***
Ветер больше не колол лицо снегом. Тисс с облегчением открыла глаза и увидела Лордерон. И лишь теперь силы окончательно покинули её, и она провалилась в баюкающую темноту. Потом началась длительная агония, которая иногда отступала, и Тиссея ненадолго приходила в сознание, как и сейчас, когда из-за двери доносился разговор на повышенных тонах. Глаза она держала закрытыми — при попытке их открыть голову будто пронзало иглами от болезненной реакции на свет. Но вот уши её ловили каждый звук. — Нам нужно допросить её, срочно! — Сказал грубый мужской голос, явно не привыкший слушать возражения. — Помилуйте! — Возразил старческий голос. — У девочки сепсис, её дух лишь чудом держится в теле! — Я слышу это уже не первый день. Обгоревший плащ, стрела, отправленная ей в спину и признаки изнасилования, более чем явно намекают на то, что она либо предатель, либо у неё были какие-то личные мотивы для дезертирства. — Свет праведный, да мало ли кто мог стрелять в Нордсколе? — В Нордсколе?! Это Лордеронская сталь. Стреляли свои. Возможно, защищались? Хватит догадок, я настаиваю на немедленном допросе. — Но… — Мейнард! Ты забыл свое место?! То, что ты приехал помочь нам, проделав долгий путь из Штормграда, еще не дает тебе каких-то особых прав. А твоя пациентка вот-вот отойдет в мир иной, так что надо успеть вытащить из неё всё, что сумеем. Дальше она не дослушала — снова проваливаясь в лихорадку. Продлилось это не долго. Тиссея вздрогнула, когда холодная вода из чашки оказалась у нее на лице. — Я еще раз спрашиваю, — монотонно пробубнил уставший голос, — что произошло в Нордсколе? Где твой отряд? Тяжело дыша, стуча зубами от озноба, Тисс попыталась сконцентрироваться на источнике звука. За столом, напротив неё, сидел мужчина средних лет. Если бы чародейку попросили описать его одним словом, лучше всего подошло бы слово «тюлень». Блестящая лысина, торчащие в разные стороны усы, вытаращенные глаза и спрятавшаяся под слоем жира, будто вовсе отсутствующая шея делали его удивительно схожим с этим зверем, которого она видела в Нордсколе. — Они сами напали на меня… Я защищалась… — Простучала зубами Тисс. — Кто напал? Как защищалась? Почему вернулась? — Человек подлил в кружку воды из кувшина, отпил. — Ну? Что ты там высматриваешь? Голова чародейки упала на грудь. Если бы эльфийка не была привязана к стулу, она и сама бы давно рухнула. — Опять вырубилась, что-ли? — Тюлень приложил платок к потной лысине. — Это начинает действовать на нервы. Эй, ты, подержи её за голову, что ли… Подошедший стражник намотал её волосы на кулак и потянул наверх. — Ну да, вырубилась… — прокряхтел Тюлень. — Похлопай по щекам, или что вы там обычно делаете? Раздались шлепки, в ответ послышался слабый стон. — Да она горит вся. Может и впрямь больная, а не прикидывается? — Ничего, вот расскажет всё, и пусть дальше болеет себе на здоровье. Я же не запрещаю. — Откройте!!! — Дверь содрогалась от настойчивого стука. — Ну что там еще? — Дознаватель в очередной раз промокнул лысину платком. — Открой. Когда стражник открыл дверь, в комнату, несмотря на почтительный возраст, влетел старик и с размаху положил на стол пергамент. — Вот приказ, с королевской печатью! Вы не тронете мою больную, пока она не будет в здравом уме! — Мейнард, ты всё никак не угомонишься? Слишком много проблем от тебя. Не забывайся, а то так и в каналах оказаться не долго. — Вы угрожаете мне, господин Джером? Болезнь не смотрит на чины и звания. Лекарь тоже. Побойтесь, не ровен час, и можете поменяться с этой девочкой местами. Судя по вашей одышке и потливости, Вы можете обратиться ко мне очень и очень скоро. — Выноси, — Джером, поморщившись, махнул рукой. — Вы можете навещать её два раза в сутки. Её место теперь в тюрьме, а не в лазарете. А дознание я пока прекращу, так и быть.***
