Быть человеком

Вечерело, дневная жара уходила. Крейтон возился на клумбе, высаживал рассаду. Подошёл господин Альвир. Спросил с удивлением: — Что-то ты заработался, Крейт. Дня, что ли, не хватило? — Днём жарко было, господин, — пояснил Крейтон. — Куда же в такую жару рассаду сажать! Вот по холодку, под вечер, чтобы за ночь они на новом месте обвыклись. — Да? Ну, тебе виднее, — согласился господин Альвир. — Как закончишь, зайди ко мне, поговорить надо. Это было странно. О чем господину понадобилось с ним говорить? И если уж понадобилось — что бы не поговорить прямо там, в саду? Зачем звать Крейтона в кабинет? Раньше Крейтон извелся бы от тревоги, пока работу заканчивал. После того случая в поездке что-то в их отношениях изменилось. Внешне всё было как и прежде, Крейтон был так же почтителен, Альвир так же немногословен… И все же — изменилось. И страха у Крейтона больше не было. А всё-таки неспокойно было. Он постарался закончить с рассадой как можно скорее. Наспех ополоснул руки от земли и вошёл в дом. В кабинете господина Альвира он бывал считанные разы и теперь осторожно оглядывался на тяжёлый письменный стол, на высокие шкафы, полные книг — интересно, много ли из них прочитал Хильк? Господин Альвир сидел за столом с какими-то бумагами в руках. Кивнул вошедшему Крейтону: — Слушай, я с тобой посоветоваться хотел… Да не стой ты столбом, сядь! Пустой стул стоял рядом, сбоку от стола. Должно быть, Хильк там сидел, когда писал под диктовку. Крейтон был так ошарашен тем, что господин собирается с ним советоваться, что приказу сесть подчинился не задумываясь, машинально. — Так вот, я о чем, — казалось, Альвир тоже чувствует себя как-то неловко. — Я тут посмотрел повнимательнее дело твоего Хилька, ну, я же взял его из архива… В общем, там есть основания подать прошение о пересмотре, понимаешь? — Нет, господин, — честно ответил Крейтон и пояснил: — Хильк говорил, что на суде про него неправду говорили. Но почему вы думаете, что они теперь правду скажут? — Да я вовсе и не надеюсь на правду, — возразил Альвир. — Но даже и помимо того, даже исходя из тех показаний, что есть в деле, можно рассчитывать на изменение приговора. — Вы хотите, чтобы у него было не пожизненное? — переспросил Крейтон. — А зачем? Хотите ему вольную дать? — Нет, я хочу, чтобы ему не пришлось давать вольную, — пояснил Альвир. — Если у него изначально будет не пожизненное, то, с учетом его состояния здоровья, можно добиться, чтобы он уже отбыл срок. Он тогда будет просто свободным, не вольноотпущенником. Он и сам не знал, зачем ему вдруг понадобилось советоваться с Крейтоном. Вот уж глупость — с одним своим рабом обсуждать судьбу другого раба! Но почему-то так казалось правильным. После того, что случилось той ночью на постоялом дворе… Что-то тогда изменилось в их отношениях. И теперь Альвиру почему-то надо было поговорить с Крейтом. Крейт смотрел недоверчиво. — И это возможно, господин? Вы правда можете это сделать? — Думаю, да, — спокойно кивнул Альвир. — Это будет непросто и небыстро, конечно, но шансы весьма велики… Он ещё не договорил, а Крейтон вдруг подался к нему всем телом, и на лице, в глазах вспыхнула совершенно сумасшедшая надежда: — Господин, сделайте так, пожалуйста! Сделайте, господин! Альвир хмыкнул: — Я вообще-то тебя как раз и позвал, спросить, что ты думаешь, стоит ли… В сущности, Хильк вроде и так всем доволен. — Он же не знает, господин! Он же уверен, что приговор пожизненный! — Ну, это понятно, — согласился Альвир, — а сам ты не против? — Почему? — изумился было Крейтон, и тотчас сам понял. — Вы думаете, я буду завидовать… из