Сказка должна продолжаться! Искоренение зла.

* * * Наконец-то Ему повезло, и задуманное двинулось к цели. Иван скачет в нужную сторону. И как только Кощей вынет из ножен Меч-Кладенец, все изменится. Скоро Он окажется в замке Кощеевом, войдет в неприступную крепость. И Кощей не сможет остановить его, потому что знать не знает, кого останавливать. И уже оттуда, изнутри, можно будет управлять и Кощеем, и Белогорьем. И вот тогда... Мечты нахлынули с новой силой. Неистовые войны, захват соседних царств... Бои, схватки, звон мечей... И Он сам впереди, он велик, и все им восхищаются... За Него будут драться и умирать... А Он еще подумает, кому из них, глупых, смертных, стоит помочь... Дааа... Но сперва дела. Иначе все будет напрасно. Уже было так, что потеряв половину своей силы из-за глупых страстей людишек, остался один на долгие годы, и чуть с ума не сошел от скуки. Итак, Иван. Что, если Кощей вздумает все-таки оставить его при себе? И вдруг Иван сам все вспомнит? Нет, так не пойдет. Надо бы подтолкнуть их обоих, поторопить, лишить выбора. И что для этого нужно? Вернее - кто? Правильно - Василиса. * * * Тридцать два великолепных скакуна, будто тридцать две стремительные птицы, летели по Белогорью, унося своих седоков прочь от столицы, от опасности. Они спешили к Железной горе, твердыне Кощеевой. Там, за защищенными колдовством стенами они будут в полной безопасности. И можно будет продумать план - большой, и конечно же, победоносной битвы с врагом. Собрать все силы, всех, кто не околдован, в мощный кулак, и ударить. Но до Железной горы кони-птицы не долетели. Остановились у Тихоструйной речки, передохнуть. Выбрали большую поляну, выставили часовых. Алёна, всю дорогу жавшаяся к Илье, сойдя с коня, тут же стыдливо отпрянула, и кинулась проверять, как там братец. Козел, шмякнувшись со спины Бурки оземь, тяжело, будто куль с картошкой, неловко поднялся на копыта, и принялся так здорово ругаться, что дружинники Вольги заслушались, восхищенно мотая головами. Наконец проснувшийся Горыныч, нехотя выбрался из короба, и расправлял крылья, навинчивая круги над стоянкой. Вольга же обнимал своих названных братьев, спрашивал, где они были все это время. Оказалось, никто его не бросал, а неведомым колдовством куда-то унесло его самого. Дружинники искали Вольгу по всему Белогорью, да бестолку. А потом? А потом, оказывается, прилетела к ним белая сова, и сказала, что Вольга в столице, что ему нужна помощь. Хорошо, что рядом были, неподалеку. Поспели. Иван слушал их, радуясь, что все так хорошо вышло. Но стоило отойти подальше ото всей компании, к реке, как сердце сжало нехорошим каким-то предчувствием. Он и сам не мог понять, что это. Ведь вот она, Железная гора, виднеется верхушкой за деревьями, скоро он будет там, увидит Кощея... Но тревога не отступала. На ветку склонившейся над речкой березы легко опустилась белая сова. Вцепилась в рябую кору коготками. - Все хочу спросить, - сказал ей Иван, удрученно разглядывающий безнадежную дыру в своей дорогой, фирменной кофте, - Ты ж сова, как ты днем видишь? - Угу, - сова осторожно покрутила головой, разворачивая ее чуть ли не на сто восемьдесят градусов, проверяя, нет ли свидетелей у их разговора, - Простая сова. Самая обычная. - Но ведь глаза-то совиные, - не отставал Иван, - Ты их подкорректировала как-то? - Вечно у тебя о разных глупостях голова болит, - даже в теле совы Варвара оставалась вредной бабой, - Нет, чтобы о серьезных вещах подумать. Иван пожал плечами. Он не понимал, о чем толкует птица. - Я проблемы решаю по мере их поступления. Смысл переживать о том, что непонятно где, в перспективе? И потом, пусть теперь Вольга думает, у него