Имя

      Дазай сам не хотел признавать, что что-то испытывал от происходящего. На Ацуши он посмотрел спокойно — всё под контролем, Осаму его не утратил, это лишь очередной налёт. Нужно взять вещи и идти.       Он хватается за руку Ацуши, пытаясь понять по взрослому хоть что-нибудь. Кажется, тому было страшно, но бешенство в Ацуши гуляло куда более сильное.       — Ацу-кун, на кого ты злишься? — Дазай издал глупый смешок. Тёплое и живое тело воспитателя было совсем рядом, Накаджима бескомпромиссно положил руку ему на торс и притянул к себе. Решил служить щитом. — Ох, я бы и сам прекрасно спра…       — Мне так спокойнее, — рявкает Ацуши. Дазай зачарованно наблюдает за тем, как воспитатель выдирает изо лба пулю. — Только способность сейчас не используй.       — Ах, возьму и использую, — рот Осаму кривится в улыбке, заставляя Ацуши сверкать глазами недовольно. В один прыжок Ацуши пересекает с Дазаем зону с окном и отпускает. Даже жаль, Осаму уже подумывал слегка прикорнуть и отдаться на милость судьбе (да пусть она будет к нему неблагосклонна!).       Эмоции, которые он испытал при «смерти» Ацуши (опять!) слегка напрягали. Дазай по заученному плану скинул в сумку, которая специально в кухонном шкафу стояла, все так не понравившиеся Ацуши плотно закрытые склянки. Жаль было бы терять коллекцию.       Так Осаму старался рассуждать, но ни до какой коллекции ему дела не было. Он слегка закипал, не планировал, что сегодня, именно сегодня будет налёт.       — Так на кого ты злишься, Ацу-кун? — он счастливо повернулся со своей сумкой к Накаджиме. Это ведь не сложный вопрос, зачем было его игнорировать? И плевать, что могут ворваться в дверь или начать бомбить квартиру.       Они ведь даже кровать купили и заполнили продуктами холодильник. Нет, ну что за сволочи эти налётчики?       — Я думал, это риторический вопрос. Конечно, я злюсь на того, кто стрелял, — и Ацуши звучал до удивления правдоподобно. Дазай отвёл взгляд, качнул головой и улыбнулся. Маленькая бестия — и бровью не повёл, когда Ацуши умер. Может, Накаджима правда слегка злился на него за это — ещё и нападение напомнило, что в этом мире, мире Дазая Осаму, Ацуши легко может быть в любой момент убит, если способность не пожелает показаться. Дазай перед ним смущённо шкрябнул щёку.       — Извини, надо было предупредить раньше. Упс, — он даже засмеялся, бродя по дому и скидывая в сумку всё нужное и ненужное лёгкими отработанными движениями. Что-то, как оказалось, уже там лежало. — Примерно каждые две недели, а иногда это ещё и затягивается.       Глаза Ацуши горели искренней яростью, а слова Осаму разожгли её ещё больше. Дазай сглотнул, улыбаясь чему-то про себя. Ацуши с характером, хоть не так часто показывает это именно воспитаннику. «А это интересно».       — Как хочешь выйти? — сердце у Накаджимы колотится. Всегда так в опасных ситуациях, чёрт бы побрал их с этой мафией. Он решил довериться Дазаю. Сбегает подросток не в первый раз, а ещё всё время выживает… и это странно. Звенящая тишина квартиры не торопилась разрушиться из-за выстрелов.       — Через окно.       Это даже не шутка. Осаму абсолютно серьёзно на Накаджиму смотрит, преодолев несколько шагов. На данный момент этот вариант — самый безопасный. Колёсики в голове Ацуши крутятся — их неизбежно заметят.       — …ты уверен? — тихо переспросил Ацуши. Воспитанник не опроверг эти странные слова, значит… — Будь по-твоему. Но ты должен мне довериться и не использовать способность. А ещё… — Ацуши слегка замялся. — Дать понюхать твою кровь, чтобы я мог…       — Пробудить тигра и дать нам выжить? — лишь тонкая улыбка промелькнула, а затем Осаму подошёл к нему близко-близко и продолжил отстранённо. — Только не съешь меня, ладно? Как много крови нужно?       Его забинтованные тонкие руки приподнялись, словно Осаму хотел снять бинт с одного из запястий, а затем мальчик действительно потянул за бинт.       — Тебе нужно поцарапать, — бормотание Ацуши утонуло в тишине. Он смотрел на протянутое запястье, уже порезанное. Просто корочку нужно было с ранок содрать, и кровь снова потечёт. С ухмылкой Дазай содрал ногтями тёмную корку.       Ацуши, с сожалением глядя, чуть втянул носом воздух, но чувствовал лишь слабые отголоски тигра. Разбилось второе окно — в полу появилась дырка, сама собой сжалась рука Ацуши, а Осаму шикнул от боли. Накаджима неосознанно уже схватился за протянутую руку.       — Не работает? — Дазай сверлил его взглядом слишком серьёзным. От этого ещё страшнее стало. В ответ старший наклонил голову к пострадавшей руке: Дазай ждёт, пока можно будет отдёрнуть, забинтоваться, но при этом хочет, чтобы Ацуши смотрел.       — Можно? — тихо задал вопрос оборотень. Рука Осаму нервно дёрнулась, но вопрос «можно что?» так и не был озвучен. Одна бестолковая улыбка.       — Не стесняйся.       Странно получить ободряющий взгляд, а затем почувствовать, как тебя держат, словно боятся, что уйдёшь. Ацуши наклонился к руке резко и вцепился зубами в уже существующие раны. Осаму тихо болезненно промычал, по пальцам прошёл спазм.       «Какого чёрта?!», — обманутое доверие резануло по всему внутри. Наконец, Ацуши отпустил его, рыкнул что-то, и по одному взгляду на него Дазай понял, прижимая бинты к сильно закровившей ране — перед ним зверь.       Оборотень прорычал что-то угрожающе. Дазай завязал бинт и сглотнул, глядя на хищно оскаленные клыки и кидая взгляд на мощные лапы с неправдоподобно большими и острыми когтями-лезвиями. Фигура Ацуши осталась человеческой, но эти модификации…       «Опасно», — и сердце предательски забилось, подпитанное адреналином. Тигр сверлил его взглядом несколько секунд. Корчился, словно Ацуши боролся с собой, но в итоге… победил Накаджима.       — Окно, — пробормотал Осаму только губами. Он сжимал в руках большую сумку, кобуру оттягивал пистолет — осталось обуться. Он сбегал за обувью, бросив сумку тигру. Чуть подумав, Дазай нацепил бронежилет и проверил закреплённость оружия на себе.       Послышался звон. Ацуши сметал осколки окна на пол — стекло не могло впиться в кожу на лапах.       — Ты неправильный тигр, — шепнул Осаму, подходя со спины. Уже стало ясно, что Ацуши — нечто куда более сильное и своеобразное. Старший обернулся, смотрел жёлтыми глазами, продолжая очищать окно.       Ему не страшны эти кусочки стекла. Убирает, видимо, для того, чтобы Дазай не поранился. От этой мысли предательски сжимаются руки, чёрная туча над головой твердит начать скандал. Никто не дал ему право так обманывать показной заботой. Осаму выдыхает, залезая Ацуши на спину и крепко обхватывая руками и ногами. Сумка так же висит на тигре — с другой стороны. Ацуши довольно рыкнул.       — Держись крепче, — не своим голосом сказал Ацуши. Дазай шутливо помурлыкал ему на ухо.       Воздух резко двинулся, как если бы Дазая сбила машина — быстрым движением Ацуши соскочил с окна на один из выступов дома. Движимый инстинктом сохранить зрение, Осаму уткнулся лицом в чужую спину и глаза зажмурил. Выстрелов не было.       — Беги в штаб. Через пристань, — сказал он. Что-то рыкнув, Ацуши ускорился — соскальзывали пальцы и колени, тело не желало держаться. Накаджима бежал быстрее и быстрее, всё меньше соприкасаясь с дорогой — хорошо, а то от первого их приземления на дороге осталась вмятина.       Под руками перекатывались мышцы от чужих бросков вперёд, сумка болталась и стучала о тело Ацуши. Дазай повернул набок голову, чтобы посмотреть, где они. Мелькали дома — Ацуши действительно бежал в обход, через безлюдные переулки на пристань. В такое время на улицах мало людей, но порт работает…       Накаджима тяжело дышал от бега. Он не различал запахи, не прислушивался к миру. Единственное, что он мог услышать, это голос Дазая, так что всё время ждал, что кто-то нападёт на них. Что, если всё пойдёт не так именно тогда, когда Осаму впервые сбежит вместе с Ацуши? Что, если оборотень всё испортит? Ещё и тигр сжимает грудную клетку, царапается наружу, убеждая Ацуши не маяться и напасть на воспитанника.       — Стой, — его выдернули из мыслей. Дазай слегка прихватил за волосы, отрезвив болью, и Ацуши резко затормозил. Осаму не использовал обнуление, так что когти царапнули асфальт. — Дальше не нужно. Думаю, уже пора и…       «Думаю…», — и на этом почернело сознание. Накаджима отключился, остался где-то на подкорке, самим собой забытый. Из тела оборотня раздался утробный рык.       Осаму напряжённо отшатнулся от тигра. Лицо няни стало злым и совсем уж звериным — осталось только шерстью полностью зарасти. Казалось бы, протяни руку и развей способность, но взгляд Ацуши чем-то завораживал. Жаждой крови, может быть? В глазах Ацуши она была совсем уж непривычна.       — Ох, ты съешь меня? Правда съешь? — губы расплылись в улыбке, а глаза сощурились. Очень интересно было бы посмотреть, в каком отчаянии будет Накаджима, когда придёт в сознание и поймёт, что сделал… Но увы, если Дазай допустит это, он не выживет и посмотреть не сможет. Осторожно и мягко Осаму отступал в тёмный переулок — сам загонял себя в ловушку. Почему-то сердце колотилось от этой игры со своей жизнью, беспокойно сбивалось при чужом рыке. Жажда не умереть от звериных клыков была почти приятным чувством. «Но что, если я позволю ему что-нибудь?», — шажок-шажок и Осаму в стену упёрся, с ещё более ненормальной в своём дружелюбии улыбкой сползая по ней. Накаджима на четырёх лапах остановился на расстоянии броска. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.       Ацуши в такой форме был единственным подтверждением мысли о том, что на самом деле «няня» хочет навредить. И где-то глубоко внутри Дазай ликовал, подтвердив свои подозрения. Тигр-оборотень недовольно заметал полосатым хвостом, принял позу для прыжка и бросился на добычу. Дазай вскинул руку, озарив всё бирюзовой вспышкой, но и так болезненно вскрикнул — Ацуши укусил-таки за горло, хоть и человеческими зубами.       Тяжёлое дыхание. Накаджима отпрянул испуганно. Пытался сообразить, где он и что он, а Дазай ему улыбался.       Зажать в форме тигра воспитанника в подворотне — прекрасно, Накаджима, просто прекрасно! С лица Ацуши быстро пропали все краски. Прежде, чем Осаму задал насмешливый вопрос, Ацуши чуть отодвинулся и взял его за руки, внимательно осматривая.       — Ты в порядке, Осаму-кун? — и, не дожидаясь ответа, Ацуши наклонился, осмотрел руки, чуть оттянул пальто с плеч воспитанника под обескураженным взглядом. Удалось зацепиться за ранку на шее. — Ох! — эмоциональность Ацуши казалась Дазаю излишней и коробила.       — Это лишь укус, ничего страшного. Хотя, забавно, что даже человеческими зубами ты разорвал мне бинты и поранил кожу, — сказал Осаму беззаботно — ведь есть такие, как он, кому достаточно лишь предлога, чтобы не обращать внимания на проблему. Достаточно пошутить. У Ацуши от его шутки лицо перекосилось от ужаса. Маска правильного взрослого дала трещину, и Ацуши, какой есть, предстал перед Дазаем. Паникующий, не желающий быть плохим.       Осаму посмотрел на взрослого, подняв брови, даже немного занервничав. Засосало под ложечкой, потому что никто, кроме Ацуши, не смотрел на Осаму с таким волнением. Некомфортное чувство, пугающее. Ацуши, словно на порыве чувств, заправил волосы ему за ухо. Как оказалось, для того, чтобы осмотреть оставленную собой рану. Сила сжатия всё равно была большой, хоть в шею Осаму впились не тигриные клыки, а человеческие зубы. Ацуши оттянул разорванную марлю с сожалением.       — Извини, что потерял контроль, — услышал Осаму, и внутри вновь часто-часто застучало. Добрые слова опаснее тигра — тот несёт смерть, которой Дазаю так хочется, а слова… они способны вплести в ужасные вещи. Конкретно такие впиваются в сердце иголочками, словно сердца́ у Ацуши и Осаму пытаются слиться нитями доверия. Дазая передёрнуло. — Больше не буду пользоваться тигром так бездумно. Давай я…       — Не надо, — сложно сказать, имел ли Дазай в виду «не надо помогать» или «не надо говорить такие вещи, это пугает, покажи ещё свою плохую сторону покажи-покажи-покажи…».       Ацуши посмотрел непонимающе. На него глядел подросток — затравленно. И Накаджима прекратил касаться, отошёл, удивлённо переваривая чужую реакцию. Тут вспомнил, из-за чего же они здесь — информация резко вернулась в голову. Осаму, будто сглаживая ситуацию, тоже вернулся к этой теме.       — Нужно двигаться в штаб, там есть общежитие. Снимем комнату в нём на время, а затем найдём новую квартиру и переедем, — Осаму поднялся на ноги. Взял отброшенную ими сумку, достал бинты — нужно же закрыть так похабно оголённую шею! Он хихикнул слегка и стрельнул глазами в сторону Ацуши, что осматривал местность.       Ацуши мягкий не потому, что заинтересован в его безопасности. Он просто привык ко всем быть мягким, ведь…       …Ведь? Предпосылок не было. Накаджима не был в мире мафии, не привык к полной аморальщине, что могла здесь произойти, но упоминал, что детство прошло в приюте. Вскользь упоминал, осторожно, потом стараясь тотчас переключить внимание Осаму. У Накаджимы вообще не было причин остаться добрым и мягким — ведь человек, устроившийся от безысходности в мафию, явно вёл очень бедную, бессмысленную жизнь.       А самые жестокие люди, каких Дазай встречал, до сих пор были людьми обычными. Они могли работать продавцами в магазине или быть депутатами района. Они могли о мафии даже не слышать. Но что более жестоко — лишить человека жизни, убив его, или лишить его души, поступая…       В общем, в мафию Осаму привели самые обычные люди, с которыми он в одном доме жил. Так что Накаджима был странным, даже очень.       Карие глаза загорелись болезненным интересом, словно Осаму впервые Ацуши увидел. Накаджима отвечал ему незамутнённым внимательным взглядом, но словно немного его подбадривал спокойствием. Он пришёл в себя и вернул маску всепрощающего стража.       Изначально Осаму назвал его стражем потому, что охранники редко испытывают чувства к тому, что/кого охраняют.       — До штаба далеко… — задумчиво пробормотал Накаджима, а Осаму кивнул ему.       Старались не выделяться, но с таким составом дорога не могла пройти в молчании. Едва они отошли от шумного порта и двинулись по пристани, откуда только минут семь назад отчалил корабль, Дазай сел на край и свесил ноги вниз, хищно наблюдая за недалеко снующими крабами.       — Поймаем завтрак, м, Ацуши-кун? Я уже так привык к хорошему питанию из-за тебя!       — Так быстро привыкнуть невозможно, — возразил Накаджима. Дазай нашёл своё отражение в воде и вперился в тёмную гладь, мечтая о чём-то.       — Очень даже можно, Ацу-кун, — и снова проклятое «Ацу», оборотень почти забыл о нём. Казалось, самому Дазаю уже не нравится это прозвище, в тягость оно ему, и мальчишка бы спокойно уже перешёл хотя бы на «Ацуши», если бы не старая шутка. Он зевнул, подняв руки и выгнув спину.       Ну, поленились и хватит.       Ацуши потянул Осаму за одну из рук, за собой — послышалось много недовольных возгласов. До чего же надоедливым он был в глазах подростка.       — Мы опоздаем и ничего не успеем, а я хотел заселиться и позавтракать! — пожаловался старший.       — Ну так бы и сказал сразу, — а паясничающий Осаму, засмеявшись, потянул Ацуши за руки, чуть их обоих не уронил и прыжками стал передвигаться по дороге — Накаджиме нужно было только поспевать за ним. Взрослого всё не покидала мысль, что он чуть не съел воспитанника. Хотел съесть.

