За океаном

      Сапнап сооружает подобие гнезда из двух тонких пледов и отряхивает руки от пыли. Томми валяется перед ним на полу, съёжившийся, пытающийся прикрыть свежий ожог красными обрезанными крыльями.       Сапнап сглатывает, буравит взглядом подростка и оглядывает необычайно сухую камеру. Чёрные прутья решётки толстые, плотные, совершенно не поддавались силой извне. Серьёзно, Сапнап пытался их расшатать, но они вообще не двигались. Факел на противоположной стене едва освещает песчаные кирпичи, оставляя здешних гибридов в каком-то полумраке. В темноте слышатся сиплые вздохи, тихое рычание и клацание зубов, будто он оказался в каком-то зоопарке. Гибриды недоверчивы — буравят взглядом Сапнапа, смотрят на него, словно на добычу, будто только и мечтают сожрать. По виску скатывается бисеринка пота — ему ещё повезло, что камеры огорожены такими же крепкими прутьями.       В слабом свете где-то рядом блестят металлические лезвия бердышей.       Сапнап хмурится — от этих, грубо говоря, топоров с длинной рукоятью не будет много пользы, если какие-то гибриды решат выломить клетку (маловероятно, но всё же). Сапнап видел пистолеты у них на поясе, так что проблема с побегом становилась решённой, но одновременно с этим бердыши вызывали много вопросов.       Сапнап садится на корточки рядом с Иннитом, смотрит на открытую спину с выжженными на ней символами. Поверх той мелкое буквы «Г» в аккуратном кружочке маячил толстый крест, свежий такой. Прожжённое место раскраснелось, наверное, сейчас пульсирует, заставляет чуть ли не кричать, но Томми терпит.       — Так, Томми, — Сапнап опять кладёт ладонь на скользкую макушку Иннита, легонько гладит. Он понимает, что сейчас вообще не касаться всего того, что ниже шеи или ключиц.       Сапнапу стрёмно. Реально стрёмно и страшно, потому что Томми клеймили, как какой-то скот. Да даже некоторых коров и овец боятся клеймить — жалко их, поэтому люди и обходятся надрезанными ушами или бирками.       У Сапнапа не было сострадания к животным. Ни капли.       Но Томми не был животным. У него были животные черты (от крыльев до странного звериного рычания), но он оставался человеком.       Томми кое-как приподнимается, опираясь на истерзанные ладони. Красные крылья дрожат, но Иннит всё равно встаёт — клеймо, конечно, больное, но ноги оставались в норме.       — Дотронешься до спины — убью, — цедит Иннит и идёт к стене, к импровизированному гнезду, созданному, между прочем, Сапнапом.       Сапнап фыркает, задирает нос и встаёт.       — Не волнуйся, твоя дорогая спина останется живой, — Томми утыкается в сухие одеяло, зарывается в них, словно котёнок. Сапнап прищуривается, чуть морщит нос из-за поднявшейся пыли, — но вопросов у меня много.       — У меня не меньше, — Томми поднимает голову и скалит зубы, будто готовясь нападать. — Ты же, блять, человек, с хуяли ты здесь находишься?       — … Я и сам не до конца понял, — после небольшой заминки выдыхает Сапнап, скрещивая руки на груди. Он косится на охрану, стоящую около решётки и поджимает губы. — Вроде как та женщина с светлыми волосами заключила сделку с каким-то дрыщом, что я буду тут сражаться как боец, а если надо будет, меня отправят на допрос… смысл этого я сам не понял.       Действительно, в чём смысл? Человек на арене вряд ли будет вызывать такое восхищение, как быстрая гарпия или причудливого вида фурри.       Но Сапнапа почему-то запихнули сюда. Причины для этого Томми не видел, но вот Сапнап здесь.       Иннит цепляется за деревянное подобие кровати, впивается в неё пальцами и кое-как встаёт с кучки тонких пледов, любезно уложенных Сапнапом. Он осматривается, навострив уши, и резко приседает, когда видит в соседних камерах других гибридов.       Они отвечают приподнятыми крыльями, торчком стоящими ушами и сжатыми кулаками. Переглядываются, словно напуганные зверьки, готовые сорваться с места.       