За океаном

      Томми аккуратно проводит рукой по своим скулам, и перья тихо шелестят под его пальцами.       Мелкие пёрышки выделяются яркими пятнами на лице, словно какая-то сыпь. Они даже безумно чешутся, как настоящая аллергия. Томми вновь проводит по ним своей рукой, пытается стряхнуть их, но тщетно.       То же самое с локтями. Перья вылезли из-под кожи, пробивая себе путь к солнцу. Они лохматые, совсем не гладкие. Томми сжимает губы в тонкую полоску и недовольно хмурится, вновь оглядывая себя в зеркале.       Прошло где-то семь дней с похищения Томми с земель СМП. Пять дней со встречи с Галияном. Томми уверен, что эти семь дней и последующее пребывание здесь будут самыми ужасными моментами в его жизни.       Иннит придирчиво оглядывает своё отражение, то и дело бегает голубыми глазами от стоп до макушки. Он выглядит непривычно для себя.       Слуги Галияна действительно сделали из него куклу. Он дёргает своими причёсанными красными крыльями, вымазанными какими-то маслами, чтобы они сверкали и лоснились. Да, Томми сам вымазывал свои крыльями специальном жиром, чтобы они не мокли, но эти отвратительные эфирные штуки невероятно бесили Томми. Раздражающе пахли, да и Томми чувствовал себя неуютно. Было ощущение, что его крылья что-то сковывает, что что-то давит на них. Томми постоянно теребил ими из-за этого.       Тело и лицо Иннита привели в порядок. Его отмыли от прилипшей к телу грязи, вымыли голову, от чего светлые волосы стали более пушистыми и яркими, содрали корки с ран, из-за чего они сильно щипали. Кто-то не упустил момента пройтись по клейму Томми, из-за чего он яростно обматерил всех людей на свете, облил мыльной водой и чуть было не вырвался из ванной полностью голый. Его задержали охранники и знатно ударили в челюсть несколько раз.       «Чтобы неповадно было», — оправдывались они перед Галияном.       Но в итоге Томми впервые за долгое время почувствовал себя чистым и более-менее здоровым. Он давно не видел свои ладони без привычной грязи и мозолей, он давно не разглядывал тело, то и дело не обращая внимания на многочисленные синяки и шрамы. Он наконец-то вымылся — но было бы ещё лучше, если бы он был в СМП, в Л’Манбурге, а не непонятно где.       Томми ненавидел то, насколько он выглядел хорошо. Он выглядел неживым, странной прекрасной статуэткой. Из него словно делали какого-то бога, которого смогли укротить и подчинить своей воле. Томми это не нравилось, совсем не нравилось.       Его заставляют носить всякое дотошно красивое дерьмо. Не то чтобы оно было красивым — эти одежды были чертовски странными и смущающими. Томми чувствовал, что его воспринимают как чёртову женщину. И ему это не нравилось.       На самом деле на Иннита напялили хитон. Галиян был помешан на древних мифах, подобно Техноблейду, и поэтому выбрал именно эту одежду. Это было похоже, по скромному мнению Томми, на белое платье с неподшитым подолом. Хитон без рукавов, обычные лямки, как у той же майки. Томми заставляли носить тугой ремень, чтобы подвязать одежду. Ну и, конечно же, для красоты. Он ведь экспонат, он обязан быть красивым.       Томми не хотелось быть красивым здесь. Ему не хотелось терпеть самые разнообразные взгляды от гостей Галияна, от слуг, от рабов, от самого Галияна. Все он варьировались от излучения полного сочувствия до пошлости.       Томми это бесило. Раздражало, пугало, беспокоило, называйте как хотите. Он хотел убежать из этого особняка куда подальше, потому что Томми не выдерживал здешнего лицемерия. Все относились к Инниту слишком по-доброму. Слишком слащаво. Но как только Томми их выводил, они срывали свои гнусные маски и заставляли его жалеть об этом. Томми никогда не жалел.       Пару раз Томми насильно сажали в золотую клетку. Иннит рыпался, бил решётку красными крыльями, из-за чего они потом сильно болели. Он пытался дотянуться до Галияна, задушить этого поганца, чтобы Томми больше не мучился, чтобы убежал. Иннита не избивали регулярно, нет. Участь тех, кого привезли сюда для работ, была гораздо хуже. Но этот безграничный океан «сахара» и лицемерия начал душить Томми. Все эти банкеты, которые Галиян проводил ради поддержания своего авторитета хорошего хозяина, все балы, на которые он ездил с Томми, чтобы похвастаться им. Иннит видел, как приторно общался Галиян с другими дворянами, как они потом скалили зубы и думали, как бы нагадить оппоненту. Томми всё это видел, и это казалось круговоротом чинопочитания, лицемерия и глупости.       Галияну никто не смел возразить. И, пожалуй, Томми единственный, кто пытался. И пытается по сей день.       Галияну нравились такие люди. Люди, непохожие ни на него, ни на остальных аристократов. Простые, бойкие, непокорные.       Томми тихо выдыхает и отходит от зеркала, звякнув цепью. Его привязали к ножке стола в столовой. Иннит как-то пытался его сдвинуть, но он был чертовски тяжёлым, а организм Томми всё ещё был слабым после изгнания и переправы в Гларкос.       Томми знает причину внезапного появления перьев на скулах и локтях. Ему отрезали крылья, они зажили, но летать Иннит больше не может. Поэтому у гарпий вырастают такие пёрышки на замену крыльям, но летать с ними вряд ли получится. Томми не знал гарпий, у которых перья на локтях вырастали так сильно, что они могли парить, но чисто теоретически для Томми это возможно.       С заднего двора доносятся шумные разговоры в виде периодических щебетаний. Там с утра говорят работающие гарпии, дожидаясь часа, когда их заставят идти в поля. Они что-то мирно обсуждают, периодически улыбаются, чуть шевелят своими отросшими перьями на скулах. Томми как-то жалостливо оглядывает их компанию, состоящую из трёх человек. Томми не знает, хотел бы он участь работающего, а не статуэтки. Здесь было моральное давление, там — физическое. И то, и то состояние было важно для Томми.       Иннит распахивает красные крылья и подходит к длинному окну поближе, словно зверь на разведке. Он звякает металлической цепочкой, подходя к окну, благо её длина позволяла. Томми застенчиво выглядывает из-за белой шторы и… наблюдает. Двери тщательно охраняются, а ещё они заперты — Иннит чисто физически не мог поговорить с сородичами.       — Можно мне выйти? — спрашивает Томми, указывая пальцем на улицу. Стражник с ружьём хмуро косится на Томми и игнорирует его. — Э-э-эй!       Протяжное «эй» отталкивается от стен особняка и скачет куда-то, а затем словно растворяется в воздухе. Охранники всё ещё не обращают внимания.       — Мужики, ну пж, дайте выйти на свежий воздух, — просит Томми, подходя к неразговорчивым стражам. Не все относились к Инниту лицемерно, но лучше от этого не становилось. — Бля, ну ребят, подéржите за цепочку.       — Завали клюв, — отрезает ближайший к Томми мужчина. Он сжимает своё ружьё. — Пристрелю, если выёб-… выпендриваться будешь.       — АХХА, насмешил, — Томми прыскает, ржёт своим птичьим смехом. — У тебя член вместо головы или что? Ты меня не застрелишь этой хуйнёй, тебе потом пизды влепят.       Иннит стал менее агрессивным. Он стал намного спокойнее в общении с гларковцами, чем по прибытии в эту империю и во время покупки Галияном. Томми не был глупым — угрозы «застрелить» были пустышками, потому что тот член Совета Командующих (он буквально член) действительно наказал бы слуг. Он слишком бережно относился к Томми, и тот не брезговал этим пользоваться. Охранники это не любили. Ближайший поджал губы, а затем оскалил клыки.       — Это не помешает мне выбить всю дурь из тебя кулаками, птичка, — страж особо ядовито выделяет последнее слово, коварно скалясь. Томми, перестав смеяться, резко сжал кулаки и с вызовом глянул на охранника. Тот ответил насмешливым взглядом.       — Ну попробуй, чмо суту-       — Доброе утро, господа.       Опять этот мужик прерывает всю потасовку. Галиян стучит каблуками по лестнице, спускаясь, а за ним по пятам следует стая маленьких гиен, как окрестил их Томми. А точнее две девочки и один мальчишка. Это дети, дети Галияна, за которыми мерными шагами идёт их мать. Томми назвал бы её красивой вслух, если бы не обстоятельства. Однако приторная улыбка, которая никогда не сходила с её лица, заставляла Томми задуматься в честности этой женщины.       Она тоже брызгалась тоннами духов, тоже наносила косметику, тоже выбирала слишком пышные наряды, тоже делала странные причёски, которые плели по три часа. Томми никогда не понимал этого. И не хотел понимать.       Охранники бойко здороваются с пришедшим владельцем поместья, а Иннит лишь хмурится. Взгляд голубых глаз мрачнеет. Томми звякает цепочкой, неосознанно отходя назад. Как бы Иннит не ненавидел Галияна, подсознательно он его опасался. Томми уже понял, что он далеко не последний в империи Гларкос.       — В общем, птичка, мы вновь едем в столицу, — Галиян как-то задорно подходит к Томми, трогая змеёй вьющуюся на полу цепь, пока его жена отвязывает её. — На очень важный бал. Остальные были… не настолько привилегированными.       Томми удивлялся, как Галиян умудрялся это выговаривать. Он кривится и чуть приподнииает худощавую руку, усеянную шрамами.       — Там будет император, — чуть улыбается Галиян, теребя на своём поясе молоток с запёкшейся кровью. — И остальные члены Совета Командующих.       — Ну да, у вас там у всех члены вместо головы, — прыскает Томми, насмешливо глядя на Галияна сверху. Тот на мгновение мрачнеет, но спустя секунду на лице играет более широкая улыбка.       По щеке проходится молоток, будто хлёсткая пощёчина. Томми чувствует лёгкую, но ноющую боль в зубах.       — Пташка, не перебивай, — за спиной у Галияна смеются дети, тихо, просто хихикают. — Ты должен просто молчать и делать то, что тебе скажут. Не так уж и сложно, ты ведь уже здесь пять дней, знаешь, что да как.       — ЕБАЛО ЗАВАЛИТЕ, ПИЗДЮКИ МЕЛКИЕ! — внезапно выдаёт Томми, смотря за плечо Галияна. Дети резко замолкают и опасно озираются, словно маленькие зверьки. Томми вновь оборачивается к Галияну. — Пошёл нахуй, гнида, я большой человек, буду ещё-       В нос прилетает слабый удар кулаком, но он ощущается как-то острее. Галиян никогда не бил Томми руками, лишь молотком.       — Птичка, не оскорбляй моих детей, — мрачнеет, слишком близко подходит к подростку и предупреждающе стучит молоточком по его виску. Совсем легко. — Умереть здесь легко. Мне бы не хотелось этого, но ты когда-нибудь меня вынудишь.       Мужчина угрожающе мотает молотком, словно качает пальцем. Это будто взрослый, отчитывающий своего ребёнка из-за мелкой шалости. Но контекст, правда, немного другой.       Томми морщится и хватается за щёку. Теперь перья чуть помятые, некрасивые. Томми чуть расправляет их, разгладил.       — Мы выезжаем прямо сейчас, — Галиян разглядывает стремительно краснеющее от удара лицо, хитро щурится, словно лисица. — Пошли.       Томми тянут за цепь. И он идёт, потому что другого выбора нет. Ему опять придётся идти в жару несколько километров, пока Галиян едет на лошади, а его семья развлекается в прохладной карете. Иннит складывает красные крылья, чувствуя прожигающие взгляды охраны на своей спине. Забавно, что именно там находится клеймо.       Оно всё ещё жутко болело. Это было буквально прожаренное мясо. Галиян выжег мышцы Томми, оставив на их месте пустоты с обожженными стенками, шрамы, которые никогда не зарастут. Иннит вздрагивал, когда вспоминал об этом. Но со временем он, возможно, привыкнет.       Мириться с чем-то, что Томми не нравилось, было не в его стиле. Он скорее будет грубить и дерзить пуще обычного, однако изгнание его многому научило. Что иногда нужно промолчать. Этот урок Томми с завидным упорством игнорировал в империи. Он никогда не думал о последствиях своих слов. Разве что в ссылке с Дримом, где тот мог пырнуть Томми за любой проступок, и то не всегда. Иногда Дрим позволял Инниту быть собой. Не послушной собачонкой, а обычным подростком, резким и весёлым. Томми этого не замечал.       Томми шаркает по белому полу сандалиями, которые, судя по россказням Галияна, носили в древности, и опасливо косится на «госпожу Галиян» и её детей. Они отвечают испуганными, но в то же время злобными взглядами. От них веет аурой обиды и гнева, потому что кто посмеет оскорбить детей члена Совета Командующих?! Вряд ли они сталкивались хоть с каким-нибудь упрёком от других детей или взрослых, разве что от родителей, и то не факт.       Иннита так заебало это всё. Он здесь совсем немного, но уже побывал на четырёх балах, и ему хватило. Он только начинал свой путь, но ему уже поскорее хотелось придушить Галияна собственными руками. Вонзить неровные ногти в его кожу, чтобы они оставили шрамы, сжать его шею, чтобы на ней взбухли переплетения артерий и вен. Томми желал Галияну лишь одно — смерти. Хотя бы потому, что тот клеймил Иннита, как какой-то скот.       Томми завязывают руки за спиной. Галиян садится на действительно огромную бурую лошадь, пока остальная его семья занимает места в карете. Какой-то охранник подаёт ему цепь, да так важно и с такой ухмылкой, что Иннита тянет блевать. Галиян наклоняется и берёт её, произнося тихое «благодарю». Он бьёт лошадь пятками со специальными железками, а она неспешно идёт по дороге из кирпичиков, громко цокая копытами. Томми идёт за ней, недовольно хмурясь. Пока они все будут буквально отдыхать, он будет идти и идти, а потом ноги будут жутко гудеть. И это он ещё на бал не попал.       Томми прислушивается к звукам. Слышится редкое пение птичек, кажется, соловьёв, иногда чирикают воробьи или синички. Иннит умеет определять по пению некоторые виды птиц, Филза учил его. Это не очень полезное умение, но круто выпендриться своими знаниями, так ведь? Томми нравилось определять птичьи песни.       Во время войн это были либо орущие вороны, раздирающие глотку, либо падальщики, тихо кружившие над трупами павших солдат. Их было много. Достаточно много.       Именно поэтому люди начали уходить из центра СМП. Благо территория огромна, можно укрыться очень далеко от бессмысленных войн. Оборачиваясь назад, смотря на Погтопию, войны за диски и Л’Манбург, он невольно думает, а как он вообще умудрился ввязаться в это? Война за диски не была особо крупным конфликтом в отличие от Л’Манбурга, который знатно пошатнул авторитет Дрима. Именно тогда началась бойня.       Треск клинков, звон железной, алмазной, незеритовой брони. Оры, крики, сражения, это было сущностью Л’Манбурга. Были ли в этой стране хоть когда-нибудь спокойные деньки? Томми, если честно, всё равно.       Эта страна объединила людей. Иннит подружился со многими людьми, многое узнал, как и остальные. Всем им была дорога эта страна, и даже если Уилбур был готов её взорвать к чертям, чтобы остался под ней один бедрок, что он и сделал, то Томми не решился бы на такой подлый поступок.       Никто Уилбура не хоронил. Теперь Туббо возглавлял незаконченную симфонию Уила, хотя ему лишь семнадцать. Томми не знал, как у них идут дела — не было возможности узнать что-либо.       Иннит вспомнил о потерянном компасе, подаренном Гостбуром. Светящийся механизм с неаккуратной надписью «Твой Туббо» разбивало сердце Томми каждый раз. Он часто смотрел на стрелку компаса и наблюдал. Наблюдал за её малейшими колебаниями, иногда не понимал, почему она резко останавливалась. Томми волновался за Туббо, но не знал, волновался ли Туббо за него. У него и так множество проблем с неокрепшей страной.       