За океаном

      Томми обливают ледяной водой, и это срабатывает лучше любых взрывов и оров его друзей.       Он хлопает небесно-голубыми глазами, мотает золотистой макушкой в разные стороны и пытается разглядеть за прозрачной пеленой хоть что-то. Этому ещё мешает и кромешная тьма. Где бы Томми не был, здесь холодно, сыро и грязно. Везде витает запах морской соли, который иногда появлялся вечерами на пляже Логстедшира.       С волос Иннита только стекли струйки холодной воды, как чужие лапы хватают его чёлку и поднимают вверх. Так в своё время делал Дрим, когда хотел точного зрительного контакта от изгнанника. Когда что-то требовал, что-то доказывал и что-то внушал. Томми верил в его слова, да что там, до сих пор верит. Но сейчас это совершенно не имеет значения.       Томми не чувствует кистей, они будто онемели, но он определённо ощущает, что его руки связали за спиной. Это то самое промежуточное чувство, когда ты понимаешь, где находится твоё тело, но не ощущаешь его.       Иннит не совсем понимает, где он. Да, здесь темно и сыро, но этого недостаточно, чтобы понять, где он и как здесь оказался. Томми помнит, что на его шее затянули верёвку, но дальше была кромешная тьма. В сознании будто наступила ночь, тень нависла над ним, и Томми решил вздремнуть.       Так где же он?       — Наконец-то встала, — какой-то мужик харкает в сторону, почти что в Томми. — Капитан, выгружать остальной товар?       — Да, пожалуйста, — мужчина, держащий Иннита, поворачивает голову.       Рабочий громко топает по деревянному полу и идёт куда-то наверх. Скрип лестницы раздаётся по всему помещению, и мужчина внезапно открывает странный люк. Солнечный свет слепит Томми, но благодаря этому его разум будто становится чище.       Рядом разносится ржание лошадей, скрип дубовых половиц и шум морской волны.       Зрачки Томми сужаются. Он на чёртовом корабле. Но где же находится сам корабль?       Мужик орёт кому-то, называя их «тунеядцами», и активно машет рукой. Теперь Томми может разглядеть его — это огромный мужчина, чем-то напоминающий Техноблейда, в грязной рубахе с закатанными рукавами и… полностью выбритый. Серьёзно, его отличной лысине можно позавидовать.       Томми внезапно дёргают, и это заставляет его направить взгляд обратно на… капитана? Это тот самый усатый шатен в мундире. Его лицо вызывает у Иннита чистую булькающую ярость.       — Что, сукин сын, не удалось меня задушить? — этот паршивец вальяжно смеётся. От него несёт крепким табаком и каким-то алкоголем. Очень похож на Шлатта. — Добро пожаловать в империю Глáркос, грязное отродье.       Чего?       Чёлку Томми резко сжимают, а потом отпускают. Его голова падает вниз, так как шею Иннит вообще не напрягал. Она затекла и теперь жутко болит. Оно и понятно, его ведь удушили, и сто процентов на шее остались синяки от той удавки.       И сейчас останутся, ведь Томми тянут за шею, а тот поддаётся, делать нечего. Эта хуева верёвка туго душит Иннита, а ещё этот капитан силы не жалеет, нарочно заставляет подростка чувствовать себя ещё паршивей. Ноги ноют, Томми тоже их не чувствуют. Они будто ватные, неестественные, но юноше не привыкать. Его состояние бывало и похуже.       Томми ведут по скользкой и мокрой лестнице. Он чуть ли не падает с неё, но упорно старается сохранить равновесие. Свет вновь заставляет Иннита жмурится, но когда Томми окончательно выбирается наружу, то млеет.       Перед его носом раскинулся город. Это даже городом сложно назвать — скорее целая страна. Множество песчаных и деревянных домиков разбросано по суше. Город как на ладони — все улицы открыты, украшены кирпичными и каменными дорожками. Это всё мешалось с некоторыми бедными домами, деревянными, ветхими. Это не похоже на мелкий Л’Манбург. Это даже не похоже на окрестности Дома Общины, на окрестности того, что они называли СМП. Ни одна деревня не строила так много домов, сколько было наставлено здесь.       А на самом верху стоит дворец. Песчаный, большой, раскидистый. Но Томми он особо не впечатляет — у Эрета был хоть и меньше размером, но примерно такой же по стилю и дизайну. Да, множество домов впечатляет Иннита сильнее, чем чёртов замок, и это чертовски странно. Многие туристы не разделили бы позицию Иннита.       Большое судно причаливает к какому-то порту. Здесь шумно, многолюдно, и рядом стоит тысяча похожих кораблей. Все они как на подбор, лишь знамёна немного отличаются.       Томми силком тащат с корабля по какой-то лестнице. Он чуть ли не спотыкается, скользя на мокрых ступеньках, но, благо, ему везёт. Огромные мужики с довольными ухмылками пялятся на него, словно на сочный обед, и провожают его и капитана взглядом.       — Ух, а гарпиюшка-то на бабу похожа, — какой-то загорелый толкает локтем лысого, того самого, который открывал люк в трюме. Томми слышит обрывки их реплик. — Мда-уж, взял бы этого шкета…       Они совсем конченные? Ебаное мудачье.       Томми гневно поворачивает голову, его тускло-голубые глаза сверкают чистой яростью. Где-то под ногами, по счастливой случайности, оказывается мелкий камушек, а Томми не был бы Томми, если бы не воспользовался им. Только вот одно «но» — руки-то связаны. И Томми совершенно их не чувствует. Остаётся только освоенное Иннитом оружие, правда, не раз подводившее его и, в принципе, доведшее его до изгнания. Язык и речь.       — ПОШЁЛ НА ХУЙ, МУДАЧЬЁ УЕБАНСКОЕ! — Томми со всей силы пинает камень, и он практически долетает до ботинок этих моряков. — СВОИМ ШЛЮХАМ ТАК БУДЕШЬ ГОВОРИТЬ, ПИЗДАБОЛ ХУЕВ. Я ИЗ ТЕБЯ ТАКУЮ ОТБИВНУЮ СДЕЛАЮ, СВИНЬЯ, РОДНАЯ МАМАШ-       Верёвка на шее перекрывает глотку и отборный мат, вырывающийся из её глубин. Голосовые связки сжаты настолько сильно, что Томми даже не может высказать что-то ещё, похожее на слово. Эта гадкая удавка, вызывающая зуд на коже шеи и ужасно колющая её, не позволяет Инниту высказать всё этому омерзительному отродью. А ещё свалить отсюда куда подальше.       