Сапнап вновь кидает взгляд на клеймо и тут же его отводит. Стрёмно смотреть на тёмно-розовые края раны — этот крест буквально затмевает предыдущую метку, перечёркивает принадлежность Томми, потому что отныне он принадлежит арене.       Сапнапу не хочется так думать, но теперь они оба принадлежат арене. Но он не привык отрицать очевидное.       Им придётся сражаться. Но Сапнап живёт битвами — ему не привыкать. После всех многочисленных войн, которые были на землях СМП, сложно не привыкнуть быть в постоянном напряжении и готовности нападать.       Сапнап помнит лёгкий мандраж, когда он с учащённым сердцебиением выжидал подходящего момента в Контрольной комнате. Они с Дримом, Джорджем и Панзом сидели в этой душной обсидиановой коробке, молчали, ждали, когда заветные блоки раздвинуться, и они кинутся на людей из Л’Манбурга, поубивав их всех. Сапнап даже вздрогнул, когда дверь отворилась, но это было всего мгновение.       Сапнап помнит, с какой яростью он вонзил меч в загривок Таббо, пронзая его шею насквозь. Помнит хруст плоти и бульканье, вырывавшееся из чужого горла. Жуткие звуки. Сапнап привык к ним после убийства многочисленных животных.       Он морщится, смотря на съёжившегося в углу Иннита. Ему, конечно, в какой-то степени жаль его — всё-таки выжигание мяса далеко не самый приятный процесс. Но чёрт, Томми — самый худший человек, который мог сюда попасть.       Он всё время кашляет. Он блевал от одного вида ножниц. Он неугомонный гремлин, притягивающий неприятности, словно магнит. Единственный его плюс — умение сражаться, которое здесь реально приветствуется.       Но это не отменяет того, что Сапнапу придётся быть нянькой для него, чтобы он не помер. Хотя, собственно, почему его это должно заботить?       Сапнап резко замирает.       Действительно, почему? Томми не его друг, скорее даже враг после всего того дерьма с Генри и дисками. Они сражались, часто сражались, и были в достаточно плохих отношениях.       Так что ему мешает просто оставить его? Принимать его за такого же гибрида?       Это более выгодно. Наверное, Сапнап так и поступит.       Поэтому Сапнап с вздохом берёт один из тонких пледов и, укрыв им доску, называемую кроватью, ложится.       — Так как ты тут оказался? — спрашивает Сапнап, чуть приподнимая голову.       Томми поворачивается к нему, отвлекаясь от странных звуков гибридов.       — Продали меня, — закатывает глаза Иннит, — сюда. Эта блядина Галиян с уточнённой улыбочкой смотрела, как на мне ставят клеймо. Что муж, что жена — все хуеголовые. А спиногризы ещё хуже.       Кто-то сбоку чирикает, слышатся шепотки. Сапнап хмурится — он не привыкнет к этим постоянным животным звукам. Они нервируют его.       — В любом случае, теперь мы застряли тут, — с вздохом констатирует Сапнап, подкладывая под голову руки. Он тупо пялится в каменный потолок камеры. — Меня-то ещё затаскать должны, а ты тут…       Сапнап не видит, но точно чувствует, как Томми пронзает его взглядом. Усмехается — этот парнишка никогда не мог принять очевидное.       В любом случае, вряд ли Алисса или Дрим оставят их здесь. Они же друзья, в конце-концов.       О Томми так сложно сказать.       Сапнап прикрывает глаза, когда с потолка сыпется песок. Он стряхивает его и ложится на деревянную доску вновь, задумчиво прищуриваясь.       Нельзя так просто сидеть, сложа руки, и ждать своей гибели в стенах этой громадной сцены. Сапнап не для того жил, чтобы сдохнуть в какой-то «пустыне». Сапнап закусывает губу — надо придумать план побега, да как? Коридоров он не знает, решётка прочная, охрана вооружена, так что кидаться на произвол судьбы будет чистым самоубийством.       Даже самоубийство не было самым эффективным способом — он всё равно возродиться на этой деревянной кровати, потому что его насильно усыпили здесь.       Сапнапу нужно думать. Не то чтобы ему нужно торопиться, но это желательно — где-то в Карриме, в конце-концов, бродит и Карл, и Алисса, и Панз, и все остальные.       Воспоминания о Карле заставляют сердце Сапнапа биться быстрее.       