Судьба героя

      Прямые тёмные волосы — уже почти до плеч, печальные изумрудные глаза, отросшая чёлка, всё ещё по-детски круглые щёчки и странный шрам в виде молнии на лбу — вот что видел в зеркале напротив Итачи.       Волосы Итачи собирался отращивать и дальше. В конце-концов, длинные были более привычны. Почему он в детстве вообще стал отращивать волосы? Обрезал один раз, только вот они, сколько ни укладывай, завивались на концах и глупо топорщились. С тех пор Учиха никогда не стригся — разве что самые кончики, чтобы не секлись. И это действительно было удобно, оттого и в Акацуки Итачи даже не пытался обрезать их.       Вообще, когда Итачи в первый раз посмотрел в зеркало — это было в больнице — не то чтобы ужаснулся виду мальчика, но вопросов к нерадивым родственникам стало больше. Остро очерченные скулы — от недоедания, скорее всего, — нечёсаные волосы в живописном беспорядке, выступающие рёбра… В мире шиноби такие дети были нередкой картиной, ведь после войны осталось немало сирот, однако правительство всё же старалось улаживать такое.       Кстати, насчёт правительства и населения… Осознав цифры, Итачи понял, насколько по сравнению с этим миром, был мал мир шиноби. Это было просто невероятно. Здесь были всего две мировые войны, хотя жертв, соответственно с населением, было намного больше, чем у шиноби. Здесь люди, не имея чакры и магии, придумывали огромное количество различного оружия, начиная от ядовитого газа и заканчивая громадными махинами со встроенными огнемётными пушками — «танками».       В мире шиноби самыми продвинутыми в области технологий считались Страна Снега и Облака, но те, разумеется, не раскрывали карт. Так что столько технологий действительно повергли Итачи в шок. Даже без техник люди умудрялись враждовать и убивать друг друга стопками.

                                                                              Пока в этом мире существует свет, будет и тьма. До тех пор, пока есть победители, будут и проигравшие. Эгоистичное желание «мира» побуждает войны, а ненависть побуждается любовью.

© Учиха Мадара.

