— Саш, нам правда настолько надо туда идти?.. — Коля стоял посередине комнаты, взглядом следя за мечущимся из стороны в сторону Сашей. Прошла уже неделя с того случая на озере, с тех пор они живут вместе. Поэт бросил свою Наталью, которой, в общем-то, было все равно, и, слава богу, они с ней спокойно разошлись.
Александр остановился прямо перед Николаем и поцеловал его в нос.
— Это очень важно, любовь моя. Нас там ждут, мы не можем отказать. — сказал он, уходя в другую комнату. Уже как час они собирались на какой-то вечер, где будут читать стихи, возможно, даже рассказы. Говорят, людей будет очень много: и писатели, и поэты, и простой люд. Даже вроде некоторые дворянские собираются прийти.
Им обоим пришли письма о приглашении на этот «вечер чтецов», как его назвал писатель, только Саше предложили выступить, а Коле послушать. Оба написали согласительные письма, ну… Как
оба, Александр уговорил Николая написать, и отправили по тому же адресу.
— А ты чего не собираешься? — спросил Саша, роясь в шкафу. Он чуть ли не полностью в него залез.
— Ну что мне собираться?.. Сюртук накину и все. — он скрестил руки на груди и выдохнул. Его возлюбленный очень заморачивался по поводу внешнего вида, да и сейчас он нахмурил брови, услышав столь странный для него ответ. Вылез из шкафа с каким-то пальто, чихая от пыли и, положив пальто на кресло, подошел к Гоголю. Аккуратно взяв того за талию, он поцеловал юношу в лоб.
— Нет, тебе надо причесаться. — на это утверждение у Коли по спине пробежало стадо мурашек. Он с самого детства не любил причесываться: расческа больно рвала волосы, поэтому он отрицательно помотал головой.
— Не хочу. Это больно. — ответил он, утыкаясь старшему в плечо.
— Я могу тебя сам расчесать, если не хочешь делать это самостоятельно, но привести волосы в порядок нужно.
Николай недовольно хмыкнул, поднимая глаза на своего возлюбленного. Коля уже не был тем скромным и боязливым парнем, он мог свободно показывать свои чувства Саше и говорить, если ему что-то не нравится. Но против этой упертости была и контратака, которую Александр раскрыл совершенно случайно.
Коля уже было хотел перечить своему любимому, но тот его опередил, расцеловывая шею украинца. Писатель вместо слов лишь тихо мычал, прикрыв глаза от наслаждения. Знает же, гад, что его любовнику это нравится.
— Ты разрешишь мне тебя причесать? — спросил старший, отстраняясь от шеи младшего. Перед его сверкающими глазами нельзя было устоять, особенно после его фирменной атаки. Оставалось лишь согласиться на столь страшное предложение.
— Хорошо, но это последний раз. — Коля улыбается и обвивает руками шею Саши. Еще раз поцеловав Гоголя в нос, тот выпустил его из своих объятий. Украинец выдыхает и садится на стул, чтобы второму было удобнее расчесывать непослушные волосы.
Взяв расческу, Александр подошел к Николаю сзади. Заметив легкую дрожь его возлюбленного, не упустил шанса пошутить. Как он говорил, везде нужно думать с позитивом.
— Ты чего как на смертную казнь? — вместо ответа на свой вопрос Саша услышал лишь тихий смешок. Тело перед ним перестало трястись и расслабилось, тогда он и приступил к расчесыванию. Коля сидел тихо. Как говорится, боясь издать хоть звук. Давно его никто не причесывал, да и он сам очень редко это делал, только если кончики. Но сейчас этот процесс не был болезненным как раньше, даже наоборот, это было очень приятно. Все-таки, у его возлюбленного были золотые руки, чтобы он ни делал, все получалось у него прекрасно.
— Вот видишь, это же совсем не больно. — сказал Саша. Заметил, конечно, что Николаю нравится.
— Угу. — только и промычал он. На это Александр усмехнулся и продолжил водить расческой по его волосам. Наконец, его волосы были ухоженные, причесанные, им, наверное, даже «дышать» легче стало.
— Ну вот, хоть на человека стал похож! — воскликнул старший, ставя руки на бока, любуясь своей работой. В такие моменты он еще больше становился похожим на счастливого ребенка, которому купили новую игрушку. Да что тут Саша, они оба были похожи на двух маленький детей, один из которых постоянно счастливый, а второй готов хоть с крыши броситься ради своего друга.
