За океаном

      Русая девушка всё ещё смотрит на Томми, даже не мигает. Она в полнейшем шоке от того, что её давний знакомый оказался здесь. Скорее даже неприятель.       Удивленное лицо искажается. Алисса поджимает губы, что укрылось от взгляда остальных за маской, прищуривается к светлому мальчишке, оглядывая его с ног до головы. В мутных глазах мелькает искра ужаса или даже гнева, когда взгляд останавливается на носе Томми. Алисса хмурится и отворачивается от него, от чего её тёмный плащ резко поднимается.       Под ним Томми видит настоящий склад. Множество склянок со всевозможными зельями и сумками висит на поясе у молодой девушки. Там даже есть незеритовый меч, сверкающий слабым лиловым свечением. Алисса полностью вооружена и может легко уйти, если её кто-нибудь заметит.       Остальные трое гарпий захлопали глазами, смотрят то на незнакомую Алиссу, то на самого Томми. Самый мелкий среди них прижался к углу, боязливо оглядывая девушку. Он прижал беленькие крылья к бокам, закусил нижнюю губу и даже не моргает, смотря на Алиссу. Боялся, что в тот момент она накинется на гарпию, задушит с помощью удавки на шее, и труп бедной пташки будет валятся в этом сарае.       Алисса что-то ищет на своём поясе, а затем резко достает склянку с зельем. Судя по бледно-розовому цвету, который обычно был либо у закатных облаков, либо у дешёвых клубничных коктейлей, это было зелье регенерации. Алисса взболтала колбой и быстро зашагала в сторону серопёрого парня. Тот недоверчиво прищуривается к девушке, поджимает крылья — обычный защитный механизм всех гарпий. Алисса сжимает кулак в перчатках.       — Это зелье регенерации, — она присаживается на корточки, смотрит прямо в лицо серопёрого. — Оно действует дольше обычного исцеления, поэтому ты, возможно, сможешь даже убежать, если будет шанс. Действует... где-то часов пять. Пей.       Гарпия скалится, шевелит плечами — руки связаны же. Парень косится на Томми — недоверчиво, с прищуром, — а потом кивает в сторону девушки. Иннит медлит с ответом, что-то обдумывая, а потом аккуратно кивает в ответ. С его носа вновь полилась кровь.       Казалось, серопёрый расслабился. Он открывает рот, и Алисса аккуратно заливает тёплое густое зелье в него, придерживая чужую челюсть. Она будто поит маленького ребёнка.       Губы дёрнулись в улыбке. Алисса действительно пришла их спасти. Она дала зелье регенерации, значит, у них будет шанс сбежать с нормальным состоянием. Благодаря подобному зелью тело будто становится легче, сильнее, крепче. Как будто зелье регенерации — смесь всех полезных зелий, будто их по чуть-чуть добавили в эту склянку.       Алисса уже напоила остальных, и настала очередь Томми. Из полной склянки осталась всего половина, и, судя по лицу Алиссы, она совсем не хочет тратить её на Томми.       Они разошлись на неприятной ноте. Они оказались по разные стороны баррикад, бились друг с другом, Иннит часто троллил её только за то, что она девушка. Для него это было всего лишь шуткой, однако Алиссе они не нравились — она даже просила перестать пару раз. Но Томми есть Томми, и его язвительный характер часто надоедал.       Но сейчас он избитый и уставший, а Алисса жива и здорова, так что ей, возможно, стоит помочь. Но людям обычно не хочется помогать тем, кто оскорблял их и шутил всякие едкие шутки, пусть даже и не всерьез. Алиссе это не нравилось.       Однако русая девушка глубоко вздыхает и подносит зелье ко рту Томми. Тот моментально впивается острыми клыками в склянку, выпивая содержимое до дна. Алисса удивляется, но затем гневно хмурится и быстро выдёргивает опустошённую колбу из стальной схватки Иннита. Стекло неприятно трётся о зубы, оставляя странное ощущение на них, похожее на боль. Скорее даже не боль, а ощущение неприязни, какого-то отвратительного чувства.       Томми чувствует действие эффекта почти сразу. Кровь начинает циркулировать быстрее, он чувствует приятное жжение в области носа и живота, даже шеи. Пульсирующая боль отступает, давая место приятному чувству какого-то расслабления. Иннит чувствует каждой клеточкой тела мимолетную эйфорию.       Алисса кривится и встаёт, смотря на Томми сверху вниз. Её тяжёлый взгляд пронизывает парня насквозь, и Инниту это не нравится. Он отвечает таким же измученным и усталым взглядом, чуть дёрнув бровями.       — Как ты сюда попа-       — Откуда ты, блять-       Они начинают синхронно говорить и резко замолкают, недовольно оглядывая друг друга. Томми нарушает мимолетную тишину внезапного казуса.       — Какого хуя ты тут делаешь? - вскрикивает Томми, хмуря брови. У него уже начинала появляться морщинка. — Ты свалила с СМП... после образования Л’Манбурга, да?! И тут такая-       — Тс-с, тихо, не ори, — Алисса шикает на младшего, словно кошка, и прикладывает указательный палец к его губам. Томми останавливается, непонятно взглянув на Алиссу, и, на её удивление, замолкает. — Хватит делать из себя пупа земли, и-       — Я не строю из себя-       — Замолчи, пожалуйста-       — Я не буду слушаться какую-то тупую женщину!       В ответ на оскорбление в правую щёку Томми прилетает смачная пощёчина. След аккуратной и женственной руки Алисы красным оттенком выделяется на бледной коже Томми. Иннит отшатнулся, даже тихо пикает, но всё же замолкает. Алисса презрительно кривится. Она уже знает, что Томми нужно сразу приструнивать.       — Ты понимаешь только язык боли, мразь, — Алисса смотрит в голубые глаза Томми. — Неудивительно, что тебя так избили. Тебе бы лучше следить за языком, если не хочешь оказаться на том свете. Они за любой писк тебя накажут...       Томми всё же сдерживается, подтверждая слова девушки. Она внимательно оглядывает лицо подростка, осмотрела его золотистые локоны. Всё-таки где-то внутри неё бушует безграничная жалость и сочувствие к этому мальчишке, но их полностью перекрывает отвращение к его характеру и юмору.       — На подиуме продали уже одну гарпию, остались лишь фавны, — вздыхает девушка, тоскливо глядя на запертую дверь. — Если так дальше пойдёт, времени будет мало.       Гарпию?...       Перед глазами возник образ светлой девушки, связанной и беззащитной, с ослепительно-белыми крыльями, осыпанными мелкими чёрными крапинками. Её продали?... значит, уже кто-то довольствуется ею? Отвратительно.       Внутри Томми закипает ярость. От Алиссы это не укрылось.       — Ну хоть в чем-то мы согласны, — выдыхает русая девушка, прикрывая глаза. — Как ты здесь оказался? На СМП напали? Кто-то ещё попал сюда?       — Нет, — сипло отвечает Томми, приподнимаясь. — Я один. Я был в Логстедшире, когда приплыло то блядское корыто. Те ублюдки схватили меня и довезли до этой хуйни, а потом и кинули сюда... с остальными…       Иннит бросает многозначительный взгляд на кареглазого парня, а тот отвечает тем же. Он явно заинтересован разговором старых знакомых. Алисса следит за его взглядом, а потом непонимающе выгибает брови.       — Логстедшир? Где это?       Томми мысленно бьет себя по лбу. Алисса не застала весь ужас пережитого Л’Манбурга, Погтопии, второй войны за диски и многое другое. Алисса не видела весь ужас, прожитый её друзьями. Она ушла рано, не желая ввязываться в бесконечные войны.       Честно, она была предусмотрительнее остальных.       — Аэм... место изгнания, — Томми смущенно улыбается. — Потом объясню. И, скорее всего, никто не знает о моей пропаже, я думаю...       Алисса вздрагивает и отворачивается. Она думает, что, похоже, многое пропустила в СМП. Ну конечно, её не было где-то год, даже больше. Возможно намного больше. Она просто внезапно испарилась, словно её никогда и не было.       Алисса фыркает.       — Отсюда плыть до СМП где-то пять дней, — кратко поясняет девушка, не сводя взгляда с запертой двери. — Тебе следует вести себя вежливо с ними, возможно повезет, и они будут к тебе нормально относиться. Здесь это очень важно.       Алисса проводит пальцами по лбу, что-то обдумывая. На руках виднеются старые бинты. Возможно, ей приходилось драться.       — А что они хотели? — Алисса внезапно ставится на Томми.       — А-а-ам... мне кажется, исследовать или чет типо такого, - Томми вспоминает отрывки разговоров тех странных рабочих. — Те хуесосы думали, что тундра — часть СМП, хотя там уже блядская Арктическая Империя есть. Наверное, они хотят приволочь побольше гибридов для.... да...       Для Томми было унизительно говорить «для продажи». В конце-концов его привезли с той же целью. Но отвратительное словосочетание «для продажи» не лезло из горла, да и Томми не пихал.       Алисса молчит, сжимает кулаки и вновь смотрит на дверь. У неё плохое предчувствие.       — Только ты... — шепчет Алисса, а затем следует горькая усмешка. — Не удивлена. Ну да, Дрим силён, да и остальные в СМП не промах — вряд ли они допустят подобное с другими.       При упоминании Дрима Томми вздрагивает. Знаменитая деревянная маска с прорезями мелькает перед глазами. У шеи ощущается кончик особого незеритового топора. У него было странной формы лезвие, но оно было действительно запоминающимся. Такое ни за что не перепутаешь.       Томми тихо выдыхает и аккуратно кивает, осматривая сидящих по углам гарпий. Они внимательно вникали в каждое сказанное ими слово, настолько им было интересно. Томми ведь не рассказывал, откуда он.       — Погодь-погодь, СМП? — парень с коричневым оперением встаёт, опираясь спиной на стену, и идет поближе к двум знакомым. — Я чё-то слышал об этом. В моих краях вас... боялись не хуже Гларкоса. Говорят, у вас там войны были, жуть...       Томми хмурится и недовольно смотрит на подошедшего. Ему бы не хотелось теребить свои старые раны, а этот прямо нарывается. Парень сразу смекнул, что лучше не лезть, поэтому замолчал.       — Войны?... — Алисса погрустнела. — Ещё войны? Тебе дисковой войны не хватило, Томми?       Томми резко переводит взгляд на неё, и его внезапно посветлевшие глаза были наполнены такой яростью, что стоящая рядом гарпия чуть отошла.       — МНЕ НЕ ХВАТИЛО?! МНЕ, БЛЯТЬ, НЕ ХВАТИЛО?! ДА ТЕБЯ ДАЖЕ ТАМ-       Алисса затыкает ладонями рот Томми, гневно поблёскивая мутными глазами. Они все резко оборачиваются на внезапное шарканье сапог, доносящееся из-за двери. Где-то там слышится недовольное цоканье, а затем и сбивчивый крик: «Че вы там орёте?!»       Зрачки Алиссы сужаются, и она бросается к склянкам на поясе, судорожно выискивая какое-то зелье, в то время как остальные слышат, как железный ключ поворачивается в ржавой щёлке двери. В полутьме, не разогнавшейся от светильника, блестит мутная серая жидкость в колбе. Алисса, не теряя ни секунды, вытаскивает пробирку, тихо матерясь, и заглатывает всё зелье залпом. И ей везёт, ведь она исчезает из поля зрения остальных как раз в тот момент, когда какой-то солдат заходит внутрь. Он тоже в мундире, но попроще. Мужик обводит всех гарпий презрительным взглядом.       — Вы ахуели так орать, бляди певчие?! — на лбу солдата взбухает толстая вена, а Томми только и может пялиться. Мужчина трёт глаза. — Господи спаси, ещё раз услышу — пиздец всем...       На улице раздается какой-то странный крик, а толпа начинает гудеть, словно рой пчёл. Мужчина выглядывает из-за открытой двери, солнце освещает его щетинистое лицо. Он хмурится, а затем устало вздыхает. Томми только замечает его синяки под глазами.       — Хотя, походу, вам уже пиздец, — бормочет мужчина, отчего Томми вздрагивает. Он косится на то место, где только-только была Алисса, но, скорее всего, её там уже нет. Зелье невидимости не просто так названо именно так. — Остался... один фавн? Ебать народ в ажиотаж пошёл, тц.       Солдат сплёвывает куда-то в бок, а гарпии испуганно переглядываются. У Томми пропадает дыхание. Остался только один? Но кто?       Томми не думал, что такие, как они, настолько ценятся. Прошло, может быть, полчаса с того момента, как их сюда запихнули. Каждого гибрида скупили всего лишь за десять минут...       Томми сглатывает. Насколько он понимал, он ещё ценнее обычных гарпий. Никогда никогда не видел красные перья — да что уж они, Томми никогда не видел подобные крылья! Цветное оперение было у Квакити, однако жёлтый цвет, конечно, редкий, но красный — ещё реже. Или вообще не существовал.       Бывало ли у других красное оперение?       Лучше бы было.       Томми любил быть особенным. Он гордился своим крыльями, ведь ни у кого больше не было таких. Да, любил быть особенным, но не в этом плане. Не в плане красивой игрушки или статуэтки. Не в плане прекрасного раба. Не в плане пташки в клетке.       Томми хотелось быть свободным, и вы бы сказали, что это нормально — он же гарпия. Птица-человек, ангел по определению. Но нет, Томми не хотел быть свободной птицей.       Томми хотел быть свободным человеком. Человеком, с такими же правами и обязанностями, как и у остальных. Это одна из его потребностей — не быть зависимым ни от кого. Не быть чьим-то орудием (почему-то вспоминается Техноблейд), а просто... человеком. Да, он отличается от остальных. И что с того? Ранбу вон тоже далеко не распространённого вида, он чёртов гибрид эндермена и... кого-то ещё. Он и сам не знает, кто он, Томми и подавно.       Из мыслей его вырывает громкий топот каблуков других сапог. К ним заходят ещё два человека, а тот, открывший дверь, как-то странно косится на, предположительно, подиум. Что там такое? Томми не слышит.       Он злобно хмурится, когда к нему подходит один из солдат и как-то странно щурится. Мужчина оценивающе оглядывает Томми, даже придирчиво, а затем натыкается на его крылья. Его правая сторона дёргается, словно в мимолётной улыбке, а затем он отходит.       — Че, нам красноперую на сладкое оставлять? — солдат через плечо показывает большим пальцем на Иннита, отчего тот скукоживается, как котята на морозе.       — Да, господин Ганс сто пудов устроит большой аукцион на неё, — второй мужчина активно жестикулирует, и Томми чувствует чужие обеспокоенные взгляды на себе. В том числе и взгляд Алиссы.       — Ладно, этих надо разыгрывать, погнали.       