оперативного опыта больше. Спасибо, кстати. За Вольгу, - улыбнулся вдруг, тепло, с искренней благодарностью, так, что сове стало неловко. - Я слово сдержала, - давя в себе странное, непривычное чувство фыркнула она в ответ, - Теперь за тобой дело. - Да всегда пожалуйста. - Иван поднялся на ноги, выпрямился, упирая руки в бока, - Только я не могу понять, в чем подвох. Ты от меня требуешь то, что я и сам собираюсь сделать. Хочешь, чтобы я до Кощея добрался? Так я туда и еду. Хочешь, чтоб меч ему отдал? Тоже - так и собирался... - Из Белогорья уходи. - каким-то тяжелым, мрачным тоном напомнила сова. - Зачем? - впервые за все это время спросил Иван. А ведь действительно - зачем? - Надоел! - сова совсем по-птичьи заклекотала, - Ты здесь чужой. Лишний. Мешаешь. Весь уклад портишь этими своими штучками из другого мира. - Раньше никому не мешал. - удивился Иван. - Другие тебе об этом не говорят. - возразила сова, - Им неловко. Ты Ильи Муромца сын. Обижать не хотят. Вроде и не особо в это верилось, но отчего-то Ивану стало не по себе. Что, если это правда? Ну отец-то понятно, родственные чувства, и все такое. Конечно, Илье хочется, чтобы сын рядом был. Но сын вырос совсем не таким, каким он хотел его видеть. Не по-богатырски хлипкий, изнеженный цивилизацией другого мира, непривычный к правилам мира сказочного. Иван подумал, вздохнул. Что ж, пусть так. Придется уйти. Будет иногда возвращаться сюда, в Белогорье, как иные из людей ездят к бабушке в деревню на лето. - Пойдем. - напомнила о себе Варвара, - К Василисе тебя провожу. Ты же хотел. Хотел? Да не особо. Жива-здорова, и ладно. Зачем еще на нее смотреть-то? Но сова уже снялась с ветки, исчезая где-то за деревьями. И Иван пошел. * * * На лесной полянке стояла избушка на курьих ножках. То есть, не стояла, а нервно перетаптывалась. Чуть поодаль сидел понурый Финист, какой-то нахохлившийся, потрепанный, вжал голову в плечи. Василиса бродила рядом, что-то выговаривая ему с типично женским ворчанием. Иван, разглядев "идиллию", усмехнулся. Как семейная пара, ейбогу. Полочку не прибил, мусор не вынес, а завтра опять собрался с друзьями вгараж-вбаню-нарыбалку... - Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло... - вспомнил Иван. Так говаривал, бывало, еще в детдоме, дядя Толя, дворник, неизвестно кого цитируя. Он испытал непонятное облегчение от увиденного. И ревности, ну вот вообще, ни в едином глазу. Сова еще раз угукнула над плечом, и улетела. Иван вышел из-за деревьев, и на полянке тот час возникла немая сцена. Избушка скрипнула ставенками, будто ко-кокнула по-куриному и попятилась. Финист встал на ноги с непонятным выражением лица, то ли рад, а то ли - наоборот. Василиса же пребывала в растерянности всего пару секунд. Она сорвалась с места и повисла у Ивана на шее. - Наконец-то, наконец-то! - выпалила она, и прижалась губами к его губам. Финиста слегка перекосило. Иван с мстительным злорадством приобнял девушку за талию. - Где же ты был? - чуть отодвинувшись спросила Василиса. А глаза у нее красивые, - отстраненно подумал Иван, - ресницы, вон, длиннющие. В такие глаза влюбляются сразу и на всю жизнь. Что же с ним-то не так? Почему его не трогает даже ее поцелуй? - Дела... были. Он вдруг вспомнил ту обиду, что испытал, когда Василиса бросила его. И завал был не причиной, а всего-навсего предлогом. - Здесь наши, недалеко. - опомнился он, - Мы к Кощею едем. А вы откуда здесь? - Из столицы сбежали. - Василиса усиленно пыталась поймать его взгляд, - Финиста вылечили, и ушли. Кощей с Ягой потом в Железную гору отправились, а мы с Финистом на избушке за тобой поспешили, но не нашли. Врет хорошо. - оценил Иван, - Правдоподобно. - Ладно, садитесь