И даже после этого я уверен — ты станешь моим спасением.
Вечное сияние чистого разума (Eternal Sunshine of the Spotless Mind)
***
29 декабря 1998
Вчерашний день с кучерявой всезнайкой ввел меня в ступор, я никогда не думал, что слушать ее — это интересно. Она постоянно рассказывала факты про все, что видела и знала. Когда мы проходили мимо папского дворца, я прослушал 10 минутную историю его создания. Но самое интересное, она рассказывала не общие факты, которые мне и так были известны, а с энтузиазмом говорила о том, что у этого дворца двойная история и что, например, внутри находится секретный театр. Посетить который могут не все, а знают о нем единицы. Или когда мы гуляли по парку «JohnstonGardens», Гермиона поведала мне о том, что раньше на его месте располагался дворец одной семьи, но их род оборвался и было принято решение снести его. На протяжении всей нашей прогулки, я ловил на себе взгляды многих девушек, которые проходили где-то рядом. В эти моменты Грейнджер вырывала свой локоть из моей руки и отходила на несколько шагов от меня. После нескольких ее попыток сделать вид, что мы не вместе, я вспылил и наорал на нее. Закрываю дневник и кладу его себе на колени. Сейчас, сидя в любимом парке и читая записи дневника, я вновь прокручиваю тот день в своей голове. Тогда я подумал, что она шарахалась от меня, потому что считала, что я чистокровный, а она грязнокровка. Ведь это неправильно, а ей казалось, что все знают, кто она есть на самом деле. Сейчас со временем я понимаю, возможно это была ревность или она испытывала жалость к самой себе. В тот момент Гермиона была похожа на призрака, кожа бледная, почти серого цвета, темно-серые, если не черные круги под глазами, острые скулы. Одна кожа да кости, потухший взгляд и балахонистые вещи, которые скрывали всю красоту ее фигуры. То, что она называла повседневной одеждой, я скорее отнес бы бомжам в подворотне. На ней были надеты серые джинсы, которые были на несколько размеров велики, она их постоянно подтягивала, и свободная черная толстовка с надписью «LA». Вещи висели на ней словно мешок, но на тот момент я не мог сделать ей комментарии насчет ее внешнего вида, казалось, что это замкнет ее еще сильнее. Да и честно, мне было плевать, во что она одета, внешний вид — это не главная составляющая, тем более у Грейнджер. В ней привлекают знания, горящие глаза, когда она рассказывает истории и легкая улыбка, которая иногда мелькает на ее лице. Сидя на лавочке, я рассуждал о том, как я должен был повести себя тогда, хотя исправить уже ничего нельзя. До сих пор помню наш диалог, который закончился ссорой. Тогда я впервые испытал чувство вины за свои слова, учитывая, что я не разобрался в ситуации. Мысленно я влепил себе оплеуху в тот момент, когда с моего языка сорвалась фраза: « Я красивый мужик, на которого имеют право глазеть девушки. И мне плевать с кем я иду, и что они подумают. На твою, как ты думаешь, «грязнокровую тушу» никто не обращает внимания». Эта фраза сорвалась с моего языка быстрее, чем я успел ее осмыслить. То, что я сказал тогда в сквере, это не то, что я хотел. Эта фраза была не обдумано сказана мной, под ней подразумевалось совсем другое. Хотя, казалось, что можно скрыть за фразой: «на тебя грязнокровка никто не обращает внимания»? На улице усиливается дождь, я быстрее раскрываю зонтик и вновь возвращаюсь в воспоминания того дня. Мы, сразу же после начинающейся истерики трансгрессировали в Менор, как раз в гостиную, где находилась мать и читала книгу. Нарцисса смотрела на нас, переводя взгляд с Грейнджер на меня и обратно. -Я не ждала вас так рано, что-то случилось? — поинтересовалась мама. В ответ на это раздалось лишь молчание. А спустя несколько мгновений, Грейнджер убежала вверх по лестнице, подразумеваю, что в свою комнату. Проводив ее взглядом, я заметил на себе, пронзающие с недоверием, глаза матери, этот взгляд я знаю с детства, он говорит лишь об одном. Сейчас она будет выпытывать, что случилось. А как только узнает о том, что я сказал Грейнджер, я получу хорошую оплеуху и прослушаю нотацию от матери. -Я решил сократить твое время и сразу рассказать тебе — получив в ответь удивленный взгляд любимых глаз, я продолжил. — Я сказал ей, что, цитирую: «На твою как ты думаешь, «грязнокровую тушу» никто не обращает внимания». А дальше я поделился с ней историей нашей прогулки, и в каком контексте была выброшена фраза. Судя по тому, как мама реагировала с каждым новым предложением, она еле сдерживалась от того, чтобы не впустить меня жалящее заклинание. Но я отделался легким подзатыльником. -Как ты смеешь говорить такое девушке, Драко Малфой? Я уж точно не учила тебя таким манерам. — Отчитывала меня мать, смотря на меня испепеляющим взглядом. -Мам, я знаю, я сказал об