      Тихо выдохнув, Итачи провёл ладонью по волосам и, поймав одну прядь, повертел её между тонкими детскими пальцами. Не чета его прошлым, разумеется. Только в последние годы жизни Итачи перестал особо ухаживать за волосами — незачем было, — до того же тщательно мыл, не пропуская ни одну прядь. Это помогало немного развеяться, отвлекало, особенно после кошмаров.       Учиха дотронулся до шрама на лбу. Об этом в предоставленной свитком (предположительно Рикудо, поскольку кем ещё?) информации не было ничего, но что-то подсказывало Итачи, что это не простой шрам. Это ведь как урониться надо было, чтобы шрам чётко в виде молнии был? Порезаться ещё можно было, но и это тоже надо ухитриться. Самой вероятной теорией было, что это выжгли в знак чего-то…       — Малень… Гарри, ты скоро там? — кстати, о Дурслях.       Итачи отвернул кран, сполоснул ладони и вытер руки о полотенце. Отношение Дурслей к нему было… неоднозначным. Вернон старался как можно реже обращаться к нему и вообще игнорировать, хотя иногда всё же оступался о прежнее «мальчишка» и другие, бывшими обидными для прошлого Гарри, прозвища. Петуния наоборот окружала племянника гиперопекой, постоянно кружась вокруг него и расспрашивая, надо ли что-то. Скорее всего, тётя испытывала вину перед племянником, а Вернон только из-за неё и старался.       Открыв дверь, Итачи проскользнул мимо дяди, уступая ему ванную, и прошёл в кухню, где уже сидел Дадли и хлопотала Петуния. Двоюродный брат Дадли его откровенно не любил. По воспоминаниям Гарри, кузен всегда его задирал, отнимал игрушки и бил, что не то что не пресекалось Дурслями-старшими, а даже вполне поощрялось. (Хотя, с воспитанием в клане Хьюга это, конечно, в сравнение не шло.) Первое время после возвращения «груши для битья» Дадли пытался продолжить обижать кузена, однако теперь Петуния строго его одёргивала. Так что теперь Итачи только сверлился злым взглядом родственника, на что ему было ни жарко, ни холодно. Тринадцать лет проживания в клане Учиха, а после пребывания в Акацуки — напомним, что у Лидера рассветников был Легендарный Риннеган, — естественно, у Итачи иммунитет ко всякого рода взглядам.       Сев за стол напротив Дадли, Учиха флегматично выслушал Петунию, на вопросы о самочувствии односложно кивнул и, дождавшись своей порции омлета, начал есть. Что-что, а готовка у тёти была на высшем уровне. Понятно, почему её муж с сыном так раздобрели — грех отказываться от такой еды. Раньше Гарри доставались только маленькие кусочки, да и те испорченные, но Итачи Петуния теперь отрезала едва ли не лучшее. По крайней мере, наравне с родным сыном. Всё это вполне объяснялось тем же чувством вины, но тут явно было что-то ещё… Хотя Итачи это пока не слишком интересовало.       Прожёвывая кусочек омлета, он стал мысленно обрабатывать остальную информацию, полученную за эти три дня проживания у Дурслей.       Во-первых, книги. Библиотека у Дурслей была небольшая, их дитё больше интересовалось тем, что имело экран. Среди найденных книг было не так уж и много действительно полезных. Пара-тройка небольших энциклопедий по узким темам, несколько учебников — Гарри учился в школе вместе с Дадли, но сейчас было лето, — два словаря и разные мелкие руководства по самым разным и даже странным темам. Но это было поправимо. В нескольких минутах ходьбы от дома Дурслей была библиотека, а до книжного магазина было полчаса езды — тётя рассказала в ответ на вопрос Итачи, явно обрадовавшись внезапному интересу ребёнка.       Возможно её забота всё же не была фальшивой и вызванной одним только чувством вины, хотя Итачи не может этого утверждать с полной уверенностью…       Во-вторых, технологий здесь было ещё больше, чем думал Итачи, и в том числе были развлекательные. Живым примером этому служила комната его двоюродного брата, вся захламленная так называемыми «приставками» и тому подобным. Учиху это не интересовало, однако он был втайне рад, что дети этого мира могут жить гораздо беззаботнее детей шиноби, а взрослые здесь заботятся об изобретении не только оружия.       В-третьих, Шаринган так и не активировался. Итачи собирался начать медитации со следующей недели, собрав достаточно информации. Тренировками он уже мало-помалу занялся, поздними вечерами и ранними утрами делая простейшие и банальнейшие, но не теряющие из-за этого своей полезности упражнения. Шаринган… Итачи слишком привык на него полагаться, из-за чего отсутствие додзюцу ощущалось очень остро. Пытаясь что-либо разглядеть вдалеке — не лучшее зрение Гарри никто не отменял, в больнице лечили голову, не глаза — Учиха рефлекторно напрягал зрение и воображаемые потоки чакры, только вот понятно, что ничего не выходил. Да, здесь зрение ещё можно было исправить особыми упражнениями для глаз, однако всё же потеря Шарингана была досадной.       В-четвёртых, магия. Итачи чувствовал что-то в груди сродни очагу чакры, только вот управлять этим, он, конечно, ещё не мог и не умел. Чакропотоков тоже скорее всего не было, из-за чего пробуждение Шарингана было едва ли возможным. Надежда была, но Итачи не полагался на счастливые случаи, так что оставалось исправлять зрение, тренировать тело и медитировать, изучая этот мир.       Итачи коротко поблагодарил за еду, поднял пустую тарелку и вышел из-за стола, тут же проходя к столешнице и оставляя тарелку в раковине. Тоже совершенно элементарные правила. Доел — отнёс в раковину. А идеально ещё и помыть или хотя бы прополоскать. Таким образом выказывалось уважение матери.       Матери.       Прикрыв глаза и коротко выдохнув, Итачи молча вышел из кухни, провожаемый каким-то странным взглядом Петунии.       Он никогда их не забудет.       Иногда Итачи просто по-человечески хотелось стереть себе воспоминания о прошлой жизни, о том, что он делал, кем был. Просто… забыть и спокойно жить дальше, не просыпаясь ночами от кошмаров. Здесь, в этом мире, ему пока не приснился ни один кошмар, за что Итачи был крайне благодарен судьбе или же Мудрецу, который мог смиловаться и как-то избавить его от тревожных снов, что, впрочем, навряд ли.       Достав с полки книжного шкафа некоего Чарльза Диккенса — вряд ли книга будет особо информативной, Итачи заглядывал в описание, но сейчас ему надо было просто немного разгрузиться, — Учиха заперся у себя в комнате. Да, кстати, Гарри жил в чулане, но Итачи после больницы выделили целую комнату, откуда просто убрали сломанные игрушки и технику Дадли — эта комната, оказывается, служила складом, или, правильнее сказать, кладбищем его игрушек.

