Судьба героя

      Вдох. Первый, судорожный, глубокий.       Выдох. Спокойнее, легче.       Пикание где-то справа.       Жизнь.       Итачи открыл глаза. Яркий белый свет тут же больно ударил по зрению, и Учиха был вынужден тут же их прикрыть. В голове постепенно прояснялось. Смерть — воскрешение Кабуто — разговор с Саске — «вторая смерть» — Мудрец.       Мудрец и его предложение. Совершенно сумбурное, непонятное… Хотя нет, само предложение вполне понятное, но то, кому оно адресовано было…       Тихий хмык. Он и свой клан спасти не смог, Мудрец же требовал от него целого мира. Но кто Итачи такой, чтобы возражать против слова отца учения ниншуу?       Но, пожалуй, пора было чуть отстраниться от своих мыслей и оценить окружение. Итачи медленно открыл глаза, быстро моргая, чтобы привыкнуть к свету. Взгляду первым делом представилась мягкая белая простыня. Белые стены, потолок, тумбочка с конвертом и ровно лежащие на простыне руки.       Руки были детскими. Итачи попробовал пошевелить пальцами правой — к телу он ещё не совсем привык, но всё же почувствовал быстрый разряд тока, прошедший по новообретённому телу. Учиха уже успел приготовить себя к тому, что у него будет другое тело, и всё же, разумеется, непривычно было.       Тело явно детское, нетренированное и какое-то совсем нездорово худое. Лоб, судя по ощущениям, стягивал плотный бинт. Приятно напоминало хитай. Только вот бинт на голове явно не для украшения или опознавательного знака. Зрение… Лучше, чем на момент смерти, но лежащие на тумбочке справа круглые очки явно намекали, что это уже довольно давно, что не очень хорошо для… Сколько лет его нынешнему телу?       Кстати, о тумбочке. Рядом с очками лежала ваза с фруктами и свиток с надписью «Учиха Итачи». Это явно не должно было достичь чужих глаз, и Итачи потянул руку, тихо цыкнув от напряжения. Несмотря на непривычность тела, Учиха всё же коснулся свитка, и тут же волна боли захлестнула его с головой. В буквальном смысле.       Знания об этом мире вливались резко, перематываясь в голове, словно кадры фильма.       Когда Итачи оправился, он отметил для себя три вещи.       Мудрец отправил его в совершенно другой мир.       Его зовут Гарри Поттер.       И он волшебник.