— А что, я раньше был не человеком? — Николай встал со стула и посмотрел на себя в зеркало. Ему было непривычно видеть себя таким… Ухоженным?
— Я же шучу, Коленька. — сказал Пушкин, обнимая Гоголя со спины.
— Я это уже понял, Саш. — Николай смеется. — Так, мы такими темпами опоздаем.
— Да, ты прав. — отвечает Александр, снова начиная ходить из одного угла комнаты в другой, попутно хватая вещи.
Коля надел свой сюртук и стал ждать Александра у двери. Через некоторое время Саша уже стоял одетый.
— Идем? — спросил Пушкин, держась за ручку двери.
— Идем. — выдохнул Гоголь, смотря на своего возлюбленного.
И вот они вместе идут по улице, разговаривая обо всем, чем только можно. По большей части говорил Александр, но Николай тоже что-то да рассказывал. Но вдруг Саша замолчал и задумался. Колю это действительно напугало.
— Коль, помнишь тот вечер, когда ты впервые остался у меня? — этот вопрос показался очень странным для украинца.
Зачем его об этом спрашивать?
— Конечно, помню, а что такого? — на это поэт лишь улыбнулся.
— Я все хотел спросить, да никак…
— Ну так спрашивай сейчас, в чем проблема? — Александр выдохнул.
Чего это он так переживает?
— Когда ты остался у меня, я сидел, дописывал свое произведение, да не нарочно уснул. Так вот мне приснилось, что ты меня поцеловал. — в этот момент Колино сердце остановилось, его буквально не было слышно.
Или это страх и ужас закрыли ему уши? — Я к чему это, у тебя хотел спросить. Это все-таки ты сделал или мне приснилось? — Пушкин коротко посмеялся и посмотрел на Гоголя. Волнение писателя очень сильно выдавало правду.
— Я… Я… — он даже мысли в голове связать не мог. — Ну… Это не было сном, Саш. — Александр засмеялся. Даже на лице Николая невольно появилась улыбка. Из-за смеха на глазах русского выступили слезы.
— Если говорить откровенно, на такой ответ я и наделся, — добавил Пушкин, уже успокоившись от своего безудержного смеха.
— Правда?
— Конечно, любовь моя. — он взял руку Никоши и переплел его пальцы со своими, заставив того засмущаться.
Всю оставшуюся дорогу они шли за руку, несмотря на возмущения Коли, мол, нас увидят, что тогда делать будем, но Саше было все равно на окружающих и их мнение насчет них.
И вот, спустя несколько минут, они уже стояли около огромного бежевого здания с большим количеством окон.
— Вроде бы сюда, — сказал вслух старший, еще раз перечитывая адрес в письме и табличку на улице. Гоголь сглотнул вставший в горле ком. Он не любил такие сборы, где бывает очень много людей, он вообще не любил неизвестных ему людей, старался всегда избегать таких скоплений. — Коль, все хорошо? — Саша заглянул в лицо любимого, что вывело его из своих мыслей.
— А? Д-да, все хорошо, я просто задумался. — младший посмотрел в глаза напротив и улыбнулся. Вместе с Александром он стал больше улыбаться, ведь рядом с таким лучом солнца нельзя быть злым или хмурым, это физически не получится.
— Отлично тогда! — улыбнувшись в ответ, он взялся за ручку двери и дернул ее. Дверь не была заперта, и они без проблем вошли в здание. В комнате было очень много людей, из-за чего всем приходилось перекрикивать друг друга, чтобы хоть что-то слышать. Этого Николай боялся больше всего на свете: тут было неимоверно громко, не то, что на том вечере Жуковского. Неожиданно сам для себя он схватился за руку Саши и обвил ее своими пальцами. Но, быстро осознав, что он сделал, одергивает руку и виновато смотрит на Александра, заводя выбившуюся прядку обратно за ухо.
«Я не специально», — так и написано на его лице. Надеется, что никто этого не заметил.
«Все в порядке!», — отвечает его спутник. У них как-то само по себе получалось понимать друг друга без слов, чем они очень гордились.