***

      Через какое-то время, когда Итачи уже погрузился в чтение, дверную ручку кто-то дёрнул. Нукенин поднял голову от книги, прислушиваясь. Лёгкое, но как будто взволнованное дыхание за дверью свидетельствовало, что это точно не Вернон, а примерная высота видимого через мутное стекло силуэта ясно давала понять, что это точно тётя.       — Заперто, — оповестил Итачи, откладывая книгу и подходя к двери, чтобы открыть. Запираться ему на деле было незачем, но нукенинская привычка давала о себе знать. Конечно, при желании шиноби довольно просто сносили двери, тем более такие, как здесь — хлипкие, и удара носка ботинка, немного подкреплённого чакрой, не выдержали бы, — но всё же это задерживало на пару драгоценных мгновений, да и мало ли чем ты занимаешься, а тут напарник заходит…       — Гарри, — замялась тётя на пороге, нервно одёргивая рукава свободной блузки. Такая у неё была привычка — при волнении одёргивать всё, что можно, поправлять. — Я не сильно помешала?       — Хн, — покачал головой Учиха и вперился внимательным взглядом в тётю. Та выглядела так, словно хотела что-то сделать, но то ли стеснялась, то ли боялась.       — Нам… Нужно серьёзно поговорить, — Петуния закрыла за собой дверь и присела на краешек кровати Итачи, сложив руки на коленях. Нукенин оперся о стену напротив спиной. Так было удобнее следить за всеми эмоциями на лице женщины и подмечать детали.       — О чём? — спокойно вопросил он, подмечая, как сжали ткань юбки пальцы тёти.       — Нам с Верноном… — глубокий вздох. — Очень жаль из-за того, как ты жил всё это время. Мы… я обещала Лили заботиться о тебе, а сама… — всхлип. — Только твоя попытка… убиться… Нас отрезвила…       Итачи замер, не зная, что надо делать в таких ситуациях. Почему?.. Он уже почти привык к их отношению, он не хотел ничего менять, он не хотел их любви. Всё было хорошо, пока они не любили его искренне, по крайней мере, пока он себя в этом убеждал. Итачи не хотел привязываться ни к кому в этом мире, не хотел снова получить от мира кунай в спину.       — Мы прав-вда не хотели… — пустилась в настоящие рыдания Петуния, закрывая лицо руками и уже не обращая внимания на Итачи. — Т-ты заставлял вещи летать, с-совсем как Лили… В комнате м-могла вдруг вспыхнуть занавеска, а у нас Дадли… А-а потом Вернон уже н-не хотел тебя выпускать… Прости…       Неожиданная тяжесть на плече заставила женщину отнять руки от заплаканного лица. На неё с непонятным выражением какое-то время смотрел племянник, но также неожиданно убрал руку с её плеча, повернулся и… просто вышел.       Слишком быстро текли события в его новой жизни.