Место для двоих

Чем ближе он подходил туда, где остановился Киллуа, тем быстрее ярость Гона сменялась нервной тревогой. Что он скажет Киллуа? Что он вообще может сказать? Вдруг Киллуа даже говорить с ним не захочет? Этого Гон боялся больше всего, что Киллуа закроется в себе и откажется идти на контакт. Киллуа был таким замечательным, и Хисока не имел никакого права так с ним поступать. Гон никогда бы не подумал, что Хисока посмеет… Руки его сами собой сжались в кулаки, и Гон усилием воли разжал их. Не думать о Хисоке. Сейчас самым важным было подумать о Киллуа. Оказалось, Киллуа остановился не так далеко, и буквально через пять минут быстрого шага Гон его догнал. Киллуа устроился на земле там, где лес сходил на нет и через какое-то количество шагов заканчивался обрывом. Он сидел там, на обрыве, скрестив ноги, и Гону вспомнилась вдруг их первая вылазка на природу, ещё на Китовом острове, как они развели костёр рядом с похожим обрывом – только здесь взору открывался зелёный океан леса, а не голубая гладь воды. Гон осторожно приблизился, зная, что Киллуа его заметил. Он не сделал ничего, не обернулся, а просто продолжил сидеть и смотреть вдаль – недосягаемый. Гон почувствовал, как слёзы подступают к глазам и поморгал, прогоняя их. Ему нужно было что-то сказать, потому что очевидно было, что Киллуа ничего говорить не собирался. – Ты… – начал Гон, затем прочистил горло и продолжил: – Если не хочешь меня видеть, только скажи… знаешь? Это заставило Киллуа обернуться к нему. Глаза у него всё ещё были красные, и Гон почувствовал одновременно болезненную любовь и желание защитить вместе с гневом на чёртового Хисоку, которого сам Гон к ним и привёл. И теперь он сделал Киллуа больно, – а значит по сути это Гон сделал Киллуа больно. – Это ты должен не хотеть меня видеть, идиот! – воскликнул Киллуа возмущённо. За его гневом пряталась боль, Гон знал это, слышал по голосу. – Почему? – осторожно спросил Гон, делая к Киллуа маленький шаг, затем другой. Киллуа не сказал, что никогда больше не хочет его видеть. Значит, всё было не так плохо, правда? Значит, имелась возможность, что Киллуа его простит, ведь так? Киллуа в ответ вплёл руку в свои белые волосы, дёрнул и раздражённо сказал: – Ты знаешь почему. Гон подошёл ещё ближе, а затем устроился – осторожно, очень осторожно – на земле рядом с Киллуа. Несколько мгновений они оба молчали, глядя на открывающийся с обрыва вид. Гону очень хотелось взглянуть на Киллуа, но каким-то чувством он понимал, что пока нельзя было. Сначала нужно было дать Киллуа время усмирить собственную враждебность, и поэтому оба они молча глядели на тянущийся до самого горизонта безбрежный лесной массив. Лес никогда не затихал, и даже сейчас Гон слышал звуки этой неуёмной жизни – пение птиц, копошение животных, звук родниковой воды, яркой, чистой нотой пробивавшийся над гомоном жизни. Сейчас Гону было не до того – ему нужно было выяснить, что Киллуа имел в виду. – Нет, не знаю, – покачал Гон головой, разрывая повисшую между ними тишину, когда ощутил, что Киллуа немного успокоился. – Зато я знаю, что ты имеешь полное право злиться на меня. Киллуа моргнул, затем выдохнул, опуская плечи. Теперь Гон мог перевести на него взгляд. Киллуа выглядел побеждённым почти, будто случилось что-то неотвратимое и ужасное, и Гону очень, очень не понравился этот его вид. – Из-за Хисоки? – тихо спросил Киллуа, вперив взгляд в землю. – Конечно, из-за Хисоки, – ответил Гон, чувствуя, как в нём опять поднимает голову ослепительный гнев. Он продолжил, повышая голос: – Он не имел никакого права вмешиваться и говорить такое, это не его чувства, и я не понимаю, как он посмел… – Но это ведь не меняет ситуации, – оборвал его Киллуа с тихим, лишённым всякого веселья смешком. Гон нахмурился. Разве не была причина