люди. — Ну что вы, что вы. Все в порядке. — он даже улыбается. Удивительно, Сашу настолько беспокоят такие маленькие — на взгляд — вещи. — Понимаете, мне правда надо было обдумать все, что вы мне сказали. — он начинает говорит быстрее, видно, нервничает. Вновь поджимает губы. — Просто… Нет, не то, что вы мне не нравитесь, даже наоборот. Ну… То есть, не то, что просто друг, а как… Как возлюбленный. — только после сказанного самим собой он осознает, что сказал. Его щеки быстро алеют, глаза начинают нервно бегать. Коле даже нравится такой Саша. — То есть, вы не поймите неправильно, я не то чтобы… — Александр, я вас прошу, успокойтесь! — на лице даже невольно появляется улыбка. Пушкин смотрит прямо в глаза Гоголю и понимает, что просто зря нервничает. Выдыхает. Смотрит на озеро. Николай тоже. Сейчас оно очень красивое, прозрачное. Если присмотреться, можно даже дно разглядеть. Оно неглубокое, как и предполагал молодой писатель. — Вы можете ответить мне на вопрос? — Саша вновь смотрит на него. — К-конечно. — Вы говорили серьезно? Николай выдерживает молчание. Конечно, он мог сразу сказать, что, мол, был полностью серьезный. Но какая-то его часть думала, что его ответ приведет их разговор к тому, что Пушкин никогда больше не сможет смотреть на него без отвращения. — Д-да. Я был на полном серьезе, Александр Сергеевич. — смотрит грустным взглядом куда-то вдаль. — Я пойму, если вы мне откажете. — голос тоже не излучает позитива, но он почему-то пытается улыбнуться. Ему смешно от своей же жалости. Он смеется сам с себя. Коля уже не смотрит на Сашу. Он не может посмотреть на него. Вся уверенность куда-то пропала, будто ее и не было. — Вы слишком рано делаете выводы, Николай. — улыбается. Кладет руку ему на щеку, заставляя посмотреть прямо на него. — Вы даже не знали моих помыслов, а уже думали, что я вас отвергну? — коротко смеется, заглядывая в карие глаза. Оба молчат, не зная как продолжить разговор, но понимают друг друга без слов. Расстояние между ними сокращается, и они сливаются в страстном поцелуе. Именно сейчас им плевать на всё и всех вокруг. Они не хотят отрываться друг от друга, не хотят разрывать то нежное и столь желанное тепло. Но нехватка воздуха заставляет. Оба смущенные, но очень счастливые. — Я люблю вас, Коленька. — первым признается Александр, держа любимого человека за талию и прижимая к себе. — Я тоже люблю вас, Александр. — смущается еще больше от своего признания. Обвивает руками шею старшего. Теперь они не собираются отрываться друг от друга ни на секунду. Им плевать на нехватку воздуха, плевать на холод, который неприятно скользит по всему телу. Оба стараются показать насколько сильно любят друг друга, насколько бояться отпустить и потерять. Теперь именно они согревали друг друга в этот холодный день. Они нашли свое самое дорогое тепло, которое никогда и ни на что не променяют.