Перед каретой Галияна открывают ворота и его громко провожают. Иннит мельком глядит на слуг, но тут же отворачивается. Они даже не смотрели на него. И Томми не надо их внимание. Он чуть хмурится, размышляя о чём-то, а потом резко вздрагивает и расправляет крылья.       Что с изумрудами дружбы? Мелкие камешки с застёжкой, подаренные Филзой, его отцом. Они лежали в карманах его шорт, но где они сейчас? Когда его прошлую одежду сжигали, никто не нашёл зелёные драгоценности, значит, Томми потерял их раньше. Те хмыри с корабля забрали? Выпали на пыльных улочках? Кто-то своровал? Может, они остались на землях СМП?       Томми не знал. Эти драгоценные камешки, имеющие намного большую ценность, чем обычные изумруды, могли быть где угодно. Это было… плохо. В конце-концов, это подарок. А подарки терять нехорошо.       Компас уже потерян. Теперь и серёжки. Последнее, что ему принадлежало.       Они едут дальше. Высоченные деревья закрывают своими ветками голубое небо, но это не мешает юрким солнечным лучам проскальзывать меж ними и опускаться на пыльную дорогу. Вокруг лес, что удивительно — Томми думал, что тут одни пустыни, судя по столице. Она была песчано-каменной, Иннит думал, что все города этой империи будут такими. Он видел лишь столицу и её округи, но, судя по россказням Галияна, страна была большой. Томми не думал, что она будет больше СМП.       Папоротники удобно расположились около корней деревьев. Их широкие листья закрывают голую чёрную землю, даже казалось, что она вся заросла. Но травы там было мало. Эта аллея из деревьев будет длиться ещё, наверное, пару десятков километров. Путь до столицы неблизкий, Томми это помнил.       Он был в сандалях, что радовало, и в его ноги ничего не впивалось. Редкие комары раздражают Иннита, и он отгоняет их своими крыльями. Томми готов поклясться, что Галиян пару раз вздрагивал от этого, и это не могло не льстить.       Из кареты доносятся редкие писки и вопли. Дети, наверное, развлекаются. Перья на скулах Томми чуть дёрнулись, будто навострились, а затем и сам Томми поворачивает голову. Он злобно хмурится, плотно сжав зубы. Девочки дерутся из-за какой-то херни, пока старший мальчишка пытался их разнять. Иннит выдыхает и продолжает идти прямо.       — Походу, баб тут не воспитывают… — еле шевелит губами Томми, и его внезапно тянут за шею. Он пошатнулся и взглянул на Галияна, сидящего на лошади. Он чуть недоволен.       — Хватит говорить гадости о моих дочерях, птичка, — Галиян даже не поворачивает голову к Томми, лишь косится. Его это бесит.       — Бегу и затыкаю ротик, ага, — Иннит бурчит, расправляет обрезанные крылья и готов послать всю семью к чёртовой матери, однако удушение металлическим ошейником предотвращает это. И дышать, и говорить сложно.       — Я понимаю, что ты хочешь меня разозлить, — хмыкает Галиян, сжимая цепь сильнее, — но это не значит, что ты можешь оскорблять мою семью. Тебе везёт, что тебя ещё не вздёрнули на виселице.       Томми громко усмехается и идёт дальше, не обращая внимания на Галияна. Ему гораздо интереснее рассматривать однотипные стволы деревьев, чьи верхушки пропадают в синеве неба, широкие папоротники и споры на нижней стороне их листьев, благодаря которым земля вокруг станет ещё зеленее. Редкие птички перелетают с ветки на ветку, щебечут о чём-то своём. Томми лучше бы с птицами болтал, чем с Галияном и его задиристыми охранниками.       Под птицами подразумевались не только пернатые создания. Томми хотел бы поговорить с гарпиями.       Иннит видел их. Видел, как они пашут на землях этого придурка вместе с фавнами, видел их изуродованные плетью и клеймами спины. Из них не росли крылья — их отрезали под самый корень. Оставались лишь быстрорастущие перья на скулах и локтях, благодаря которым люди понимали, что это просто рабы.       Должно быть, это было ужасно больно. Томми неистово орал, когда ему отрезали крыло топором. Для гарпий потеря крыла как потеря конечности. Без крыльев ты перестаёшь быть особенным, твои инстинкты и твой организм бушует. Организм пытается восстановить утраченную способность, взращивая перья на локтях и скулах, но тщетно. Привычки чуть теряются. Томми было чертовски сложно не взлетать над собеседником, когда он о чём-то спорил, потому что это было невозможно. Раньше он часто так делал.       Через часа четыре, когда у Иннита уже урчал живот, они ступили в окрестности столицы. Вдали возвышается замок, его освещает дневное солнце. Оно палит с неописуемой жестокостью, с Томми стекает слегка водянистый пот. Обычно он плотный, застывает на теле в виде бусинок, но сейчас мальчишку будто водой облили.       Хоть и стоит зной, людей на улицах много. Они удивленно тыкают пальцами в Томми, осматривают его. Кто-то даже попытался потрогать Иннита, его крылья, тело, лицо, но почему-то не смог. Томми был уверен, что причастен к этому был Галиян.       На удивление, люди в окрестностях столицы были спокойными. Были и индивиды, которые пытались вырвать дорогую гарпию, но они тут же останавливались под натиском неодобрения других людей. Они безумно порядочные, и это как минимум странно. Не могут быть все люди такими здравомыслящими, тем более в этой стране.       Томми честно не заметил, когда его плотным кольцом окружила охрана. И не только его — ещё и повозку с гордым кучером Галияном. Стражники сидят на бурых конях и держат наготове те самые дула со странными механизмами. Иннит как-то услышал, что это называется «винтовкой» или «ружьём».       Лошади были высокими, из-за них невозможно разглядеть народ, столпившийся около дороги. Они все что-то кричат, приветствуют, однако Томми пару раз слышал отборный мат. Потом это обрывалось тонкими и тихими криками, которые Иннит едва мог уловить.       Солдаты одеты с иголочки. Те же мундиры, которые он видел у командоров, те же высокие сапоги, те же чёрные штаны. Они ничем не отличались.       Томми вспоминает, как разглядывал тех исследователей, прибывших в Логстедшир. Как восхищался их красивой формой, практически ничем не отличавшейся от одежд имперских солдат, как его эмоции менялись, когда они говорили про него. И как он отчаянно хотел задушить того самого капитана, который и отправил Иннита в эту страну, из которой он хотел сбежать.       Томми ещё раз глянул на одного из охранников. Что-то с ним было не то… у него был чуточку другой мундир. Если у людей с корабля он был чёрным, то у здешних солдат он был чуточку светлее. Какого-то тёмно-синего цвета. Но в остальном они ничем не отличались.       Иннит переводит взгляд на Галияна. Привычные прилизанные волосы сверкают в свете солнца. Он смотрит вперёд, держа лёгкую натянутую улыбку и оглядывая разноцветную толпу. Из неё выделяются руки, некоторых детей сажали на плечи, чтобы они увидели Галияна. Томми хмурится, смотря на их счастливые лица. Что в нём такого? Пудрить мозги он умеет, но его все приветствуют, как героя.       Томми тоже хотел, чтобы его так приветствовали.       Только после войны его никто не приветствовал. Защитить Л’Манбург от собственного создателя он не смог, войну за диски все проклинали, как и тех, кто её начал. Никто не пришёл его поддержать… потому что им самим нужна была поддержка.       Томми фыркает. Его крылья елозят, нервно дёргаются. Иннит не может долго оставаться без движения, ему нужно разминать быстро затекающие мышцы. Это скорее черта отдельных индивидов, нежели только гарпий.       