ситуации в том, как неправильно Хисока поступил? Разве не из-за этого Киллуа был расстроен? Неужели Гон неправильно всё понял? Может, Киллуа расстроился из-за того, что теперь ему будет неловко с Гоном из-за романтичности его чувств? Но с этим не должно возникнуть проблем, потому что… – Гон, я слышу, как у тебя мозг перегревается, – сказал Киллуа, обрывая поток его мыслей. Потом он тяжело вздохнул, поднял на Гона взгляд и продолжил: – Я со своими чувствами буду только мешать и делать ситуацию неудобной для всех. Вы с Хисокой в отношениях, и… – Что? – вырвалось у Гона. Он смотрел на Киллуа во все глаза. Киллуа смотрел в ответ, выгнув бровь. – Что? – повторил он за Гоном, но Гон был слишком занят осознанием того, что его друг только что сказал. – В отношениях? – переспросил он, всё ещё пытаясь унять удивление и неуместное желание засмеяться. – Ты вообще о чём? Пришёл черёд Киллуа выглядеть удивлённым. Гон подозревал, что между ними возникло недопонимание, что у Киллуа сложилось какое-то своё мнение о том, что Хисока значит для Гона. – А разве нет? – Киллуа удивлённо поморгал. – Конечно нет! – воскликнул Гон и всё-таки улыбнулся от того, как нелепо это звучало: отношения с Хисокой. – Отношения – это про любовь, про готовность жертвовать и поддерживать. Разве это хоть чем-то напоминает Хисоку? Как с ним вообще возможно быть в отношениях? У Киллуа открылся от удивления рот. Гон хихикнул – Киллуа выглядел так мило, когда был совершенно сбит с толку. Ему захотелось провести рукой по бледной щеке и скользнуть пальцем в приоткрытый рот, – но сейчас точно был не лучший момент. – Но… но вы же… занимаетесь сексом! – выпалил Киллуа, краснея. Гон слегка покраснел тоже, но уверенности не растерял. – Ну да, и что? – Он пожал плечами. – Хисока меня привлекает, но мы оба понимаем, что это просто, ну, периодический секс? Я не жду от него ничего большего, и он это знает. Киллуа, это же Хисока! – повторил он, пытаясь раскрыть Киллуа глаза на такую простую истину. – Вот именно! – вдруг взвился Киллуа, наклоняясь ближе к Гону. Выглядел он неожиданно разозлённым, синие глаза его сверкали. – Это чёртов Хисока, с которым ты по какой-то причине хочешь проводить время, говоришь, что он интересный и красивый, и всё в этом же духе. У тебя был с ним первый секс, Гон! Что ещё я должен был подумать? Какие выводы сделать?! Гон нахмурился, задумавшись. Действительно, что ещё Киллуа мог подумать, когда сам Гон представил всё так? Киллуа ведь не мог залезть ему в голову и поглядеть на тот беспорядок чувств, что вызывал у Гона Хисока. Но одно он знал точно: никаких романтических отношений у него с Хисокой быть не может. Всё, точка. Это было невозможно для них обоих. Хисока не умел чувствовать любовь – только желание, голод, нужду. И если сам Гон питал к тому какие-то чувства, в основном замешанные на адреналине, похоти и желании доминировать, то называть это любовью было бы совершенно неправильно. Хисока привлекал его как-то совершенно по-своему, как только он один умел. И всё-таки вопрос состоял в том, как объяснить это Киллуа. – То есть, – медленно и с расстановкой начал Гон, пытаясь сложить воедино разрозненные кусочки картины у себя в голове, – то есть ты решил, что я расстроюсь, когда узнаю о твоих чувствах, потому что это будет мешать тому, что происходит между мной и Хисокой? Киллуа опять покраснел и отвёл взгляд. Он ничего не сказал, но Гон сразу понял, что попал точно в цель. В груди у него расцвело облегчение, дышать стало легче. Киллуа не винил Гона. Единственной проблемой оказались «отношения», которых на самом деле не было, какие-то лишние чувства, что Киллуа приписал Гону. Значит, Киллуа всё ещё хотел быть рядом, правильно? Ему нужно было узнать. Гон потянулся к лицу своего лучшего друга рукой. Киллуа дёрнулся, поднимая