зависти буду против? — А ты не будешь? — с интересом спросил Альвир. Крейтон ответил не сразу: — Так ведь это же не то, что вы выбираете, кого из нас отпустить, господин. Мне-то по-любому надеяться не на что. Это же, получается, выбор — или ему свобода, или никому. Так что тут хоть завидуй, хоть нет… Он ещё помолчал и добавил: — Да хоть бы и могли вы выбирать, господин… И тогда надо было бы его выбрать, а не меня. Он хороший человек, а я… я не заслуживаю. — Хватит тебе унижаться, — перебил его господин Альвир. — Плохой человек и не думал бы о том, кто чего заслуживает. Крейтон не стал спорить, вместо этого сказал о другом: — Так ведь, если подумать, мне свобода не очень-то и нужна. Я и так живу как вольный. Без ошейника, и жалование получаю, и уйти вы мне предлагали. А только зачем мне уходить? Мне нигде лучше не будет. Одно дело, что Флёра и Олли здесь, а другое — что садовник-то я только с помощью Олли, с его советами. А сам по себе — я только и гожусь, что землю копать да тяжести таскать. Так что я хоть рабом, хоть вольным у вас останусь, если только вы не прогоните. — Ну, допустим, — согласился Альвир с некоторыми сомнением в голосе. — А чего ты тогда хочешь? — Ничего, господин. — Каждый человек чего-то хочет, — настаивал Альвир. Крейтон поколебался, потом неохотно сказал: — Чего я хочу, то невозможно. Я хочу на Флере жениться. По-настоящему, по закону. — Да, это невозможно, — согласился Альвир с сочувствием. — Рабы в брак не вступают. — Ну я и говорю… Сам Хильк поначалу, к удивлению Альвира, решительно отказался. — Не надо, господин! Мне и так нормально! Не надо, пусть все так остается… Альвир довольно быстро сообразил, что к чему. И перебил его: — Сроки ответственности за лжесвидетельство давно вышли. Еще возражения есть? Других возражений у Хилька не было. Как и предупреждал Альвир, пересмотр приговора оказался делом вовсе небыстрым. Несколько раз он вместе с Хильком ездил в суд. Каждый раз Хильк возвращался совершенно измученным, твердил: — И не надо было это затевать, мне и так хорошо… — Не выдумывай! — отвечал Крейтон. — Это мне от господина Альвира уходить смысла нет, а у тебя ремесло в руках, ты можешь где угодно работу найти, хоть писарем, хоть учителем, хоть счетоводом. И жениться ты можешь. Ты же не захочешь, чтобы у тебя дети рабами родились? — Какие дети?! — возмутился Хильк. — На ком жениться? Кому я нужен, такой? — Ну и какой ты такой? — возразил Крейтон. — Ты хромой, и только, а на лицо ты очень даже симпатичный. И хромаешь уже не так уж сильно. Зато умный, и разговор у тебя интересный, и стихи читаешь. Хильк махнул рукой. Нового приговора пришлось добиваться полгода. Когда счастливый Хильк вернулся в дом, его встретили объятиями, поздравлениями и подарками. Флера приготовила праздничный ужин, испекла пирог. Госпожа Тиа подарила ему какую-то книгу, толстую, в красивом переплете. А вечером в сарае Хильк повторял: — Я не знаю, Крейт… как я буду сам по себе? Я уже и отвык… ни о чем не думать, ни за что не отвечать… — Ну не будь сам по себе, — успокаивал его Крейтон, — тебя ведь никто не гонит. Живи как жил! Через неделю Хильк собрал свои небогатые пожитки и ушел, припадая на трость — снял угол в доме напротив конторы господина Альвира. Крейтон его не удерживал. Пустовато в сарае стало, и по вечерам не хватало шелеста страниц, а все равно правильно, что Хильк захотел уйти. Начать новую жизнь, перевернуть страницу. Через пару недель Крейтон выбрался навестить Хилька. Тот обрадовался, заулыбался. Рассказывал про то, как ему работается в конторе, про новых знакомых, служащих у господина Альвира… — А