***

      Итачи листал страницы, вчитываясь в непривычный шрифт, когда в палату коротко постучалась и вошла медсестра. Прошло несколько часов с его пробуждения, и должны были уже позвать родственников. О них Итачи знал лишь поверхностно, поскольку воспоминания прошлого владельца тела также не были слишком подробными. Только самое необходимое — язык, немного истории страны, в которой он живёт, немного об этой… магии, о Гарри Поттере.       Тогда, сразу после прочтения свитка в палату забежала медсестра, приложила руки к груди и снова выбежала с радостными криками. После зашла другая, проверила его состояние, сменила бинты и рассказала, что он пытался совершить самоубийство, прыгнув с крыши дома. Также пообещала позвать родственников.       По полученным воспоминаниям у Гарри были дядя и тётя. И, кажется, именно из-за них мальчик совершил суицид в… Восемь лет. Но и для такого возраста тело было слишком щуплым и худым.       Шаринган Учиха уже пытался активировать, но заработал только головную боль. И боль в конкретном месте —       Чуть нахмурившись, Итачи поднял голову и прищурился, глядя на медсестру. Та даже замялась под спокойным и даже каким-то холодным взглядом Учихи, словно защищаясь, вскинула лист бумаги и подошла ближе.       — Мистер Поттер, ваши родственники. Желают вас видеть. Они за дверью, впустить их?       Итачи какое-то время сверлил её внимательным взглядом, паралелльно раздумывая. Впрочем, в любом случае ему придётся встретиться с Дурслями, ведь жить он будет с ними.       — И ещё… — снова подала голос медсестра. — С ними ещё женщина из органов опеки. Их тоже…?       Отложив книгу, Учиха кивнул. Органы опеки… В данной информации об этом не было. Но исходя из названия, довольно просто можно было понять, что примерно это значит.       За проведённое в больнице время Итачи успел обдумать модель своего поведения. В принципе, для мальчика, едва не совершившего суицид — и, вообще-то, успешно совершившего, только об этом никто не должен знать — практически любое поведение могло быть оправданным. И Итачи выбрал отстранённость, холод, немногословие и задумчивость. Для окружающих это должно было выглядеть, как некоторая заторможенность и грусть, что легко оправдывалось тем же недо-самоубийством.       — Мистер и миссис Дурсль, мисс Харлей проходите, пожалуйста. — в палату поочерёдно вошли трое названных. Единственный мужчина, по-видимому, мистер Дурсль, оказался грузным блондином. Вместе с ним вошла, будто в противовес, темноволосая женщина, вся какая-то тощая и угловатая. За ними — высокая, подтянутая девушка со строгим светлым пучком и прямоугольными очками, что делали её старше на вид. На груди красовался бейджик «Нелли Харлей» с фото.       — Гарри, дорогой… — тут же высоким голосом насквозь фальшиво воскликнула темноволосая женщина. По обращению стало ясно, кто Петуния Дурсль, а кто мисс Харлей. Итачи отстранённо подумал, что ему ещё привыкать и привыкать к британским именам и фамилиям. Родственники его не слишком интересовали.       — Подождите, миссис Дурсль, — стальным голосом прервала её Харлей и обратилась к Итачи. — Гарри, как тебе жилось у мистера и миссис Дурсль? — её голос неожиданно стал тёплым, как и взгляд. Итачи даже немного проникся.       — Неплохо. — негромко, но твёрдо ответил Учиха, и нахмурившийся было «дядя» облегчённо выдохнул. Слова свои Итачи обдумал ещё до этого. Было очевидно, что так просто почти-самоубийство ребёнка здешние власти не оставят. А отправляться неизвестно куда не было в его планах. Пока у него планов вообще не было, лишь досконально изучить этот мир, а уже после строить планы на его спасение. А потому лучше жить с хотя бы более-менее знакомыми по воспоминаниям людьми, чем в каком-нибудь приюте.       — Правда? — в её голосе зазвучали явные нотки недоверия и скептицизма, — Гарри, ты можешь рассказать мне обо всём, что тебя беспокоит, — Харлей покосилась на Дурслей и склонилась ближе к нему, — если тебе некомфортно с мистером и миссис Дурсль, мы можем поговорить наедине.       — Нет, — ровно покачал головой Итачи и постарался максимально скопировать детскую наивность в голосе, — всё правда хорошо, — возможно, получилось не лучшим образом — Итачи никогда не был близок с детьми, не считая Саске, но, кажется, она прониклась.       — Ну… Хорошо, — хотя Нелли-сан скорее просто притворилась. — Но мы всё же будем видеться по субботам, ладно?       Дождавшись кивка, женщина отошла и сурово кивнула родственникам Гарри — не Итачи, моментально меняясь в лице. Петуния сразу же подлетела к Итачи и обняла, из-за чего у того даже снова разболелась голова. Помимо того, она даже умудрилась расплакаться ему в плечо.       — Тётя. — прервал слезоразлив Итачи, сдерживаясь, чтобы не ударить куда-нибудь точно в живот Петунию, которая нарушала личные границы шиноби. Учиха не очень любил тактильный контакт, тем более с людьми, которые ему лично по сути никем не являются.       — Гарри, бедненький мой… — то ли не уловила намёка, то ли просто не услышала Дурсль, продолжая рыдать.       — Тётя Петуния. — чуть громче повторил Итачи, уже начиная раздражаться.       — Да? — тут же отстранилась женщина и приложила ладонь к груди. — Ты чего-то хочешь? Яблок? Вернон, дорогой, помнишь, как Гарричка любил яблоки, помнишь? Прямо целыми днями ел, целыми днями…       — Можно… — резко прервал ее Итачи, но, заметив удивлённые взгляды взрослых, понял что переборщил с резкостью и тоном, продолжив тише и мягче. — Можно мне пока остаться одному?.. Я устал.       — Да-да, конечно, мальчику нужен покой, — медсестра засуетилась и в буквальном смысле выставила всех гостей за дверь.       Итачи тихо облегчённо выдохнул.       Встреча с Дурслями была не самой приятной.       Но разве были в его жизни другие?