Какого чёрта обычная верёвка отняла у Томми свободу? Это из-за того, что Томми никогда не ценил её и проглядел, когда её уже присвоили?       Боже, это настолько отвратительно… Томми не встречал таких поганных извращенцев. Таких ублюдочных отморозков. Даже если люди из СМП не отличались особой симпатией к Томми, то они бы никогда не опустились бы до угрозы изнасилования. Их перепалки обычно были даже более-менее вежливыми — в основном именно Томми крыл всех трёхэтажным матом, за что ему часто влетало.       Да, встречались и откровенные отморозки на их землях, похожие на этих моряков, но Томми их особо не встречал, а потому считал их редким явлением.       Но такие угрозы… были отвратительными. Это была бы единственная вещь, с которой согласились бы абсолютно все его друзья.       Друзья…       Прежде чем Томми успевает опуститься в глубокое самобичевание, ему уже прилетает твёрдый кулак в солнечное сплетение. Удар выбивает из лёгких Томми воздух, оставляя их совершенно пустыми. Иннит даже что-то отхаркивает — то ли слюну, то ли кровь.       — Долбанутая птаха попалась, тьфу ты! — мужик харкает и будто хрюкает, и Томми не сдерживает смешок. — Чего ржёшь, а? Я ТЕБЯ НА КОРМ ПУЩУ СВИНЬЯМ, ПОНЯЛ!?       — И…звини, — слабый хрип из горло Томии не похож на полноценное слово. — Я не буду курицей-гриль на твой ужин…       — Ты чё вякаешь, чмо мелкое?! — Томми прилетает колено в нос. Он чувствует резкую вспышку боли в области переносицы, а она паутинкой расползается по всему лицу и сильно пульсирует, словно отдельный живой организм. Томми отхаркивается.       — Это твоё наказание-е…       Голос Дрима гулким эхом отдаёт в ушах. Перед глазами мелькает отполированная незеритовая броня, зелёный плащ, развевающейся за ней, а ещё гладкие, но безумно острые рога. И чуть зеленовато-синие волосы. Силуэт фавна мелькает перед Томми, словно он прямо сейчас стоит перед ним и собирается занести топор. Томми вспоминает кусок крыла, его собственного, родного. Крылья начинают жутко болеть, пульсировать, напоминать о себе. Этого ещё не хватало.       Томми хочется к Дриму. Он уже заплатил последней собственностью — свободой и крыльями — за свои грехи, но теперь он прощён, разве нет? Дрим обязательно защитит бедную гарпию от нападок этих ужасных и грязных людей. Он помогал Томми во время изгнания, и сейчас поможет. Помог бы.       Иннита душат и громко отчитывают, и он слышит. Он понимает, за что его ударили пару раз, и ему больше не хочется испытывать боль. А так как Томми скрутили, ему больше ничего не остаётся, кроме как не повторять подобных ошибок.       Томми не хочется погибать от избиения. А здесь это вполне могло произойти.       Томми ведут дальше, капитан не говорит ни слова. Он лишь что-то бормочет члену команды, и тот отходит ближе к лысому товарищу. Иннит не смотрит на них, больше нет, зато сейчас обращает внимание на подозрительно косящихся на него людей и красивые домишки из камня, дерева и песчаника.       Это южная страна, сразу видно. Откуда тогда столько песчаника? Многочисленные толпы пёстрых мужчин и женщин удивлённо оглядывают Томми, а тот смотрит в ответ. Некоторые сразу одёргивают себя и шли дальше, будто ничего не произошло. Другие тут же меняются в лицах, у них появляются оскаленные ухмылки, как у того моряка. Томми сразу хмурится и даёт понять, что ему это не нравится. Всем было всё равно.       Капитан заводит его куда-то в переулок, где он затягивает верёвку поуже. Из горла вырывается ещё один хрип. Они идут по какой-то вычищенной кирпичной тропинке. Она очень узкая, но безумно чистая. Будто бы здесь никто никогда не ходил.       Томми смотрит наверх. Над его головой плывут мирные белые облака. Они немного меньше, чем обычно витавшие в СМП. Томми бы не отказался взлететь к ним, взмыть в небо и осмотреть этот город с высоты птичьего полёта.       Но ему не позволят.       Томми вновь смотрит на дорогу. Но в его голове внезапно что-то щёлкает. Искра появляется в его сознании и вызывает растущее пламя паники. Томми опускает голове вниз.       На шее не было болтающегося компаса.       — Где, чёрт побери, мой компас?! — Томми рычит и оглядывается, ища взглядом заветное сияние железной техники.       Его вновь ударяют в живот, и Томми болезненно хрипит.       — Рокут не научил тебя манерам, пташка? — капитан холодно взирает на Томми, уже без той кривой усмешки. — Молчи, если хочешь жить. Компас мы твой выкинули на том острове, странный он какой-то, и плюс нахрен нам не нужный.       В голове Томми что-то разбивается со звуком уничтожения портала в Незер.       — ОН НУЖЕН МНЕ! — Томми вновь одёргивают и дают знатного леща.       — Угомонись, сучка, — капитан в мундире стягивает верёвку. — Иначе вообще задушу, птичье отродье. Ты здесь никто, и звать тебя никак, ясно?! Ты раб здесь, и владеть имуществом не имеешь права.       — ВЫ БУКВАЛЬНО ПО-       — ТЕБЯ НИЧЕМУ ЖИЗНЬ НЕ УЧИТ?! — верёвку окончательно затягивают.       Иннит понимает, что не может дышать. Он хватает ртом воздух, словно рыба на суше, отчаянно дерёт ногтями песчаные стены чужих домов. Шатен смотрит на него с каким-то маниакальным наслаждением, а затем рукой тянется к чужой шее. Он чуть ослабляет верёвку.       — Задушу окончательно, если будешь орать, — капитан волочит Томми дальше, а затем добавляет. — Последнее предупреждение.       И Томми слушается.       