Как он там? Он сбежал, судя по всему, но это было к лучшему — Сапнап бы не хотел, чтобы он здесь был. Карл не очень хорош в сражениях, он не привык к ним. И Карл не хотел привыкать. Сапнап уважает его выбор.       Сапнап прикрывает глаза. Сейчас бы ему не помешало оказаться в тёплой просторной постели, обняться с мужьями и долго-долго говорить о всяких глупостях. Квакити бы по привычке лёг на грудь Сапнапа, накрывая жёлтым крылом его и Карла, а Карл, в свою очередь, щипал бы его перья, коварно ухмыляясь. Квакити бы стукнул его крылом пару раз, а затем заботливо накрыл бы им, как только Карл извинился бы. Сапнап бы положил руку талию Кью и прижал бы к себе. Ох, Квакити точно бы засмущался.       Такие мысли заставляют Сапнапа широко улыбнуться. Он уже скучает по ним — по широкой улыбке Квакити и его тёплым крыльям, по пушистым волосам Карла и его нежным объятиям.       Он… скучает. Хотя Карла видел всего день назад.       Для Сапнапа это много.       Как там сейчас Карл? Сидит где-то в лесах, продумывает план спасения вместе с Алиссой? А Квакити? Занят Л’Манбургом? Таскается с этим Таббо и разбирается в судах?       Сколько раз Сапнап просил мужей покинуть Л’Манбург — всё впустую. Он недолюбливал эту страну, и было за что.       Хотя, может, общими усилиями эта страна станет… нормальной? Безопасной? Таббо старается нормализовать порядок в этой стране, даже ввёл некоторые запреты, может, что-то да выйдет?       Сапнап почему-то вновь вспоминает, как он пронзил мечом шею Таббо. По спине проходятся горячие мурашки, влекущие за собой огромную волну жара.       Не стоит об этом думать. Почему-то не хочется. Сапнап продолжает вспоминать что-то хорошее, постепенно проваливаясь в дрёму. С Томми возиться не надо — с этим спокойно справится охрана. Иннит пока что спрашивает что-то у гибридов, изредка издавая эти странные чирикающие звуки. Они не откликаются, злобно буравят слишком разговорчивую гарпию взглядом и отворачиваются, не желая с ней говорить.       Томми со временем перестаёт это делать, поняв бесполезность своих попыток. Он дует губы, с каким-то обиженным выражением лица отворачивается и блестит-блестит своими голубыми глазами, что-то тщательно обдумывая. Действительно, совсем как ребёнок дуется, будто у него конфетку отобрали.       Клеймо пульсирует. Сильно, очень сильно. В ближайшее время ему нужно тщательно следить за своей спиной, хотя это будет несложно — клеймо само напоминает о себе. Томми фыркает, садится около кровати и обхватывает колени худощавыми руками и буравит взглядом многочисленные решётки.       Ближайший сосед Томми — гарпия с глубоко-чёрными крыльями, неровно обрезанными, будто их укусили. Длинные перья торчат из-под таких же чёрных, отросших волос. Рядом с ним сидит парень-лис, чем-то напоминающий Фанди. Но у Фанди морда тоже лисья, а у этого… хвост да уши. Белые хвост и уши.       «… Песец?» — думает Томми, хмурясь ещё сильнее. Действительно, белые пушистые ушки на такой же белой голове. Они не белоснежные, как снег в Арктике — чумазые, испачканные в какой-то саже, местами оборванные. Шерсть лоснится, она выдрана какими-то кусками, неровно обрезана. Парень бьёт хвостом каменный пол, поднимает песок и пыль в воздух, заставляя остальных чихать. Гибрид обхватывает себя руками, усеянными многочисленными шрамами, будто обнимает.       На его плече Томми видит клеймо. Такое же, как у него.       Толстый крест перечёркивает предыдущую рану, выжженную на чужой плоти.       Томми сглатывает. У остальных гибридов, наверное, тоже были такие. У кого-то на ключице, у кого-то на животе, у кого-то на середине груди, у кого-то на пояснице…       Иннита блевать тянет.       Он утыкается носом в колени, немного теребит крыльями и под действием темноты камеры засыпает.       Он не хочет говорить с Сапнапом, Сапнап не хочет говорить с ним, а гибриды и подавно. Что ещё остаётся делать?       Смириться, наверное.       При одной такой мысли Томми сжимает кулаки, царапает ткань штанов и гневно дышит.       