***

      Итачи выписали.       На деле, он был даже рад. Да, в больнице к нему относились хорошо… Но в этом и было дело. Не привыкший, а точнее, отвыкший от искренней заботы нукенин отторгал такую ласку. Это настораживало, заставляло вечно держаться наготове. Итачи попросту не мог расслабиться здесь. Улыбки медсестёр были настоящими, он видел это, но… Всё это казалось каким-то предлогом, чтобы…       Ками, он просто параноик.       И здешние ирьёнины, бывшие гражданскими — то есть без магии — его жалели. Он видел это во взглядах, которые на Учиху кидали, слышал перешёптывание медсёстер и вздохи.       Итачи считал себя недостойным жалости. Да, они просто не знали о его настоящем прошлом, считали бедной жертвой жестоких родственников — но больше нукенин так не мог.       Взможно, пробудь Итачи здесь ещё хотя бы неделю, всё же смог бы приспособиться к этому и даже принять, но время выписки настало. За ним приехал только Вернон. Петуния во время его пребывания в больнице исправно ходила к Итачи два раза в неделю, неизменно приносила корзинку с яблоками и ровно по полчаса сидела у койки, причитая. Это раздражало.       Нелли-сан тоже приходила по субботам, как и обещала, тоже приносила фрукты, разговаривала с ним о всяком, а в последнюю встречу сказала, что будет навещать его и дома первое время, чтобы убедиться в психическом здоровье ребёнка и здоровой атмосфере дома. В целом, пыталась вызвать доверие, но это было хотя бы не фальшиво и обоснованно.       Ещё Учиха знал, что у Дурслей есть сын, соответственно — двоюродный брат Гарри Поттера. Отогнав мысли о Саске — как он там сейчас? Справился ли Узумаки Наруто? — он встал с койки. Вещи уже были собраны и аккуратно сложены самой близкой к нему медсестрой, — мисс Лоурен — которой он хоть немного доверял, койка чисто заправлена и приготовлена для другого пациента, а бинты наконец сняты.       Провожали Итачи почти всем персоналом. Стоя на пороге здания и вполуха слушая наставления и прощания медсестёр, которые удивительно прониклись к вечно задумчивому и тихому мальчику — а ведь Итачи почти ничего для этого не делал и этого не хотел — он осматривал видимую часть большого двора больницы. Тут и там росли деревья, из которых только парочка ему была известна, были проложены дорожки из гальки, где гуляло несколько пациентов, скамеечки…       Надо отметить, что пусть здешние ирьёнины и не владели ни чакрой, ни этой «магией», они добились крайне многого в области медицины. Многие из аппаратов, виденных в больнице, Итачи не припоминал в своём мире. А сколько различных лекарств было у этих медиков… Может быть, у них бы даже получилось вылечить его прошлую болезнь. Хотя Итачи сильно сомневался, что обратился бы к ним за помощью сам…       Свою болезнь он одновременно и ненавидел, и принимал как наказание. Ненавидел — за то, что у него никогда не было гарантии на завтрашний день. За то, что мог не дожить до битвы с Саске. За то, что вечно приходилось прятаться от Мадары и других членов Акацуки, исключая напарника. За то, что мог упасть посреди боя и закашляться. За то, что бесчисленное количество раз оставался абсолютно беззащитным.       Принимал — потому что такой, как он, и должен был мучаться. Потому что…       — Гарри! — резкий оклик дяди заставил его вскинуть голову. Мысленно нахмурившись — задумался, потерял бдительность в стане врага, — тихим голосом попрощался со всеми медсёстрами.       — До свидания. И спасибо вам за всё.       Реакция персонала была крайне странной и непонятной для нукенина. Половина девушек неожиданно разрыдалась в голос, некоторые пытались прятать слёзы, медбратья потирали переносицы…       — Мы будем ску-учать, дорогой ты наш! — не выдержала и прижала его к себе самая эмоциональная, имени которой Итачи даже не считал нужным запомнить. — Будь… — всхлип, — о-осторожен… Н-не попадай в не-еприятности…       Что он такого сказал, правда?       Терпеливо дослушав её причитания, Итачи аккуратно выскользнул из объятий девушки — молоденькая совсем — и быстро поклонился напоследок. Насмерть вбитые в голову правила вежливости он соблюдал и здесь. «Этикет — он и в Чистом мире этикет» — так учил его отец, когда ещё маленький Итачи сидел за низеньким столом и с неподдельной серьёзностью смотрел на отца, впитывая каждое его слово, будто губка. Не наученный элементарным манерам наследник клана (пол тут значения не играл совершенно) — позор для всего клана. В первую очередь для отца и матери.       Сев на заднее сиденье машины и закрыв за собой дверцу, Итачи прикрыл глаза. Благо, что в библиотеке больницы, которую он все эти дни активно штудировал, нашлась внушительная книга с названием «Энциклопедия для детей: всё обо всём», где Итачи почерпнул многое. Если бы не описание работы так называемого «автомобиля», Учиха бы вряд ли вообще сел сюда.       Да, гражданские здесь, не имея магии, крайне продвинулись в технологиях. Насколько Итачи понял, здесь «волшебники» скрывались от гражданских, живя в своём, особенном мире. Прочитав пару книг по истории, он предположил, что это из-за гонений в прошлом. Возможно, все эти «ведьмы», «колдуны» и так далее, которых вешали буквально пару веков назад, были настоящими, и «волшебники» решили больше не показываться на глаза жестоким гражданским.       Но, как Итачи говорил сам, нельзя судить о ком-то на основе своих предположений, тем более, что информации у него было крайне мало. Увидевшая в его руках книгу по истории медсестра отобрала её и сказала, что детям его возраста, тем более после такой травмы, читать нельзя.       Иронично, что она, в своей жизни вряд ли видевшая войны — Итачи запомнил даты всех войн, которые видел в учебнике — сказала это двадцатилетнему шиноби, что совершил своё первое убийство в четыре.       Тем не менее, Итачи послушался и стал брать книги по другим областям. Примерную историю мира он прочёл, большего ему пока не надо было. Хотя, разумеется, дома он прочитает намного больше.