За океаном

      Томми — долбоёб.       Дегенерат, кретин, амёба и просто конченый человек. Спектр того, как можно его обозвать, не ограничивается этими словами.       Похоже, прогулка с Квакити выветрилась из его памяти перед отплытием, иначе он не пошёл бы за хреновым Бэдом в хреново яичное логово.       Вообще-то он его настораживал. А одно тупое желание просто чем-то заняться перекрыло все кричащие инстинкты, и теперь Томми идёт в сопровождении Бэда по деревянной тропинке. Облака сгустились над головой, как бы предвещая что-то нехорошее.       «Блять, и чё делать?» — Томми хмурится, дёргает красными отростками, то расправляя, то, наоборот, прижимая их к спине.       Бэд цокает копытами и что-то говорит, воодушевлённо так. Что-то про благодарность, признательность и обещания, что Яйцо ему понравится.       Ага, как же. Томми уже сейчас продумывает пути отступления в случае чего.       Возможно, Томми покажется больно наивным, но он честно не думает, что Бэд запрет его.       Томми подозревает, что его могут принести в жертву. Поэтому ему, наверное, надо поскорее придумать оправдание, чтобы не продолжать свою увлекательную прогулку с Бэдом.       Он не понимает, когда они успели зайти в пещеру, зато отлично осознаёт, что уже поздно.       Ему даже не страшно. Великий Томми Иннит не боится ничего!       Ну, кроме пары моментов, но они не такие значимые.       Томми спотыкается о проросшую сквозь камень лозу, вполуха слушает щебетания Бэда и пытается пробраться сквозь багровые лианы, которые видел лишь в незерских лесах.       А потом он поднимает голову.       — Твою мать! — отпрыгивает, словно ошпаренный. Расстроенный Бэд тихо говорит «следи за языком», дёргая дьявольским хвостом.       Яйцо. Громадное багровое яйцо с пульсирующими алыми сосудами, пересекающими всю скорлупу возвышается в углу пещеры на каком-то пьедестале из незерского кирпича. Антофрост размахивает своим тонким, почти крысиным хвостом. Его шерсть встаёт дыбом, когда он замечает Томми.       Скеппи стоит где-то поодаль, почёсывая красные кристаллы на скулах.       Они оба в одинаково стрёмных балахонах, похожих на одежды Бэда. Те же полотна с рисунками багровых яиц, те же рубахи и широкие штаны, правда, плащи намного короче, чем у Бэда.       Наверное, Бэд у них по типу главного священника или что-то в этом вроде.       У Томми пробегают мурашки по правой руке, когда Бэд проходит мимо него.       — А он тут что делает? — Скеппи морщится, отвлекается от кристаллов на своих щеках.       — Он согласился на разговор с Яйцом, — улыбается Бэд, дёрнув хвостом. Его когтистая рука ложится на место где-то под обрезанными крыльями.       Томми отшатывается. Не столько от сказанного Бэдом, сколько от прикосновения.       А потом до него доходит.       — Чего?! — Томми скалится, корчит яростную рожу. Он чуть приседает, будто обороняясь, расправляет красные крылья.       Он словно готовится защищаться. От Бэда это не ускользает, как и от остальных. Бэд наклоняет голову набок и добродушно вздыхает, убирая руки за спину.       — Под «помощью» я имел в виду этот разговор, — Бэд расправляет узкие плечи. — Яйцо хотело поговорить с гарпиями, понимаешь? Поэтому оно попросило нас привести гарпию.       У Томми над головой буквально появляются вопросительные знаки, выражая всё его непонимания. Во-первых, как Яйцо может говорить. Во-вторых, почему, чёрт побери, именно гарпии?!       