***

      Потеря квартиры из-за налёта никогда не была форс-мажором, поэтому комнату в общежитии обозначили быстро. Осаму недовольно фыркнул.       —…там остались мои вещи, — Ацуши тихо бормотал себе под нос. Тему он не стал развивать, смирился с отсутствием недавно купленных вещей и посмотрел на дверь новой квартиры.       Ох уж эти люди, которые думают, что никому до них нет дела. Осаму фыркнул вновь.       — Потом найдём нормальную квартиру, не будем тут долго задерживаться, — он повернул в замке ключ и распахнул дверь. — Здравствуй, обитель ужаса и страданий.       Накаджиме вдруг подумалось, что Осаму говорит так каждый раз, куда-то переезжая. Было бы забавно.       Дазай тотчас кинул сумку с вещами в угол. Мебель в квартире была старой, но хотя бы не угнетающе серой. А ведь когда-то у Мори-доно была идея переделать одну из этих комнат в лазарет…       — Для чего вообще переезжать, если это приходится делать каждые две недели, когда живёшь «по-граждански»? — наивно спросил Ацуши, подняв с подоконника маленький горшок с завядшим растением. Кто-то из предыдущих жильцов, верно, забыл. — Здесь же куда безопасней. И ездить не придётся. Почему бы просто не остановиться где-то, м, Осаму-кун? — Накаджима чуть улыбнулся, повернувшись к Дазаю. Тот почему-то выглядел недовольнее обычного.       — Переезжать всё равно придётся. Один раз это здание сравняли с землёй, так что все, кто находился внутри и не имел способностей, погибли. То, что ты наблюдаешь — отстроенная версия, — воспитанник растянул губы в улыбке. Он будто смеялся и над погибшими, и над Ацуши, задавшим вопрос. Накаджиме очень не понравилось упоение, которое он в Дазае увидел, но чувство быстро пропало, а Осаму стал едва ли не неодушевлённым. — Нельзя сказать, что какое-то место безопасно, понимаешь? Тем более для работника мафии. Ты теперь, кстати, тоже такой.       Дазай подошёл к нему, хмыкнув и привстав на носочки. Напугать Ацуши такими словами не удалось — старший лишь искал в Осаму какой-то недуг, за что и получил вдруг щелчок по носу.       Ему просто не хотелось здесь находиться. Он был словно привязанным к штабу, псом, готовым бросаться на защиту в любой момент. Так и было, по сути, но за метров триста от здания штаба чувство связанности исчезало, становилось незначительным.       — Хочется почувствовать, что всё же есть у меня настоящий дом, — услышал Ацуши. Удивлённо поднял взгляд, но Осаму уже ушёл распаковывать сумку.       Время проверить телефон — вдруг Накаджиме прислали какое-то задание? Хоть какую-то цель, кроме того, чтобы следить за жизнью Осаму. Подросток жив, да. Ситуацию это не очень спасает. Равнодушный мафиози поддерживает с Ацуши видимость общения, угасая.       «Когда-то же у тебя были интересы и радости», — сжал телефон Ацуши, набирая вопрос секретарю. — «Куда всё это делось?».       Ему ответили, что все обязанности уже были озвучены. Ацуши мог действовать на своё усмотрение.       — Осаму-кун, сегодня ты работаешь? Когда у тебя свободный день? — в поисках Дазая Ацуши побрёл по комнате и уставился на распакованную не до конца сумку. Медленно достал из неё свои вещи, улыбаясь в радостном неверии. — Ты забрал мои вещи?       — Ну да, а что такого? Их было мало, а ты вряд ли хотел их потерять, — Дазай тут же отозвался, появившись в дверном проёме. Он скрестил руки на груди, говоря равнодушным тоном. Может, для него это правда ничего не значило, но Ацуши, смеясь, потрепал подростка по волосам, стоило тому приблизиться. Потом только забеспокоился — может, Осаму не хотел, чтоб к нему прикасались. Кажется, всё было нормально. Ацуши улыбнулся. — Спасибо.       