Быть человеком

Несколько дней в городе стояла тяжёлая, удушливая жара. Бессильно повисли ветки деревьев, сохла трава, а у людей малейшее усилие вызывало липкую испарину. Потом наконец разразилась долгожданная гроза. Утро было свежим и прохладным, остро и нежно пахло зеленью, и даже поломанные ливнем цветы казались яркими мазками краски на фоне темной земли. В такую погоду работается легко и радостно. Крейтон окапывал деревья, когда его окликнул господин Альвир. — Крейт, дай-ка мне тоже поработать! Разомнусь, а то засиделся за столом. Он взял в руки лопату. Крейтон молчал, посматривал на хозяина сначала недоверчиво, потом удивлённо. Тот копал сноровисто, явно не в первый раз. Крейтон попытался представить себе на его месте своего отца и чуть не засмеялся вслух. Да уж, тот если и взялся бы за лопату, то только для того, чтобы огреть нерадивого работника. Подошла Тиа, поздоровались с Крейтоном, спросила преувеличенно серьезным тоном: — Ты один не справляешься, решил ещё помощника нанять? Глаза ее смеялись, и Крейтон осторожно улыбнулся в ответ. Потом он обрезал отцвевший куст шиповника. Одна ветка растопырилась так, что ни с какой стороны ее не получалось вытащить, а лезть в глубь куста с пилой тоже не хотелось, чтобы не поломать молодые побеги. Надо было позвать кого-то, хоть Сельрика, помочь… Господин Альвир все ещё работал рядом. Тут всей заботы на пару минут, искать Сельрика дольше будет, и ещё сможет ли он сразу оторваться от своих дел? — Господин, вы не могли бы с той стороны куст немного раздвинуть? — спросил Крейтон, обмирая от собственной дерзости. — Если вы вот ту ветку отогнете, я тогда смогу вытащить этот сук. Альвир даже не удивился, как будто так и надо. Подошёл к шиповнику, осторожно, чтобы не сломать, отвёл в сторону ветку. — Подожди, постой так немного, — окликнула его Тиа. — Я тебя сейчас нарисую! Сегодня она была не с красками, а с тонким угольком, и на листках оставались лёгкие, быстрые наброски. Удивительное дело — она рисовала черным углем по белой бумаге, а Крейтону казалось, что он видит все в цвете… После обеда ни Альвир, ни Тиа в сад больше не выходили. Зато ближе к вечеру вышла нянька с Майло. То есть с господином Майлиром, конечно. Сыну хозяина через пару недель должен был исполниться год. Крепенький, подвижный и шумный, он уже вовсю топал сам, всем интересовался, все разглядывал, трогал и пробовал на зуб. Крейтон только поражался, как нянька Авета, полная, крупная и при том удивительно сноровистая, успевает за ним усмотреть. Самому Крейтону приказали бы целыми днями за ребенком следить — так он, пожалуй, попросился бы обратно в рудник… Рыжик, как всегда, бегал по саду, пугал воробьев, гонялся за бабочками. Господин Майлир, увидев его, обрадовался. — Ызик, Ызик! Рыжик завилял хвостом, запрыгал. Он тоже радовался маленькому хозяину, взрослым-то с ним некогда было возиться и играть. Нянька присела на скамеечку, наблюдала за их игрой. Крейтон помнил, как мастерил эту скамейку. Он тогда ещё не очень умел работать с деревом, неуклюже получилось, но почему-то она всем нравилась. Во время вчерашней грозы ветром оборвало одну из растяжек, удерживающих тоненький прутик — молодую яблоньку. Ровесницу господина Майлира. Крейтон улыбнулся, вспоминая, как они с Олли ее сажали, а перед тем ещё выбирали саженец в большом саду за городом, там выращивали саженцы на продажу. То есть выбирал, конечно, именно Олли, Крейтон в этом слишком мало разбирался. Олли утверждал, что на следующий год яблоня зацветет, а еще через