Скеппи хмурится, стискивая рукава своего тёмно-красного плаща. Антфрост привычно щетинится, его хвост пушится. В какой-то момент Томми замечает разноцветную маску Понка, оценивающим прищуром оглядывающего его. Он щурится в ответ, едва шевеля перьями на скулах и обрезанными крыльями на спине.       — Ты… ты конченый или чё? — Томми фыркает, поворачиваясь к Бэду лицом. Бэд закатывает глаза и хочет сделать замечание, но Томми его перебивает: — Как Яйцо может говорить? И зачем ему… зачем ему гарпии?       Бэд жмёт плечами. Белые светящиеся глаза с прищуром осматривают напуганного Томми, изучают его и его язык тела. Тонкий хвост плавно мотается из стороны в сторону, но затем резко замирает. Сам Бэд тоже дёргается.       — Ты из всех гарпий решил привести сюда Томми? — знакомый голос доносится из-за багровых лиан с рыжеватыми листочками.       Томми резко оборачивается с расширенными зрачками, вгрызается взглядом во внезапно появившегося Панза. Он рукой приподнимает стену лиан, тёмный, слабосветящийся незерит резко выделяется среди всего этого красного вихря из листьев, корней и цветов.       Иннит цыкает, когда Панз подходит ближе. Он смотрит сверху вниз, как-то надменно, и Томми заводится из-за этого.       — А тебя чё, ебёт? — Томми выпрямляет спину, гордо поднимает голову, вздёрнув подбородок. Красные перья чуть пушатся.       Панз хмыкает.       — Нет, — он расправляет плечи, засунув руки в карманы штанов, — просто удивлён. Не подумал бы, что Бэд решит привести именно тебя.       Честно, Томми тоже не ожидал. Но вот он здесь, среди всех этих красных щупалец, перед огромным яйцеподобным существом, если Иннит правильно понял.       Ну, от одного разговора ничего не будет, верно?       Верно?       Томми не уверен. Когда Томми не уверен, он начинает искать пути отступления. Когда Томми начинает искать пути отступления, он нервно улыбается.       — Томми, тебе нужно лишь дотронуться до Яйца, — почти что мурлычет Бэд, подходя ближе к рубиновой скорлупе (скорлупа ли? Томми не знает). Он ласково гладит Яйцо, избегая царапания когтями. Чёрная ладонь выводит линии вдоль пульсирующих алых вен, белые глаза со странным восхищением осматривают гладкие куски скорлупы. Взгляд Бэда плавно скользит к нервно улыбающемуся Томми, светящиеся глаза сужаются ещё больше.       Томми стрёмно. Куда он, чёрт побери, вляпался? У него мозги в Незере расплавились, раз он решил пойти с Бэдом под ручку прямо в лапы сектантам? Милостивые боги, дайте ему шанс.       Так всё и начинается. Человек думает, что просто чуть-чуть поговорит с Яйцом, а не успеет оглянуться, как на него надевают балахон и его обязывают проповедовать «учения» Яйца двадцать четыре часа в сутки. Ладно бы жертвы были не согласны, но они, мягко говоря, не против.       Томми не знает, практикует ли Бэд что-то подобное, но испытывать на себе он определённо не хотел.       Панз недвусмысленно скользит назад, снимая свой меч с пояса. Ант похлопывает когтями по рукоятке длинного клинка, тоже висящего у него на поясе. Томми готов поклясться, что у Понка под всей церковной одеждой сверкнул незерит.       Окей. У Томми нет выбора, а умирать он не хочет.       Впервые в жизни он готов сделать то, чего не хочет. Интересно, это считается прогрессом или регрессом?       Томми фыркает, аккуратно перешагивает через скрученные в почти что косички лианы, смеряет презрительным взглядом распустившийся цветок с бело-рыжими лепестками и, в конце концов, добирается до пьедестала с Яйцом. Антфрост спешно отходит подальше, размахивая грязно-кремовым хвостом, будто боясь чего-то. Скеппи тоже отходит, как-то странно хмурясь.       