В загогулинах времени: виток второй

Стюарт       Время вечно играет с нами. То пролистывает книгу нашей жизни, делая так, чтоб не успели заметить, как выросли и состарились, и годы разлетаются шумными стаями голубей, то случается ему тянуть резину своих загогулин до бесконечности, чтоб ты, взмолившийся было о передышке, начинал горько жалеть о своей глупой просьбе.       Доброе оно, это самое Время, или злое? Скорее всего, просто игривое и любопытное, как кот, который забавляется с мышью…       Весь остаток дня мы с Гретхен и Бартом потихоньку, очень осторожно, пробирались к дому Его Сиятельства. Правда, и там пришлось прятаться. Опять холодно. Под мостом ещё тёпленькое было местечко, а вот теперь, вечером, стук зубов, словно топот копыт по мостовой. Нога уже не держит и хочется есть.       Разнеси их на субатомарные частицы, этих гостей, которые бесконечными толпами изящно вваливаются в дом старины Лео, будто изнутри всё гораздо больше, чем снаружи. Всё идут и идут на торжественный вечер, а мы всё стоим и стоим, рискуя дожидаться какого-нибудь конного патруля или просто любопытного взгляда за угол соседнего здания.       Бедняжка Гретхен совсем закоченела, а я ничем не могу помочь. И Барт от незнакомых запахов очумел, от лошадей то шарахается, то порывается наскочить и облаять. Вот проклятье-то!       Ну вроде всё, тишина. Только достопочтенный, но весьма расточительный Леопольд не экономит на свечах и диковинных лампах Лодыгина.* Вскоре из дома должны выбежать я и и мой любопытный преследователь. Потом он же, тот, что уже побывал в начале двадцать первого века, должен вернуться... Вот ведь вьётся-то загогулина!       Грет нахохлилась воробушком и почти что спит, то ли поддерживая меня, то ли наваливаясь. Хочется сказать: «Вообще-то, мне тяжело и больно до чёртиков», - но молчу и сдуваю длинный волосок, упрямо липнущий к лицу.       Кейт? Ведь ты же скоро должна появиться. Неужели что-то пошло не так, и ты опоздала? Нет, не верю. Не хочу. Не могли загогулины судьбы так причудливо согнуться лишь для того, чтоб ты не успела к раздаче своего счастья.       - Кейти, крошка, ну где ты там?       Чего замерла, Гретхен? Разбудил тебя, что ли? Это я так – случайно вырвалось. Жду ведь. Потому что больно. Невыносимо уже. Если мисс Маккей поведёт себя как истинная девушка и задержится хоть на минуту, моя нога отвалится к чертям собачьим.       - А чего именно мы ждём, мистер Бессер? – в тёмной подворотне вновь почти не видно личика, смотрящего снизу вверх. Только леденющие пальцы «греют» мои ладони.       Хотел уже что-то ответить, да увидал знакомый силуэт вдалеке. В платье! В этом шикарном длинном платье! Всё же ты красивая, Кейт. Княгиня из тебя определённо выйдет знатная.       - Вон она! Вон она! – шепчу и чуть не падаю, пошатнувшись.       Барт, тихо! Не то она раньше времени узнает твой голос и, чего доброго, опоздает к оглашению… Так вот оно какое – то чувство, когда внутри всё ещё отзывается что-то (на стук каблучков, на абрис фигурки, на взволнованное, шумное дыхание, которое слышно даже отсюда), что потеряно навсегда, но позови – и оно не поспеет в объятья к другому. Вот так просто: возьмёт и опоздает.       Гадко, Стю. Неблагородно. А ты ведь, хоть и дурак, но негодяем-то вроде не был.       - Это… Кейт? – Маккей, ломая ноги, вбегает в парадную дверь старинного дома, а Гретхен спрашивает о ней, то цепляясь за меня крепче, то зачем-то отстраняясь.       - Да, сияет, как лампочка на тысячу Ватт!       - Красивая…       - Угу.       У меня была очень красивая девушка, Гретхен. Но я не принц, далеко не принц. Я чудак, который видит лишь далёкие радуги, а то, что под самым носом – не замечает в упор, и с Его Светлостью ей, без сомнения, будет куда как лучше.       Будет – это о будущем. О том самом будущем, что давно пылится и желтеет на страницах старых газет.       Грет, чего дёргаешься? Я сейчас в мир иной отойду, а ты даже за руку больше не держишь. Чего хлюпаешь носом? Тебя тоже мучают эти загогулины? Гретхен       Не знаю, от чего меня трясёт больше: от того, что вечер слишком свеж, или потому, что всё ещё не верится в произошедшее. Я, Гретхен Герц, которая так старалась замазать все свои неправильности и влиться в мозаику привычного мира, вдруг плюнула на него и устремилась в неведомое. Так ведь вот оно!       