Дазай не ответил ничего, рассеянно заправив волосы за ухо. Снова захотелось предложить Ацуши жить раздельно, в его присутствии всё было как-то неправильно. Слишком сильно чувства проявляются, которых не должно быть. Вообще никаких не должно — это привычно.       — Если тебя хотели убить, то опасно выходить на улицы. Это может случиться снова, — протянул Ацуши уже не радостно. Нахмурился, а между бровей появилась морщинка — немного ломаная, как будто раньше брови часто двигались не в выражении недовольства, а «домиком». Как при удивлении или плаче.       — Ну, если бы хотели убить, уже бы убили. По-хорошему, об этом нужно доложить. Это было предупреждением, как мне кажется, либо лично мне, либо мафии в целом, — рассуждая вслух, Дазай свалился на кровать без постельного белья, недовольно ощутив неприятно шершавую ткань матраса. Брови Ацуши удивлённо изогнулись. — А что, тебя испугала такая глупость? Трусишка Ацу-кун, как же ты тут будешь…       — То есть, это нормально… — подтвердил Ацуши в конце концов, сам для себя. Живот заурчал, о себе напоминая, а у Осаму зазвонил телефон. — Ладно, я схожу в магазин и приготовлю завтрак, с этим потом разберёмся.       Дазай не обратил внимания, сказал в трубку «я скоро буду» и захлопнул крышку телефона.       — Ешь без меня, мне пора идти, — нужно ненадолго отдохнуть, уйти от этого позитивного влияния — иначе нормально воспринимать реальность не получится. А реальность эта жестокая, о чём можно и забыть, слишком долго пробыв с Ацуши. Работа как нельзя подходила для целей Дазая — от постоянного сравнения себя и Ацуши (в мировоззрении) любви к себе не прибавлялось. Кажется, пришло время побыть одному.       — Постой, Осаму-кун.       Напрашиваться идти с Дазаем нет смысла — понял Ацуши по злому взгляду. Лучше не стоит. Но Накаджима и не для этого остановил. У него возникла идея, которая могла вполне стать планом. Осаму ведь не полностью плохой, есть в нём что-то светлое, даже если мафиози театральный, мрачный и так далее. Хотелось только научить его доверию.       «Невозможно», — подумал бы Дазай и закатил бы глаза к потолку, обескураженный безнадёжной наивностью няни.       — Когда ты вернёшься, давай проведём несколько тестов?       — Лечить меня будешь? — фыркнул Осаму насмешливо, оскорбив Накаджиму в лучших чувствах. Уже не так воодушевлённо, Ацуши помотал головой.       — Давай проведём. Ты лучше себя узнаешь и поймёшь, как сделать так, чтобы улучшить состояние. Чтобы возникли какие-то желания и прочее, хорошо? Я хочу помочь, — «мне на тебя иногда смотреть больно» осталось лишь в голове, не озвученное.       Для Осаму ничего не поменял этот ответ — Ацуши действительно собрался его лечить.       — Нет. Ты думаешь, я дам тебе такую информацию о себе? Ты и так уже слишком много обо мне знаешь, — Осаму нащупал нужную стратегию — на это Ацуши было нечего ответить, как и на наглую улыбку воспитанника, что не совсем понимал, почему сопротивляется. Дазай развернулся на каблуках деловых туфель. — И доложи боссу о нападении на квартиру, напиши и отдай секретарю. Я опаздываю уже.       — Осаму-кун, я не подчинённый и делать этого не буду, — огрызнулся Ацуши. Потом улыбнулся вдруг. — Но если обещаешь, что проведём пару тестов на доверие, то занесу и всё заполню.       Половица скрипнула — Дазай переминался с ноги на ногу. Тяжело вздохнул.       — Ну, раз всего-то на доверие, то ладно, — отличный предлог поддаться на уговоры, хоть и можно решить вопрос кучей способов, отказав Ацуши и не поддавшись на «шантаж». Осаму, для того, чтобы его не заподозрили в желании пройти таки это «лечение», хитро бросил в сторону Накаджимы слова, — И сколько подтверждений нужно, чтобы понять, что я тебе не доверяю? Пока-пока.       В голове Ацуши пронеслась мысль: «знаки, что ты мне доверяешь, тоже были».