Кто-то один остаётся у двери, поэтому Томми не может убежать. Истошные крики наполняют деревянную каморку — мелкий парнишка, гарпия, отчаянно отпирался, пытаясь вырваться из цепкой хватки солдата. Ему прилетает звонкая пощёчина, как Томми от Алиссы несколько минут назад, и маленький парнишка словно проваливается в небытие. Он перестаёт сопротивляться и еле передвигает ноги, когда его гонят на свет. Мальчишке безумно страшно, Томми это ощущал практически на физическом уровне.       Более взрослые парни покорно идут за солдатами, странно косясь на Томми. В глазах мальчишки с карим оперением плескался бесконечный страх и жалость. Он просит Томми пойти вместо него, заменить его, чтобы дольше остаться свободным. Но Томми не слушает его, а лишь со страхом смотрит в ответ.       Серопёрый же, казалось, был спокоен. Он внимательно разглядывает золотистую макушку Иннита, его залечивающийся нос, из которого наконец-то перестала течь кровь, хотя синяки всё ещё видны. Парень наклоняет голову, его чёрные волосы свисают. Но затем он резко выпрямляется и, наконец, говорит:       — Меня, кстати, Корпс зовут.       А потом его уводят серьёзные солдаты, вновь запирая деревянную дверь на замок. На улице стало шумнее — толпа загудела ещё сильнее, когда привели новый товар.       — Корпс... — Томми опускает голову, осмысляет сказанное, а затем усмехается. — Звучит как труп.       Теперь Томми слышит лишь голоса толпы с улицы и стук глупых мух о стекло светильника. Откуда-то сбоку раздаётся шорох, и Томми видит, как действие зелья невидимости рассеивается. Он видит полупрозрачный силуэт Алиссы, чуть напоминающий структуру Гостбура. Она словно призрак, такой же беззаботный, как и доброе подобие его брата. Нет, Гостбур другой человек.       Русая девушка выдыхает и смотрит на склянку с, кстати, странной приклеенной бумажкой. Томми не заметил её раньше. Алисса чуть хмурится, а затем поворачивается к Инниту с каким-то жалостливым взглядом. Томми он не нравится. Но в его голове что-то щёлкает.       — Мы можем попробовать сбежать! — Томми радостно вскрикивает с такой же громкостью, от чего Алисса опять злится. — У тебя ведь есть зелья невидимости, да?!       Алисса молчит, потупив взгляд. Русые локоны спадают с плеч, а в туманных глазах плещется безграничное сомнение. Она не хотела, чтобы кто-то с СМП постиг участь раба, но это же Томми. Она могла бы при желании вывести парня отсюда, так почему бы не попробовать?       — Уверен? — тихо спрашивает Алисса, наклоняя голову. — У меня сварено только два зелья невидимости, но они не такие уж и долгие. Плащ я не смогу тебе отдать, тут вообще запрещена вся алхимия и оружие... да и если нас поймают...       Томми хмурится. Он не верит в проигрыш.       —... впрочем, неважно.       Алисса уверенными шагами подходит к Томми и перерезает надоедливую верёвку на руках незеритовым мечом. Она проделывает то же самое и с удавкой, и на её лице мелькает явное удивление, когда она видит множество сливовых синяков. Они пестреют на чужой шее, показывают, через какое дерьмо прошёл Томми.       А Иннит наконец рад ощущать свои руки. Они неприятно болят, когда он их разминают, даже немного дрожат. Но они свободны. И он тоже скоро будет свободен.       Томми с неописуемой благодарностью в глазах смотрит на Алиссу, даже чуть улыбается. Он в предвкушении — он обязан вернуться в СМП. Он должен предупредить об этих странных людях, непонятных, пугающих. Все гибриды и люди должны знать, какое зло может ожидать за океаном. Даже не должны, обязаны.       Иннит хрустит пальцами и принимает из аккуратных ладоней мутное серое зелье. Оно не нравилось Томми цветом, но эффектом — ещё как. Он заглатывает очередную колбу и роняет её на пол, хотя она, удивительно, не разбивается.       Иннит смотрит на потрёпанные руки и видит, как они медленно исчезают. А Алисса тоже вновь становилась полупрозрачный, скрываясь от глаз чужого мира.       — Не оставляй склянку, мне она ещё нужна будет, — русая девушка подбирает колбу и закрепляет на поясе перед тем, как окончательно раствориться.       Теперь они оба невидимые. И это их шанс. Точнее, шанс для Томми.       Шанс избежать участи, так и ждавшей его на подиуме. Участи стать ручной птицей. Участи стать порабощенным, скованным множеством цепей. Томми этого не хотелось.       Он и так натерпелся цепей в изгнании.       Они выбираются через мелкое окошко прямо под потолком. И когда Томми босыми ногами ступает на песок, на землю под солнцем, он чувствует облегчение. Не знает, почему.       