Он идёт за этим мужчиной в мундире, старается не выкинуть ничего ядовитого. На шее останутся яркие синяки, и они сто процентов будут долго украшать шею Томми. По этой улочке никто не идёт — безумно странно. Когда он шёл сквозь толпу, ему казалось, что это довольно оживлённый и суетливый город. Томми никогда не был в подобных. СМП и Л’Манбург были хоть и оживлёнными, но далеко не большими.       Почему-то эта тропинка напоминает Томми о Погтопии — те таинственные каменные туннели, ведущие в большой каньон, были безумно маленькими и тёмными. Томми любил иногда пугать Туббо или Уилбура в темных углах пещер. Техно не решался — после того, как тот чуть не снёс ему голову топором, уж точно. На бледном лице мальчишки отражается лёгкая улыбка. Тогда, в тех стенах, когда они беседовали с Техноблейдом и Уилбуром около костра, Томми вспоминал об их семье. Даже если Техно был выходцем из Незера, вряд ли чистокровным пиглином, приведённым в Верхний мир, Томми в детстве считал его дядей или даже братом.       Техно действительно иногда напоминал свинью — он был массивным, да, и копыта у него были, однако... даже если Томми называл это рылом, то у Техно было человеческое лицо. У пиглинов был пятачок, а у Техно обыкновенный нос. У Техно были клыки и длинные острые уши, это отличало его от остальной семьи Томми, но из-за такого отличия он не переставал быть частью этой семьи.       Но есть ли теперь семья? Томми кажется, что нет.       Филза живёт с Техно, его другом, не сыном, Уилбур мёртв, и Гостбур для Томми был совершенно другим человеком. А Томми… просто отдалился от них. И когда Филза отдал ему «изумруды дружбы», считая Томми другом (но не сыном), то Томми был счастлив. Действительно счастлив.       Но какое значение это имеет сейчас, когда его куда-то волочат? Филза не спасёт и не укроет Томми своими громадными чёрными крыльями. Уил и Техно не выскочат из-за угла, не расчленят этого гнусного капитана, не успокоят Томми. Сейчас Иннит один на один со своим смутным врагом.       Томми куда-то заталкивают, и он даже шмякается больным носом о деревянный пол. Он, скорее всего, уже опух и покраснел. Иннит оглядывается и ловит на себе удивлённые взгляды —здесь сидело минимум восемь… гибридов? И белоперые гарпии, и фавны с загнутыми рогами… Они все смотрят на Томми, как на экспонат. А точнее, на его крылья. Обрубленные, но ослепительно яркие красные крылья.       — Эта сука болтливая и может всякой хуйни наговорить, так что пороть надо её сразу, — капитан активно жестикулирует, улыбается, Томми видит это через плечо.       — Примем к сведению, сэр, — кто-то жмёт руку капитану, а затем быстрыми шагами идёт к гибридам.       Томми только сейчас замечает, что его запихнули в какую-то грузовую карету, прикрытую огромным зелёным полотном. Его куда-то везут? И этих остальных тоже?       Томми даже не замечает, как на его ногах затягивается узел.       — Не высовывайся, пташка, - мужчина, жавший руку уже уходящему капитану, угрожающе взирает на Томми. В его глазах метают настоящие молнии. — Иначе крыльев лишишься… окончательно, хе-хе.       Ноги Томми запихивают в повозку, а сам мужик идёт, судя по всему, к лошадям. Томми слышит их тихое ржание.       А потом они трогаются и куда-то едут. Едут в неизвестность, как Томми плыл на этом чёртовом корабле. Он глупо переглядывается с разделившими его несчастливую участь гибридами, а затем осматривает их с ног до головы.       — Может, дадите место у-у-у… — Томми думает, как обозвать эти стенки по бокам повозки. — … бортиков?       Гибриды смотрят на Томми удивленно, даже не сразу слышат его просьбу. Спустя секунды три какой-то фавн движется ближе к его соседу-гарпии, уступая место Томми.       — Спасибо, — кратко благодарит Иннит и садится рядом, устало запрокидывая голову. Его крылья даже в расслабленном состоянии сильно болят, пульсируют. Томии глянул на них — бинты, заботливо закрученные Дримом, всё ещё сдерживают кровотечение, по мнению Иннит. Некогда белоснежные повязки пропитались кровью, и выглядит это немного жутко.       Какое-то время спустя Томми раздражается, когда остальные его соседи пялятся на него.       — Эй, чё вы так смотрите на меня, долбики? — Томми огрызается, сощуривая голубые глаза. — У меня пока над головой нимб не появлялся, да и я не воскресал.       Некоторые хмурятся.       — Пацан, ты весь бледный, — какой-то фавн, явно старше остальных, прищуривается в ответ. — Ты буквально белый, как мел. И крылья… обычно они сразу поят нас теми зельями, чтобы зажило, а тут бинты… да и у тебя красные перья! Чел, ты будто побывал в Аду.       — Не то чтобы я там не был, — Томми громко выдыхает и кладёт голову на колени. Он до сих пор не знает, что чувствовать насчёт изгнания, Погтопии, Л’Манбурга, смертей, предательств…       У него всего лишь одна жизнь. А ему всего шестнадцать.       Гибриды хмурятся, но ничего не спрашивают. Молча едут, думая о своём. Им тоже плохо, как и Томми. Но, судя по всему, Томми выглядит гораздо хуже них. Зеркала у Иннита не было, чтобы сравнить.       Редкие кочки раздражают Томми, заставляют его иногда цыкать. Он смотрит в мелкую щель в полотне, откуда к ним проникает свет. Там идут обычные люди — от бедных до богатых. Это видно по их одежде.       Все эти люди такие… разные. Какой-то мужчина в чёрном смокинге и шляпе о чём-то мило беседует с девушкой, всё пытающейся получше подобрать пышное розоватое платье. Оно похоже на сладкую вату. Мимо них проходит женщина с двумя мелкими парнями — они одеты в белые рубашки и коричневые штаны. Их сапоги достают им до колен, и они до боли напоминают обувь того самого капитана корабля… как он там его называл? Томми не помнит.       