Лицо Бэда расплывается в одобряющей улыбке, когда Томми кидает на него неловкий взгляд. Глава секты слегка кивает, но его хвост резко мотается из стороны в сторону, показывая его раздражение.       Томми вздыхает. Была не была, да?       Ладонь ложится на багровые чешуйки. Томми ожидает каких-то головных болей, жгучих мурашек по всему телу, покалывания в крыльях и кончиках пальцев, но…       Ничего.       Ну, совершенно ничего.       Томми отдёргивает руку и касается Яйца ещё раз. Затем опять прикасается к Яйцу и опять убирает руку. Потом опять касается.       Ничего. Его ладонь лежит на Яйце достаточно долго, чтобы уже что-то произошло.       — Ну? — слышится заинтересованный голос Бэда где-то сбоку. — Что говор-       — Да погоди ты, — рычит Томми, концентрируясь на чём-то. Наверное, на пустоте.       Панз заинтересованно пялится на Томми, Скеппи смотрит более агрессивно. Он подходит обратно к Яйцу и нежно кладёт ладонь на скорлупу. Пальцы чуть стискивают её, а гневный взор направляется прямо на Иннита.       — Что ты сделал? — цедит Скеппи, резко подходя к Томми.       — Чего? — Томми глупо моргает и щетинится. — Нахуй пошёл. Я ничего не делал.       Скеппи косится на ничего не понимающего Бэда. Бэд, в свою очередь, резко касается Яйца. Его белые глаза расширяются.       — Томми, — Иннит отходит подальше, — ты слышал что-нибудь?       — Ну да, вооб-       — Он врёт! — разъярённый Скеппи резко подаётся вперёд, его красные глаза опасно сверкают. Томми морщится. — Яйцо не может с ним говорить!       — Не… может? — слегка с запозданием переспрашивает Бэд и вжимает руку сильнее в скорлупу, явно ничего не понимая. — Это… странно. Странно…       Бэд отходит от Яйца, задумчиво размахивая хвостом. Он изредка ударяется об пол, как бы щёлкая, и Томми понимает, что пора валить. Скеппи морщится, не сводит с него взгляда.       — Ну, э-э-э, раз разговор не задался, то я, наверн, пойду? — учтиво спрашивает Томми и тут же сдвигается с места, понемножку идя в сторону выхода. Антфросту на периферии его зрения такой расклад не нравится — Иннит видит, как он сжимает меч.       Плохо дело.       — Нет, стой, — Бэд внезапно к нему поворачивается, с возобновившемся интересом разглядывая его лицо. Стрёмная улыбка опять расползается по его роже. — Можешь ли ты… остаться? Ненадолго.       — Ненадолго это?.. — Томми вообще не собирался оставаться.       — Ну, на ночь? — прикидывает Бэд.       Пошёл он нахуй.       — Пошёл ты нахуй, — «следи за языком» следует мгновенно. — Мне ещё надо сажать пшеницу, чекнуть вещи, сходить к жёнам… до свидания, пока, надеюсь, что не встретимся!       Томми уже более явно идёт к выходу из подземелья, скрытым за лианами. Понк не предпринимает никаких попыток его остановить, Панз лишь задумчиво провожает его взглядом, а шерсть Антрофроста встаёт дыбом в очередной раз.       Казалось, лишь Бэд пытался его удержать.       — Да ладно тебе, Томс, — Бэд лишь мило улыбается. — У тебя ещё есть несколько дней для этого.       — Вообще-то нет, мне ещё надо разбираться с гларковской хуйнёй, — вообще-то это было правдой. На них могли напасть с минуты на минуту, поэтому Томми надо бы поскорее починить инструменты и начать варить зелья, как в старые добрые времена.       — Томс, поверь, с Гларкосом Дрим и сам справится, — улыбается Бэд, подходя к Томми ближе. Лицо мгновенно искажается в гневной гримасе — Иннита бесит любое упоминание Дрима, — так что давай займёмся более важными вещами.       — Более важными?       Тишина. Последние слова отскакивают от стен эхом, и Томми очень, очень медленно поворачивается.       Дрим. Дрим и Сэм, если быть точнее. Резко выделяющиеся на красном фоне, они спускаются вниз почти что по лианам. От Сэма прямо сквозит какой-то недовольной энергетикой. Он несколько секунд хмуро смотрит на Яйцо, а потом отворачивается и сосредотачивается на Томми.       Дрим вообще игнорирует Томми, стремительно двигаясь в сторону Бэда. Изорванный плащ развевается за его прямой спиной, радужные кудряшки слегка отползают от его маски, пока он идёт к Бэду.       Как обычно, шаги бесшумны.       Сэм, в свою очередь, подлетает к Инниту, обходя его. Нечеловеческая туша, чем-то напоминающая львиную, защищает его от возможных напастей. Никто из членов Эггпайр не смотрит на него — все взгляды обращены исключительно на Дрима.       Не то чтобы Томми расстроен.       — Дрим, при всём уважении, ты не можешь просто врываться в святилище Эггпайр, — как-то холодно режет Бэд, взмахивая хвостом. Скеппи что-то рыкает и отходит ближе к Яйцу.       — За это готов извиниться, — учтиво кивает Дрим. Дерьмо, Томми блевать тянет от его тона. — Но я хотел попросить тебя пройтись по деревням и рассказать о Гларкосе, раз у тебя есть опыт, но, похоже, я зря на это надеялся.       — Не то чтобы зря, — тихо отвечает Бэд, приближаясь к Дриму медленными шагами. — Я не против помочь тебе.       — Что-то не верится, — бодро заявляет Дрим.       — Эх, — Бэд понурил голову, — понимаешь, Дрим, у Эггпайр так много дел. Нам нужно столько ещё сделать для Яйца! Это наша преданность религии, понимаешь ведь?       — Понимаю, — он лжёт, думает Томми, и искренностью в голосе его не убедить, — но, тем не менее, Гларкос сейчас тоже важен.       Бэд молча щурится, а затем кивает.       — Мне несложно, — слегка улыбается Бэд, отходя подальше. — С удовольствием займусь проповедью.       Что-то тут нечисто. Томми прищуривается в долговязой фигуре Бэда, но лишь замечает размеренно качающийся хвост.       Томми, если честно, не совсем понимает причину таких уступок. Бэд почти что пресмыкается перед Дримом, как жалкий червяк, легко меняет планы, если Дрим хочет, потакает ему.       Он что, боится его?       Это вызывает у Томми усмешку. Ну и слабак. И при нём-то он нервничал?       Сэм косится на него, но ничего не говорит, только кладёт что-то в карман на поясе. Томми ненавязчиво подходит поближе к нему: уж лучше стоять рядом с ним, чем с Понком или Скеппи.       Дрим пялится на Бэда несколько секунд, прежде чем повернуться к Панзу.       — Панз, — тихо обращается Дрим, — ты же говорил, что займёшься обучением, разве нет?       — Займусь, — легко отвечает наёмник, ставя меч лезвием вниз и облокачиваясь на него, — только вот не сейчас. Потом.       — Я заплатил тебе достаточно, чтобы ты начал тренировку прямо сейчас, — Дрим слегка наклоняет голову набок, в его голосе слышится явная угроза. Он подбирается к Панзу поближе. Мужчина хмурится. — По правде говоря, я за тобой и пришёл. Главного тренера нет на месте.       Разве Дрим не говорил, что они, типо, могут отдохнуть? Или только избранным досталась участь пахать?       В любом случае, Томми рад. Хотя, ему не нужно одобрение Дрима для отдыха.       А вот этим двум оно явно полагается. Зубастая улыбка сама растекается по лицу, довольные прищуренные глаза сверкают какой-то гордостью. Скеппи смотрит на него, как на идиота. Поэтому Скеппи идёт нахуй.       — Вы ведь сделали всё, что хотели? — спрашивает Дрим, вновь обращаясь к Бэду.       — … да, — с задержкой отвечает он, — уже всё.       Не всё. Далеко не всё.       Антфрост вдалеке не убирает лапы с рукояти меча. Скеппи готов кинуться на него. Понк просто недовольно смотрит.       Они все кинутся на Томми и перегрызут ему глотку, как только это станет возможно.       Наверное, Инниту нужно полностью посвятить себя Гларкосу, чтобы этого избежать. Хотя Томми не слабак — легко от них отделается, если захочет.       Просто какая-то секта, которая явно недовольна его взаимодействием с их покровителем. Да.       Ему будет плохо, но это всё в будущем. Пусть это разгребает будущий Томми.       А пока Томми, Сэм и Дрим в сопровождении Панза и Бэда выходят из этого подземелья. Сильный ветер нагоняет тучи, теребит высокую траву — скоро будет дождь.       Дрим о чём-то там переговаривается с Бэдом и Панзом, а Сэм решает не задерживаться — сразу идёт в сторону их небольшого городка.       Томми легко и быстро карабкается на его спину.       Сэм поворачивается, смотрит на него несколько секунд.       — Слезь, пожалуйста, — он просит мягко.       — Нет, лол, — Томми не хочет.       — Слезь, — он просит жёсче.       — Не-а, — Томми выглядит невозмутимым. — Иди своей дорогой, а я слезу, когда мне надо будет.       Сэм хмурится.       — Я не карета и не…       — Ну побудешь немного. Я даже заплачу тебе за это своим вниманием.       Сэм тупо смотрит на него и вновь просит с него слезть. Они так спорят ещё минут десять, пока Иннит не срывается со словами «хуеголовый» и «вонючая четырёхлапая хуйня». В итоге Сэм соглашается оставить его на спине.       Дрим косится на них, пока Бэд что-то ему щебечет, и Томми гордо задирает подбородок в ответ.       Сэм идёт по протоптанной дорожке в сторону Святых земель. Томми фыркает и дёргает крыльями при каждой кочке.       — Что ты там делал? — первым спрашивает Сэм, когда они отходят на большое расстояние.       Томми не нравится этот странный тон. Уилбур разговаривал с ним таким тоном, когда он делал что-то невероятно тупое.       — А тебе какое дело? — Иннит фыркает, опираясь на человекоподобную спину Сэма. Его красные крылья щекочут чужие руки.       Сэм вздыхает через респиратор. Его шерсть встаёт дыбом.       — Эггпайр не шутят, — напряжённо выдаёт мужчина, косясь на Томми. — Мне… мне не очень нравится помешанность Бэда. И Яйцо меня напрягает. Поэтому мне интересно, почему ты был там.       — Э-э-э… — Томми не хочет говорить причины. Он чувствует, куда это идёт, — иди нахуй.       Хороший выход.       Сэм перепрыгивает какую-то кочку, и Томми чуть не сваливается. Кажется, стражника Пандоры совершенно не волнуют реплики Иннита.       — Нет, правда, — спустя время тихо говорит Сэм, прищуриваясь к дальним зданиям Святых земель. — Тебя действительно заинтересовало Яйцо?       — Да нахуя мне это Яйцо сдалось, — рыкает Томми, неуютно водя плечами. — Просто делать нечего было, вот и всё.       — Ты… ты просто зашёл туда? — Сэм фыркает.       — Ну да. Плюс интересно было, что это за хуета такая, — усмехается Томми, запрокидывая голову.       Синева, смешанная с серыми облаками. Они нависают над тарелкой Пёрплда, верхушками сосен и дубов. Вот-вот дождь пойдёт. Томми щурится, когда мелкая капелька падает в его глаз. Он смаргивает её, трёт длинными пальцами глаза и мотает головой в разные стороны.       — Давай быстрей, дождь начинается, — бурчит Иннит, цепляясь за зелёную шерсть. Он разворачивается, пытается заглянуть в чужое лицо, перелезая через чужое плечо. Сэм реально огромный. Чертовски огромный. Томми скользит по золотым пластинам поверх брони, почти что падая с чужой спины.       Сэм усмехается, пытаясь придержать подростка рукой.       — Аккуратнее там, — мужчина посмеивается.       Они идут по деревянной тропе, сворачивая около дома Пёрплда. Томми буквально виснет на его плече, ногами опираясь на броню, бурчит что-то в ухо Сэма. Люди проходят мимо, Томми даже замечает хмурого Пёрплда, упрямо идущего мимо них и прячя глаза. Другие просто кидают на них странные взгляды и иногда хихикают.       Это, наверное, должно чувствоваться странно — ездить на кентавре. Но, честно, Томми липнет к Сэму, потому что ему понравилось кататься в Гларкосе. Это прикольно.       А потом начинается дождь. Ливень, идущий под углом из-за сильного ветра, бьётся о бледную кожу Томми. Он начался внезапно, Иннит даже понять ничего не успел.       Он мгновенно намокает, волосы превращаются во влажную, обвисшую мочалку. Они собираются на лбу и висках, блеклое золото становится всё темнее и темнее. Сэм вообще выглядит так, словно только вышел из болота.       Теперь Сэм бежит сломя голову, прямо к базе Томми. Да, к этой потрёпанной временем землянке. Интересно, её не смоет из-за такого дождя? Потому что у Сэма есть ощущение, что Томми скоро останется без дома.       Толпа людей пытается скрыться от дождя под навесами чужих домов, кутаясь в свои куртки получше. Особо невезучие дети поскальзываются на мокрой траве и пачкают новые ботинки.       Томми всё это замечает. Замечает четырнадцатилетнего подростка-фавна, укрывающегося какой-то сумкой. Под его боком бежит фавн поменьше. В другую сторону идёт высокая женщина гарпия, прижавшая белые крылья к своей спине. Инниту физически больно смотреть на то, как перья мокнут.       Собственные отростки начинают жутко болеть. Но это лучше, чем каждый раз схватывать панику при виде своих собратьев.       Она почему-то… прошла. Томми не знает, как это получилось. Это странно и нелогично, и он почти что уверен, что Паффи скажет, что такое невозможно. Она бы сказала, что у него ПТСР (потому что она такое говорила), и оно так просто не исчезает.       Но вот он тут. Он больше не реагирует на крылья так, как реагировал раньше.       Это нелогично. Неправильно.       Неправильно даже думать об этом. У Томми болит голова от таких мыслей. Поэтому он концентрируется на внешнем мире, на всевозможных деталях, даже на мелких каплях дождя. На всём, кроме собственных проблем.       Томми — мастер избегания.       Сэм открывает дверь его домика и, наклонившись вперёд, заходит внутрь. Иннит ударяется головой о козырёк и ойкает. Он фыркает и слезает с чужой спины, осматривая запылившееся жилище. Томми действительно давно тут не был — сразу пошёл в Незер, а затем поплёлся за Бэдом. Даже не прибрался.       Простыни смяты, покрыты пылью. Подушка валяется на грязном холодном полу.       Все сундуки надёжно заперты под замками. Ключи хранятся где-то под кроватью, но Томми в любом случае может сломать замки, если они потеряются. Больше у Иннита, вообще-то, ничего нет.       — И ты… тут живёшь? — Сэм морщится, пиная лапой какой-то мусор. Что-то похожее на огрызок.       Шестнадцатилетний ребёнок живёт в землянке с кроватью и сундуками. Сэму даже как-то совестно. Остальные живут в деревянных и каменных домах, а он… здесь. Не то чтобы Сэму должно быть стыдно — в конце концов, именно сам Томми строил и обустраивал свой дом, сам решал, как его сделать. Так что Сэму не должно быть стыдно, нет.       