Слабый шорох вдоль стен, мягкий бархатный стук, Ваша поступь легка — шаг с мыска на каблук, И подернуты страстью зрачки, словно пленкой мазутной. Любопытство и робость, истома и страх, Сладко кружится пропасть и стон на губах — Так замрите пред мертвой витриной, где выставлен труп мой. Я изрядный танцор — прикоснитесь желаньем, я выйду. Обратите внимание — щеголь, красавец и фат, Лишь слегка потускнел мой камзол, изукрашенный пылью, Да в разомкнутой коже оскаленно кости блестят. Сергей Калугин и Оргия Праведников «Танец Казановы»
— Найелар… — Тисс, положив голову эльфа на колени, осторожно вытирала рукой кровь с лица. — Только не оставляй меня. — Так-так, — вещал писклявый голос гоблина, — кажется, у нас весьма неожиданный финал. Подбежавший жрец-дреней осматривал лежащего гладиатора несколько минут. — Когда он придет в себя? — чародейка с нетерпением смотрела на дренея. — Прости дитя, — жрец покачал головой, — боюсь, что уже никогда. Да примет Свет его душу. Тиссея некоторое время смотрела в спину уходящего жреца, пытаясь осознать услышанное. Мир будто бы разделился на две части. Одна часть продолжала жить своей жизнью. На арену выходили новые бойцы, в рядах зрителей принимали ставки и продавали закуски. По-прежнему вещал с трибуны своим писклявым голосом гоблин. А вторая часть мира замерла и потеряла краски. В этом мире была только Тиссея и её боль. Её одиночество. Её лежавший на песке Найелар.***
Чародейка сидела в одной из предназначенных для гладиаторов комнат. Обняв колени, она слегка покачивалась и смотрела на лежащее на столе тело. Даже сейчас Найелар был красив. Для неё, по крайней мере. Эльф будто спал. Казалось бы, вот сейчас проснется, увидит её, скривит губы в своей фирменной улыбке, подмигнет и скажет, что скучал. А потом обнимет, прижмет к теплой груди, и Тиссея снова почувствует себя уютно и безопасно. Эльфийка размазала катившуюся по щеке слезу. Ей казалось, что она выплакала всё что можно за последние пару часов, но новые слезы появлялись снова. — Зачем нужен Свет, если он не спас тебя, — Тиссея подошла к телу, взяла в руку холодную ладонь Найелара. — Зачем нужна магия, если она не помогла нам стать счастливыми… Эльфийка положила голову на грудь, в которой когда-то билось горячее сердце. — Мои соболезнования. Тиссея даже не обернулась на голос. Всё, что происходило вокруг теперь не имело никакого значения. Её война за собственное счастье была проиграна. — Позвольте согласиться на тему Света и не согласиться на тему магии, — сильные руки приподняли и развернули чародейку лицом к себе. Навариус озадаченно вглядывался в лицо чародейки. — Не всегда смерть — это конец. Я умер почти десять лет назад и ничего, как видите, не жалуюсь. Тиссея подняла глаза на принца. — Что вы имеете в виду? — Я имею в виду то, что может вам стоит подумать и принять сторону тех, кто действительно может помочь? У меня у самого сердце разрывается, глядя на вашу трагедию, — Навариус демонстративно прикоснулся к своей груди. — Вы что, хотите, чтобы он стал вурдалаком? — До Тиссеи начал доходить смысл сказанного. — Ну зачем же так грубо? Такой именитый боец, как Найелар заслужил иную участь. Если бы наши пути не разминулись десять лет назад, он бы уже сейчас был в наших рядах. — Выходит, его можно вернуть в виде рыцаря смерти? Он будет как Кольтира? — в глазах чародейки загорелась надежда. — Кольтира безмозглый предатель, — Навариус поморщился. — Берите выше, милая. Повелитель готов оказать ему великую честь и сделать одним из Сан’Лейн. При небольшом условии, конечно. — Сан’Лейн? Что это? — Мракопадшие, если так будет угодно. Такие, как я, — принц усмехнулся. — А что за условие? — Тисс растерянно смотрела на мага. — Вы будете выполнять приказы. Сначала — мои. Потом — Короля-Лича. Тиссея в ужасе отшатнулась. — Работать на Короля-Лича? Нет, это безумие, — чародейка покачала головой. — Ну что же, — пожал плечами принц. — Тогда мне остается только пожелать тебе пережить эту боль, которой ты сейчас так переполнена. Принц развернулся и пошел к двери. — А я-то думал, что ради любви можно пожертвовать всем, — бросил мракопадший напоследок. Переполненная сомнениями, Тиссея в панике думала. Не принимать предложения и всю оставшуюся жизнь нести в себе боль потери, да еще и с осознанием, что могла вернуть его? Или предать весь мир, но не предать свою любовь? — Навариус! — Да? — Сан’Лейн с готовностью обернулся. — Я принимаю предложение, — тихо сказала Тиссея. — В тебе проснулся здравый смысл? — усмехнувшись, принц подошел обратно к столу, где лежало тело, скользнул когтистой рукой по бездыханному эльфу. — А если ты снова передумаешь? Скажи, на что ты готова ради своей любви? — На всё, — чародейка была полна решимости. — Какая смелая девочка, — мракопадший обнажил клыки в улыбке. — Ну что же, я замолвлю словечко за твоего рыцаря. Это займет некоторое время. Работать на меня ты должна начать уже сейчас. — Но… Какие гарантии? — Гарантии? А ты не много требуешь? Разве слова принца недостаточно? — Извините… Я просто очень беспокоюсь. — Ничего. У тебя будет шанс исправить это недоразумение. Итак, ты согласна? — Сан’Лейн протянул руку. — Да, — чародейка кивнула, вкладывая свою руку в когтистую ладонь Навариуса. — Прекрасно, — принц улыбнулся. — Что ж, моё первое задание будет несложным. Я хочу тебя попробовать. Не вздумай дергаться. Сан’Лейн, прижал чародейку к себе, наклонившись, убрал рыжие волосы в сторону и впился клыками в надплечье. Чародейка лишь вскрикнула, но дергаться не стала. С ужасом осознала, что мракопадший присосался к ране и, едва не мурлыча от удовольствия, высасывает её кровь. — Вкусная. С привкусом страха, боли, безнадежности, обреченности. Ты очень возбуждаешь. Рука мракопадшего уже задирала подол мантии. — Что ты делаешь?! — испуганно вскрикнула Тиссея. — Ты сказала, что готова на всё. Вот и проверим. Ну что ты на меня так смотришь, будто чудовище увидела? Ладно, сделаем тебе более привычную обстановку. Усмехнувшись, Навариус развернул эльфийку спиной к себе и закинул на грудь Найелара. — Ну же, обними его покрепче. Покажи, как ты его любишь. Тиссея, прикусив собственное запястье, глотала слезы, пока мракопадший сношал её прямо на теле её любимого. Она старалась не вскрикивать, когда он впивался зубами, оставляя всё новые и новые следы укусов на её теле. Навариус не кончил. Когда ему надоело, он просто вышел, поправил мантию на трясущейся чародейке. — Ты прошла испытание. Прошу следовать за мной для получения дальнейших распоряжений. О теле позаботятся мои слуги, не беспокойся.***
Неделю спустя. Эльф провел рукой по шерсти устроившегося на балке вниз головой нетопыря, нащупывая аккуратный шов. — Терон… Кажется, я так тебя звал… Найелар смотрел в окно и понимал, что вид из Цитадели прекрасен. Бескрайние снега, льды, такие же холодные, как и он сам. Его сознание наконец-то наполнилась покоем, смыслом и великой целью. Он должен был защитить своего Короля и эту прекрасную цитадель от посяганий недалеких живых. Глупые и низменные. Они не познали величие смерти. Не познали власть и силу единственного достойного Короля. Размышления Найелара были прерваны, когда в зал вошел Навариус, ведя с собой эльфийку. «Живая. Трясется от страха. Они все трясутся от страха, когда их приводят мне на обед. Хм… Но в этой не только страх.» — Очередная кормушка? Я уже достаточно утолил голод и готов к своему заданию. — А я как раз по поводу него. Будете работать вместе, — улыбнулся Навариус. — Я, сан’лейн, должен работать с обычным