Около какого-то песчаного домика, где видны отдельные кирпичики, сидит пожилой мужчина. Стариком его нельзя назвать, но он быстро приближался к этому состоянию. Он просто сидит на дорожной пыли, жалостливо прося милостыню. Томми хмурится — он не видел подобного в СМП или деревнях. Там все занимались своими делами, как положено, вели собственную жизнь. А этот мужчина, похоже, решил накопить на чужой жалости. Томми понимает эту тактику и осуждает. Однако перед тем, как эта повозка повернула куда-то за дом, Томми успевает увидеть, как старику дают хлеб и пару блеснувших в золотых лучах монеток.       Спустя мгновение улица, находящаяся около побережья моря, скрывается за поворотом. Томми даже успевает увидать то самое знамя корабля, на котором он приплыл, хотя Томми не уверен, точно ли это тот корабль.       Цоканье копыт отдаёт в ушах Иннита, как и размеренный стук колес, трущихся о каменные кирпичи дороги. Лазурная гладь, сверкающая белыми бликами, всё дальше и дальше отдаляется от Томми. Где-то за этим морем был Логстедшир. А ещё дальше — Л’Манбург. Интересно, сколько дней прошло? Спохватился ли кто-нибудь?       …       Честно, Томми понятия не имеет. Возможно, Дрим отправился его искать, но Томми не уверен. Ему кажется, что Дрим всё ещё злится. Конечно он злится, Томми ведь нарушил правило изгнания!       А остальные, скорее всего, даже не знают, что Томми пропал. Что его след простыл. И что это значит? Не от кого ждать помощи?       Иннит вздрагивает. Сейчас его никто не выручит. Никто не придёт на помощь, и поэтому Томми нужно выкручиваться самому. Да, он умел, но когда за твоей спиной друзья, готовые поддержать или уберечь, то как-то… спокойнее, что ли.       Да, спокойнее. Когда Томми мстил Сапнапу за любимую корову, было спокойнее с опытным Техноблейдом за спиной. На Фестивале было спокойнее, когда по спине проходила перемотанная ладонь Уилбура. Томми чувствовал себя спокойно в компании Уила, Туббо, Ники, Фанди, Квакити… когда-то чувствовал. Томми так давно не ощущал их тепла, что не мог сказать, будет ли такое же чувство защищённости сейчас.       Сейчас Томми беззащитен. Связанные кисти, которые до сих пор не отошли от холода на корабле, и ступни ослабевших ног. А ещё красные крылья, всё ещё жутко болеющие. И чешущиеся скулы и локти. Ужасное состояние.       Иннит кое-как поджимает коленки и кладёт на них внезапно отяжелевшую голову. Спать не хочется, но она жутко болит в области затылка, неприятно пульсирует. Даже не так. Боль будто кольцом оцепила череп Томми и теперь сжимает его до боли. Может, из-за стресса? В последнее время голова как раз часто болела.       Руки постепенно нагреваются из-за здешней духоты и солнца, но это не убирает чувство, будто их отрезали. Будто Дрим забрал их в придачу с крыльями.       Забрал…       Если бы Дрим этого не сделал, то Томми не был бы сейчас здесь. Томми совершил много дерьма и поплатился за это изгнанием, однако разве он заслуживает стать чёртовым рабом в непонятной стране? Как там её капитан назвал? Империя Гларк? Кларгос? Хотя, скорее всего Гларкос. Да, точно, Гларкос.       От мышления кольцо боли сужается ещё сильнее, и Томми решает чуть вздремнуть. Его всё равно разбудят, как только они приедут на место назначения. Пожелтевшие кудрявые локоны иногда вскакивают, словно испуганные, когда в тёмную повозку пробирается ветер. Потемневшие голубые глаза слипаются, и Томми находится в полусонном состоянии. Он не препятствует ему. Руки отнимаются, сознание сужается, но не настолько, чтобы Иннит заснул. Он знает, что сейчас провалится в небытие, и пытается расслабиться, чтобы это произошло. Вроде только недавно встал, а уже так вымотан. Точно ли он спал на корабле?       В носу всё ещё есть запах морской соли, сырости и плесени. В ушах стоит булькание волн и скрип светлого корабля.       Паффи иногда рассказывала о своих путешествиях перед изгнанием Томми, в более-менее мирные времена. Говорила о членах её команды, об их забавных историях, обо всём на свете. Эта женщина ничего не упускала из виду, старалась сотворить атмосферу судна в море только с помощью слов.       «Сначала запах соли очень жжет нос, особенно во время штормов, но со временем это проходит! Я помню, как отмывала вместе с ребятами трюм от всякой плесени, как болела голова от соли. А ещё мы иногда пытались ловить рыбу — и получалось! Один раз у нас остались только мелкий кусок мяса, но ещё были лодки и удочки! Мы столько рыбы поймали, представить сложно!»       Если Дрим был рядом, то он всегда внезапно исчезал во время таких рассказов. Томми не совсем понимал, почему.       Редкие кочки внезапно выбивают Иннита из полу-бессознательного состояния, и он вновь стукается носом об колени. Он ощущает струйку крови, медленно ползущую по его губе.       — Сука! — рычит Томми, дёрнув красными крыльями, от чего другие гибриды обращают на него внимание. — Блять, больно пиздец…       Кто-то хмыкает, кто-то молча щурится, а остальные оглядывают Томми беспокойными глазами.       — Может, у того кучера есть зелье лечения? — мелкий парнишка-фавн поворачивает голову в сторону лошадей.       — Нет конечно, ему похуй будет, чё произойдет с нами. Крылья они нам отрезали, а лечением сразу и то не напоили, — гарпия постарше рычит и возится. — Верёвки нацепили, руки вообще не чувствуются…       Некоторые пернатые согласно кивают, их взгляд становится тяжелее и мутнее. Томми на секунду сводит брови, а потом отворачивается обратно к свету, выглядывая там всяких людей.       — Кстати, парень, — та же гарпия окликает кого-то, и Томми поворачивается. Янтарные глаза ставятся на него. — А почему тебя бинтами перевязали? Обычно они либо пичкают тебя зельями, либо выливают их прям на крылья, а потом оставляют. А тебя прям перевязали…       — Он чёртова красноперая гарпия, конечно на него потратятся больше, лол, — уже другая гарпия с белыми крыльями чуть ли не расправляет их, успевая вставить слово перед Томми. — Вы хоть раз видели красные крылья? Я вот нет.       — Это не эти выблядки, слушайте сначала, — Томми хмурится и вызывающе смотрит на своего сородича, девушку. Она отвечает недоуменным хлопаньем глаз. — Это…       В голове мелькают силуэты зелёного плаща Дрима, его рогов. Дрим действительно был настоящим дьяволом. И Томми готов поклясться, что внезапно ветер дунул мимо него, задев золотые пряди, как бы намекая, что Дрим всё слышит. И он вряд ли обрадуется такому рассказу.       — … кое-кто другой.       Томми опускает взгляд на связанные ноги и щурится. Дрим отобрал у него крылья, и это понесло за собой огромные последствия. Именно из-за Дрима Томми не сможет даже откусить кусочек свободы. Он отобрал у Иннита часть, а остальную оставил этим мудакам, чтобы они обожрались ею и дразнили Томми. А потом избивали, делали всё, что хотели.       Дрим… поступил как настоящая сволочь.       Томми сжимает губу и чувствует металлический привкус. Ну конечно, кровь. Он же третий раз подряд ударился носом. Болит абсолютно вся голова — и кольцо боли, и паутинка, расползающаяся от опухшего носа. Томми нервничает и злится из-за этой боли ещё сильнее. Ему бы золотых яблок дать, желательно стак.       Иннит шмыгает больным носом. Ему бы сейчас ещё лёд дать, и позволить прилечь и отдохнуть. Но нет, их всё ещё куда-то везут, а гарпии и фавны решили спеться. Некоторые из них болтают.       — Вообще я из этих краёв, скрывался здесь. У нас была небольшая деревня в горах, но охотники нашли нас. Половину убили, половину повязали и направили в разные города. Мне ещё повезло в столице оказаться.       — Я не отсюда. С моей тундры плыть месяца два, это очень далеко… наш город слышал о Гларкосе, но никогда не думал, что они решатся дойти до сюда.       — Меня вырастили в подвале… мой хозяин продал меня, а покупатель чуть позже тоже, и так много раз... сейчас опять перепродали и куда-то везут.       — Я из джунглей! У нас были красивые домики на деревьях, но нас выловили и перепродали в Гларкос. Меня чуть не продали где-то в окрестностях столицы… там было ужасно…       Все о чём-то говорят. И Томми ужасаются. Здесь гибриды буквально со всего мира. И с далёкой тундры, намного дальше, чем Арктическая Империя Техноблейда, и с окрестностей пустынь, и из джунглей, и из обычных лесов, полей, кого-то вообще вырастили, как скот на убой! Это ужасно. Томми ставится на почти плачущих рассказчиков, которые обрываются на полуслове, пытаясь не зареветь. Здесь есть дети от десяти до шестнадцати лет, как Томми. И все они дети, которые те выблядки также отлавливали. На всех их шеях были удавки, совсем как у Томми. И их всех ждала либо смерть, либо жизнь у каких-то людей. И кто знает, что за люди попадутся?       «Взял бы я этого…»       Томми вздрагивает. Если богатые точно такие же, как и тот моряк, то им не составит труда выебать экзотических существ. И им будет поебать на возможного ребенка, если это будет женщина, они просто его убьют. Или вырастят на продажу, как скот.       Возможно, где-то через месяц пятеро из восьми погибнут. Могут покончить с собой, могут пропасть без вести, могут просто умереть. А здесь список причин смерти расширен.       — Пиздец, я в ахуе… — срывается с губ Томми.       Гибриды оборачиваются на него, а он смотрит на них с глубоко потрясённым видом.       — Вы буквально из разных уголков мира… неужели эти выблядки так далеко добрались?…       Некоторые тяжело смотрят на Иннита. По чьим-то щекам катятся слёзы, громко разбиваясь о деревянный пол.       — Вот же бляди, — Томми в ярости. Как можно быть настолько равнодушными и жестокими?! Никто бы из СМП не пошел бы на такое гадство! — Будь у меня топор и броня, всем бы головы отрубил и шеи скрутил.       — Вряд ли ты получишь железный топор, но, честно, я абсолютно согласна, — белоперая гарпия кивает, решительно оглядывая Томми.       Бровь Томми чуть выгибается.       — Железный вообще ни о чем, — усмехается Иннит. — Типо, алмазный в разы лучше… да и незеритовым их всех можно перебить.       Теперь все глазеют на Иннита, как на сумасшедшего. Некоторые гибриды хмурятся, у кого-то даже прекращают течь слезы. Все сосредоточились на словах Томми.       — Ну, алмазные бывают, — фавн, который спрашивал Томми о его состоянии чуть ранее, закинул голову. — Но такая броня очень редкая и далеко не у всех главнокомандующих есть… Я видел алмазные инструменты, но так, — фавн помотал головой.       — Из алмазов делают инструменты и броню?! — вскрикивает парень-гарпия с янтарными глазами.       — Тихо, суки! — из-за полотна раздаётся голос того странного кучера. — Перебью мразей, если выебываться будете!       Гибриды тихнут, некоторые топорщат уши. Они начинают говорить еле слышным, чуть хрипящим шепотом.       — Я и не зна-а-ал, — маленький парнишка протягивает слог и вновь смотрит на Томми своими ослепительно-зелеными глазами. На миг перед ним возникает чей-то размытый силуэт. Томии не успевает поймать мелькнувшую мысль и почти сразу забывает. — А что за… незе…незерид?       — Да, я не слышала о такой руде, — тихо добавляет белоперая и ставится на Томми. — Что это?       Томми чуть усмехается, из-за чего нос начинает сильнее кровоточить, но его почти сразу пихают в ноги. Он возмущенно смотрит и чует тяжелый взгляд сидящей напротив гарпии. У нее за спиной чуть пушатся длинные тёмно-серые крылья. Карие глаза впились в Иннита, готовые буквально сожрать его живьем.       — Молчите, ебанутые, — гарпия хрипит, ее отросшие чёрные волосы свисают и обвивают квадратные черты лица. — Эта сука-кучер все прекрасно слышит и нарочно молчит. Теперь он знает о этой руде, и сто пудов доложит. Уже проходил через такое…       Томми глупо хлопает голубыми глазами. Кучер слушает их? Доложит? Но кому?       — Когда меня первый раз привезли, сосед проболтался о богатых шахтах угля, а еще об огромных лесах, где водилось дохрена кабанов, об их местоположении. Он попал со мной в одну точку на рынке, и что вы думаете? Его увели какие-то офицеры, а когда меня перенаправляли, то я видел, что труп этого долбанутого расчленяют, — сиплый голос парня напротив вкрадчиво доносит смысл, и Томми чуть вздрагивает. Глаза собеседника обводят всех заключенных, а затем останавливаются на Томми. — Я видел чуть позже мелких детей из тех же краев, и, как я понял, теперь это территория Гларкоса. Парень, молчи о секретах своей страны, да и вы помалкивайте.       Томми резко выдыхает, кровь начинает течь сильнее и пропитывать белую футболку. Если этот поставщик действительно доложит о незнакомой руде правительству, то Инниту не поздоровится.       «Нельзя допустить, чтобы они узнали о незерите… скорее всего они даже о Незере не знают!» — догадывается Томми, вновь поджимая колени. — «Если у них только железо, а алмазы ещё реже… то у СМП преимущество! Убить человека в железной броне легко».       «Только если он не Дрим. Или Техноблейд», — тихий хихикающий отголосок звучит в глубинах подсознания.       И действительно, Дрим и Техно —сильнейшие бойцы земель СМП. У них полное незеритовое обмундирование, а они и в броне послабее могут выдержать двух или трёх человек. Они чертовски сильны.       Но какое это значение имеет сейчас?       Ужасающе большое.       Ведь если те моряки знали об СМП, то там уже кто-то есть из Гларкоса. Кто-то выслеживает их слабые места… и, возможно, уже знают о Незере. Нет, вряд ли, те моряки вообще не дошли до тундры Техноблейда… или дошли?       Встречал ли их Техно?       Томми не хочется думать об этом, но навязчивые мысли непрерывным потоком проникают в его психику, в его внутренний мир, и заполняют его.       Та гарпия права. Если молчание Томми обеспечит преимущество, то он готов молчать. Наверное, это единственная подобная ситуация.       Повозка внезапно останавливается, а совсем близко слышатся грубые мужские голоса. Кучер радостно смеётся, абсолютно все гибриды это слышат.       Сидящий рядом фавн вздрагивает и испуганно прижимает коровьи уши к голове, чуть ли не трясясь. Он до жути боится этих мразей.       А Томми нет.       Он вздыхает полной грудью и глянул в щель полотна. Там мелькает странная фуражка. Чужие грязные руки отодвигают полотно, и свет на мгновение слепит заключенных гибридов. Томми, приоткрыв глаза, видит силуэты мужчин.       — Вот это улов! Хорошо моряки постарались! — какой-то мужик сзади радостно хлопает. — Вот те глык, повезло!       Гибриды в шоке смотрят на собравшуюся толпу, глазеющую на них, будто они в музее. Лишь несколько из заключенных остаются спокойными, будто им не привыкать. А хотя, многих сюда просто перепродали… им действительно не привыкать.       Бортики опускают, а какой-то мужик подходит к Томми с огромными ножницами. Он грубо хватает чужие ноги и обрезает верёвки. Иннит в шоке ставится на них, а потом смотрит на щетинистого мужчину.       — Че зыришь? Иди давай отсюда, оглох что ли! Эй, Карлос, возьми-ка эту гарпиюшку за удавку!       «Гарпиюшка» неприятным эхом скользит по сознанию Томми, и он не успевает понять, что происходит, как вдруг его уже с силой тянут за шею. Из горла вновь вырывается привычный хрип, а Томми сам соскальзывает на мокрый песок. Ноги подкашиваются.       — Иди давай вперёд, долбанутая! — Томми получает смачного леща, а потом резкий толчок в больную спину. Парень вскрикивает, но кое-как волочит ноги.       — Быстрее! Чё придуриваешься?! — какой-то мужик в мундире, похожий на капитанский, вновь замахивается на Томми. — То-то же у тебя нос разбит, сто процентов за медлительность! А гарпия ведь, сучка, а!       Томми хочет высказать всё этому высокомерному Карлосу, но опять получает удар по спине. Его крылья раскрываются от внезапной вспышки боли. Какие-то мужики поодаль смеются, глазеют на Иннита и Карлоса. В Инните закипает гнев. Рассказы гибридов, присланных со всех точек мира, те слова моряка, хотевшего выебать Томми, и ужасное отношение сейчас… обрезание крыльев, головная боль, зуд, боль, бесконечная боль от веревок, Туббо, Дрим… здесь зарождается гнев.       — ДА ПОШЁЛ ТЫ НА ХУЙ, ГНИДА! — ярость придает Томми сил, он резко выпрямляется, глядит в растерянное лицо Карлоса своими гневными голубыми глазами и даёт смачный пинок ногой. В пах.       Мундированный почти сразу подкашивается и даже падает, отпустив верёвку. Томми тяжело дышит, его горло болит от внезапного крика. Он вновь пинает согнувшегося пополам солдата, агрессивно улыбается. В его глазах, ставших светло-голубыми, как небо в СМП, плещется победа. И даже эффектно брызнувшая кровь из носа придаёт Томии шарма.       В ту же секунду его скручивают и начинают бить похлеще солдата. Его с размаху пинают в живот, и он сгибается так же, как и тот парень. Его больно пинают каблуком по спине, от чего Томми кричит. Кто-то вновь бьет Иннита в нос, и он уже не сдерживает крик. Кольцо боли окончательно сжимает голову, и она неистово пульсирует, паутина расползлась до ушей, кровь хлынула с новой силой. Томми пытается вывернуться, но это сложно сделать с ослабленным организмом и завязанными руками.       Пучки боли лопаются в самых разных местах, и Томми кричит. На него орут, называют грязной шлюхой, хотя он парень, пидорасом, каким только матом не покрывают. И это не было больно — ему все равно на мнение этих людей. Но это стадо баранов буквально истоптало его спину, руки, нос.       — Капитан Вайтклауда говорил, что она буйная, — тот самый кучер останавливается у избитого Томми. — Пороть сразу надо. Но поглядите, она красноперая! Такую жалко убивать!       Томми насильно поднимают за руки и куда-то несут. Босые ноги больно оставляют следы на мокром песке, а Томми не сопротивляется. В этих следах остаются капли крови, все еще вытекающей из носа Иннита. Краем глаза он видит ужасающихся фавнов и гарпий, которые ехали вместе с ним. А рядом с ними спокойный парень с карими глазами, который строго приказал Томми молчать о незерите. В его глазах мелькнула жалость.       Из горла Томми вырывается болезненный хрип.       Иннита протаскивают до какой-то каменной дорожки и приказывают ему встать. Он пытается, но ноги кажутся ватными, ненормально лёгкими. Томми чуть не грохается в очередной раз, хотя мужчины в мундирах вовремя хватают его за веревку.       Остальных гибридов ставят в строй, и они все шагают куда-то. Томми неумело плетётся впереди, поддерживаемый с двух сторон старшим фавном и той самой гарпией с равнодушным лицом.       Томми ковыляет, опустив голову. Кровь всё ещё капает, а голова ещё сильнее болит. Ещё чуть-чуть, и Иннит вновь отключится. Он видит перед собой лишь запятнанную кирпичную дорожку, на которую падают капли крови. Настоящий след.       Мужики переговариваются о продаже гибридов, предлагают идеи выставления их в качестве ценного товара. Томми неистово это раздражает — он не игрушка, не раб, который будет терпеть издевательства. Он не груша для битья, чтобы пятеро взрослых мужиков избивало его до полусмерти. Томми старается вспомнить то, что было в разы хуже. Но ни эффекты плохих зелий, тут же перекрывающиеся целебными золотыми яблоками, ни раны от незеритовых орудий, ни бесконечные войны, ни изгнание, ни тысяча взрывов — всё это было ничем по сравнению с этой болью, сжимающей тело Томми и выжимающей из него силы и кровь. Никто из гибридов ничего не говорит — слишком уж потрясены выходкой Томми, последовавшим избиением, а ещё разговорами о продаже.       — Эй, можно я белоперую куплю, а? — Томми слышит сзади какого-то мужика, а еще явный толчок. — У меня как раз самец коричневый есть — может что да выйдет!       Парочка солдатов рассмеялась. Томми хочет что-то сказать, но из груди вырывается очередной хрип. Да, он часто дразнил девчонок, обидно шутил, оскорблял, но никогда не хотел задеть их по-настоящему. Только в парочке случаев, но не всегда. Это было не настолько ужасное предложение, как говорили эти мужики. Распутные мудаки, которые придут к своим женам, как ни в чем не бывало. Филза, кстати, глубоко презирал таких мужчин, не раз об этом говорил.       Их наконец куда-то приводят. Вокруг становится шумнее — вновь толпы людей, но Томми даже не может поднять голову, чтобы взглянуть на них. Слышатся только свисты и удивленные вздохи.       — Вот это фавны! Без этих тупых копыт и хвостов, то, что надо!       — Какая гарпия! Красавица, надо бы поторговаться!       — Гарпия с красными перьями?! Вау, как ее помотало! Надо купить!       Томми слышит это и удивляется. Они были живым товаром. Где-то видятся ботинки и туфли чужих людей, и Томми наконец поворачивает голову. И млеет.       Это очень громадный рынок. На широкой дороге расступились люди, освобождая место проходящим офицерам с товаром. Эта главная улица разветвляется на множество мелких, и по ним бегают люди, словно муравьи. Торговцы пытаются перекричать друг друга, завлекая различными товарами. От самодельной кожаной обуви до красивой бижутерии, от вонючего прилавка мясника до множества ростков растений и корзинок с цветами. Здесь буквально было всё.       Перед глазами возникает странный прилавок без крыши. Зрачки Томми сужаются, освобождая место вновь потемневшей радужке.       Вот где торговали гибридами.       Привязанные гарпии и фавны были до смерти напуганы. Их шеи связывала тугая удавка, привязанная к деревянным столбам. На них даже была бирка с ценой, а чуть ниже неаккуратным почерком написано имя. Люди толпились вокруг экзотических видов. Томми пригляделся и различил длинный полосатый хвост. Кошачий.       Томми уставился на этих сородичей, даже повис на соседях. Там были чёртовы фурри. Фурри — презрительное наименование гибридов, причём любых. На привязи сидела чёртова кошка, очень похожая на Антфроста. Рядом прижал уши полу-лис, полу-человек. У него не было лисьей морды, как у Фанди, но уши и хвост говорили за себя. Кошка и лиса. Неко и кицунэ.       Томми волочат дальше, и он кое-как переставляет свои ноги. И пытается поднять голову.       Вокруг рынка возвышаются огромные песчаные дома. Оттуда высовываются дети и мужики, оглядывая бушующий рынок. Они завороженно смотрят на Томми, оглядывая его красные крылья. Они были забинтованными, потрепанными, но все понимают, что такую гарпию вряд ли встретишь где-то ещё, поэтому смотрят. Выжигают себе в памяти ало-красные крылья.       Иннит и не замечает, как их приволокли к похожему прилавку, но он был красивее. Вместо деревянных столбов были вырезанные каменные. Они были высокими и квадратными. На них вырезаны какие-то прорези, как у кирпичей. Сами столбы стоят на возвышенности, огороженной квадратной деревянной рамкой. Подняться нужно было по каменным ступенькам. Они были с трёх сторон.       Прямо перед Томми стоит какой-то странный стол. За ним сидит мужчина лет пятидесяти, что-то заинтересованно выводящий на бумаге ручкой. Томми вздрогнул, когда его толкнули.       — Ганс, принимай товар, — офицеры довольно оглянулись, а так называемый Ганс поднял глаза. У него смешно поднялась шляпа, а точнее перо, забавно дёрнувшееся. Такая же шляпа была и у Паффи. Она давала Томми и Туббо поносить её.       