Но ему стыдно. Стыдно, стрёмно из-за того, что Томми так живёт.       В Гларкосе не так. В Гларкосе у всех хорошие дома из песчаника, камня и дерева. В Гларкосе подростки живут с родителями, которые их воспитывают и возносят.       В Гларкосе не идут войны. В Гларкосе нет безумных сект и религий, подобных Эггпайр.       Может СМП лучше вооружены и морально подготовлены кровопролитными войнами и битвами, но в Гларкосе живут лучше. Лучше, роскошнее, безопаснее.       Сэм это знает благодаря Алиссе. Сэм это знает благодаря Дриму и Паффи.       Мужчина смотрит на то, как Томми осматривает собственный дом.       — Ну, э, — Томми разворачивается и неловко потирает шею, — спасибо за доставку.       Он показывает знак «класс». Сэм просто пялится на него, глупо моргая.       — Всегда пожалуйста, — в итоге выдаёт мужчина, присаживаясь на холодный пол.       — Эй-эй-эй, ты куда садишься, — рыкает Томми, забавно дёргая крыльями. — Я тебе не разрешал тут оставаться!       — У тебя просто потолки… низковаты, — хрипит Сэм, наклоняя голову вперёд. Да, он действительно практически полностью заполняет эту землянку собой.       — Я не виноват, что ты такая огромная сучка, — язвит Томми, сощурив глаза.       Сэм фыркает, мнёт лапами пол. Он чувствует, как вода начинает испаряться с незеритовой брони.       На мгновение глаза застилает белая пелена. За дверью грохочет гром. Томми дёргается, Сэм тоже.       Ой-ёй. Гроза и ливень, стучащий в дверь. Сэм вряд ли доберётся до дома в такую погоду.       — Вали отсюда, — Томми так не считает.       Гром снаружи как бы говорит, что этого лучше не делать. Да и дождь, тонко граничащий с градом по разрушительности, уверенности не внушает.       — Ты-ы… серьёзно? — Сэм хмурится и косится на дверь.       — Да, блять, — рычит Томми. Его явно не заботит погода снаружи. — Сделай громоотвод, если ссышь из-за грозы, дегенерат.       Хотя, нет, заботит.       Сэм смеётся.       — В меня не попадёт гроза, — тихо объясняет мужчина, складывая пальцы в замок. — Она попадёт в высшую точку. А я далеко не самая высокая башня.       — Ну конечно, блять, — Томми всплескивает руками. — Ты не самая высокая жопа, ты самая жирная жопа в этом мире. Ты настолько жирный, что молния тебя тупо не пробьёт.       Сэм прыскает. Эта шутка глуповата, но забавна, если он говорит таким тоном.       Томми тоже усмехается.       А потом они слышат стук. Тяжелее, чем стук дождя и что-либо ещё. Томми напрягается, тянется рукой к кровати, сжимает простыню. У него нет оружия — всё забрал Гларкос, — и Томми остаётся лишь доверится Сэму в полном обмундировании.       В дом врывается туша. Полупрозрачная, сочащаяся бледно-голубым цветом.       Истекающий голубой кровью Гостбур смотрит на Томми заплаканными глазами. Томми в шоке смотрит на него в ответ.       Сэм резко выдыхает через респиратор и отходит. Вид кровоточащего призрака пугает даже таких здоровяков, как Сэм.       Томми буквально кидается к Гостбуру, заводит поглубже в землянку и захлопывает деревянную дверь.       — Гостбур! — кричит Томми на призрака, вцепившись в рукава его жёлтого свитера.       Свитер под его руками шипит и дымится, поэтому Иннит резко отходит. На месте его ладоней остаются странные мокрые следы. Томми сглатывает, его острый кадык дёргается.       Из мокрых следов сочится ярко-синяя, васильковая кровь. Синие слёзы льются из глаз, пачкают щёки, скулы, шею и выпирающие вены с артериями, в которых больше не течёт кровь. А если и течёт, то только синяя.       