Он никогда не смирится с рабством. Он никогда не смирится с отнятой свободой, потому что он вырвет её, чего бы этого не стоило.       Он не ручная псинка и никогда ей не был. Сколько бы его не пытались подчинить — тщетно.       Одна попытка Дрима увенчалась успехом, и то не сразу.       Томми колотит ярость при мысли об этом зелёном ублюдке. Но она тут же исчезает, стоит Томми вспомнить его слова перед атакой зомби.       — Мне жаль.       Действительно ли Дриму было жаль? Ему было жаль отрезать красные крылья с садистским хохотом, рубить их топором, а потом заставлять Томми смотреть на них, выжигать в своей памяти мясистые куски?       Странно, что их не было, когда он явился туда с экспедицией Гларкоса.       Либо их хорошо закрыла трава, либо… кто-то их забрал.       Томми на мгновение замирает, но тут же отмахивается от этой мысли — зачем кому-то брать эти грязные куски? Наверное, кто-то съел… бродячие собаки или зомби.       Томми сплёвывает желчь куда-то в угол, тяжело дышит. Гибриды оборачиваются на эти странные булькающие звуки, а Томми встаёт на четвереньки, чуть ли не задыхается.       На плечи ложатся тёплые грубые руки.       — Да какого хера ты, блять, блюёшь, — Сапнап рычит над самым ухом. Дерево позади скрипит, но Томми не слышит — в ушах начинает звенеть. крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья крылья       Блять это пизде е е е е е Какого хуя я так реагирую Пошли все нахуй, я смогу с этим справиться Нихуя ты не можешь. Ты боишься крыльев и клейма как огня.

Я НЕ БОЮСЬ ОГНЯ

Почему всё именно так…

Галиян или Дрим — кто хуже?

Оба суки.

Но Дрим извинился… Ты действительно ему веришь?       Мгновение, и загорелое лицо Сапнапа оказывается перед ним. Он морщится, в его синих глазах плещется подобие злости, и Томми почему-то пугается. Он сжимается в комок, обхватывает себя руками, крылья дрожат, клеймо пульсирует. Сапнап смыкает губы в тонкую линию, обводит бледное лицо взглядом, а потом со вздохом выдаёт:       — Ну, раз с Карлом помогало, то с тобой тоже.       Сапнап расслабленно смотрит в глаза Иннита, чуть усиливает хватку на его плечах.       — Ты — Томми Иннит, — он чуть хмурится. — Назови пять вещей, которые ты можешь видеть.       Томми вздрагивает. Скорее от неожиданности, нежели от паники. Он старательно вглядывается в лицо перед собой.       — Твои синие глаза, чёрные волосы — Иннит переводит взгляд вниз, — белая футболка. Смуглая кожа… решётка позади.       — Молодец, — Сапнап даже чуть улыбается, — а теперь четыре вещи, к которым ты можешь прикоснуться.       Иннит вздрагивает. Он колышется, убирает одну руку и касается футболки Сапнапа.       — Твоя футболка…       Затем ладонь сползает на песчаный пол. Весь пыльный, весь в песке.       — Песок, кирпичи…       Томми резко прижимает руку к себе, к своей щеке.       — Моя щека…       — Отлично, — Сапнап ослабляет хватку, — теперь три вещи, которые ты слышишь.       Томми прислушивается. Честно прислушивается, но поначалу ничего не слышит — звон перекрывает всё. Хотя какие-то звуки всё-таки проламываются сквозь этот барьер.       — Треск факелов, вздохи гибридов, — он называет первые две вещи довольно быстро. Уши ищут ещё источник звука.       Кто-то резко щебечет, совсем как птичка. Томми охает.       — Щебет.       — Спасибо тому, кто подсобил, — бросает Сапнап куда-то за спину, — Теперь… два запаха, которые ты чувствуешь.       — Пыль, — сразу отвечает Томми, кладя руки на колени, усмехается, — ещё чем-то жжённым пахнет.       Не клеймом ли?       Томми вновь начинает задыхаться, сердце ускоряет ритм, вот-вот выскочит наружу. Сапнап раздражённо цокает, но Томии не отпускает.       — Окей, ещё раз.       И они повторяют этот ритуал. Кто-то опять щебечет, чтобы помочь Томми вернуться обратно в реальность.       Сапнап намеренно пропускает вопрос с запахами.       — Одна вещь, которую ты ощущаешь, — он начинает более осторожно подбирать слова, чтобы Томми не вспомнил что-то ещё.       — Твои руки, — мгновенный ответ. Выдох.       