Болезнь Тиссеи теперь протекала в более суровых условиях. Мейнард принес в камеру одеял, исправно менял бельё, накладывал свежие повязки, мыл. У него у самого всё чаще прихватывало спину в сырой камере, но он лишь смиренно воздавал молитву свету и продолжал свою нелегкую работу. Почти все сбережения, что взял с собой в дорогу, ушли на то, чтобы «договориться» со стражниками и посещать свою пациентку не два раза в сутки, а четыре. Лекарь приносил теплый куриный бульон и искренне радовался, когда эльфийке удавалось проглотить не две, а целых пять ложек бульона, прежде чем снова потерять сознание. Старания старика были вознаграждены, ему удалось победить. Болезнь стремительно отступала и, когда он навестил эльфийку в очередной раз, та уже пыталась сесть. — Свет праведный! Деточка! — Мейнард едва не выронил миску от радости. — У тебя получилось! Эльфийка смотрела на своего спасителя. Голос она узнала, но видела его так четко впервые. Старик, одетый в жреческую мантию, был седым. Лицо было иссечено сеткой морщин, таких разных, что можно было рассматривать бесконечно. И только глаза не соглашались с безжалостными годами, излучая веселье и доброту. — А чем это так вкусно пахнет? — Тисс принюхалась. Поголодав несколько дней, она была похожа на пособие по анатомии, по которому, наверняка, когда-то учился Мейнард. Жрец протянул миску куриного бульона и ложку. Тисс, отбросив ложку, вцепилась в миску и жадно выпила её полностью. Потом облизала. Такое она позволила себе впервые в жизни. — Так мало… — огорченно вздохнула. — Тебе сейчас много нельзя. Желудок и кишечник отвыкли работать, будем приучать их постепенно. Я позже принесу еще. — Ну наконец-то! — В окошко камеры смотрел Джером, любуясь представшей перед ним картиной. — Вижу, больная уже пришла в себя и более не нуждается в услугах жреца. Покиньте камеру, Мейнард, даме нужно приготовиться к допросу. Мейнард, тяжело вздохнув, вышел из камеры. Дверь тут же закрылась на засов. Тиссея слушала, как удаляются шаги и готовилась к новым проблемам. Но допрос так и не состоялся. На улице раздался басовитый звон гигантского колокола. А потом снова и снова. — Принц вернулся! Артас вернулся! — С улицы доносились радостные возгласы. Тиссея вздрогнула. Если младший Менетил вернулся с войсками, среди них мог быть и Вимон. Плохи дела. Уж этот не станет скупиться на обвинения и, наверняка, в красках опишет, как она сожгла людей. Слово кельдорайки против слова лордеронца. Кому поверят? Тиссея грустно усмехнулась и ожидала свою дальнейшую участь.***
Город наполнился леденящими душу криками. Вскочив, Тиссея попыталась выглянуть в решетчатое окно на двери камеры, но не увидела ничего, кроме тюремного коридора. Стражников тоже не было видно. Эльфийку наполнял страх, усиливавшийся с каждой минутой. Но вот, в коридоре послышались шаркающие шаги, лязгнул засов на двери, и Мейнард открыл дверь. Старик был бледен, как полотно. — Что происходит?! — Нет времени объяснять, девочка. В город пришла сама смерть. Тебе надо уходить. — Но куда?! — Тисс выбежала из камеры и осмотрелась по сторонам. — Попробуем прорваться наружу. Если повезет, доберешься до Штормграда. — Штормград? Я там была пару раз. Зачем прорываться, я сейчас отправлю нас туда, — Тисс, взяв Мейнарда за руку, прошептала заклинание телепортации. Через несколько мгновений они уже были далеко от творящегося в Лордероне безумия. — Зачем? — Застонал Мейнард. — Я должен был остаться там и помочь раненым… А, впрочем, надо предупредить короля Штормграда. Подожди меня вон в той таверне, только много не ешь. Оставив несколько монет в руке Тиссеи, Мейнард заспешил ко дворцу.***
Дальнейшее лечение чародейки проходило уже у Мейнарда дома. С ужасом слушала она о том, что произошло в Лордероне. После этого новость о том, что теперь она вряд ли сможет иметь детей, Тиссея приняла почти равнодушно. Она уже почти оправилась от ран и болезни и даже решила в благодарность приготовить обед для жреца, когда Мейнард снова принес плохие новости. — Девочка, мне нужно сообщить тебе неприятную новость. Кель’Талас пал от войска принца Артаса. Тиссея даже не заметила, что сковородка выпала из рук. В Кель’Таласе остались её друзья, её дом, её родные. — Прошу тебя, только не сейчас! Не отправляйся туда! Твои раны еще не затянулись, как следует, ты сама слаба так, что скорее станешь там обузой, чем пользой! — Завтра, — кивнула Тиссея. Мейнард только вздохнул. Он уже догадался по решительному взгляду чародейки, что её бесполезно пытаться остановить. Он протянул руку. В раскрытой ладони лежал зазубренный наконечник стрелы. — Раненые часто просят оставлять им такие «трофеи» на память. Потом в тавернах показывают, вспоминая былое, — пояснил жрец. — Спасибо, — Тиссея взяла наконечник дрожащими пальцами. Примечания: Vendel'o eranu (талассийский язык) — Помоги мне забыть Anar'alah belore (талассийский язык) — Во имя лучей Солнца (боевой клич) Band'or shorel'aran (талассийский язык) — Приготовься сказать прощай