культистом? Да еще и с живым? — оскорбленно оскалил клыки Найелар. — Вы были очень близки раньше. Думаю, ты вспомнишь. Не буду вам мешать, — Навариус вышел. — Найелар, как я рада, — Тиссея подбежала, заключая своего любимого в объятия. Эльф поморщился от такой фамильярности. Потом пропустил медный локон эльфийки сквозь пальцы. «Больно… Почему мне так больно? Как будто в груди расползается дыра и пытается меня поглотить». Оскалившись, Найелар отстранил прилипшую к нему эльфийку. — Най, ты чего? Это же я, Тиссея, — эльфийка ошарашенно хлопала глазами. «Тиссея… Да… Кажется, помню…» — Найелар… Я люблю тебя, — рука чародейки коснулась холодной щеки. «Снова эта выжигающая дыра пытается расползаться во мне и съедать изнутри.» Эльф поморщился, перехватил запястье чародейки, отводя в сторону. — Это бывает, — шептала Тиссея. — Ничего, ты всё вспомнишь, мы справимся. Мы вместе с тобой навсегда. Найелар отодвинул ткань мантии с предплечья девушки и вгрызся зубами. «Почему не кричит? Не пытается спастись? И пахнет… Еще ни один из тех, кого приводили мне не корм не пах так. В её крови запах желания. А волосы пахнут какой-то гадостью… Этот запах я тоже помню. На том континенте, который пока еще не под контролем Короля. Так пахнет тепло. Солнце. Степи. Зачем, зачем мне эти воспоминания, от которых так больно?» — Убирайся, — оторвавшись от предплечья, Найелар оттолкнул чародейку. — Най… — глаза эльфийки наполнились слезами. — Я же люблю тебя! «Любовь… Почему она всё время говорит про любовь? Как это? А, кажется, вспомнил. Ну ладно, попробуем» — Любишь, значит… — мракопадший подошел к дрожащей чародейке. Ткань мантии с треском разошлась, когда он рванул её в разные стороны. Холодный взгляд скользнул по многочисленным следам укусов. Ему, элитному воину самого Короля Мёртвых, посмели подсунуть чьи-то объедки! — Найелар, ты вспомнил, — с облегчением улыбнулась Тиссея, избавляясь от остатков мантии. Килт эльфа полетел на пол следом. Мракопадший надавил на плечи, заставляя встать на колени. Перед чародейкой оказался холодный, сероватый член с черными прожилками вен. — Открой рот. Тиссея даже возразить ничего не успела, как Найелар, схватив её за голову и надавив на челюсть, начал грубо входить в её рот, разрывая губы. «Любовь… Так вот она какая. Ужас в её глазах, содрогающееся от асфиксии тело, запах страдания, текущие по её лицу слёзы. Да, пожалуй, любовь — это неплохо.» Чародейка тщетно пыталась вырваться из железной хватки. Задыхаясь от огромного члена в глотке, она понимала, что её Найелар никогда бы так не сделал. Возможно, он просто еще не пришел в себя. Она почти задохнулась, когда эльф соизволил покинуть её голову. — Най… — чародейка пыталась отдышаться, кашляла и вытирала выступившие слезы. — Зачем ты так? — Потому что люблю, — мракопадший подвел чародейку к одному из окон, положил грудью на подоконник и начал входить сзади, придерживая Тиссею за волосы. — Най… Не туда… Не надо… Нет… Просьбы чародейки лишь подбадривали мракопадшего, когда он проламывался в узкую попку. Комната наполнилась криками. Найелар не останавливался. Он дарил любовь так, как считал нужным. — Най остановись, пожалуйста, мне больно! — кричала Тиссея. — Больно, — эхом повторил Найелар. — Потому что я тебя люблю. Мракопадший вдалбливался всё сильнее и сильнее, крепко держал, впиваясь когтями в светлую кожу так, что под ними выступала кровь. Найелар остановился только когда ему самому надоело, а чародейка уже была не в силах кричать. Он вышел из неё и, потеряв всякий интерес, подошел к другому окну, обдумывая и вспоминая. Тиссея всё еще лежала грудью на холодном подоконнике, но тряслась она вовсе не от холода. Желание выйти в окно и умереть боролось с надеждой на возвращение её прежнего Найелара.