в избушку, и за мной, к нашим. - деловито скомандовал Иван, и развернулся, делая несколько шагов в нужную сторону, готовый указывать путь. За его спиной торопливо суетились, собираясь, усаживаясь. Потом он услышал краем уха сердитое Финистово "сам разберусь". И под правой лопаткой вдруг стало ужасающе больно. Ноги у Ивана подкосились, в глазах помутнело. Он попробовал обернуться. И не смог. * * * - Ваня! Иван! - кричали где-то, будто очень далеко. Это не Василисы голос, - с трудом выныривая из тумана, подумал он. Голос был мужской и будто бы очень знакомый. Хотелось поспешить на зов, это казалось очень важным. Но почему-то не успел. Его трясли, но его ли? Он был будто шарик в коробочке, и тягали туда-сюда коробочку, а не его самого. Что-то прокатилось по горлу, какая-то густая жидкость. Захотелось выплюнуть ее, но было поздно. В голове прояснялось, да прояснялось куда-то не туда. Словно сознание оказалось в чужом теле, а тело тем временем управлялось само. Открыл глаза. Над ним склонялась Василиса. Любимая. Родная. Такая красивая, что сердцу больно. Куда, зачем он стремился, если есть - она? - Ванечка, - она чуть не плакала, - Живой. - Что случилось? - с трудом ворочая языком, спросил он. - Напали на нас, Ваня. - она убрала в сумочку на поясе тот пузырек, из которого только что его напоила, - зачарованные богатыри нас нашли. Один богатырь кинжал в тебя кинул, прямо в спину, под лопатку попал. Финист их уже всех победил. Хорошо, что у Яги в избушке зелья разные есть. Ты чуть не умер. Я так испугалась. Теперь Иван понял, что под спиной колыхался пол движущейся избушки. Василиса сидела рядом с ним, а Финист - на лежанке в углу. - Куда мы? - Иван попробовал приподняться и сесть, и это на удивление удалось, правда не без помощи Василисы. - К речке. - ответила Василиса, - Где ты Вольгу с дружиной оставил. Что-то царапнуло в памяти - ведь не говорил ей про Вольгу ничего? - и тут же погасло. Ему стало просто очень хорошо рядом с девушкой, которую он любил. - Вася, - признался он ей, - Я решил уйти из Белогорья. Не место мне здесь. Буду жить там, где вырос. Пойдешь со мной? И замер, со страхом ожидая ответа. Ведь раньше она была против. - Пойду, конечно. - вздохнула Василиса, и очаровательно улыбнулась, - Куда же я без тебя, Ванечка? * * * Кощей сгорбился, ссутулился, и по-стариковски пошаркал прочь от волшебного зеркала. Он видел, что произошло. И чем все закончилось. И от увиденного в груди сперва вспыхнул огонь, сжигая все, что было там, а после дохнуло ледяным ветром, замораживая огарки. Теперь у него не осталось совсем ничего. Наина с Варварой (или их нынешний хозяин) не поверили, видно, до конца в намерения Кощея. Ему дали понять, что будет с Иваном, если он не покинет Белогорье. И видя, как Иван умирает, Кощей едва не умер сам. Но после, Ивана оживили, показав Кощею наглядно, что он для неведомой силы - лишь игрушка. И игрушку эту отдали тому, кто сумел выслужиться - Василисе. Кощею оставалось только смириться. Пока. Внутри, в душе, той самой, в существование которой у Кощея не очень-то верили, заледеневший пепел медленно и необратимо превращался в холодную ярость. Ладно. - и глаза тысячелетнего колдуна так сверкнули, что стоявшая в дверях Яга опасливо попятилась. - Тот, кто затеял все это, еще не понимает, какую глубокую и холодную могилу себе выкопал. Живьем в нее загоню! Давненько Кощей не испытывал такой сильной, затмевающей все прочие чувства ненависти. Это от того, что давно не встречал себе достойных противников. А в последнее время Иван отучил даже злиться. Но сейчас... Сейчас настала пора показать свою полную силу. Только вот Ивана отправить подальше, в другой мир.