Песчаные дома возвышаются над людьми сплошной стеной с редкими трещинами в виде узких переулочков, куда могли сбежать местные воришки. Они идут, идут чертовски медленно, и Томми хочется поторопить Галияна в своей привычной повелительной манере.       — Эй, может, быстрее пойдем? — Томми недовольно зыркает на всё ещё улыбающегося Галияна. Иннит гневно расправляет крылья, их обрубленные концы некрасиво топорщатся в разные стороны. Галиян оборачивается через плечо, кидает взгляд на бунтующего подростка и молча тянет на себя металлическую цепочку, ненавязчиво предупреждая. Томми скалит зубы, исподлобья смотрит на Галияна, который опять отвернулся и смотрел вперёд.       Народу становится всё больше и больше. Люди в самых разных костюмах и совершенно по-разному приветствовали карету Галияна. Кто-то скромно улыбался и махал рукой в белой перчатке, кто-то громко орал «Алекс Галиян! Да здравствует Алекс Галиян!», кто-то просто провожал взглядом.       А кто-то наблюдал за Томми. Он видел чужие взгляды, упорно достигающих его даже за высокими конями, безумные глаза, в которых виднелись напряженные сеточки сосудов, испепеляли Иннита. Они будто следили за ним, как хищники за добычей, будто хотели сожрать его живьём. Скорее всего, его хотели схватить, запихнуть в мешок и где-нибудь перепродать — как уже давно понял Томми, его крылья были действительно редки.       Они уже намного ближе к высокому замку, и толпа народа провожает карету до самых его стен. Дворец огорожен высокими стенами с перегородками в виде башен, на которых свысока на столицу смотрят часовые. Чёрные решетки-ворота открывают, и стражники выстраиваются где-то сзади, защищая ценную дорогую повозку от буйных людей. Ворота со звоном захлопываются, и Иннит наконец-то может осмотреть что-нибудь без круглой крепости в виде охраны.       Песчано-белый дворец стоит на каком-то холме. Стены закрывают вид на блестящее море и мелкие дома у подножья холма. Вокруг дворца было огромное пространство — здесь можно расположить любую деревню в СМП. Томми удивленно осматривается, вскинув тонкие, но лохматые брови. Дорожки из тех же серых кирпичиков были более широкими и аккуратными, они тянулись во все стороны. Между ними теснится аккуратный газон. На шелковистой бледно-зелёной траве радугой сверкают редкие капельки воды. Дождя же вроде не было, откуда здесь вода?       Но Томми восхищало далеко не этими аккуратными газончиками и дорожками. Прямо перед его носом возвышался белоснежный фонтан. Он был похож на маленькое здание, из центра которого сильной струёй била вода. Она падала на какое-то подобие диска вокруг, а оттуда стекала на более широкий диск. Кубы, над которыми располагались диски, были окрашены — в синих квадратах золотом нарисованы всякие фигуры по типу рыб и птиц. Куб под более широким диском удостоился чести иметь объемные золотые фигуры. Они будто сбегали с полотна, но внезапно остановились и застыли. Они не особо видны за стеной воды, которая старательно закрывала всю красоту фонтана от любопытных глаз. И вся эта конструкция стояла посреди огромного белого круга с водой внутри. Там уставлены ещё одни мелкие фонтанчики — они мирно и тихо журчат, будто ручейки или мелкие речки. Но основная конструкция наоборот гремит, будто водопад, всем сообщала о своём присутствии. Томми невольно улыбается, его небесные глаза засияли.       Томми внезапно куда-то тянут, и он недовольно щебечет, расправляя красные крылья. Галиян оставил карету с лошадью около стен, где было также припарковано несколько повозок. Причём приличное количество — пространство в пределах стен это позволяло.       «И куда они все прутся? Их банкет же только вечером, а тут жарче, чем в Незере», — мысленно возмущается Томми, следуя к огромному замку вместе с семьёй Галияна.       Но вокруг ни души. Они все во дворце?       Массивные двери из тёмного дуба охраняются двумя стражниками. На них были золотые линии, идущие поперек дверей, и аккуратные ручки также были из золота. Томми нахмурился — слишком много золота для него было безвкусицей.       Охранники бодро их приветствуют, и улыбка Алекса (Томми честно думал, что Галиян — это имя, но он совершил открытие по пути в замок) становится ещё шире. Томми тихо ахнул.       Сказать, что дворец выглядит шикарно — ничего не сказать. В этом зале было даже светлее, чем на улице. Потолок подпирают чёртовы расписанные колонны! На самом деле, у Эрета было что-то похожее, но всё равно это было действительно красиво. Люстра, висящая под потолком, чуть похожа на ту, что была в особняке у Галияна. Она была позолоченной, и с неё немного стекает воск — ведь там стояли свечи. Обычные свечки, и Томми мысленно удивляется, как же их меняют.       Детишки восхищаются более громко — они кружатся, словно мелкие мушки, тараторят, будто какие-то птенцы. Жена Алекса лишь легко улыбается, губы её складываются в тонкую, почти невидимую полосочку, и даже помада не могла исправить это. Галиян, на высочайшее удивление Томми, улыбается более искренне и даже прикрывает глаза. Иннит вскидывает брови — его улыбка может быть не ехидной? Он может просто радоваться за людей? Томми недоверчиво щурится, словно кошка — ему кажется, что где-то здесь должен быть подвох.       Но правда в том, что его не было.       Однако как только из-за какого-то угла показались другие люди, то Галиян нацепляет фирменное ехидство, пока жена отходит наблюдать за детьми, чтобы те ничего не сломали или сами не упали.       — Ах, господин Галиян! — подтянутый мужчина с явной сединой широко улыбнулся, прикрыв глаза. От него сквозило странным мужским парфюмом. Томми поморщился. — Давно не виделись! Смотрю, у Вас всё отлично, верно?       — Верно подмечено, мистер Форсберг, — странное произношение и само слово показались Томми какими-то знакомыми. Часть «берг» немного напоминало «бург», как в Л’Манбурге. Странно, но классно. — А Вы сами как? Работа с бумагами Вас не затрудняет?       Улыбка Галияна стала шире. Томми тоже чуть улыбается — невинная подколка была забавной, как бы Иннит не хотел этого признавать.       — Знаете, господин Галиян, нисколько, — Форсберг сделал вид, что не заметил яда в этих словах. — Я наконец-то стал членом Совета Командующих, так что, это повод радоваться! Конечно, бумаг много, но их не больше, чем на моем прошлом месте работы. Я бы даже сказал меньше.       Томми хмурится и переводит взгляд на Галияна. Он выглядит намного моложе Форсберга, но первый, похоже, встал у власти раньше второго. Ну, было много таких примеров, так что Иннит мысленно пожимает плечами. Он сам почти был президентом Л’Манбурга, хотя ему шестнадцать, так что не ему судить. Да и Туббо сейчас правит — он всего на год старше самого Томми.       — Ну да, с торговлей много хлопот, — вздыхает Галиян и внезапно с каким-то странным взглядом поворачивается к Томми. Тот гневно хмурится. — Кстати, прошу представить новую птичку в моей коллекции. Вы когда-нибудь видели краснопёрых гарпий?       Форсберг будто только сейчас замечает парнишку и подходит чуть ближе, цокая каблуками сапог по полу. Он осматривает долговязого Иннита с ног до головы, заходит за спину и даже берёт в руки красные перья, трёт их, щупает. Томми рефлекторно отстраняется, прижимая крылья к себе. Какими бы бесполезными они сейчас не были, это было его собственностью и ценностью! Он не доверяет никому из здешних людей — они все казались лицемерами и гнидами, коими они и являлись для Томми.       — Она немного буйная, — каким-то насмешливым тоном говорит Алекс, сжимая цепь в гламурных перчатках, и чуть тянет Томми к себе. Дышать становится тяжелее, и Иннит кидает такой многозначительный и пронзающий взгляд, что в тёмных глазах Галияна мелькает удивление, но лишь на мгновение. Он тянет сильнее, и Томми хрипит и даже хватается за цепочку.       — Хватит показушничать мною, гнида, — шипит Иннит прямо в лицо Алексу, почти упирается лбом в его морщинистый лоб. В глазах Томми метают молнии, его это неимоверно бесит. Крылья по собственной воле расправляются, будто угрожая Галияну, даже отросшие перья на скулах и локтях чуть выпрямляются, несмотря на маленький размер и подозрительную схожесть с сыпью.       Алекс рукой тянется к поясу и вальяжно внимает мелкий молоток. Вот оно — оружие для усмирения Томми. Это было настолько глупо и странно, насколько же эффективно.       — Мы ведь не хотим пролить кровь в замке, — в фразе простреливают нотки угрозы. — Я не прошу тебя быть паинькой. Я прошу тебя… немного потерпеть.       — Сам блять попробуй ходить в этой хуйне как кукла какая-то, — возмущенно фыркает Иннит, и внезапный мелкий молоток останавливается в сантиметре от виска. Алекс выглядит каким-то злым — он часто был таким в последнее время, когда Томми его не слушался.       Томми надменно щурится и фыркает, немного отходя от Галияна. Наблюдавший за этим Форсберг вскидывает седые брови, но всё равно потом вновь принимается щупать чужое крыло.       И так проходят ближайшие четыре часа. Они поднимаются на верхние этажи, заходят в зал, где толпятся множество гостей, Галиян мало-помалу говорит с ними о всяких штуках, пока Томми иногда свистел и осматривал вид из красивых окон раз за разом. Оттуда хотя бы видно море, которое нужно пересечь, чтобы вновь оказаться в СМП. Иннит тоскливо складывает крылья и скучающе смотрел на горизонт. Где-то там жил и процветал Л’Манбург. Туббо, наверное, обсуждает что-то с Ранбу, с которым они почему-то начали довольно хорошо общаться. Ники печёт черничные пирожки в пекарне, и сто процентов Фанди или Джек, может, даже Эрет заходят туда и пьют чаи. Хоть кто-нибудь заметил пропажу Томми?       В мозги стрелой попадает новая мысль. Алисса с помощью трезубца улетела в сторону СМП, разве не так? Она сто процентов встретила кого-нибудь, рассказала о нём, может, они готовятся его спасать! Значит, Томми остаётся ждать?       Иннит усмехается и медленно мотает головой, от чего его золотистая чёлка чуть трясётся. Никогда нельзя упускать шансы на побег, если они есть. И никогда нельзя ждать, что тебя спасут. Эти люди могут и не оправдать ожидания.       Нет, конечно, Томми верил в своих друзей и не сомневался, что кто-то да скучает по нему, но… сейчас лучше сделать всё самому. Всё или ничего.       Но Томми без понятия, что делать. Из особняка сложно убежать — за тобой постоянно следит Галиян, если не он, то охрана, если не они, то глазастые детишки и их мать. И до моря бежать достаточно далеко, плюс единственный известный проход к нему лежит через столицу. И там сразу поймут, что у него клеймо на спине, и узнают, кому нужно отдать. Иннит рычит, проклиная Дрима за отрубание крыльев. Если бы не он, ничего бы не произошло!       Персона Дрима становилась всё хуже и хуже в глазах Томми. Он вспоминает всё дерьмо, который этот парень совершил, и просто понимает, что не ненавидеть его невозможно. Томми распирало от несправедливости и жестокости действий загадочного фавна. Разноцветные волосы Дрима всплывали в голове, но следом за ними в мыслях появлялся силуэт Паффи. У неё такие же разноцветные волосы, и она тоже фавн.       Томми никогда об этом не задумывался, но они были действительно похожи. Правда, Паффи была бесконечно доброй и щедрой, она даже подарила Томми рождественскую ёлку, а Дрим… был другим. Он был эгоистичным придурком, которого Иннит хотел придушить. Воспоминания из изгнания скромно врывались в поток ненависти Томми, но они лишь усугубляли её - Томми казалось, что это была лишь игра Дрима, его развлечения. Он был игрушкой и тут, и там.       Галиян не замечал ненависти, искажающей воздух вокруг Томми.       — Ох, Уилл, здравствуй! — при знакомом имени Иннит будто вылетает из астрала. Он резко поворачивает голову, но видит очередного мужчину в рубашке и пиджаке. Этот Уилл с радостью здоровается с Галияном.       — Алекс, давно не виделись! — громко радуется мужик, пожимая давнему(?) знакомому руку. — Как жена, как дети? Видел их мельком, как понимаю, нормально всё?       — Да, всё отлично, — ехидство пропадает. В какой раз Томми удивляется, как Алекс так быстро меняет свои эмоции? — Вон, видишь, купил ещё одну гарпию. Никогда краснопёрых не видел. А ты как сам?       Томми хмурится, когда восторженный взгляд Уилла переходит на него. Этот загорелый мужчина был шатеном, но глаза у него были зелёными. Он с интересом осматривает Иннита и даже чуть улыбается.       — Ничего себе! — восклицает Уилл, вновь поворачиваясь к Алексу. — Да тебе удача улыбнулась! Как там тот немец-офицер говорил… «вот те глык», во! Где выцепил хоть?       Томми где-то слышал это странное словечко.       — Да на аукционе, — усмехается Галиян. — Эта пташка была на побережье, пыталась сбежать… ей кто-то там помогал, девушка вроде… эй, может, расскажешь?       Томми ведёт бровями, типо, «серьезно?», но продолжает молчать. Хотя некоторые другие богатые личности навострили уши, интересуясь, что же скажет птичка.       — Разбежался, — хмыкает Томми, скрещивая руки на груди. — Буду я её сдавать. Вы её всё равно никогда не найдете, так что толку вам от этого нет…       Вспоминаются слова Корпса в повозке, когда Иннит проговорился о незерите. К большому облегчению, похоже, тот кучер не рассказал офицерам об этом.       Алекс сжимает цепь, и Томми готовится к угрозам, но… этого не происходит. Галиян лишь выдыхает и поворачивается к такому же разочарованному Уиллу. Остальные в зале пялятся на Алекса, как на сумасшедшего. Томми тоже недоумевает — он ожидал угрозы молотком и тому подобное, но он… просто перестал его доставать?       — Она улетела с помощью трезубца, похожий на тот, который у императора, — рассказывает Галиян, жестикулируя одной свободной рукой. Вскоре он берёт какой-то наполненный бокал со стола и теперь говорит с ним. Тёмная жидкость плещется в бокале, чуть было не выливается на самого Алекса, но нет. — Скорее всего он был зачарован, но я всё равно не понимаю, на что. Никто подобных чар не знает.       Галиян бросает многозначительный взгляд на Томми, и тот по-настоящему пугается.       Алекс так странно смотрит на него, и Иннит понимает, что, возможно, его всё-таки будут допрашивать. И вряд ли они будут относится к нему лучше, чем Галиян.       В горле и груди появляется неведомый комок страха. Он отягощается, будто затягивает всё тело в себя и сжимает. Сковывает движения, мышление. Томми даже чуть вздрагивает.       Он ценен не только в плане редких крыльев. Он ценен и в плане новой информации тоже. А информация зачастую дороже красоты.       Эти двое переводят тему, а Иннит взглядом обводит зал. Кто-то смотрел на него, загадочно попивая вино или шампанское, кто-то поспешно отвернулся, а кто-то вообще не слушал. И Томми даже не понимает, как натыкается на подозрительно выделяющиеся среди однородной толпы перья. Длинные, слишком высокие, будто ободок вокруг ушей. Взор Иннита скользит ниже и натыкается на девичье личико. Его окружают короткие кудряжки, тёмные, не похожие на те, что у Ники или Алиссы.       