Алисса хватает Иннита за руку, словно маленького ребёнка, на что он пытается вырваться, даже громко возмутиться. Но они невидимы, а рядом — толпящиеся люди и безграничный рынок. Лучше держаться рядом с той, кто знает эти места лучше него.       Зачем она вообще залезла в тот сарай?       Томми не знает да и не спрашивает. И пока что не собирается. Ему нужно было добраться до СМП вместе с Алиссой, а по пути и спросит.       Они идут около песчаных стен, стараясь не наткнуться на идущих прямо на них людей. Они идут практически по главной улице рынка. Томми глядит вверх и видит солнце прямо над своей головой — значит, сейчас двенадцать дня. Всего лишь полдень.       Томми действительно повезло, что он может вернуться домой всего лишь после шести часов этого кошмара. Те гарпии, фавны, фурри... Томми в дрожь бросает. Он сильно сжимает руку Алиссы, стараясь смотреть за дорогой, не привлекать внимания.       Когда ты под эффектом невидимости, важно идти тихо. Не оставлять пыли после шагов, не пинать камушки, не прижимать свежую траву. Томми давно научился быть осторожным, особенно на тех войнах. У него был тихий шаг, действительно тихий, но настолько бесшумный шаг, как у Дрима, никогда не получался. Дрим идеально подходил для шпионажа.       Дрим вообще идеально подходил для всего.       Томми невольно хмурится, сжимает свободную руку в кулак. Дрим отрезал его крылья. За дело, но из-за него он попал сюда. Инниту, опять же, очень повезло встретить здесь Алиссу и получить её снисходительность.       Но Дрим виноват. Да, для лишения свободы других людей он также идеально подходил. Раздражало.       Но разве Дрим не друг? Он ведь столько раз навещал Томми. Ему не хотелось думать об этом, но навязчивые мысли все лезли и лезли.       Дрим — друг или враг? Напарник или предатель? Товарищ или неприятель?       Томми не знает. Просто не знает. Он запутался в каше из своих мыслей, где его сознание разделилось на две части. Одна твердила, что Дрим — друг, раз навещал Томми, помогал ему и крылья отрезал за дело. Для наказания. Другая же откровенно презирала его, как какую-то грязную псину, вспоминала, сколько дерьма причинил он Л’Манбургу и СМП в целом.       Томми опирается рукой на песчаную стену, водит по ней так, что крошки осыпались. Алисса дёргает его за руку, и даже если Томми не видит её лица, то он был уверен, что она смотрит на него с осуждением. В итоге он убирает руку.       Гудящие люди суетятся, спешат куда-то прямо под палящим солнцем. Обычно сейчас все работают, но на улицах всё равно многолюдно. Томми никого не оглядывает, боится — ему не хочется потерять Алиссу из радиуса своего осязания.       «Блять, ведешь себя, как молокосос», — думается Инниту, от чего тот хмурится, злится. В его грудной клетке вспыхивает раздражение, а волна стыда и жара обдает его с ног до головы. И вправду, как маленький ребенок.       Томми мотает головой — сейчас есть дела поважнее. И он готов отбросить свою гордость, чтобы выплыть из этого города, из этой страны. Уплыть отсюда. Далеко-далеко, домой, в родные земли, где растет зеленая трава, и царит голубое небо, по которому плывут огромные белые облака.       Он забудет это как страшный сон. Томми должен забыть это как страшный сон.       Вдвоём они приближаются к искрящейся поверхности далёкого моря. Она лениво пускает волны, блестит и нежится в свете солнечных лучей, но чуть дальше, совсем около горизонта, происходит нечто. С океана прямо на город идут облака. Томми видит резкую полоску темноты, чернеющий цвет воды и то, насколько сильно там бушуют волны. Зрение Иннита иногда поражало.       Томми хмурится. Неужели начинается дождь? Но над городом господствует палящее солнце, практически без единого облачка. Здесь было действительно жарко, но на них сейчас надвигается шторм. Или буря? Облака очень близки к морю, кажется, ещё чуть-чуть — и пушистые гиганты нырнут в солёные просторы. Они были какими-то приплюснутыми, не столбами, тянущиеся ещё выше, которые Томми обычно видел в СМП. Кажется, дождь не будет долгим, но сильным — стопроцентно.       Алисса заворачивает на набережную, где проезжала повозка Томми. Он видит всё того же старика, которого примечал ранее. Он всё ещё просит милостыню, а куска хлеба с золотыми монетами и след простыл. Давит на жалость.       Томми раздражали такие люди. Хочет быть мучеником, это ведь так удобно. Если хочешь заработать, то зарабатывай как можешь, не хитростью, а открыто. Так считал Томми. Он едва сдерживает порыв задеть этого старикашку, но Алисса уже тянет его сильнее и даже срывается на бег. Чего это она?       