живёшь ты, похоже, бедновато, — заметил Крейтон. — Неужто тебе господин Альвир платит меньше, чем прежде? — Нет, просто я стараюсь поменьше тратить, — пояснил Хильк. — Я коплю. — Зачем? — удивился Крейтон. — Я хочу тебя выкупить. — Меня нельзя выкупить, — чуть насупился Крейтон. — У меня-то уж точно пожизненное, тут без вариантов. — Я знаю, да, — кивнул Хильк. — Я спрашивал… просил господина Альвира, чтобы он тебя тоже… Ну, так я хочу просто купить тебя. Крейтон не сразу понял смысл услышанного. Потом дошло. Он молча встал и вышел, хлопнув дверью. Хильк ошарашенно смотрел ему вслед, потом спохватился, схватил трость, заковылял следом: — Крейт, ты куда? Подожди, Крейт! Крейтон обернулся, коротко бросил через плечо: — Ты еще не купил меня, чтобы приказывать! Больше он не оглядывался. Ясные дни золотой осени, казалось, померкли для Крейтона. И Олли, и Флера волновались, спрашивали его, что случилось. Отвечать не хотелось — как рассказать о таком? Он избегал разговоров, стал нелюдимым, по возможности не выходил из сарая. Обида жгла душу. Он спасал Хилька от других каторжников, от плетей надсмотрщиков, от непосильного труда — и не ждал за это благодарности. Как он и объяснял потом Олли, он это для себя делал. Но и такого он не ждал. На рынке перед помостом Хильк цеплялся за Крейтона дрожащими руками, словно утопающий. А самому Крейтону казалось, будто он обрел потерянного было брата. Младшего. Нуждающегося в защите и поддержке. А теперь Хильк захотел… такого… Крейтон в бессильной ярости ударил кулаком по стене. Еще и еще раз. Боль в руке, кажется, хоть немного заглушала боль в сердце. Легче было бы возненавидеть Хилька. Или вовсе забыть. Но — как возненавидеть? Крейтон, несмотря ни на что, по-прежнему понимал, что Хильк хороший, порядочный человек, не чета ему самому. Как забыть? Несколько лет — самых трудных, самых мучительных — Хильк был частью его жизни. За что же Хильк теперь поступил с ним… так? Вернее, хотел поступить. Собирался. За что?! Через два дня Хильк сам приковылял к Крейтону. Нашел его в самой глубине сада, улыбнулся растерянно: — Здравствуй, Крейт! Крейтон молча поклонился и продолжил работать. — Крейт, ну подожди, давай поговорим! — Говори, — бесстрастно согласился Крейтон. — Крейт, ты обиделся, да? Я не понимаю… — Нет, не обиделся, — все так же равнодушно ответил Крейтон. — На что мне обижаться? Это твое право. Хильк смотрел на него с тоской и отчаянием, губы дрожали, в глазах стояли слезы. У Крейтона сердце сжималось от жалости. Это же был Хильк, все тот же Хильк, которого он привык опекать и защищать… Но обида была сильнее. Альвир видел, конечно, что с Крейтоном что-то происходит — и с Хильком тоже. Но вмешиваться не собирался. Они — люди взрослые, разумные, сами разберутся. Что он им, нянька, что ли? Тем более что работали оба по-прежнему добросовестно и старательно, а ничего другого ему от них не нужно. Он и не стал бы вмешиваться, если бы Хильк вдруг не задал вопрос, отложив на минутку перо: — Господин, скажите, я ведь могу продать себя в рабство? Альвир ответил машинально, не задумываясь: — Можешь, конечно, ты совершеннолетний и дееспособный, и малолетних детей у тебя нет… В следующий момент он опомнился: — Погоди, ты о чем вообще? Ты с ума сошел?! Если тебе деньги срочно нужны, так скажи прямо, я тебе одолжу, потом с жалования расплатишься! Тем более что за тебя, калеку, много не дадут. — Я не из-за денег, господин, — вздохнул Хильк. — А зачем тогда? Ну давай уж, рассказывай, что случилось! Хильк не стал долго отпираться — видно, сам рад был выговориться. — Мы с Крейтом поссорились… он на меня