на него взгляд, но не отстранился. Гон положил руку ему на щёку, погладил большим пальцем и мягко сказал: – Знаешь, если ты хотел поцеловать меня, то мог просто спросить. Я ведь тоже обожаю тебя, Киллуа. * Хисока уже начинал подумывать о том, что стоит найти двух уединившихся голубков и поглядеть, чем они там занимаются. Было так скучно просто сидеть и ждать, когда вся драма разворачивалась где-то за кадром. Хисока вздохнул. Серьёзно, насколько понятнее он мог развернуть ситуацию со всеми этими чувствами, от которых так страдал Киллуа? Это было настолько очевидно, настолько просто – его ревность к Хисоке, его желание защитить Гона, его обнажённые клыки… Хисока тихо застонал. Не стоило возбуждаться прямо сейчас, – он пока не знал, как прошло примирение замечательного Золдика и его собственного сияющего мальчика. Хисока вспомнил направленный на него тёмный, пылающий яростью и силой взгляд карих глаз и вздрогнул от удовольствия. Если б он не знал, что у Гона на тот момент в приоритете был Киллуа, он точно бросился бы на него. Но их сражение не было бы сладким, если б Гон думал о ком-то другом, так что Хисока отпустил его. Он знал, что Гон вернётся, знал, что они с Киллуа как-нибудь всё уладят. Так что Хисока, уже рассчитывая на наиболее благоприятный для себя исход, только устроился поудобнее в ожидании своей добычи. Несколько минут спустя он ощутил, что Гон с Киллуа возвращаются к лагерю. Наконец-то. Он надеялся, что теперь ситуация изменится. Последнее, чего Хисока хотел, – это чтобы Киллуа при каждой их встрече рычал на него в то время как Гон пытался бы разрядить обстановку. Это было так предсказуемо, так невыразимо скучно. Хисока прекрасно понимал, что Киллуа не будет с ним драться – не всерьёз в любом случае, – потому что Хисока был важен Гону, а Гон был важен Киллуа. Вот такая простая логика, пока что отсекающая, к сожалению, возможность чудесного сражения. Хисока давно уже понял, что ему не удастся заполучить Киллуа в качестве серьёзного противника, но можно ведь было устроить кое-что другое. И как раз-таки это «другое» занимало сейчас мысли Хисоки, было причиной того, что он вообще начал говорить о весьма очевидных чувствах молодого Золдика. Двое прекрасных – каждый по-своему – мальчиков вышли, наконец, на поляну, и Хисока вперил в них любопытный, жаждущий взгляд. Гон шагал к Хисоке твёрдым шагом, с гримасой нерушимой уверенности на лице, и Хисока улыбнулся, чувствуя очередную волну возбуждения. Замечательно. Увидев выражение его лица, Киллуа нахмурился, но не остановился. Он шёл так близко к Гону, и сразу становилось ясно, что они с Гоном вернулись в свои слишком близкие для друзей отношения. Какие же молодцы. Хисока знал, что им не составит труда разобраться с той ситуацией, в которую он их втянул. Но это был всего лишь первый аккорд в его плане, не так ли? Они остановились прямо перед ним, и Хисока, поднявшись с места, многозначительно сказал: – Вижу, вы помирились. – То, что ты сделал, было неправильно, и тебе должно быть стыдно, – всё тем же железным голосом сказал ему Гон. Киллуа просто продолжал смотреть на Хисоку напряжённым, хмурым взглядом, – но в этот раз без открытой враждебности. Что-то в нём изменилось, это было ясно. Хисока приложил руку к груди и проникновенным голосом начал: – Я приношу свои глубочайшие извинения… – Прекрати, – отрезал Гон. – Понятно же, что тебе совершенно не стыдно. – Затем он вздохнул, почесал в затылке и добавил: – Наверное, стоило ожидать от тебя какой-нибудь пакости. Хисока издал неопределённый звук, означавший согласие, а затем наклонился ближе к Гону. – Обещаю больше такого не делать, – сладким голосом солгал он. В этот момент Киллуа вытащил свою левую руку из кармана и, дотянувшись, твёрдым, уверенным движением взял Гона за руку. Хисока