Они бегут вдоль беленьких заборчиков, за которыми располагается широкий порт и пристань для кораблей, деревянные судна мелькают перед глазами, а Алисса бежит, таща за собой непутевую гарпию. Томми тоже бежит на равне с Алиссой, ему это давалось легче. Они бегут бесшумно, даже скорее прыгают. Они делают большие шаги, чтобы было меньше возможностей случайно задеть камушки или что-то вроде того. Так делали все в СМП, потому что ты мог быстро скрыться из виду, при этом потеряв минимальную скорость.       Томми чувствует внезапный толчок ветра со стороны моря. Облака приближаются очень быстро, Томми готов поклясться, что даже слышит тихое, но гневное рычание ветра, гуляющего в темноте туч.       Алисса внезапно сворачивает на мелкий мостик. По нему спускаются какие-то моряки, активно обсуждающие что-то. Невидимая парочка спускается за ними следом, аккуратно, даже не позволяют себе дышать. Почувствуют дыхание в затылок — и им крышка. Они доходят до конца лестницы и теперь идут более аккуратно в противоположную сторону от моряков. Это был край порта, где расположен какой-то дряхлый сарайчик. Похоже, что его всё никак не снесут. Серьезно, он был деревянным и дряхлым, совсем не вписывающимся в каменные дома, постройки. Лишь пристани деревянные, однако всякие домишки около них также каменные.       Алисса аккуратно отпирает дверь. Когда она начинает оглушающе скрипеть, девушка останавливается. Томми не знает, оглядывается ли она, но она резко распахивает шаткую дверцу и входит внутрь, скрипя половицами. Томми заходит следом и чует несусветную вонь. Эти дряхлые и гнилые доски пропитаны запахом водорослей, протухших овощей и каким-то трупом. Здесь нет трупов, но ощущение, что когда-то давно были.       Иннит не замечает, когда рассеивается зелье невидимости. Он внезапно видит полупрозрачную Алиссу, перебиравшую кучу тряпок на полу. Томми смотрит на свои мозолистые руки и видит, что он начинает становится ярче. Действие зелья закончилось как раз кстати. Оно действительно очень маленькое по продолжительности действия, но ничего страшного. Как понял Томми, они пришли к месту назначения.       Что-то сверкает под аккуратными руками Алиссы, и Иннит подходит ближе, присматриваясь. Его зрачки внезапно расширяются, а рот открывается. На лице дёргается легкая улыбка. Томми прижимает, гладит пушистую золотую челку и смотрит на дырявый потолок, сквозь который попадал солнечный свет. Скромные солнечные зайчики весело приземлялись на сверкающий... трезубец. Бирюзовый сверкающий фиолетовым сиянием трезубец с белоснежными наконечниками. Ничего необычного для жителя СМП — каждый четвертый хотя бы держал в руках трезубец. Но сейчас, когда Томми и Алиссе нужно сбегать, он идеально подойдет.       Судьба знатно расщедрилась.       — ОХУЕ-       — Молчи!       Алисса вновь затыкает громкого подростка, из-за чего тот дёргает красными обрезанными крыльями. Они сверкают в лучах солнца, которые вот-вот закроются облаками. Томми не может сдержать своего счастья — скоро начнётся дождь, а они будут идти по морю с помощью трезубца, если он специально зачарован на это. А Томми уверен, что зачарован.       — Пользоваться, думаю, умеешь, — Алисса недовольно фыркает и поднимает огромную голубую «вилку». — Я отдам его тебе, и ты полетишь. Мне всё ещё нужно остаться здесь, но я приплыву, как только смогу. И ещё...       Взгляд Алиссы становится тяжелее. Она гневно смотрит на Томми и подставляет зубцы трезубца к его шее. Он чует, как их холод пронзает его шею, и по привычке пятится. Так любил делать Дрим, когда Томми не собирался скидывать свои вещи. Но зачем это делать Алиссе?       — Если ты не вернёшь его мне, я распотрошу тебя вместе с Дримом. Я помогаю тебе из ненависти к тем сукам-работорговцам и из принципа, но я была бы не против оставить тебя здесь гнить. Хотя, думаю, с тобой уже разобрался Дрим, если ты был в изгнании, да?       Угрожающая маска всплывает в голове.       — Не говори, блять, мне об этом мозгоебе, — рычит Томми, хотя это получается непроизвольно. Он резко отшатывается, словно от удара. Разве Дрим является врагом? Он ведь столько раз навещал Томми, разве нет?       Появившийся за те недели образ внезапно дал трещину. Кто есть Дрим на самом деле? Сейчас неважно.       Алисса хмурится, но молчит. Она отводит зубцы и даёт Томми прекрасный трезубец. Иннит с радостью его выхватывает и жадно осматривает, словно какое-то сокровище. Хотя, это действительно было сокровищем — люди с СМП не умели их ковать, разве что единицы, а найти подобные было очень сложно.       Парень осматривается и выходит из вонючего сарая, а Алисса за ним, им нужно как можно быстрее свалить отсюда подальше, и Томми уже буквально бежит в сторону моря, не боясь ни моряков, ни людей, ни кораблей. Край пристани, здесь мало кто ходит.       