год, может, уже и первые яблоки будут… Крейтон поправил колышек и стал привязывать к тонкому стволику новую растяжку. Визг Рыжика и плач ребенка раздался практически одновременно. Крейтон уронил веревку и кинулся назад. Авета, разумеется, вскочила со скамейки, прижимала плачущего малыша к груди. — Что случилось? — крикнул ей Крейтон и услышал в ответ: — Он его укусил! У Крейтона потемнело в глазах. Рыжик прижимался к его ногам, повизгивал жалобно и обиженно. Почти бессознательно Крейтон наклонился, подхватил его на руки, прижал к себе. И бросился в сарай. Захлопнул за собой дверь, забился в самый угол, сел на пол, по-прежнему прижимая песика к груди… Глупая, нелепая попытка спрятаться от беды. Дверь не запирается, господин Альвир все равно сможет войти. Так когда-то Крейтон сжимался и втягивал голову в плечи при звуке хозяйских шагов — разумом понимал, что не спрячется, но тело не хотело понимать… Что теперь с ним будет? С ними обоими? Что может ждать раба, собака которого укусила хозяйского ребенка? Глупый вопрос. Известно что — рабу плети, собаку на живодерню. Сам того не замечая, Крейтон все крепче прижимал к себе Рыжика. Тот, испуганный непонятным поведением человека, скулил, пытался вырваться. Глупый, глупый… Он ведь даже не понимает, в чем виноват. Рыжик ещё ни разу никого не кусал. Он ко всем ласкался, на всех смотрел ласково и доверчиво. Может, ребенок сам первый причинил ему боль, придавил или за хвост дёрнул? Какая разница! Это не просто ребенок, это господин. Он вправе делать что угодно. Крейтон не боялся за себя. И не только потому, что уже почти поверил — побои ему больше не грозят. Ещё и потому, что он с радостью лег бы под плети, лишь бы уберечь Рыжика. Крейтон давно уже жил, как все люди, среди людей. Любил Флеру, дружил с Олли и Сельриком, учил Ройко защищаться от обидчиков, рассуждал с госпожой Тиа о живописи… Но он еще не забыл то время, когда чувствовал себя в совершенном одиночестве, когда разговаривал с ним один только Олли, и тот нехотя, по необходимости. Рыжик стал тогда для него настоящим спасением. Он не презирал Крейтона, не осуждал, не винил ни в чем. Смотрел ласково и преданно, вилял хвостиком, лизал в лицо… А теперь Рыжик укусил господина. Такого не прощают. Крейтон готов был биться головой о стену. Все равно придумать ничего невозможно. Выхода нет… Рыжик высвободился из его рук. Прошелся по сараю, подошел к двери, поскреб лапкой, пытаясь открыть. Ему было скучно. Глупый, глупый… Время шло. Точнее, ползло медленно и мучительно. Крейтон почти готов был сам подойти к хозяевам — скорее бы уж! А с другой стороны — нет, чем дольше, тем лучше. Сразу, сгоряча всегда сильнее злятся, а время пройдет — глядишь, успокоятся и простят… Такого не прощают. За окном потемнело. Рыжик смотрел с недоумением — почему Крейтон его и погулять не пускает, и ужинать не зовет? В дверь постучали. — Крейт, что случилось? Флера. — Не заболел ли ты? Я тебе покушать принесла. И тебе, и Рыжику. Крейтон не пошел бы сам жаловаться, искать сочувствия, но от возможности выговориться вдруг сразу стало как будто легче. — Рыжик укусил господина Майлира, — сходу сказал он. — Укусил Майло? Да быть не может! — ахнула Флера. — Он же вообще не кусается! И что, сильно? До крови? — Не знаю, — растерялся Крейтон. — Я крови не видел. — Ну так не укусил, значит, — рассудила Флера, — а просто прихватил зубами. Ну так что же! Это дело такое — у собаки зубы, у кошки когти. Коли не хочешь, чтобы ребенка куснули или царапнули, так нечего давать им играть