Серый и Волчок

      — Сергей Разумовский... Сережа, поздравляю тебя! — директор жмет ему руку, вручает аттестат. Почти с отличием, немного не хватило до медали. Впрочем, на грамоту он наработал. Только нужна ли она ему, эта грамота?.. — Ребята, давайте похлопаем Сереже. Что не только успешно окончил одиннадцать классов, но уже и раньше всех, досрочно поступил в вуз. И не просто куда-то, а в МГУ. Умница, Сережа! Мы будем гордиться тобой!              Он хочет сбежать. И не только со сцены, где его сейчас чествуют, но и вообще из этого зала. Или даже из здания. И бежать, бежать куда-то. Нет, не куда-то — отсюда. Тут нет сил сейчас находиться. В этом веселье, когда ему совсем невесело.              Сергей жмет руку директору, забирает документы. Спускается со сцены на негнущихся ногах, занимает свое место во втором ряду. И отключается, уплывает мыслями далеко. Его одноклассники по очереди выходят туда, где только что стоял он.              «Яковлев Андрей…» Последний. Дальше банкет — какое громкое слово! — торжественный ужин. И танцы. Кстати, а почему бы и нет?.. Сергей медленно встает, быстро, согнувшись, чтобы не привлекать к себе внимания, проходит мимо рядов, юркает в приоткрытую дверь, в коридоре ускоряет шаг...              Конечно, Олег его находит. Всего лишь через десять минут, как Сергей покидает зал и добирается до своего убежища — чердака жилого корпуса. Они уже два года как не протирают стенки коридора у класса математики. Причина банальна — Олег курит. И приходится…              Не то чтобы воспитатели не знают, кто из учеников имеет вредные привычки, скорее сам Волков не позволяет себе нарушать правила при старших. И больше — при младших. Кодекс у него такой. Чести типа. Так что ему приходится искать уголки поукромнее, чтобы выкурить сигаретку-другую. Вернее, уже не приходится искать, они нашли себе убежище.              Олег протискивается через намертво застрявшую на середине, что ее и не закрыть плотно, и не открыть во всю ширь, дверь, проходит на чердак. Безошибочно находит в их обжитом давно углу Сергея, молча садится рядом. Сергей так же молча запускает руку под старый матрас, где припрятано Олегово курево, подает ему полупустую пачку, зажигалку. Олег прикуривает, выпускает колечки дыма. Красиво… Сергей любуется им. И ими. Думает, что надо будет как-нибудь нарисовать такого вот Волкова. Уже в который раз он об этом думает, но так и не воплощает задумку в жизнь. Почему?..              — Почему ты ушел? — спрашивает через несколько минут молчания Олег, уже сминая добитый до фильтра окурок в пустой банке, не пойми откуда тут взявшейся: они ее сюда не приносили, а больше тут никто и не бывал. Это, кстати, удивляло их все два года, что они тут тусовались. Ни сторож, что стабильно раз в неделю обходил все помещения детского дома с подвала до крыши, ни другие воспитанники, ни преподаватели и воспитатели ни разу не нарушали их уединения. Словно это место было заколдованным. Хотя для Сергея оно таким и было. Он тут чувствовал себя другим. Свободным. Способным летать. Словно птица…              Он смотрит на друга, приподнимает бровь. А ты сам не понимаешь почему, Волков? Не чувствуешь? Не осознаешь, что это, этот день — это конец? Еще немного времени и… Сердце сжимается от боли, Сергей отворачивается. На полу валяется огрызок карандаша. Он тут как-то рисовал и вот, видимо, потерял. Сергей берет его, сжимает в кулаке. Так, чтобы острый грифель воткнулся с силой в ладонь. Боль в руке поможет отвлечься от другой, что сейчас разрывает изнутри.              — Ты сам выбрал МГУ, Серый. Выбирал бы что-то тут и… Остался бы в Питере, — Олег говорит жестко, грубо. Словно бьет. В самое сердце. Сергей чувствует, как грифель пробивает кожу, но даже не морщится. Хорошо. Так — хорошо. Все хорошо…              — Ты что, дебил?! — Волков, видимо, замечает его способ прийти в себя, рвет руку к себе, заставляет разжать кулак, отшвыривает карандаш в сторону, рассматривает ладонь. Хотя тут в полумраке чердака не очень-то хорошо все видно. Но крови нет — уже ладно. А жаль… Прикосновения Олега, бережные, нежные, теплые немного убирают боль. Но Сергей вспоминает его только что сказанные слова и... Боль возвращается. Он вырывает руку.              — А тут было что выбирать? Это же МГУ. Только там я смогу добиться чего-то. А не… Не сидеть тут, в этом болоте! На этих болотах! — он осекается, отводит взгляд от Олега. Слишком невыносимо сейчас видеть эти родные глаза, аккуратно прибранную по случаю выпуска челку, форменный галстук, что Волков чуть распустил. Невыносимо осознавать, что он видит это не в последний, но почти раз. Невыносимо осознавать, что Волкова там, в Москве, рядом не будет. Невыносимо осознавать... — А вот ты мог бы как раз отправиться туда со мной. А ты…              Олег поводит плечом — Сергей замечает это краем глаза, — виновато опускает голову, тянется за сигаретами. Опять. Прикуривает. Огонек зажигалки дрожит, хотя ветра тут сейчас нет несмотря на разбитые окна, что приносят сюда свежий воздух.              — Серый, мне… Не потянуть. Я лучше тут. Как-нибудь. Какой из меня москвич? И тем более, студент МГУ. Это ты у нас умник, а я… — он затягивается жадно, задерживает дым в легких, потом выдыхает его. Сергей хочет ощутить то, что сейчас чувствует Олег. Успокоение, облегчение. Что вообще чувствуют, когда курят? Он перехватывает руку Олега за запястье, тянет к себе. Олег покорно дает ему затянуться... Жуткий жар раздирает легкие, перехватывает дыхание. Сергей закашливается, из глаз брызжут слезы. Черт! Волков убирает от него сигарету, усмехается:              — Не трогай. Маленький еще...              Эта насмешка возвращает в реальность. Сергей кивает. Да, Олег прав: Разумовский оправдывает свою фамилию, он умник. А Олег… Нет, он не дурак, он очень умный. Только вот учеба — это правда не его. Но…              — Мне просто невыносимо думать, что мы расстанемся, — он не может больше держать это в себе. И выдыхает тихо, выдыхает в плечо Олега, куда утыкается, чтобы спрятать взгляд, взгляд — он знает это — брошенного щенка.              — Мы будем писать друг другу. И звонить. И... видеться на каникулах, наверное. Это же не край света, Сереж... Всего ночь на поезде, — Олег гладит по волосам, едва касаясь, отчего по всему телу мурашки табуном. Сергей выдыхает судорожно, цепляется за край форменного пиджака Волкова. Не отпущу! Нет!              Придется…              — Да, конечно… — кивает, все еще не отстраняясь. Не сдержать слез сейчас, а не стоит, чтобы Волков их видел. Сергей же не нюня, не девчонка…              Олег мягко тянет резинку с хвоста — «Разумовский, прибери волосы прилично хотя бы на выпускной!» — впускает пальцы в пряди. Сергей выдыхает шумно, затылком подается к ласкающей руке, закрывает глаза…              Нельзя! Нельзя этого делать. Нельзя, хотя внутри все горит огнем, взрывается. Требует, умоляет о большем. О том, чего он хочет уже так давно. Они оба хотят. Или нет? Неважно. Нельзя! Потому что он уедет, а Олег останется. И потому что Олег даже не подумал о том, что может последовать за Сергеем. Даже не допустил этой мысли. Даже не…              «Ты думал, что нужен ему? Нет…» — звучит кто-то другой внутри головы. Сергей дергается. Боль в затылке оттого, что Олег слишком сильно потянул его непроизвольно за волосы, отрезвляет. Возвращает опять в реальный мир.              — Идем. Вроде бы обещали сегодня налить шампанского в честь праздника. А если нет… у меня припрятана пара банок джина. Все же выпускной. Надо отметить, — отстраниться, сделать вид, что ничего такого не было. Что он чуть не…              Сергей встречает взгляд Волкова, вздрагивает. Потому что там, в этом знакомом уже годы обычно мягком, теплом и нежном взгляде сейчас какое-то безумие. Огонь. Пожар. Злость. Внезапно накатывает страх. Ужас даже. Сергей отстраняется, торопливо встает. Скорее убраться отсюда, попасть туда, к людям, что веселятся сейчас внизу. Побыть обычным выпускником…              Волков ловит его у самого выхода с чердака. Удерживает за плечи, вдавливает всем телом в стену, не оставляя ни малейшего шанса на побег. Словно змей заставляет смотреть себе в глаза. Темные, почти черные сейчас. Шепчет глухо:              — Серый… Это, наверное, очень пафосно сейчас прозвучит, но… прежде чем мы выйдем отсюда, я… хочу, чтобы ты знал… — он обрывает фразу на середине. Сергей замечает, как друг выравнивает вдохом-выдохом дыхание, облизывает губы. — Я хочу, чтобы ты знал: ты — лучшее, что у меня есть. И я никогда... Никогда тебя не оставлю! Даже если ты будешь в Москве, а я — тут. Даже если… Ты будешь на другом краю света. Никогда. Потому что… Ни-ког-да!              Сергей чувствует чужое дыхание на своих губах. Пульс колотится где-то в висках, в паху, в пятках даже. Руки немеют. Податься вперед и… Если Олег сейчас… Волков отстраняется, отпускает. Одергивает на себе пиджак. Бросает:              — Идем, — и выходит с чердака.              Сергей явственно слышит сейчас чей-то издевательский смех за спиной и почти бежит следом за Волковым. «Не оставляй!» — бьется в сознании, но никак не может сорваться с онемевших почему-то губ.