Алисса становится рядом с весёлым Томми, тёмными ботинками пиная воду. Ей ничего не угрожает в Гларкосе, а Томми очень даже. Она видела, как обращаются с гарпиями. Она видела, насколько жестокими бывают люди. Она видела, что с драгоценными и редкими существами обращаются даже хуже, хотя и нечасто. Томми, конечно, был противным и мерзким, но Алисса не хотела подобной участи для него. Это слишком жестоко даже для него.       Алисса не говорила, что Томми не заслуживает наказания, нет. Он сам к нему вернётся, к Дриму. Она была уверена, что именно он изгнал Иннита, и была очень даже согласна.       Гроза приближалась. Тёмные тучи нависали над портом, а Томми всё никак не взлетает. Алисса хочет шикнуть на мальчишку, чтобы тот поскорее сматывался. Она почти это делает, но внезапный свист, разрезавший монотонный шум волн, отвлекает её.       — ДЕРЖИТЕ ГАРПИЮ! — орут с пристани.       Алисса уворачивается от пули и в шоке смотрит на множество военных. Они были в мундирах, держали на привязи огромных злобных собак. Они были красными и вспотевшими, а ещё невероятно злыми. Обнажённые зубы блестели в последних лучах уходящего солнца. Зрачки Алиссы сузились — некоторые из них держали до боли знакомые русой девушке... винтовки.       Винтовки, и никто из СМП о них не знал.       Томми выглядит ошеломленным, но пытается воспользоваться трезубцем, вокруг него уже вихриться вода, однако пуля, прилетевшая совсем рядом с его головой, заставляет его остановиться. Он не понимает, что это, и ему страшно.       Алисса отражает пули незеритовым мечом, который она вынула из-под плаща, защищая Томми. Множество моряков видит это, а солдаты спускаются, готовы разорвать их двоих живьем.       — БЕГИ! — кричит Алисса, но на неё уже нападают солдаты с железными кинжалами. Она отбивается от мужчин, а Томми всё ждёт, не летит.       «Даже если она та ещё сука», — думается Инниту, — «я всё равно не могу её бросить. Она мне помогла».       Не по-мужски оставлять девушку драться с этими огромными блядями, оправдывает себя Иннит. И он бросается в бой.       Он не знает, что за штуку держат некоторые солдаты, но они не стреляют в него, пока он прячется за массивными мужиками, пытающимися его повалить. Томми ловко орудует трезубцем, отбиваясь зубцами от железных мечей и с ловкостью вырывая их из чужих рук. Всё-таки Томми будто лучше дрался — и многие из СМП могли драться ещё лучше. Они могли превратить в оружие всё, что угодно: картошку, палку, лопату, топор, кирку, меч, копье, шлем, ведро. Серьёзно, даже Томми умел справляться практически со всеми видами оружия, которые он знал. И многие бойцы могли так, если не считать мирные единицы. Мало людей отселялось от тех мест и не училось драться, но всё же такие были.       Трезубец из рук внезапно выбивают. Он отскакивает куда-то в воду, а Томми резко прижимают к земле, больно заводя руки за спину. Он прикрывает голубые глаза, а затем с надеждой смотрит на трезубец, мнимо пытается дотянуться.       Но его перехватывают.       Алисса, хватая бирюзовое оружие, заходит в воду, не заботясь о штанах и сапогах. Она с жалостью глядит на Томми, как бы прощаясь. Томми не понимает. Она... улетает?       Только начинают падать мелкие капли дождя, как волны вокруг Алиссы начинают вихриться, защищать её, пугая солдат. Они, похоже, даже не знали о способностях трезубца. Алиссу выталкивают волны, и она подлетает так высоко, что выходит из поля зрения Томми.       Вода обволакивает её, чтобы она летела дальше, и она летит, ведь уже начался дождь. Томми слышит шуршание трезубца и видит мелкую и стремительно удаляющуюся фигуру. Она птицей взмыла в облака, а силуэт коричневого плаща буквально простыл.       Иннита бьют головой об песок. Только вылечившийся нос вновь начинает болеть. Мужики рычат, но всё ещё громко переговариваются фразами по типу «что это за баба была?», «как она улетела с помощью чёртового копья?». Иннит ничего не слышал, в его ушах просто звенело.       Алисса просто оставила его одного. Улетела, спасаясь от солдат, хотя он ей помог. Он остался, чтобы помочь, чтобы её не схватили.       Горькое чувство развивается где-то в груди, а затем спускается внутрь. Он чувствовал подобное при встрече с Уилбуром и Дримом во время их сделки, при убийстве Туббо Техноблейдом, при... да вообще много когда.       Спас Алиссу, словно какой-то герой. А его оставили. — ТЫ ХОЧЕШЬ БЫТЬ ГЕРОЕМ, ТОММИ?! ТАК УМРИ, КАК ОНИ!       Слова Техноблейда больно стучат в ушах, возвращая надоедливые воспоминания. Его резко поднимают, усаживают на колени. Руки уже не за спиной, их просто скрутили двое человек. На голову Томми падают холодные капли дождя, которые потом стекают по золотой чёлке на мелкий песок.       