Девочка смотрит на Томми в ответ. Она одета в скромное серое платье, подстать её перьям, и глупо моргает, когда оглядывает лучезарного Иннита. Он даже делает один шаг, из-за чего цепь звенит, когда немного скользит по полу. Томми оборачивается к Алексу, но ему, похоже, всё равно, поэтому идёт чуть дальше. Эта девочка совсем крошечная, младше самого Иннита года на два-три. Она босая, совсем низенькая, лишь её длинные перья можно увидеть среди всей толпы. Когда Томми приглядывается, действительно удивляется размеру её крыльев. Они… слишком маленькие. Очень маленькие, размером с человеческое плечо, то есть где-то в два с половиной меньше положенного. Их так обрезали? Скорее всего.       Она идёт навстречу, но внезапно останавливается, глядя куда-то за спину. Обернувшись, Томми видит лишь укоризненный вид Галияна и то, как он подбирает разложившуюся, словно змея на солнце, цепь. Алекс вновь тянет Иннита к себе. Парнишка в ответ угрожающе расправляет красные крылья, однако всё равно идёт обратно. Только сейчас Иннит замечает звонкую тишину. Все разговоры прекратились, многие поставили бокалы или закуски обратно на столы. Семья Галияна подошла к нему и устроилась с другой стороны от него, чтобы не стоять с Томми. Женщина тихо поздоровалась с Уиллом и поднялась на цыпочки, чтобы что-то да увидеть. Они стояли практически позади всей толпы, так что это стоило немалых усилий.       Иннит чуть не сносит какой-то поднос с закусками крылом и тоже приподнялся на цыпочках, даже попытался взмахнуть, но Алекс его вовремя дёрнул.       Томми фыркает и замечает, что все начали смотреть наверх. Парень тоже поднимает голову и увидел подобие балкона над этим банкетным залом. К нему даже вели лестницы! Вот такого у Эрета Иннит не видел — может и было, просто Томми не замечал. Он никогда не ходил повидаться к Эрету — слишком больными были воспоминания о его предательстве, из-за которого Томми потерял первую жизнь. И теперь у него осталась одна-единственная, которую нужно лелеять и оберегать, если он не хочет стать подобием Гостбура.       Кто-то выходит в центр зала, но Томми его не видит.       — Дорогие господа и дамы, — приятный голос, похожий на Галиянский, эхом отражается от длинных стен. — Рад всех вас видеть. Приятно понимать, что так много людей смогли прийти на банкет при дворе самого императора, несмотря на многочисленные дела в эту… зиму. В отличие от прошлой она выдалась действительно жаркой, даже слишком! Император хочет поздравить своих верных подчинённых лично! Прошу встречать главу этого банкета, императора Григория III!       Зал взрывается громкими аплодисментами, но никаких криков нет. Рядом стоящий Галиян тоже аплодирует, не выпуская из рук ценную цепь.       Из-за бордовых штор, будто из-за кулис появляется… парень. Высокий статный парень, Томми дал бы ему лет двадцать-двадцать пять. Каштановые волосы свисают с головы по бокам, образуя пробор. Парень был одет в ослепительно белый мундир, на его плечах были жёлтые эполеты. Сам мундир не отличался комплекцией от других — те же золотистые пуговки, тот же высокий воротник, правда, подвёрнутый, те же обычные рукава. Перчатки были такими же белыми, и они сливались, Иннит чуть усмехается. Выглядело некрасиво, хотя сам парень, честно, был симпатичным. Но для Томми они все уроды, так что все равно.       Григорий держит осанку, как и стакан шампанского, чья поверхность вообще не колышется, Томми видит даже снизу. Он поднимает руку, и аплодисменты замолкают. Многие гости потянулись обратно за своими бокалами.       — Приветствую дорогих гостей, — опять пафосная речь. Томми закатил глаза. — Как сказал граф Ронин, я действительно рад вас всех видеть. Жара для нас нипочём, она привычна, хоть и стала сильнее в последние годы.       На самом деле зима действительно выдалась малоснежной даже в СМП. Снега не было от слова совсем, лишь иногда снежные тучи могли пройтись и присыпать землю будто порошком. Даже в Логстедшире, несмотря на близость с тундрой и арктикой, дела обстояли также. Так что не только империи Гларкос жаловаться.       — Тем не менее, новый год неумолимо приближается. Начните его без всяких обид, проблем, негативных эмоций. Не держите зла на своих близких, знакомых, даже на простых людей. Пусть следующий год будет процветающим для Гларкоса и его народа!       Григорий торжественно поднял бокал с шампанским, но из него всё равно не выпало ни одной капли.       — За нашу страну и наш народ!       Множество голосов внезапно сотрясло воздух, и Томми даже дёрнулся. Гости эхом повторили эту фразу за императором, некоторые даже начали чокаться. В любом случае, все разом опустошили свои бокалы и потянулись за добавкой. Галиян радостно поцеловал свою жену в щёку и чмокнул детей в лобики поочерёдно. Иннит глянул на него с каким-то непонятным чувством. Ему было… завистливо, что ли? Этот мужчина казался счастливым — а почему ему им не быть? У него была власть, деньги, семья, которую он любит. Хоть Томми и не был в их поместье долго, но за время его пребывания они, казалось, ни разу не ссорились.       Да и остальные выглядели не менее довольными. Будто все верят в этот тост.       Иннит наполнился гневом.       «Конечно, они довольные, ведь всю тяжелую работу за них делают гибриды. Они вымещают на них всю свою злость, а потом, как ни в чем не бывало, упиздывают танцевать и встречаться».       Томми закусывает губу. Зал вновь наполняется шумными разговорами, а тот император скрывается куда-то за шторы. Наверное, собирается спуститься к ниже по статусу аристократии.       И Иннит угадывает — парень показывается в дверях зала с двумя девушками, которые на вид чуть младше него. Они обе блондинки, будто близняшки. Одеты в одинаковые васильковые платья, которые были не слишком пышными, не слишком тонкими. Томми вспоминает тех странных женщин с тонной косметики и пышными розовыми платьями и понимает, что хоть у кого-то в этой стране есть вкус.       Вокруг них образуется плотное кольцо аристократии, но Галиян с его семьёй и Уиллом туда не идут. Они говорят о чём-то своём, будто совсем не обращая внимания на императора. Будто каждый день его видят.       А Томми выглядывает ту тёмную девочку в сером платье. Она гарпия с очень длинными перьями. Иннит жаждал поговорить хоть с кем-нибудь, кроме Алекса и его охраны. С кем-то, кто тебя поймёт и поддержит. Но девчонку в толпе не видно. Затерялась в ней, или её не было там вообще.       Томми недовольно, даже разочарованно выдыхает. Он вообще-то хотел есть. Его желудок сейчас иссохнет, если он не поест.       На столе около него лежит много вкусностей. От лёгких салатов до каких-то странных тортов. Тут так много еды, что рот заполняется слюной и даже чуть вытекает. Он с трудом сглатывает накопившуюся слюну, капля падает на скатерть. Его руки сами тянутся к еде, но они связаны, хотя у Томми есть рот для этого. Для начала нужно точно выбрать, что он быстро съест, а потом уже схватить и сожрать.       На подносе лежали какие-то эклеры. Ники иногда их пекла и давала попробовать, и они были чертовски вкусными. Хотя вряд ли эта выпечка сравниться с мастерством Ники, которая всегда вкладывала в каждый пирожок свою любовь.       Но всё же Иннит быстро нагибается, впивается зубами в пирожное и кусает его с таким остервенением, любой лесной зверь позавидует. Парень в два укуса справляется со сладостью и облизывает губы. Это было не так плохо - еда приятно опускается в желудок, а на языке остаётся сладкое послевкусие. Но, по мнению Томми, у Ники всё равно было лучше.       