Серый и Волчок

      Сергей не знает, как это случается, но после встречи с психиатром, он обнаруживает себя в камере с его телефоном в руке. Первая мысль — выкинуть. Прочь-прочь-прочь! Выкинуть, разбить, растоптать. Ему не положено, за это посадят в карцер, а там куда хуже, чем в одиночке: лечь некуда, еда раз в сутки, постоянный яркий свет, что не гасят даже на сон, и ветер с Невы, пробирающийся легко даже сквозь толстые кирпичные стены «Крестов» и вымораживающий все внутренности и мысли. Сергей был там уже, знает, слишком хорошо знает! Он замахивается, чтобы отправить телефон в полет в стену, как Птица перехватывает руку, сжимает до боли, что перед глазами расцветают красные пятна, запястье, скалится:              — С ума сошел?! Это наш шанс на спасение!              Сергей смотрит на него, не пытаясь избавиться от хватки, кусает губы. Телефон... Зачем он, если звонить некому? Если единственный номер, набрав который Сергей может получить помощь, давно не обслуживается, Сергей знает: он проверял. Тогда, когда Олег… Олег...              Письмо могло быть ошибкой, мало ли таких случаев, когда кто-то попадал в плен, а потом освобождался, или пропадал, а потом находился. Экстренный номер был гарантией, что Олег жив. Сергей после того, как безобразно напивается и громит офис, набирает торопливо, дрожащими пальцами одиннадцать цифр. «Абонент не обслуживается», — равнодушный голос добивает его той ночью контрольным в голову. Сергей пытается вызвонить абонента этого номера еще много раз, в те жуткие, пустые дни, когда сил жить дальше нет вовсе, когда либо голос на том конце, либо шагнуть с крыши, в надежде… Олег. Олег. Олег. Увы, ответа нет. Надежда умирает. Долго. Сергей трус, он оставляет себе маленький шанс на выживание раз за разом, пока в конце концов не кончается вовсе. Надежда. И он сам…              — Опять Олег? — Птица скалится, хватает за горло, душит. Сергей пытается освободиться, оторвать от себя цепкие пальцы, хрипит, дерет шею, падает на пол. Помогите! Никто не придет, не спасет: ни Олег, ни надзиратели. Олег! — Забудь о нем наконец. Есть только ты и я! — Птица ослабляет хватку, но не убирает руки совсем, трясет Сергея, как нашкодившего котенка за шкирку, за ворот робы. — Да?.. Только ты и я! — Олега Птица ненавидит. Почему? Сергей не знает. Это странно...              Птица вообще странный: появился из ниоткуда, начал давать советы, помогать. Поначалу Сергей не доверяет ему, настороженно относится к его словам: его утешениям, его подсказкам. Потом вспоминает: он знает его еще с детства, просто забыл, когда появился Олег. А теперь Олега нет, и…              С Птицей становится легче, увереннее, проще дышать. Потому что он делает все, что действительно идет на пользу Сергею: защищает, оберегает, подсказывает, что отвечать следователю, наполняет силой, злостью, без которых в СИЗО не выжить. С Птицей у Сергея хорошие шансы. Только вот…              Олега Птица ненавидит. И потому причиняет Сергею боль, едва тот заговаривает, думает об Олеге. Физическую боль: словно кто-то невидимый начинает выкручивать суставы, ломает кости, бьет под дых, по внутренностям, когда Сергей вспоминает Олега. За что?.. Сергей не понимает. Но подчиняется: Олег не придет, а без этого нового-старого друга ему не выжить. Все реже он вспоминает об Олеге, но все же не может его забыть совсем.              Олег. Олег. Олег.              — Я не буду об Олеге, — Сергей опускает взгляд, отдает Птице телефон. Занавешивается спутанными, грязными — помывка была почти неделю назад — волосами. Олег… Нельзя думать об Олеге, ведь Птица слышит даже мысли. Но все же… Олег.              Как только Сергей попадает сюда, он начинает молиться. Он никогда раньше не: маленьким религию не понимал, не учили в постсоветской школе этому, потом презирал ее, как и все почти его ровесники, считая ее пережитком прошлого и глупостью, человек сам управляет своей жизнью, а не какой-то бог. А теперь вот молится. Хотя тоже не богу, а… Олегу.              Олег. Пожалуйста, помоги мне! Олег! Ты мне нужен. Олег. Направь меня на правильный путь. Олег. Научи. Олег. Олег. Олег.              Олега нет. Он умер. Сергей это знает. Понимает. Признает. И именно поэтому он не умоляет Олега прийти, чтобы решить все его проблемы, как тогда, раньше, осознавая прекрасно, что Олег не придет. Он молится Олегу как богу, как ангелу. Чтобы защитил, чтобы дал сил. Чтобы помог пережить это все. Выстоять. Не сломаться.              