Томми тяжело дышит и смотрит на синего Гостбура.       — Томми… Томми, прости, я… завис? — у Гостбура охрипший голос. — Да, опять… заснул. А тут такой ливень, и я начал гореть, но-       — Гостбур, мать твою! — Томми орёт. Он впивается в мокрые волосы, хочет прикоснуться к призраку, но не может — обожжёт.       Он мечется. Ходит по комнате, что-то бормочет, грызёт отросшие ногти. Крылья трясутся от напряжения, капли воды брызжут во все стороны с их обрубленных кончиков. Гостбур отходит подальше.       — Томми… — Гостбур сжимает губы в тонкую полоску, — Томми, спокойно… вот, возьми синего.       И он, чёрт побери, достаёт откуда-то перемолотые лепестки синих цветов. Он подлетает поближе к Томми, а тот замирает, и именно в этот момент Гостбур аккуратно кладёт свой антистресс в мокрые руки подростка. Он обжигается, но ему, кажется, всё равно.       Сэм поражён такой сменой настроения. Как легко Гостбур успокаивает Томми, наплевав на то, что сам истекает свой призрачной кровью и дымится. Но Сэму кажется, что сам Томми не очень то и успокаивается при виде истекающего кровью призрака. Но он с благодарностью улыбается, смотря на синие лепестки в своей мокрой руке.       Томми спокоен. Сэм, если честно, не знает, что он может сделать. Кажется, он тут вообще лишний.       Или он просто не знает, что ему сделать, чтобы перестать быть лишним.       Томми говорит тихое «спасибо» Гостбуру и отходит от него. Сам же Гостбур неловко перебирает пальцами и слабо улыбается, сощурив мутно-белые глаза. Васильковая кровь перестаёт сочится из его ожогов.       И тогда Гостбур переводит свой взгляд на Сэма. У него не видны зрачки, но Сэм каким-то образом понимает, что он смотрит на него.       Его улыбка становится чуть шире.       — Ох, привет, Сэм! — Гостбур подлетает к нему. На этот раз в его ладонях покоится синий порошок, перемешанный с такой же кровью. — Возьми синего! Ты выглядишь грустным!       Сэм протягивает ладонь, и Гостбур высыпает свой краситель. Он становится мокрым из-за мокрых ладоней.       — Спасибо, Гостбур, — бурчит Сэм из респиратора, сжимая порошок в руке. Он лезет из щелей меж пальцев в виде полужидкой субстанции.       Томми садится на кровать, и пыль взлетает во влажный воздух, поэтому она почти сразу же слипается в кучки. Томми просто ложится на кровать лицом к стене, как ни в чём не бывало. Его мелкие крылья прижимаются к мокрой футболке, он сам зарывается в простыни. Сэм морщится.       — Томми, — начинает Сэм, — сними одежду. Она мокрая. Про-       — Нахуй иди, — бурчит Иннит из-под одеяла. Он напрягает крылья ещё больше.       — Нет, Томми, правда, — Сэм вздыхает, мнётся на месте, кладёт руку на щуплое плечо подростка. Тот его смахивает резким движением. — Тебе нельзя болеть. Тебе помо-       — Не смей.       Тон Иннита холодный, резкий. Он резко сжимает кулаки, и Сэм чувствует, как небесная лазурь в его глазах превращается в ужасный лёд. И, если честно, Сэм вздрагивает, но больше не говорит.       Мужчина так и сворачивается клубочком у кровати Томми. Томми лежит, прислонившись к холодной земле в виде стены, сжимает кулаки и старается занимать как можно меньше места на кровати. Гостбур неловко садится рядом, невесомо гладит высохшую кожу подростка и улыбается, оставляя там синий след.       За дверьми бушует гроза. Им предстоит переждать этот ливень в неловкой тишине, и только Гостбур чувствует себя более-менее комфортно.