обиделся, я не понимаю, в чем дело… — Ну ладно, а в рабство-то тебе зачем? — продолжал недоумевать Альвир. — Я не знаю… мы же не ссорились раньше. — Ты думаешь, что он завидует? — понял Альвир. И возмутился: — Это ты его такой сволочью считаешь, значит?! В следующий момент пришла мысль — это же надо, он заступается за Крейта! Чего только на свете не бывает… — Я не знаю, — совсем уж растерянно повторил Хильк. — Я не понимаю, за что он обиделся. — Так ты расскажи, как дело было, — предложил Альвир. Хильк послушно рассказал. — И на фига тебе это понадобилось — покупать его? — удивился Альвир. — Я хотел, чтобы мы вместе были… чтобы ему никто не сделал плохого, — виновато проговорил Хильк. — Что же тут не так? — Никто — это в смысле я? — хмыкнул Альвир. — Ну ты не волнуйся, я его и так не обижу. Но вообще да, все нормально. — Ну вот, я и говорю… Я не понимаю, почему он… Альвир задумался. И понял. — Крейт ведь гордый, на самом деле. Передо мной он спину гнет — на то у него особая причина. А с тобой он привык на равных быть. Даже не так — он же тебя защищал, поддерживал, можно сказать, покровительствовал. А если бы ты его купил, получилось бы наоборот. Вот ему и обидно. Хильк смотрел изумленно и недоверчиво. — Да? А я не подумал… А что же теперь делать? — Ну как что? Поговорить. Объясниться. Что же еще-то? — Так он со мной и разговаривать не хочет. Может, вы… — Что я? — перебил его Альвир. — Прикажу ему помириться с тобой? Могу и приказать, конечно. — Не надо, господин, — Хильк опустил голову. Хильк вошел во двор и остановился, оглядываясь. Крейтон заметил его издалека, поспешно отступил вглубь сада. Он понимал, что ведет себя глупо, по-детски, но и пересилить себя не мог. — Подожди, Крейт! Перед ним стоял Олли. — Крейт, я не стану спрашивать, что у вас случилось. Я другое спрошу. Помнится, ты тогда без конца всем рассказывал, какой хороший человек твой Хильк. Так что, теперь он стал плохим? — Нет, — в этом Крейтон был совершенно уверен. — Ну а тогда — как же ты можешь думать, что он нарочно тебя обидел? Что он имел в виду что-то плохое? Крейтон хотел ответить — и не смог. А ведь в самом деле… Разве Хильк мог желать его унизить, оскорбить? Мог думать о власти? Если бы в тот день, когда Хильк стоял на помосте посреди рынка… если бы Крейт каким-то чудом был свободным — разве он не купил бы Хилька? И не ради власти, а ради того, чтобы спасти его, чтобы никто ему больше плохого не сделал. И разве он потом хоть словом, хоть взглядом напомнил бы Хильку, кто из них кто? Друзьями были бы, как и раньше. Он так и стоял на месте. Не пошел навстречу Хильку, но и не уходил. — Крейт! Прости меня, дурака! Крейт, я не подумал… Крейт, что мне сделать, чтобы ты меня простил? Скажи, я все сделаю! Крейтон вздрогнул. Именно так он просил прощения у Олли после своего дурацкого побега. И тот простил. И господин Альвир тоже. Да не побег, черт бы с ним — все то, что было прежде, ему простили, все то зло, что он сотворил… А он теперь выделывается перед несчастным Хильком, который совершенно точно не хотел никому зла. Который готов жить впроголодь и гроши копить, чтобы дать ему, Крейтону, безопасность и хотя бы иллюзию свободы. Он сгреб Хилька в объятия. — Хиль, это ты меня, дурака, прости! — Крейт, я хотел, чтобы мы вместе… Я думал… — Я понял, — перебил его Крейтон. — Не говори ничего, я и так понял. Они долго стояли, не разжимая рук. Потом Крейтон тихо сказал: — А выкупать меня не надо, тебе же не нужен садовник. Лучше жилье себе поприличнее сними, чтобы было куда в гости приходить. — Хорошо, — согласился Хильк. — Как ты скажешь, так и сделаю…