Отметившись в списке «желанных гостей», они начали разглядывать огромный зал с рядами стульев и сценой. К удивлению, тут было даже тише, чем в прихожей комнате. Быстро кивнув своему любимому, Саша поспешил за сцену. Коля отошел к самой стене, где было меньше народу. Тут было в разы спокойнее. До начала оставалось еще минут двадцать, и чтобы хоть как-то развеять скуку, Гоголь начал всматриваться в лица гостей, гадая, знает ли он их или нет. Вдруг среди людей, стоящих у стены, заметил знакомое лицо.
«Михаил Юрьевич!», — воскликнул про себя и уже собрался идти к нему, но что-то его остановило. А может ли он вот так взять и просто подойти?
Пока тот размышлял, Лермонтов, видимо, заметил его и сам подошел.
— Здравствуйте, Николай Васильевич, давно не виделись. — протягивает руку для рукопожатия.
— Ох, здравствуйте, Михаил Юрьевич! Да, чуть больше недели, если я не ошибаюсь? — пожимает руку. Вот именно о встрече с Лермонтовым он не жалел. Хороший парень, чего тут еще скажешь? — Как вы? Как творчество ваше?
— Да потихоньку все, Николай Васильевич, потихоньку. Людям вроде пока что нравится, да и мне самому одно удовольствие. Что это мы только обо мне, сами-то вы как? — возможно, Миша и не был таким отзывчивым с другими людьми, ведь что-то подсказывало Гоголю об этом, да и бог с ним. Видимо, обоим очень нравится их собеседник.
— Как и всегда, Михаил Юрьевич, как всегда. Какими судьбами вы тут? По собственному желанию или пригласил кто?
— Да что вы, не люблю я такое. Если бы не получил письмо о том, что меня тут очень ждут, ни за что бы не пришел. А вы?
— Тоже самое. — Николай невольно смеется, у Миши тоже появляется улыбка.
— Давайте перейдем на «ты», если вы не против? Я вроде еще не такой старый. — а Лермонтов-то тоже умеет шутить.
— Конечно, я не против. И прошу называть меня просто Николаем, без формальностей.
— Могу вас попросить о том же.
Все оставшееся время до начала они болтали между собой. Посмотрев на них со стороны, можно было удивиться, мол, как они могли подружиться? У обоих разный характер, противоречивый друг другу. Но какая разница?
Их разговор прервал громкий голос, заставивший Колю вздрогнуть.
— Дорогие гости, прошу вас сохранить тишину, мы начинаем! — на сцене стоял пухлый мужчина, с розовыми щеками и лысиной. Это было первое, что бросалось в глаза. Так он был низкого роста, в обычном костюме.
Все разом замолчали и устремили свои взгляды на сцену.
Выступали очень талантливые люди с красивыми стихами, да Николаю до них не было дела. Он все ждал, когда выйдет его Сашенька. Даже стихи их не слушал, зная, что у его любимого в разы красивее. Разве что парочку, но ни одно ему не запало в душу. Может, это потому, что наш Коленька очень сильно влюбился? Все может быть.
И вот, наконец, его любимый стоит на сцене, вдыхает побольше воздуха и начинает читать:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явился ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты…
Это было самое прекрасное, что когда-либо слышал Гоголь, только его кое-что очень смутило. «
Явился»?
Весь зал аплодировал стоя, когда Пушкин закончил читать. Это было очень красиво, и все это точно оценили. Девушки смотрели на него влюбленными взглядами, что очень не нравилось Коле. Саша быстро удалился со сцены и как можно незаметнее прошел в зал. Взглядом найдя Николая, старался аккуратно пройти между людьми. И вот, наконец, он был прямо около него. Потом они уже вместе вышли из зала, а потом уже и из здания.
— Ну как, тебе понравилось? — Александр внимательно смотрел на Николая, ожидая его реакции. Для него это правда было очень важно.
— Очень. Мне очень понравилось, Саш. Только… Почему
«явился»? — конечно, Коля догадывался почему в мужском роде, но ему надо было убедиться в своих же утверждениях.
— А ты не догадываешься, глупенький? — на лице старшего расцвела улыбка.
— Н-нет, ну догадываюсь, конечно, но…
— Ну так в чем проблема? — Пушкин коротко посмеялся, держа Гоголя за руку.
— А если бы они поняли? Как бы мы выкручивались? — нет, Коле очень даже нравится, что Саша посвятил ему стих, но люди бы не поняли их чувства к друг другу.
— Люди слишком глупы, чтобы это понять, поэтому я и не переживал.