Томми только замечает столпившихся у клетки охранников. Они с изумлением смотрят на то, как обычный человек помогает гарпии побороть свой приступ. Это… дико по меркам Гларкоса. Охрана, поняв, что представление закончено, расходится под испепеляющим взором Сапнапа. Тусклый свет освещает железные нагрудники с какими-то странными узорами.       Сапнап хочет похлопать Томми по плечу, но, вовремя осёкшись, убирает руку. Он молча встаёт и идёт обратно на импровизированную кровать. Иннит сидит ещё минуты две, а затем, приподнявшись, садится на эти дряхлые доски, беря с собой второй тонкий плед.       — Ноги подвинь, — фыркает Томми.       Сапнап цокает, что-то бурча про себя, но всё же поджимает ноги к себе — он кладёт одну на другую. Томми вновь обхватывает коленки худыми руками и утыкается в них. Он горбится, чтобы горящая спина вообще не касалась каменной стены. Крылья обхватывают бока, будто обнимая.       Томми проваливается в сон. Треск факелов мирно убаюкивает, усыпляет, словно снотворное. В голове витает приятная тишина, перед глазами не плывут надоедливые воспоминания, позволяя отдохнуть.       А потом резкий шум будит его. Звон, скрежет, звериное рычание. Томми чуть ли не вскакивает с насиженного места, расправляет маленькие красные крылья, разлипает голубые глаза.       Гибридов вытаскивают из клеток. Какой-то высокий мужчина ковыряется в скважине грязными ключами, стучит ими об прутья решётки Томми, а потом с горем пополам открывает.       Томми жмётся к стене крыльями, вытягивает длинную пятнистую шею.       — На выход, — охранник кивком указывает куда-то вбок.       Томми вставать не собирается. Тело коченеет. Куда его хотят отвести? На арену? Но прошло всего…       А сколько времени прошло?       Томми почти не спал неделю, пока добирался сюда. Ему катастрофически не хватало сна, но ему казалось, что он отоспался за время пребывание в поместье Галияна. Однако… сейчас его тащат на, скорее всего, арену.       Томми не готов от слова совсем.       На периферии зрения мелькает тень — это Сапнап покорно встаёт с деревянной поверхности. Он с фырканьем подходит к уже двум людям, косится на сжавшегося Иннита, указывает головой на них.       Томми едва встаёт.       — Твою мать, бырей, птаха, — подошедший мужчина недовольно хрипит, скалит жёлтые зубы.       — Нахуй пошёл, — огрызается Иннит, смело задирая подбородок.       То он ёжится, как побитая собака, то огрызается, будто бросая вызов.       Сапнап косится на охрану — скорее всего, их лица исказятся в гневных гримасах, и они попытаются проучить Томми.       Но нет. Мужчины просто насмешливо хмыкают, один из них резко хватает Томми за плечо, заставляя того вскрикнуть. Метка болит, пульсирует, даже касание плеча болезненно отзывается на чужой коже.       Почему всё развивается так стремительно? Томми же только недавно рассматривал огромную арену вместе с Сэцуко, огрызался на неё и просто шёл.       А сейчас его куда-то тащат и хотят заставить сражаться.       Томми ведут рядом с Сапнапом. Двое охранников позади них достают пистолеты с пояса и прикладывают их к чужим затылкам. Сапнап выглядит на удивление спокойным, в какой-то степени даже хладнокровным. А вот у Томми сердце бьётся, вот-вот в горло вырвется, потому что мозг не успевает уследить за стремительным развитием событием, и Иннит честно плохо понимает, что вообще происходит.       А потом его слепит свет. И оглушает сотня криков откуда-то сверху.       Томми прикрывает глаза рукой, яростно шипя. Сзади что-то шумит, скрепит, заставляя Томми паниковать.       Много шума, много звуков. Много цветов.       По лазурному небу быстро плывут тонкие перистые облака. Вокруг Томми стоят песчаные стены, но в свете солнца они смотрятся совсем как золотые. Очень, очень много людей восседает на трибунах под палящим солнцем — они кричат что-то, свистят, радостно поднимают руки.       — Твою мать, — рычит Сапнап, осматривая площадку. Он оборачивается к Инниту. — Томми?       