Вот оно… Хоть и знала, что это правда, а всё равно не верится. И страшно теперь: найдётся ли мне здесь место, нужна ли кому?       ЕМУ, своему герою, нужна ли?       Он так ждал свою Кейт – прямо чувствовала, как колотилось внутри его нетерпение, желание вновь хоть издали увидеть потерянное. Красивая она, эта Кейт, не то, что я. Вон, платье на ней какое! Да и не в платье даже дело-то. Она вся такая… уверенная, целостная. Вот встанет, выпрямится, носик гордо задерёт, загадочно улыбнётся и… Нет, на месте Стюарта я б на саму себя рядом с ней и не взглянула бы. Я неуклюжая и вечно плачу, то глупость скажу, то её сделаю.       Да… Вот она – ваша Кейт, Стюарт, сияет, как лампочка.       Чудесно это, конечно, что мы тут с вами среди таких приключений. Одно только это уже стоит того, чтоб всю прошлую жизнь оставить позади, но… так вдруг холодно стало, мистер Бессер, холоднее, чем когда бы то ни было. Так зябко, что не могу стоять одна, поодаль от вас. Тем более, у вас нога больная и руки, должно быть, страшно затекли. Я, конечно, не красотка Кейт, я сама еле держусь, чтоб не упасть в голодный и холодный обморок, но ведь кроме меня здесь вас поддержать больше некому. Честно говоря, вы очень-очень тяжёлый для меня, Стюарт, но так всё же легче. Так одиночество не давит со всех сторон, и так теплее.       Правда ведь, мистер Бессер? ***       - Может, вы хотя бы на землю опуститесь? – чувствую, что моему Путешественнику во Времени совсем худо: держу его из последних сил и не знаю, что делать. Ну, зашли все гости в дом князя, ну, веселятся уже, наверное, целый час, ну, Кейт зашла туда минут двадцать как. А мы всё торчим тут и не знаем даже, чего ждём.       - Тогда уже не встану, - шёпот слабый и прерывистый, а дыхание слишком горячее. Держу из последних сил и не пойму уже, то ли Барт от скуки и голода поскуливает, то ли Бессер от боли стонет.       - А если они не выйдут? Или выйдут, но часа через два? Три?! Стюарт, что-то придумать надо. Сядьте, прошу вас.       Хорошо сказать: сядьте. Тут и это-то уже стало проблемой. Опускаемся потихоньку, но от этого, наверное, ноге ещё больнее. Теперь уже ясно – это не пёс. Кажется, где-то в широкой груди зарождается громкий стон с тысячами проклятий, но терпит, не вырывается оттуда. Думаю, если Стюарт чуть завалится на меня, то пострадает меньше. Ладно, не раздавит ведь. О чём я думаю, господи, когда он всей своей тяжестью обрушивается на меня? Дура ты,       Гретхен, ой, дура!       Вот теперь уже Барт скулит, лезет к хозяину «целоваться». А я лишь теперь, когда влажный язык касается и моих щёк тоже, понимаю, сколь близко было лицо мужчины от моего, так близко, что Барт, жалея Стюарта, облизывает нас обоих.       О, мой бог! Хорошо, что никто не знает, какая ж я всё-таки глупая.       - Вот так, мистер Бессер, - я кое-как помогаю ему сесть и прислониться к стене и сама присаживаюсь рядом: я так устала и так растеряна.       - После всего, что было… не хочешь ли называть меня просто по имени? Или не заслужил?       Шутник! Еле живой, а всё выделывается. Но так и тянет улыбнуться, назло всем невзгодам.       - А как вам больше нравится: Путешественник во Времени, Доктор Кто? – куда-то делась неловкость, тоже хочется поюморить, ощутить что-то такое… простое, бесхитростное – дружбу, наверное. Она ведь совсем не смущает.              - Хорошие имена… Но я человек скромный, - посмеивается он сквозь какие-то звуки, похожие на болезненное хмыканье.       - Скромный Стюарт, - смеёмся вместе, забывая решительно обо всём. – А знаете, я же записи ваши с собой захватила! – спохватилась, надо же. – Вот они у меня, тут.       Рюкзачок за спиной мешал сидеть у стены, с самого начала мешал, а заметила я это только теперь. Вот растяпа! И хоть бы бутылку с водой захватить догадалась, хоть бы сэндвич какой или плитку шоколада. Нет ведь! Простите, Стюарт, но питаться будем исключительно самым главным – вашим великим открытием. Пусть организмы считают, что интеллектуальной пищи им вполне достаточно.              - Расскажите, что там, на этих листках, а то ведь ничего сейчас не видно.       Клянусь, что глаза, которые мгновенье назад вяло и утомлённо смотрели на меня, загорелись, сверкнули, будто кто-то подал электричество на цепь не из тысячи даже - из миллионов лампочек.