вместе! — Прихватил или укусил, а все равно, — безнадежно махнул рукой Крейтон. — Была бы хозяйская собака, а так… Все, не жить больше Рыжику. — Да что ты несешь! — Флера даже рассердилась. — Никогда господин Альвир так не сделает, он же добрый человек! Крейтон горько умехнулся. Да уж, его отец тоже не был злым… Они долго спорили. Флера убеждала его, что Рыжику ничего не грозит, только не будут ребенку давать с ним играть, и только. Ну, может, прикажут держать Рыжика на привязи, когда Майло гуляет. Или намордник велят надеть. — Ну уж в самом худшем случае прикажут убрать его со двора, так это не беда, найдем ему хорошее место. Ройко отдадим, например, он же маленький, никому не помешает, мастер согласится! Флера была так уверена в своей правоте, так убедительна, что Крейтон немного успокоился. Ведь правда, если Рыжика здесь не будет, так какая хозяевам разница? А Крейтон сможет навещать его, хоть раз в месяц… Ночь была тревожная, беспокойная. Крейтон почти не сомкнул глаз. И все гладил песика, все прислушивался к его негромкому сопению. Скоро в сарае тихо станет. И рука будет натыкаться на пустоту… Крейтон и наутро не вышел бы из сарая, но собаке-то надо было прогуляться. Трава была еще в росе. Рыжик, соскучившийся за вчерашний день от движения, носился кругами, весело тявкал. Из дома вышла госпожа Тиа. Крейтон, полускрытый от нее кустами, замер. Обратиться к ней — или лучше к господину Альвиру? Если бы дело не касалось ребенка, он бы не сомневался, госпожа добрее. Но за ребенка… Ждать в неизвестности не было сил. Крейтон вышел навстречу госпоже. Подошел, поклонился. — Здравствуй, Крейт! — она улыбнулась приветливо, как всегда. — Здравствуйте, хозяйка, — Крейтон вздохнул, собираясь с мужеством. — Я про Рыжика хотел сказать… Лицо госпожи Тиа стало озабоченным. — Да, про Рыжика… Ты уж не обижайся, Крейт, это Авета не досмотрела, что Майло его укусил. Крейтону показалось, что он ослышался. Кто кого укусил?! Майло — Рыжика??? — Ну, он же маленький, он пока все в рот тащит, на зуб пробует, вот и куснул Рыжика за ухо. — А Рыжик? — с трудом выговорил Крейтон. — А Рыжик молодец, только вырвался от него, и все, — госпожа Тиа опять улыбнулась, — он у тебя вообще славный! — А почему же он плакал? Май… господин Майлир? — Так он же хотел еще играть, а Рыжик не стал, — пояснила госпожа. — Ну правильно, кто же захочет играть с тем, кто кусается! Урок Майло будет, глядишь, запомнит, что нельзя так. Кажется, госпожа вдруг заговорила на каком-то непонятном языке. Что — нельзя? Кому — нельзя?! Хозяйскому сыну чего-то нельзя?! — Так я и говорю, ты не обижайся! Майло еще не понимает, а с Аветой я поговорила, чтобы она повнимательнее за ним следила. Молчать было глупо. А что ответить? Что он не обижается?! — Спасибо, хозяйка. — Ты не возражаешь, чтобы Майло и дальше с Рыжиком играл? Авета за ними присмотрит. А он что, вправе возразить?! А ведь, значит, вправе, раз она спрашивает… — Пусть играют, — он заставил себя улыбнуться, — Рыжик его любит. Из дома послышался голос Аветы, потом на крыльцо выскочил малыш. Тиа обернулась к нему. — Майло! Сынок, ну иди к маме! Майло подошел к ней, ухватил ладошкой за палец. Деловито огляделся и засмеялся радостно: — Ызик! Рыжик без страха подошел к нему, вильнул хвостом. — Рыжик хороший, Майло, — строго и ласково сказала Тиа. — Рыжика нельзя обижать. Нельзя обижать маленьких! — Ызик хоосий, — повторил Майло. Крейтон смотрел на них, и невесть с чего в голову вдруг пришла мысль — из этого ребенка никогда не вырастет разбойник…