Томми в шоке осматривает огромный подиум. Песок приятно щекочет босые ноги, прохладный ветер проходится по худым напряжённым рукам, целует тонкие шрамы на них и совсем легонько проходится по клейму.       Вокруг стоят гибриды. Много, много гибридов.       Сотня гибридов. Не меньше.       Какого чёрта их так много? Томми замечает того самого песца — его шерсть распушилась, и теперь он похож скорее на ежа, чем на полярную лисицу. Рядом с ним Иннит замечает подозрительно знакомого мальчишку. Гарпия с мелкими белыми крыльями и пронзительными зелёными глазами озирается по сторонам, испуганно так, безумно. Мальчик будто хочет убежать отсюда, хотя кто же не хочет.       — Сюда привезли столько гибридов, что аж устранять надо, — где-то сзади раздаются голоса охранников. — В других камерах в раза два больше. Наверное, завтра устроют ещё такое представленице.       Томми замирает.       Как на этой арене может уместиться в два раза больше чёртовых бойцов?! Теперь понятно, почему шкафы того мужчины в кабинете были завалены документами.       — Дамы и господа!       Торжественный голос разносится по всей арене, и гул затихает. Томми, как и Сапнап, пугается — кто умеет так громко говорить?! Голос будто доносится со всех сторон сразу, и Томми замечает какие-то стрёмные металлические диски по всему периметру полигона.       Зрители тоже кажутся удивлёнными, напуганными.       — Не пугайтесь вы так! — диктор посмеивается. — Новые изобретения поражают воображения, так ведь?! Благодаря этой штуке я отлично могу с вами общаться! Ну же, встретьте меня громкими приветствиями!       Крики. Много криков. Воинственных кличей, свистов и просто оров. Томми старается игнорировать эти громкие звуки. Какие-то оборотни рядом прижимают уши к грязной голове, кто-то затыкает их ладонями, только бы не слышать этих воплей.       Томми видит кучу препятствий в виде стоячих досок и странных камней. В центре песчаной арены стоит небольшая стопка ящиков.       На самом верху лежит железный клинок. Он блестит в свете полуденного солнца, будто переливается. Зрачки Иннита резко сужаются.       Он обязан его забрать.       Они же будут драться, верно? Лучше уж ему или Сапнапу, чем кому-то из гибридов.       — … ждут интересные бои, ха-ха! — Томми резко возвращается в реальность. — И только половина из этих гибридов выживет! Наверное, слабонервным лучше не смотреть, хи-хи.       Половина?       Они с Сапнапом синхронно поворачивают головы. По виску Сапнапа катится мелкая капля пота, а лицо Томми стремительно бледнеет.       Им придётся убивать. Опять.       Это не гларковские солдаты, которым Томми яро хотел отомстить. Это обычные, ни в чём неповинные гибриды, которые оказались не в то время не в том месте.       И их придётся убить, чтобы выжить. Потому что лично Томми умирать не хотел. У него осталась одна жизнь (что будут делать с теми гибридами, у которых по две и по три жизни?).       — Не будем заставлять ждать! Время начинать! — тело Иннит коченеет. Конечности замирают, ноги сводит, лёгкие не слушаются. — На счёт три!       Почему всё происходит так быстро? Томми не успевает реагировать на происходящее.       Напряжённые гибриды чуть приседают, готовясь бежать к самому центру. Какой-то фавн гневно пинает клубы пыли, прямо как настоящий бык. Парень с длинными кроличьими ушами выглядит не менее опасным, чем остальные — одни длинные лапы стоят внимания.       — Раз!       Сердце замирает. Сапнап готовится бежать.       — Два!       Томми приседает, успокаивает бьющееся сердце.       Следует долгая тишина. Томми напрягает слух до максимума, чтобы при первой возможности ринуться в центр.       — Три.       Крики. Томми, благодаря врождённой скорости, прибегает к ящикам одним из первых.       Что происходит? Он быстро дышит. Его тело само пытается взобраться на гору ящиков, но кто-то впивается в его плечо грязными ногтями и откидывает в сторону. Томми рычит, отпихивает надоедливого противника свободной рукой и упорно лезет дальше, цепляясь за неровные края досок.       