повернулся к нему, откровенно веселясь. Маленький Золдик заявлял о своём праве на собственность, как любопытно. А был ли дражайший Киллуа осведомлён о том, что только Гон решал, кому ему стоит принадлежать? Удержать его в своей хватке было подобно тому, чтобы посадить дикую лесную птицу в клетку – или сжать в кулаке бабочку, сминая крылышки, оставляя на ладони следы пыльцы и уничтоженное тельце насекомого. Иными словами, это было совершенно провальной затеей. И всё же рука Гона в крепкой хватке Киллуа смотрелась весьма притягательно. Хисока облизнулся, не в силах себя сдержать. – Мы теперь вместе, – заявил Гон голосом, не терпящим возражений. Хисока вновь повернулся к нему, довольно улыбаясь. – Очевидно, что так, – сказал он, а затем наклонился ещё ближе к Гону и глубоко вдохнул. – Ты пахнешь им, яблочко. – И? Хисока взглянул в эти прекрасные, полные решимости глаза – Гон открыто, совершенно открыто бросал ему вызов, – и подавил стон. Всё шло точно по плану, – но Гону он этого сказать не мог. Пока было слишком рано раскрывать свои карты – и стоило ли их вообще раскрывать, когда можно было позабавиться подольше? – У меня сейчас встанет, – доверительно сообщил ему Хисока вместо этого, а затем демонстративно глянул вниз и добавил: – Ох, кажется, уже. – Ты серьёзно?! – воскликнул вдруг Киллуа, отпуская руку Гона, чтобы вскинуть обе свои в воздух. На лице его, когда Хисока глянул в его сторону, было выражение возмущённого неверия, к тому же он был весь красный от смущения. Хисока поднял бровь, выпрямляясь и поворачиваясь к нему. – Почему ты так спокойно реагируешь?! На нём запах другого альфы, а ты просто – говоришь такие вещи?! – Лицо у него ещё сильнее покраснело. Очаровательно. Хисока протянул к нему руку, и Киллуа тут же отпрыгнул назад молниеносным движением, оказываясь в защитной стойке. Хисока довольно хмыкнул, оглядывая этого прекрасно сложенного, сильного бойца. Точные движения, прекрасная техника, сила, мастерский контроль ауры – всё это было видно по одной только его стойке, по тому, как он двигался. Хисока повернулся к Гону и спросил, едва склонив голову: – Он что, думал, что я буду на него нападать? Из-за ваших отношений? – Он выделил последнее слово, делая его настолько непристойным, насколько было возможно. Гон пожал плечами, ничего не заметив: – Я сказал ему, что не будешь. Киллуа думал, что это мы с тобой, – тут он улыбнулся, показывая всю нелепость этой идеи, – в отношениях. Это было очевидно. И как раз это послужило причиной всему здесь происходившему. Но двум очаровательным мальчикам об этом было знать необязательно. – А как же любовь до гроба, что ты мне обещал? – протянул Хисока, театрально прижимая руку к сердцу. Гон закатил глаза, но фраза возымела свой эффект, – Киллуа расслабился, вышел из стойки. Движения его были выверенными, текучими, и у Хисоки едва не задрожали колени оттого, насколько это возбуждало. – Значит, я могу остаться? – спросил он, переводя взгляд с одного прекрасного мальчика на другого. Гон глянул на Киллуа, будто решение зависело только от него. Киллуа нахмурился, сунул руки в карманы и пожал плечами. На лице его так явно проступало раздражение, смущение и неловкость – он был как открытая книга. Хисока считал, что младший Золдик бесценен, это был совершенно очевидный факт. – Если не будешь расхаживать по лагерю с эрекцией, – пробурчал Киллуа, смотря куда угодно, только не на Хисоку. – Ничего не могу обещать, мой милый, – шёлковым голосом ответил Хисока. Теперь уже Киллуа закатил глаза. Видно было, что он перестал воспринимать Хисоку как своего противника – то, что нужно. Наконец-то происходило что-то интересное. Посмотрим, сработает ли его план. Хисока считал, что имеет высокие шансы на успех, ведь первая часть разыгралась именно так, как он предполагал.