Томми видит перед своим носом роскошные кожаные сапоги, обвитые золотыми нитками. Он не может поднять голову, но кое-как пытается.       За своей спиной Иннит слышит шепотки. — Добрый день, господа, — приятный мужской голос странно режет уши. — Что произошло такого?       По голосу парню не больше сорока лет. Томми вновь пытается поднять голову, но его резко нагибают, предотвращая попытку хотя бы взглянуть на этого человека. Сверху раздаётся громкий смешок.       — Господин Галиян? — знакомый бас. Это тот самый командор, который отводил Томми и остальных гибридов на аукцион. Он и выследил Томми. — Приятно встретить-с вас! Мы поймали сбежавшую гарпию, она каким-то образом смогла-       — Выбраться? — слащавый мужчина прерывает командора. Томми морщится от его манеры говорить и, внезапно гадко ухмыльнувшись, сплёвывает прямо на дорогие сапоги этого хмыря. Он уже не нравился Томми его вежливостью.       Раздаётся странное «ох?», а затем Томми вновь бьют головой об песок, яростно матеря. Командор судорожно извиняется, а Томми не жалеет. Ему абсолютно похуй, что он в плену, и его кинули, как последнюю шавку. Это не истребит желание и талант пакостить всем и вся. Его бьют по затылку, от чего зрение мылится. Он начинает хуже видеть, но не отрубается, нет. Он мог бы вырваться при желании, только вот вокруг восемь мужчин, а бежать Томми некуда.       Последнюю надежду вернуться в родные края жестоко отобрала Алисса, даже не успевшая её вручить.       Томми почувствовал лишь запах свободы, её аромат, но попробовать на вкус так и не дали.       Где-то сверху раздаёт хмыканье, а затем гарпию ударяют тем же сапогом по виску. Уплотнённый носок втыкается прямо в правое ухо, заставляя Томми зажмурится от боли. Никто не упустит момент избить бедную гарпию.       — Ох, какая бойкая, люблю таких, — Томми готов поклясться, что этот хмырь оскалился. — Я думаю, это с аукциона Ганса, верно? Я надеюсь, что статус члена Совета Командующих даст мне возможность купить её, верно?       Купить? Томми злится.       — Я ТЕБЕ НЕ ТОВАР, МРАЗЬ ЕБАННАЯ! Я ЧЕРТОВ ЧЕЛОВЕК, ПОШЕЛ НАХУЙ!       Его вновь ударяют, на этот раз сильнее. И вновь эти приторные извинения от командора. Томми слышит эти корявые фразы, и ему безумно хочется вдарить командору. Он же может быть жестоким, вызывающим уважение, когда захочет! Почему перед этой сукой он ведёт себя, как тряпка?!       И что с того, что он какой-то там член!? Да, у него член вместо головы, но это не мешает командору смотреть ему в рот.       Томми не ожидает, что эти слова вылетают из него, словно пули из винтовки.       Все таращатся на него, как на сумасшедшего, никто не может его заткнуть из-за шока.       — А ЕСЛИ ЭТА МРАЗЬ ТЕБЯ ОТСОСАТЬ ЗАСТАВИТ, ОТСОСЕШЬ, Д-       Его голову резко поднимают. Перед ним присаживается этот мужчина. Он всё ещё одет в странный, но красивый мундир, чёрные сапоги. На его лице красовалась гневная гримаса, но Томми не мог рассмотреть её в полной мере, потому что был слишком близко.       — Щас ты отсосёшь, пта-       — Эй-ей, командор, стойте, —опять слащавый куда-то лезет со своей приторной вежливостью. Бывают люди очень сладкие, приторные, слишком льстивые, но он немного не такой. Он колит этой лестью, как плохое шампанское, украденное у Шлатта, которое пробовал Иннит в Погтопии. — Я хочу его купить и, пожалуйста, давайте не здесь. Мне кажется, другие девушки не откажут Вам в этом удовольствии.       — Я ТЕБЕ НЕ ДЕВУ-       Его снова ударяют. — Лингвистически одарённый птенец, — хмыкает мужчина. — Командор, я могу всё же купить эту гарпию? Она краснопёрая и бойкая, редкая. Безумно люблю таких.       И этот придурок смеётся. Томми не видел его ебала, но уже сильно хочет врезать.       — Да, конечно-с. Но нам нужно обратиться к мистеру Гансу, — командор поворачивается к «слащавому», и Томми видит его до жути нежную полуулыбку. Это безумно пугает Иннита, он даже вздрагивает, поджимает губы.       Что за чертовщина? Все уважают эту суку лишь из-за статуса. Эрет вообще был королём, это не мешало Томми материть его громко и ясно. Дрим вообще считался основателем, но Томми всё равно поливал его матом когда-то.       Честно, Дрим всё равно был размытой и двуличной фигурой для Иннита. Но сейчас не до этого.       Дождь уже хлещет во всю. Томми не слышит журчания трезубца, с помощью которого летела Алисса, не видит странные мелкие слёзы на неё лице, не знает её безумный водоворот мыслей, который говорил лишь одно.       Предательница. Предательница. Предательница. Предательница.       В голове Томми был похожий сумбур.