Потом кто-то бьёт его в спину.       Томми сгибается пополам, хватка на деревянных ящиках ослабляется, и он быстро скатывается по ним обратно на песчаный пол.       Больно. Клеймо болит даже спустя сутки. Оно пульсирует, жжётся, не позволяет Томми подняться с земли. Вокруг бегают гибриды, дерутся за оружие, а трибуны ликуют и ликуют, с радостью смотрят на то, как бойцы грызут друг другу глотки.       Они же только недавно сидели в камерах. Томми проснулся минут десять назад, а теперь его обязуют убивать, потому что иначе его убьёт кто-то другой. И, в отличие от остальных, он умрёт окончательно.       Томми отползает как раз вовремя — в месте, где он лежал, приземляется дубина. Он резко встаёт, пятится и с прищуром смотрит на то, как гневно фырчит тот самый фавн с копытами.       Он поудобнее ухватывается за рукоять дубинки и каким-то лошадиным стилем бежит прямо на Иннита.       Томми всё ещё пребывает в каком-то трансе, но он отходит из-под удара на чистых инстинктах. Фавна, кажется, это немного смешит.       А потом в него огненной бурей врезается Сапнап. С голыми кулаками, пьянящей яростью и радостным оскалом на лице. Сапнап заводит кулак назад и с размаху даёт фавну с дубинкой в челюсть. Раздаётся сильный хруст, из десны гибрида льётся кровь, и Сапнап выхватывает дубинку из бледных ослабевших рук. Фавн падает, хватается за повреждённую, стремительно синеющую скулу.       Сапнап с чрезмерной жестокостью замахивается дубинкой и бьёт гибрида по спине. Он вскрикивает, сжимается, словно пресноводная гидра, и сжимает кулаки.       Второй удар. Третий. Спина наливается красным, буквально на глазах растут шишки. Томми вздрагивает.       — Томми! — Сапнап останавливается. В его тёмно-синих глазах плещется чистая ярость, такая тёмная и вязкая, что Иннит даже пугается. Она ему знакома. В его глазах плескалась такая же. — Хватит из себя раненого строить! Ты дерёшься хорошо, так, блять, вперёд! Почему ты стоишь?!       И разум Томми становится чистым. Сапнап подходит ближе, встряхивает его за плечо и с тихим рычанием стукается лбом о лоб Иннита. Похоже, Сапнап не может оставить Томми — всё-таки знакомый, причём полезный.       — Мы же на СМП сражались, дурак, — он с прищуром глядит в голубые глаза Томми. — Ты же на Дрима кидался и, блять, почти на равных дрался. Так чё ты бегаешь, как заяц пугливый? Бери дубинку, я лук отберу у того оборотня.       Сапнап отбегает. И Томми пускается в пляс. Дубинка ощущается слегка неправильно в руке, потому что Иннит больше привык держать тяжёлые незеритовые мечи и топоры. Но люди с СМП быстро привыкают к любой ситуации — Томми часто приходилось адаптировать любой предмет под убийственное оружие.       Он кидается на какую-то девочку с длинным пятнистым хвостом и бьёт её по руке дубинкой. Она падает, но Томми её не добивает — идёт дальше, потому что он краем глаза видит, как Сапнап отбивается от трёх гибридов со сломанными стрелами.       Томми чувствует какое-то странное опьянение от этой битвы. У него такое впервые. Он легко бегает по арене, парирует атаки других гибридов и бьёт их дубиной по голове. Наверное, это имел в виду Филза, когда рассказывал о странном опьянении Техноблейда во время битв…       Иннит просто сражается. В его сердце горит желание выжить, выжить в этой бойне.       Но Сапнапу тоже надо помочь. Потому что Сапнап помог ему.       Поэтому Томми бьёт дубинкой по голове одного из гибридов, преследующего Сапнапа. Шею второго гибрида пронзает стрела с кремнёвым наконечником — кровь начинает литься из сквозной раны, тонкая капля огибает взбухшие сосуды. Из чужого горла раздаются булькающие звуки, и парень-гарпия падает замертво.       Третий, рыжий парнишка-лис, замирает, смотрит на них широко раскрытыми глазами и пятится, потому что Томми и Сапнап выглядят чертовски злыми.       Сапнап осматривает подиум в поиске стрел, секунды три смотрит на труп девушки-гарпии с стрелой в глотке и направляется к ней. Томми с узкими зрачками смотрит на нервничающих гибридов, предупреждая, что если они подойдут — им не жить.       — Похоже, у нас есть первый дуэт! — весело кричит диктор, но ни Томми, ни Сапнап на него не реагирует. — Краснопёрая гарпия и-и-и… человек?! Это интересно!       Трибуны взрываются криками.       Томми с прищуром смотрит на крупного фавна с железным клинком и уже продумывает план, как его стоит отобрать. Сапнап с хрустом вытаскивает стрелу из чужой глотки, омерзительно морщась, а затем осматривает остальных гибридов. Некоторые трупы уже валялись на арене, какому-то парню вонзают стрелу в шею, и тот почти мгновенно превращается в пыль.       Сапнап выдыхает. Давно он не бился в такой бойне. Это выглядит некрасиво, беспорядочно, страшно. Но у Сапнапа психика закалённая — он знал, что значит убивать. Убивать — лишать жизни. Иногда по несколько раз.       — Нам надо заполучить железный меч, — шепчет Томми, когда он подходит к нему. — Прикрой меня, я с ним разберусь.       — Дубинкой бей по руке, на голове рога, — нервно смеётся Сапнап.       — Без тебя знаю, сучка, — фыркает Томми и срывается с места. Он бежит прямо на этого огромного фавна.       Сапнап усмехается — бешеный шкет. Прямо как сам Сапнап.       — Гори в аду!       Это раздаётся над самым ухом, но Сапнап, игнорируя мурашки, реагирует мгновенно. Он резко разворачивается, видит какого-то парня и вонзает стрелу в чужой зелёный глаз.       Он лопается, вытекает вместе с кровью. Сапнап морщится, а неизвестный ему гибрид кричит.       — Я рождён огнём, — холодно подмечает Сапнап.

***

      — Их схватили, — ворон с лоснящимися чёрными перьями прыгает на верстак, царапая своими коготками старое дерево.       Филза удивлён. Он долго смотрит на ворона, а потом со вздохом опускается в кресло.       — Расскажи об этом остальным, — кивает Филза и прикрывает глаза. Его крылья чуть дёргаются. — Отдохните пока, вы заслужили. Как вы так быстро добрались?       Ворон молча чешет огромное крыло. Филза чуть смеётся и поворачивает голову куда-то вбок. С чердака выглядывает пару вороньих голов. Они соскакивают с верхнего этажа и быстро подлетают к Филзе.       — Эй, хватит, — смеётся Фил, легонько отмахиваясь от крикливых помощников. Кто-то цапает его за руку. — Эй! Это уже больно.       — Томми! Томми! Красный! — кричат вороны, продолжая щипать Филзу на тонкую кожу.       Филза хмурится.       — Что «Томми»? Ребят, вы настораживаете, — фыркает Филза, уже отгоняя ворон своими крыльями.       Вороны замирают. Они молча слезают с Филзы и долго смотрят прямо в его глаза, ничего не говоря. Они пронзают его своими взглядами, и Фил сглатывает.       Что такое?       — Томми Гларкос! Гларкос! — выдаёт одна ворона, яростно размахивая чёрно-серыми крыльями.       Другие вороны согласно каркают, прыгают, звучат какие-то смешки и обвинительные фразы.       — Томми… в Гларкосе? — Филза сжимает подлокотники.       — Да! — хором орёт стая.       Но Томми гарпия. Что ему делать в Гларкосе? Зачем ему там быть? Он же гибрид, его схватят и продадут!       Сердце Фила замирает. Он прикладывает ладонь ко рту, наклоняется вперёд и долго смотрит куда-то в пустоту.       Томми у Гларкоса. Он краснопёрая гарпия, редчайшая из редчайших. Он будет рабом, его вернут туда, а Филза прекрасно знает, насколько сложно находится гарпиям в местах заключения. Филза прикрывает глаза.       Его сын опять в рабстве. Какими бы холодными их отношения не стали, Филза не хочет, чтобы Томми познал участь раба в полной мере. Ему уже отрезали крылья, и это было ужасно.       — Хорошо, — выдыхает Филза. Он поворачивается к огромному ворону на верстаке. — Летишь со мной, расскажешь полностью, ладно? Остальные отдыхают.       Филза спускает в подвал, где хранится его броня и оружие. Вороны кажутся удивлёнными, по-птичьи наклоняют головы.       — Не пугайтесь, — хрипит Фил, спускаясь по лестнице. — Просто небольшой визит в СМП.       Кто и почему отправил Томми в эту страну ещё предстояло узнать.