Вспоминая Ники, её коричневые волосы и добрую улыбку, Томми готов прослезиться. Она тоже была воодушевлена Уилбуром, ныне мёртвым, тоже была готова стоять за Л’Манбург до конца, как и Томми. Её выпечка изумительна, её рассказы смешны, сама она была милой девушкой, которую Иннит с радостью назвал бы «пог». Томми любил её как старшую сестру, и даже если они общались не так много перед изгнанием, время до Погтопии с ней было весёлым. В отличие от самих событий до Погтопии и после неё.       Томми с жадностью сжирает второй эклер, потому что одним не наешься. Многие заняты разговором с императором, другие просто не смотрели в сторону Томми. Даже Уилл, который должен был видеть кражу, ничего не говорил. Специально или реально не замечал?       Когда в рот полез уже третье пирожное, цепь внезапно потянули.       — Чт- сколько ты съел? — Галиян выглядит растерянным, и Томми даже удивляется. Хотя спустя секунду его лицо приобретает спокойное и немного злобное выражение. — Ладно, я тебя не кормил, поэтому понимаю. Но если ещё раз увижу — получишь молотком.       Томми мысленно смеётся, что Алекс отчитывает его, словно недовольный отец. Но на деле Иннит с невозмутимым видом медленно нагибается, кусает ещё один эклер, облитый сгущенкой, и аккуратно заглатывает его в рот, пережёвывает. Реакция не заставляет себя долго ждать - молоток прилетает прямо в висок, и Иннит болезненно шипит, роняет кусок эклера, с яростью смотря на Галияна. Он не ощущает липкой жидкости, скатывающейся по виску. Недовольное лицо Алекса смотрит на Томми сверху вниз.       — Уилл, подожди немного, — выдыхает Галиян, отворачиваясь к другу. — Я отведу его под стражу и скоро вернусь.       И Алекс быстрым, но уверенным шагом идёт мимо императора и девушек рядом с ним (Томми так и не понял, кто они ему). Он случайно поворачивается к Григорию, смотрит на него, и тот какими-то неведомыми силами замечает взгляд Томми. И немеет.       От него разносится такая внезапная аура гнева и жажды убийства, что Иннит даже пугается. Что с ним?       Лицо Григория меняется. Его зрачки сужаются, он смыкает губы сильнее, рука в перчатках крепче хватается за бокал. Он смотрит прямо на Томми, оглядывает его лицо, волосы, и с каждым разом Инниту становится всё страшнее. Он ведь просто посмотрел на этого Григория? Вроде он приближен к простым смертным, так почему так реагирует на Томми?       Подросток отвечает императору настолько высокомерным взглядом, насколько он мог сделать. И в следующее мгновение они с Галияном исчезают в длинном коридоре. В зале слышится треск стекла.       Страх остаётся в банкетном зале, и теперь гарпия спешит за Алексом, расправив красные крылья. Наконец-то он будет свободен от этих заинтересованных и изучающих взоров, которые он ощущал на себе в течение всех пяти часов, если не считать дорогу до замка, от дёргание за цепь и угрозы молотком. Его это заебало.       Так было каждый чёртов бал.       Алекс приветствует солдата-охранника и открывает странную дверь. Он буквально выталкивает Томми туда и с силой захлопывает дверь. Слышится верчение железного ключа в замке, а затем вновь тишина. Иннит прижимает крылья и оглядывается. Лампа висела под самым потолком, освещала длинные стены комнаты. Судя по всему, это было подобие башни, если честно, Томми не понимал.       И Иннит вздрагивает, когда видит несколько пар глаз, смотревших на него из остатков темноты. Свет был тусклым, но лица позволял разглядеть — здесь было ещё три гарпии. Среди них Томми заметил ту самую девочку в сером платье, она скромно сидела на пыльном полу комнаты и уткнулась лицом в колени. Две другие, тоже девочки, были постарше. Ровесницы Иннита, грубо говоря. Одна из них была рыжей с чёрно-серыми, как у вороны, крыльями. Другая русая, уже с жёлтыми крыльями, которые были очень сильно подрезаны. Намного сильнее, чем у того же Томми.       — Ну, хотя бы не с ними, — Иннит указывает большим пальцем на дверь и чуть усмехается, садясь на грязный пол. Девушки были в платьях, как и третья, которую Томми встретил раннее. — Пиздец они гниды конечно, да?       — Эй, не матерись при ребёнке! — рыжая аккуратно присаживается около серопёрой, что-то шепча ей на ухо, окруженное перьями.       — Да тут без мата ваще, бля, никак! — раскидывает руки Томми. Крылья идут вслед за руками и теперь его красные крылья занимали половину места. Он вновь прижал их к себе.       Русая чуть наклоняет голову и садится напротив Томми. Её жёлтые перья на скулах чуть дёргались.       — Ну… давно вы здесь? — спрашивает Томми. Так хотел пообщаться с гарпиями, а тут уже неловко.       — Не очень, — отвечает рыжая. — Минут десять до того, как ты пришёл.       — Окей… а откуда вы?       — В каком смысле?       Рыжая расправляет вороньи крылья.       — Ну… типо, вообще, в мире? И кто… короче, кто показушничает вами перед всем банкетом.       Томми недовольно фыркает, складывая руки на груди. Не поворачивается у него язык назвать Алекса Галияна хозяином, и Иннит не собирается. Слишком унизительно это было. Слишком противно.       — Я Линда, а это Джулия, — рыжая гладит маленькую девочку по плечу. — Нас поймали в лесах года два назад и продали здесь. Мы отсюда, из Гларкоса… наше племя — одно из последних, кого охотники не настигли… вроде они ещё скитаются.       Линда прижимает дрожащую девочку к себе, и Томми хмурится. Они жили стаей, племенем. У Томми никогда не было стаи — Филза и мама не знали других гарпий, а Уил вообще почему-то родился человеком. Это было странно.       Но у него были друзья в СМП. Наверное, они и были его стаей.       — Меня зовут Роксана, — хрипло выдаёт русая, теребя обрезанные жёлтые крылья. — Я вообще не отсюда. Моя семья жила очень далеко…       Роксана отворачивается и хмурится, о чём-то судорожно думая.       — Отсюда плыть, наверное, пять дней, — Томми удивлённо вскидывает брови, когда слышит знакомое словосочетание. — Я жила в деревне, и там всем всё равно — гибрид ты или человек… на нас напали и деревню разграбили…       Иннит хмурится, а две сестры удивленно смотрят на Роксану, выпучив глаза. Где-то есть место, где люди и гибриды не враждуют?       — Вообще, у нас как бы нет правителя, — Роксана наклоняет голову в другую сторону. — Но появился человек, который начал звать эти земли своими. Мы особо не были против, потому что он многим помогал, защищал от мобов и многое другое…       Томми сжимает свою белую ткань так же, как и губы.       — Он назвал это место… СМП.       Томми шумно закусывает губу, и из неё прямо брызгает кровь. Роксана испуганно пялится на мальчишку и сжимается в клубок. Иннит слизывает стекающую струйку крови.       — СМП говоришь… я тоже оттуда.       Мгновение, и Роксана резко расправляет обрубленные крылья и удивлённо разглядывает Томми, будто только приобрела интерес к нему.       — Тоже? Откуда ты? Из деревни? — тысяча вопросов посыпались на светлую голову Иннита, а тот зажмурился, обдумывая, что следует сказать.       — Из Л’Манбурга, — резко отвечает Томми, и выражение лица девушки опять меняется. Теперь она растеряна. Похоже, она застала эру Л’Манбурга в отличие от той же Алиссы. Томми смотрит куда-то наверх. — Да, и в войне с Дримом я участвовал…       — Погоди-погоди! — внезапно вскрикивает она. — А как тебя зовут?       Линда с Джулией удивленно переглядываются и смотрят на них, словно у них отросли новые головы. Они явно не понимает, про что говорят Томми с Роксаной.       Томми вскидывает брови и сжимает кровоточащие губы. Он не знал, известно ли его имя другим людям с земель СМП. Но вряд ли она отреагирует плохо!       — Томми, — Иннит сплёвывает кровь. — Томми Иннит.       Роксана что-то бурно обдумывает, но затем в её глазах мелькает узнавание. Она с недоверием осматривает парнишку.       — Это ты вызвал Дрима на дуэль?! — удивлённо вскрикивает девушка. — В-Вау! Он ведь буквально всесилен, бог! Я бы испугалась идти против него… ах, ты же сражался с ним за диски ещё, да?!       У Роксаны теряется боевой дух.       — Война за диски… у нас её все проклинали, — медленно проговаривает гарпия, переводя взгляд на Томми. — Зачем… тебе эта война? Ты ведь… несовершеннолетний даже, как и я.       Внезапно появившийся звон у шах сбивает Томми с толку. Он блокирует остальные звуки, пока волна ярости медленно обмывает его.       — Мне зачем?… МНЕ ЗАЧЕМ?! — рычит Томми, пугая девушек. — СПРОСИ У ЭТОГО ЗЕЛЕНОГО УБЛЮДКА! ОН ОТНЯЛ У МЕНЯ ДВЕ СУКА ЖИЗНИ, ДВЕ!       Роксана хмурится. Она как-то испуганно смотрит на исказившееся от гнева лицо Томми. Его глаза широко раскрыты, зрачки слишком сильно сужены. Иннит оскалил острые клыки.       — Блять, две… — Томми злобно оглядывает гарпию. — Он и Уила с ума свёл, и динамит ему дал… и диски мои забрал, и Погтопию предал… он блять монстр. Он ещё изгнал меня… а меня уже похитили из этого изгнания, после того, как эта блядина….       Сёстры смотрят на Томми, также ожидая, что он скажет.       — … отрезала мои крылья. Это сделали не эти суки. Это сделал Дрим.       Роксана подносит свободные руки ко рту и сжимается в плотный комок. Линда непонимающе смотрит сначала на Иннита, потом на Джулию. Она чуть приподнимается и ободряюще хлопает мальчишку по плечу, расправляя вороньи крылья.       — Крылья?… — Роксана мямлит. — Врёшь… он бы никогда-       — НЕ ВРУ! — рычит Томми, совсем по-детски, вновь кидая злобные взоры на испуганную девушку. — Он отрезал крылья топором. А на следующий день… меня эти повязали.       Больше они не говорят. Роксана то и дело кидает виноватые взгляды на светлого парнишку, сёстры тихо шепчутся о чём-то своём. Томми больше не хотелось говорить с другими гарпиями.       Напряженную тишину, висевшую примерно час, прерывает звон ключей и чьи-то голоса за дверью. Иннит недовольно поднимает голову, устало щурит голубые глаза и ждёт, когда кто-нибудь войдёт. Ему не хотелось теребить старые раны с незнакомыми гарпиями, которые толком и не знали всей ситуации. Томми был по-детски обижен на Роксану.       Когда в поле зрения оказывается белый мундир, Томми нервно ёрзает. Сам император пожаловал к ним в кладовую. За ним толпились две девушки, сопровождавшие его, а еще Галиян. Он выглядел… несколько взволнованно.       Григорий безо всяких слов берёт и тянет Томми за цепочку, пока девушки-гарпии проводят его удивленными и напуганными взглядами. Что может сделать правитель Гларкоса с этим мальчишкой?       Томми больно ойкает, но кое-как встаёт и выходит из тесной комнаты, а за ним захлопывает дверь охранник. Он был похож на бездушного робота, который всё время выполнял чьи-то приказы.       Император ведёт Иннита куда-то по коридорам, рядом с ним идут близняшки, а чуть поодаль торопится Галиян. Томми оборачивается к нему и вздёргивает брови, однако Алекс лишь игнорирует это, просто осматривая спину императора.       Томми заводят на какой-то балкон, откуда открывается прекрасный вид на всю столицу. Иннит даже ахнул - солнце потихоньку приближалось к другой стороне горизонта, собираясь отдать всё во власть ночи, из-за чего небо постепенно окрашивалось в пастельно-оранжевые цвета. Томми назвал бы это цветом абрикосов.       — Не будем лить воду, — Григорий нервничал. Ходил, потирал ладони, сжимал губы. С его висков тёк пот. Понятно, в такую-то жару и в таком мундире. Две девушки в синих платьях обеспокоено наблюдали за правителем. Император внезапно остановился и осмотрел Иннита придирчивым взглядом. — Что ты знаешь об Ангеле Смерти?       Ангел Смерти?       Томми моргает. Классное прозвище, спору нет, но Иннит впервые его слышит. Хотя, нет, кто-то из гибридов прокричал что-то наподобие «Ангел Смерти покарает вас!». Томми вновь слизнул кровь, стекающую с нижней губы.       — Аэм… ничего? — Иннит вскидывает брови, расправляя крылья. Взгляд Григория становится ещё мрачнее. — Типо, я слышал, как гибриды орали что-то типо «Ангел Смерти прибьет вас всех нахуй», но всё, больше ничего…       — Врёшь, — сглатывает Григорий, угрожающе подходя к Томми. Они были одного роста. — Расскажи всё, или тебя казнят.       — Ты охуел? — неубедительный аргумент, господин император. — Если я сказал, что ни черта не знаю — значит я не знаю. Я не знаю, че это за местный идол, или-       Широкая ладонь в белых перчатках сжимает горло мальчишки, хотя на нём и так плотным кольцом сидит ошейник. Томми скалится, когда его опасно прижимают к бортикам. Это плавный намёк на то, что его легко могут скинуть, и даже Галиян не в силах что-либо сделать. Он ведь по статусу ниже императора.       — Брат, — на эполете появляется бледная тонкая ладонь. Одна из девушек слегка строго смотрит на Григория. — Успокойся. Возможно, он правда ничего не знает.       — Но он… — голос Григория чуть дрожит. — Его лицо… это вылитый Ангел Смерти. Та…       Император опускает голову, и Томми не может видеть его лицо. Вторая сестра также подходит и отводит Григория от Иннита, вытирая его лицо каким-то платком. Наблюдавший за этим Галияном равнодушно оглядывал фигуру императора. Томми резко делает вдох, когда его отпускают, и отходит от императора подальше. Ему бы не очень хотелось, чтобы его душили рандомные люди, пусть даже они и правители какой-то страны.       Но что за Ангел Смерти? Томми смертельно похож на него? Томми похож на Фила, но не очень сильно, да и за что Филу давать столь грозное прозвище? На памяти Томми он ничего такого не делал.       — Сэр Галиян, — император кидает какой-то странный взгляд на Алекса, и тот вздрагивает, внимательно смотрит на Григория. — Планы не поменялись. Вы всё ещё ведёте исследование неизвестных северных земель на трёх кораблях. Вы не думаете, что Вам надо отдохнуть?       — Думаю, Вы правы, — из вежливости отвечает Алекс и разворачивается к Инниту с такой скоростью, что даже мелкий ветерок подул.       Короткая фраза, казалось, столь незначительная, но из-за неё Томми прошибло током. Его сердце будто скукожилось и резко стало работать быстрее. Галиян схватил цепь и с силой потянул Иннита, быстро шагая по полу, будто пытаясь сбежать из этого замка. Проходит минут десять, чтобы распрощаться со всеми, и Томми не понимает — сейчас ведь даже закат не начался. Ещё десять минут мужчина уговаривает свою жену уехать, хотя она только начала слушать сплетни королевского двора. Уговорив упорную любимую, Алекс в спешке выводит троих сорванцов на свежий воздух и буквально пихает их в карету. Они спрашивают вопросы по типу тех, которые кружатся в голове Иннита, словно стая пчёл, но Галиян всё так же спешно отвечает обрывистыми фразами. Женщина садится с детьми.       Томми не понимает причины такой спешки и суматохи. Да, император как-то недовольно оглядел Галияна, но разве это повод так быстро заметать следы и уносить ноги? Иннит честно не понимал, что происходит.       В его голове витало только одно.       Галиян куда-то отправляется. Тем более на кораблях, в чёртово море. Может, на СМП?       Честно, для Томми не имело значения. Он с радостью свалит из империи Гларкос при первой же возможности. Иннит может проплыть зайцем на корабле, а там уже как пойдёт — если это не экспедиция в СМП, то он просто сбежит и найдёт другой путь попасть домой.       А пока его и Галияна провожают удивленные взгляды толпы. Потому что никто никогда не покидал бал при дворе императора раньше заката.