Олег. Олег. Олег.              Олег не откликается. Он никогда не откликается, не помогает. Олег не помогает при допросах, на которых Сергей не знает, что сказать: он вроде как понимает, осознает, что натворил, но до сих пор не может до конца поверить, что это действительно его рук дело. Не помогает ни тогда, когда Сергея пытаются изнасиловать в общей камере, и он ломает — сам не зная, как так выходит, — другому подследственному все пальцы. Ни тогда, когда его избивают за этот проступок дубинками до кровавых слюней и невозможности делать полноценные вдохи еще несколько недель после. Ни тогда, когда Сергея приходят убивать… Конечно, Олег же мертв. Мертв и потому не может услышать мольбы Сергея. Но Сергей все еще продолжает молиться.              Олег. Олег. Олег.              Молитва не приносит успокоения, сил — тоже, вместо облегчения — боль. При упоминании Олега теперь сжимает жуткой мигренью виски, а внутри груди словно разгорается пожар. Совсем как тот, что сжег Гречкина, Исаеву, Зильченко, других… Что сжигает и его, Сергея, выжигает последнее, что осталось в нем: силу, свет, память. Его самого.              Пожар сжигает Сергея, потому что Птица Олега ненавидит. Потому что Птица делает все для Сергея, а Сергей этого не видит, не ценит. Сергей зовет Олега вслух и в мыслях, поэтому Птица терзает Сергея, заставляет об Олеге забыть, не говорить, не вспоминать. Птица бесится, когда…              Кроме следователя с Сергеем разговаривает врач, психиатр, чей телефон сейчас у Сергея в руках. Как же так вышло?.. Неважно. Врач ведет с Сергеем разные беседы, заставляет решать тесты, играет в ассоциации: «Дом — мама. Дело — «Вместе». Друг — Олег. Погиб». Птица шипит, сжимает плечи Сергея до хруста костей, шепчет: «Нет никакого Олега. У тебя один друг — я». Психиатр смотрит на замершего Сергея пристально, Сергей опускает взгляд. Птица довольно скалится: он почти избавился от Олега. Но Сергей не может забыть его совсем…              Олег…              Птица ходит с телефоном, бездумно листает меню. Птица не знает того, что знает Сергей: не знает, как ломать защиты, менять коды. Зато Птица знает, чьи коды ломать и чьи защиты надо преодолевать, чтобы…              — Давай, действуй! — он отдает телефон Сергею. Сергей забивается в угол, знает, тут видно только его спину, видно сидящую сгорбленную фигуру, но не видно, что он делает, из коридора, открывает стандартный браузер. Что ж, выйти в «темную» сеть не составит особого труда. Только что там искать? — Нам нужны наемники. Они вытащат нас отсюда. У нас есть деньги. А за деньги мы найдем спасение, если ты, тряпка, не испортишь все своей трусостью. И своим Олегом, — Птица шипит, наваливается сверху, заглядывает в экран. Сергей послушно набирает коды, чтобы получить доступ…              Он почти находит, что им нужно, как в камеру внезапно приходят с проверкой. Сергей успевает спрятать телефон под пояс брюк, Птица исчезает сам. Разумовского боятся все: и подследственные, и надзиратели, потому и не шмонают так пристально, как остальных, и его пустую — шконка с тонким матрасом, да дырка туалета в углу — весь интерьер — камеру лишь обводят взглядом для порядка, а самого ощупывают только по верхам, почти не касаясь. И уходят. Оставляют одного. Ненадолго, но…              Птица не возвращается несколько минут после ухода надзирателей. Это чудо. Это шанс! Сергей сам не знает, зачем, заходит в сообщения. Не в звонки — это было бы слишком — в сообщения. Быстро набирает текст. Это очередная молитва, мольба о спасении, сигнал SOS, отправленный в никуда, ведь... Олега нет. Олег… Добавляет получателя: этот номер он не просто помнит, это как знать как дышать, ходить, цифры словно выжжены на сетчатке глаза навечно. Для чего все это? Никто же это не получит, мертвые не получают смс. Но Сергей трясущимися руками нажимает «отправить».              Олег… Пожалуйста...              Птица возвращается под звук оповещения о входящем сообщении, что-то клокочет злобно, рвет Сереже грудь, вырывает сердце, терзает его. Кровь течет по полу камеры. Дышать невозможно. Яркие пятна перед глазами. Птица кричит:              — Олега нет, он мертв! Он мертв, есть только я! Я и ты! Есть только я, а ты… умрешь сейчас!              Сергей падает на пол, роняя рядом мобильный. Экран светится бледно, Сергей тянется к телефону из последних сил, нажимает на значок сообщения: «Доставлено». Мир кружится, рассыпается на сотни частей.              Олег…