этом, не подумав. Я же говорю, я имел в виду совсем другое. Что мне теперь делать? Как исправить ситуацию? — с горестью сообщил я. -Извиниться в первую очередь, хотя я на ее месте, такое бы не простила. Это подло и низко, Драко. Если ты хочешь ей помочь, то ты должен помогать, а не губить ее еще сильнее. -Я знаю, мам, знаю. — Пытаясь усмирить внутреннюю бурю, отвечая матери. -Я пойду- уже поднимаясь с дивана, бросил фразу Нарциссе. -Куда? -поинтересовалась Нарцисса. -К ней. Пойду, извинюсь и захвачу с собой что-нибудь у домовиков. Она весь день, пока мы гуляли, ничего не ела, ограничивалась лишь чаем или кофе. Думаю, она проголодалась. — как само собой разумеющееся отвечал я. В этот момент, я чувствовал себя нашкодившим ребенком, который отвечал за свои поступки перед родителями. -Нет! — резко выкрикнула мама- не смей сейчас беспокоить девочку, ты видел в каком она состоянии?! Вы сейчас со своими характерами друг друга поубиваете. -Но…- попытался сказать я, внутри меня бушевала стихия, которая никак не могла понять, почему это не понравилось маме. -Никаких но, извинишься завтра. — сказала так, что не осталось никаких сомнений, что спорить в таком состоянии с Нарциссой просто бесполезно. Если мама, что-то решила, значит так надо. Это был пожалуй единственный человек, которому нельзя было перечить. -Хорошо, пойду тогда попрошу Тинки отнести ей ужин.- Сдавшись, ответил я. -Думаю, это плохая идея, Драко.- Смотря в мои глаза говорила мать. Я знаю этот взгляд, она искала что-то внутри меня, пытаясь ответы на внутренние вопросы. Но пока я не обратил на это должного внимания. -Это еще почему? -удивился я. -Неужели ты не видишь? — парировала мама. -Что? — никак не мог понять, что она задумала или поняла во всем этом. -Она почти не ест, мы ведь все вместе завтракаем, все, что она берет со стола это одно яблоко или кусочек хлеба и все. Неужели ты не видел? — Сейчас я не совсем понимал, к чему вела мама. Ну, почти не ела, может у нее ПМС или еще что-то, это ведь не конец света. — - Тинки сказала мне, что те 2 дня, когда она болела, почти все, что она подавала ей на подносе, оставалось нетронутым. Иногда исчезали хлеб, фрукты и все напитки. Больше ничего. -Ну и что? Может у нее эти ваши критические дни или еще что-то. — Не до конца понимая, к чему ведет мать, отвечал я. -Я думаю у нее анорексия.- И тут я встал как вкопанный, кажется я впервые за последние несколько минут, не моргал. Такие мысли, как ушат по голове. Да, в магическом мире об этом почти не было слышно, но мы с матерью, как-то гуляли по маггловскому Лондону и девушки перед нами говорили об этом. Что-то про похудение и нежелание есть. Уже позже мы узнали, что это за болезнь и как она проявляется, но никогда не сталкивались с ней. -С чего ты взяла? — Наконец я отошел от шока, и смог сформировать вопрос. -Она не ест, у нее болезненный вид, ей постоянно холодно, даже когда мы сидим у камина, она сидит в теплом свитере, закутавшись в плед, у нее впалые щеки, огромные синяки под глазами, что говорит об усталости и о том, что у нее недостаток витаминов в организме. Когда я сказала ей, что она очень похудела с момента, когда я видела её в последний раз, она сказала, цитирую: «ой, ну что вы, у меня вон какой живот». — я сел обратно на диван, продолжая слушать мать, и анализировать каждую фразу.- Она говорит мне про живот, Драко, хотя я уверена, у нее под ее огромного размера одеждой, прячется кожа да кости. -Да. — На автомате ответил я, а потом понял, что ляпнул. Но Нарцисса, кажется, не заметила, моей реплики. Ну, или просто сделала вид. В голове стали крутиться шестеренки и все события сложились в одну цепочку. Перед глазами появился образ Гермионы в ванной, ее тело все было в синяках, коленки были острыми, под грудью торчали ребра, остро выраженные ключицы и скулы. Она походила на труп. А потом перед глазами появлялись наши прогулки в течение двух дней. Каждый раз, когда мой живот напоминал о том, что ему пора поесть, мы заходили в кафешки. И девушка с каштановыми волосами никогда не брала ничего из еды, она всегда ограничивалась только напитком. В голове стоял ураган, я пытался найти ответы на вопросы. Искал решения о помощи, но я никогда не сталкивался с эти в жизни напрямую, не знал, что делать. Сейчас была только одна мысль: Помочь гриффиндорке, мне кажется, что это будет хорошим решением. -Мам, как мне ей помочь? — Озвучил я свой вопрос в слух, зная, что мама всегда находила решение даже для самых сложных задач. -Я могла бы с ней поговорить, но меня она точно слушать не станет. Её что-то сгрызает изнутри. И если она что-то и расскажет, то уж точно не мне. Учитывая, что ты знаешь достаточно, может тебе. Но ты должен говорить с ней мягко, каждая фраза может ранить ее, она сейчас