Так называемый Ганс довольно улыбается. Он одет в серебристый пиджак, украшенный более тёмными узорами. Он застёгнут на золотистых пуговицах, совсем как мундир, а из выреза на шее торчит белоснежный платок, напоминающий подол платья.       — Неплохой улов, мистер Бекр, — довольно отмечает Ганс, прикусывая губу. Его взгляд останавливается на Томми. Он выразительно показывает на него ручкой. — А что с этой? Она красноперая, никогда таких не встречал, но побитая.       — Да повыпендриться решила, смелая больно, — офицер цокает и недовольно смотрит на Томми. А вид у него действительно был неважным.       Губа опухла и сильно раздулась, ровно так же, как и покрасневший нос. Струйка запекшейся крови протянулась шрамом через губу Томми и заканчивалась на подбородке. Золотистые кудри были грязными и какими-то скомканными, словно мочалка. На шее из-под толстой удавки скромно выглядывали синеющие синяки, похожие цветом на спелые сливы в прилавке неподалеку. А под грязной и изорванной футболкой Томми скрывались многочисленные шрамы, синяки и порезы. Да и сам Томми был чертовски бледным.       Жизнь протащила Томми через множество препятствий, но таким уставшим и потрепанным Иннит никогда не был.       — Ладно, напоите её потом лечебным, — мужчина что-то записал в бумаге и оглядел других. Его глаза хитро сощурились, совсем как у Филзы, когда он что-то подозревал. — Давайте сначала фавнов, а потом гарпий пустим потом… а фавнов трое, да? Ну тогда вот ту еще, с белыми крыльями, она самая миловидная.       Томми оборачивается и видит, как у девушки внезапно останавливается дыхание. Её белые крылья инстинктивно расправляются, показывая мелкие чёрные крапинки. С её лба спускаются бисеринки пота. Да и фавны среагировали также — и парень, тащивший Томми, и другой мелкий пацан, который уступил ему место в самом начале поездки. Теперь их отправляют на верную смерть       — Все слышали?! Белоперую и всех фавнов ведём к столбам, остальных — за стены, — офицер важно командует подчиненными, выпятив грудь. Солдаты отвечают громким «есть» и синхронно направляются по своим делам. Каждый знает свое дело.       Тот самый Карлос безжалостно тащит ревущую девушку, а та сопротивляется, умоляет.       — Нет, пожалуйста, нет! Пощадите!       Карлос отвечает ей смачной пощёчиной, а затем буквально волочит её по ступенькам, будто какую-то свинью. Светлая макушка скрывается за поворотом, ведь Томми грубо толкают в какой-то странный деревянный домик.       В нем горит одна лампа со свечой внутри, а вокруг… сплошная пыль. Грязь, земля, даже трава. Солдаты грубо пихают связанных гарпий внутрь помещения.       — Не высовывайтесь, — фыркает хриплый офицер. — Уж поверьте, похищение какими-то бандитами намного хуже, чем продажа богатым людям. Там хотя бы условия… лучше. И вас не будут использовать как подстилок, хотя ничего не обещаю.       И с этими словами высокий офицер захлопывает дверь и запирает её, оставляя гарпий со связанными руками и высоко вырезанными окнами. Они проводят шум и солнечный свет, а также свежий воздух.       Томми оглядывается — остался он, гарпия с янтарными глазами и коричневыми перьями, сероперый парень, державший Иннита наряду с тем фавном, и мелкий парнишка лет двенадцать-тринадцать. У всех у них связаны руки, и Томми воистину страшно.       — Блять… — выдыхает Томми и обессилено падает на стену. В руки впиваются занозы. — Надо валить отсюда нахуй.       Остальные молча рассаживаются по разным углам, такие же обескураженные и напуганные.       — Куда ты свалишь? — серопёрый усмехается. — Руки связаны, в окно не пролезть. Да даже если пролезешь, то тебя тут же засечёт народ и вернёт восвояси. И твоё состояние не самое подходящее для побега, знаешь ли.       Томми знает. Томми прекрасно знает и поэтому хочет сбежать. Подальше от этого кошмара, домой, к друзьям, к семье. Хотя неизвестно, примут ли они его обратно.       Хотя бы к Дриму… Нет.       К Дриму не вариант.       Он отрезал крылья, и теперь Томми здесь. Далеко от родных земель, в непонятном сарае ожидает своей участи. Ему не хотелось быть товаром, совсем нет.       Люди — не вещи.       В далекой части сознания возникают события войны за диски. Томми мотает головой. Не хочет вспоминать, совсем не время.       Или же стоит?       Мухи витают вокруг зажженной лампой, бьются об неё. Томми невольно начинает за ними наблюдать. Вот кому хорошо, нет у них проблем. И не охотятся на них, и в битвах они не участвуют.       Томми действительно заебался быть в эпицентре. Но он всегда оказывался. Наверное, из-за его безграничного энтузиазма, стократно превышавшего норму.       Внезапно в окно, словно птица, что-то влетает.       Томми вздрагивает и выпрямляется, оглядывая незнакомую фигуру. Темно-коричневый плащ мягко опускается на землю, раздувая пыль над собой. Капюшон скрывает волосы незнакомца, тщательно оберегает.       Томми оглядывается — остальные гарпии тоже завороженно смотрят на странного человека, наблюдают за каждым его движением.       Фигура осматривает деревянные стены, стучит каблуками сапогов. Что за чертовщина?! Неужели спаситель?       Когда фигура оборачивается на него, Томми млеет и открывает рот, как рыба на суше. Незнакомец снимает капюшон и с таким же шоком ставится на Томми.       Русые локоны спускаются вдоль её скул и закругляются на уровне плечей. Чёрная маска скрывает нижнюю половину лица, но это не мешает Томми узнать этого человека.       Мутно-бирюзовые глаза смотрят в тёмно-голубые.       — И до СМП добрались, — со страхом выдыхает девушка, подходя к Томми ближе.       А тот только и шепчет:       — Алисса?…