— Ну… А есл-… — Николаю не дали договорить, его заткнули поцелуем. Гоголь что-то промычал прямо в поцелуй, но быстро растаял, попадая в пленительные объятья. Долго это наслаждение не продлилось, но им большего и не надо было.
— Все ведь прошло замечательно, к чему переживать, любовь моя? — спросил Пушкин, выпуская любимого из своих теплых объятий.
— Д-да, ты прав. — они продолжили свой путь, но уже с полностью смущенным Николаем.
Дошли до дома они довольно быстро, разделись и сразу легли спать. Сил делать что-то еще больше не было, слишком они вымотались за сегодня. Сейчас они оба лежали в обнимку под одеялом. Саша — с закрытыми глазами, а Коля перебирал его кудрявые волосы.
— Тебе так нравятся мои волосы? — неожиданно спросил Александр, улыбаясь и открывая один глаз. Он стал очень похож на пирата.
— Очень нравятся. — Николай поцеловал Пушкина в лоб.
— Рад, что они тебе нравятся. А я всегда считал, что они делают меня похожим на девочку, поэтому очень их не любил. — с каждым словом его голос становился тише, видимо, начинал засыпать.
— Ты никогда не был похож на девочку, а волосы твои просто прекрасны. — говорит с полной серьезностью в голосе, чтобы уж точно убедить его возлюбленного.
— Как скажешь, солнце. — старший обнимает младшего и, притягивая к себе, целует в щеку. — Люблю тебя.
— И я тебя люблю. — Гоголь кладет голову на грудь любимого. Так они и засыпают.
***
Солнце неприятно слепит в глаза, заставляя спящего укрыться с головой под одеялом. Но долго он так не лежит, потому что не находит своего любимого в кровати. Приходится сесть на кровать и протереть закисшие глаза. В коридоре кто-то ходит и шуршит одеждой. Николай встает с кровати и лениво подходит к выходу из спальни. Дергает за ручку и замечает тревожного Сашу. Нет. Это не его Саша. Его Саша всегда улыбается, всегда веселый. А сейчас... Сейчас он очень хмурый, на лице и следа от улыбки нет, он даже не сразу замечает Колю.
— С-саш?.. Все хорошо?.. — Гоголь явно обеспокоен таким поведением своего возлюбленного. Александр оборачивается и видит свое заспанное и переживающее за него солнце. От такой картины на его лице появляется улыбка. Он подходит к нему и целует в лоб.
— Доброе утро, Коленька. Все хорошо, не переживай. — Гоголь кладет свои руки ему на плечи и целует в губы. На некоторое время беспокойство пропадает, но появляется снова, когда Николай осознает, что его Саша куда-то собирается идти.
Почему он не разбудил его?
— Ты куда-то идешь?.. — спрашивает Николай с прежним беспокойством.
— Ах, да! Коленька, мне нужно будет уйти по делам, но я обещаю, что постараюсь вернуться как можно скорее! — старший берет личико младшего в свои руки и целует в нос, из-за чего тот морщится.
— Ну ладно, раз тебе надо... Я буду тебя ждать. — Коля нехотя отпускает Сашу.
— Я скоро буду, любовь моя. — на прощание снова целует. — Люблю тебя больше жизни.
— Я тоже, Сашенька. Возвращайся скорее! — Александр улыбается ему и открывает дверь. Коля еще долго стоит на пороге и провожает Пушкина взглядом. Когда тот исчезает из виду, закрывает ее.
Все же хорошо, правда? У него просто важная встреча. Она быстро пройдёт и Саша вернётся обратно. Тогда почему у Гоголя такое плохое и пугающее предчувствие?.. Он подходит к столу, где все время Александр пишет свои произведения. Обычно на нем всегда небольшой творческий беспорядок, ведь как говорит он сам: «В беспорядке лучше думается!», но сейчас этого беспорядка нет.
На столе лежит лишь раскрытое письмо, которое еще больше вводит в панику. Гоголь достает содержимое и читает его. Он знает, что это неприлично, но остановиться уже не может. Дочитав последнюю строку, писатель чувствует, как по его щеке скатывается горькая слеза и смачным звуком разбивается об пол.
Нет. Нет. Почему? Почему именно он?.. Нет. Нет!!!
Николай срывается с места и бежит как ошпаренный с полными глазами слез.
На столе остается лежать письмо и белая перчатка.