словно дитя. Она прячется в своем собственном панцире, ища спасение, которого ей по всей видимости не хватает. Ты должен стать ее исповедью. -Мам, я…- в этот момент я запнулся. Ей нужна была помощь, но я никогда не умел ее оказывать, я боюсь, не справиться. Я пообещал ей счастливую жизнь, а сам наблюдаю за тем, как она гробит её. Я не тот человек, от которого Грейнджер примет хоть какую-то помощь. –Я не смогу. — Едва слышно пробормотал я. -Сможешь, Драко- смотря мне прямо в глаза, говорила мама. –Ты сможешь, я это знаю. -Я боюсь не справиться, боюсь погубить её- в уголках моих глаз скопились слезы, я смотрел на мать сквозь мутную пелену. Я не знал, чем могу помочь ей, не знал, что сказать ей. Но слезы стекали по бледному лицу, и за них не было стыдно. Это были чувства и эмоции настолько искренние, что скрывать их было словно наказанье. Мама единственная, кто никогда не упрекал и я уверен не упрекнет за них. Внутри меня обрывался каждый кусочек, будто от моей души осталась только малость и она принадлежала ей. -Ты не сможешь этого сделать. Ты слишком привязан к ней, в хорошем смысле.- Мать прижала меня к себе и положила мою голову на свои колени. В успокаивающем жесте стала перебирать белые, шелковистые пряди, проводить кончиками пальцев по коже головы. Сейчас я был словно маленький мальчик, которому приснился кошмар, а мама сидела рядом и успокаивала меня. -Я не знаю, чем ей помочь, что спасет ее, мам. — успокаиваясь со своими чувствами, говорил я. -Любовь. Её спасет любовь, ощущение того, что ее кто-то ждет. Что она кому-то нужна и я знаю, ты сможешь дать ей это. Ты любишь ее, сынок, это больше, чем влюбленность, ты привязался к Гермионе. Твоя любовь спасет вас обоих, ты будешь ее домом, а она твоим спасителем. Эта девочка станет твоим причалом, просто подари ей любовь.- Гладя меня по голове, отвечала мама. В этот момент я переваривал сказанную информацию, и никак не мог поверить, что ответы на все вопросы хранились лишь в одном слове. Таким простым на первый взгляд, но одновременно сильно значимым для остальных. -Но, мам… — пытаясь понять, что я чувствую хотел было возразить я, но у мамы были совершенно другие планы. -Просто подумай об этом.- отрезала все пути мама. Я вновь выплыл из своих мыслей, на глазах стояла мутная пелена. Эти воспоминания грели мою душу, тот разговор с матерью стал моим пророчеством. Я тогда часто задумывался о своих чувствах к Грейнджер и я действительно любил ее. И все это началось еще раньше, чем война. Просто я долгое время путал влюбленность с завистью. Моими мыслями всегда руководил отец и тогда я бы никогда не смог и предположить, что магглорожденная Грейнджер — это моя первая любовь. Открываю дневник и дочитываю запись. Мама говорит, что я люблю Гермиону и сейчас я думаю, что так оно и есть. Но самое страшное, не найти способа спасти ее. От себя, меня и от всего мира. Вдруг я не справлюсь, а мама ошибается, что я ее спасение. Вдруг я ее погибель? Страница дневника закрывается от сильного ветра, как раз в тот момент, когда я дочитываю последнюю строчку. И на меня обрушивается реальность. Странно думать о том, что я стал точкой опоры для Гермионы Грейнджер. Это девушка, казавшаяся мне всегда сильной и храброй, увядала у меня на глазах. Да, пыл и страсть к знаниям остались, но нет больше той сосредоточенной и веселой девчушки, которая всегда мелькала перед глазами. Её взгляд карих глаз стал тусклее, улыбка перестала появляться на ее лице, а осознание того, что само тело стало ее подводить, начало меня добивать. В тот вечер, после разговора с матерью, я просидел в комнате, раздумывая о наших жизнях. Как война поменяла каждого из нас, высосала из нас все соки. И если кто-то справился и смог жить дальше, то такие сломленные души, как Грейнджер — страдали. И единственным решением было — помочь найти им свой маяк. Настолько сильно в тот вечер я окунулся в водоворот своих мыслей, переставая замечать все вокруг. И вот вновь размышления, тишина, которая заволакивает и оглушительный крик, слышащийся из коридора. Срываюсь с кровати и выбегаю в холл, там встречаюсь взглядами с матерью, которая стоит около раскрытой двери в комнату Грейнджер. Оглушительные крики доносятся из гостевой спальни. Смотрю на маму с волнующим взглядом, а в горле как на зло пересохло, Нарцисса, будто читая мои мысли, произносит: -Она кричит во сне. — Произносит женщина передо мной. -И? — нервно издаю звуки. -Ты должен ей помочь, Драко. Её что-то мучает, помоги ей, спаси её. -Но ты…- не успеваю договорить, мама вновь решает, что нужно. -Это должен сделать ты! Меня она не послушает. — Мама отходит от двери и направляется в свою спальню, при входе в нее произносит — Спаси ее, Драко, спаси.- И закрывая дверь, оставляет меня в темном коридоре.