Имя

      — Что вообще означает «попадать в неприятности»? — голос Ацуши всё ещё был рассеянным. Он посмотрел Дазаю в глаза — выглядел ещё так забавно при этом, что Осаму хотелось хихикнуть. Или сжать руки. А ещё подросток умирал от желания хоть как-то Ацуши коснуться.       — Ну как «что»! Приносить проблемы. Очень, очень много никому ненужных проблем, — руки вытянулись наверх будто сами по себе, и Осаму поймал Ацуши за плечи, глупо улыбнувшись. Именно этого чувства он пытался избежать, когда умолчал о том, что произошло между ним и взрослым мужчиной. Всему миру умолчал. Он погрузился в одну боль, а теперь испытал другую (ведь изнасилование и его переживание — всегда боль, рассказываешь о нём или нет). Возможно, просто стоило сказать всё во́время, когда это ещё могло помочь.       — Но ты не приносишь проблемы, Осаму. Ты ведь и сам знаешь это. Знаешь же? — вроде как, Дазай не отреагировал вообще, но Ацуши своими умными глазами его просканировал и сделал какой-то вывод. Вечно Осаму его заставляет самого догадываться… Дазай вовремя приподнял голову с его бедра, а затем почувствовал тёплое касание к щеке кончиками пальцев. Ацуши придвинулся к нему, улыбнувшись — кажется, он уже немного отошёл от рассказа. — Я не эмоциональный инвалид, Осаму, чтобы не понимать, что другие люди испытывают боль временами. Это не значит, что ты проблемы приносишь. В общем, я знаю, что объясняю такие вещи плохо, — такие вещи, как собственные мысли. Но да, мысли звучали коряво как-то. Осаму хотел вырваться (хоть его никто и не держал) и убежать. Но Накаджима так смотрел… — но сделаю что угодно, чтобы тебе было хорошо. Ты главное рассказывай.       «Так вот, как о тебе заботиться», — или, может, Осаму показалось. Показалось, что сознание Ацуши кричало о помощи, о том, что он хочет узнавать о людях больше, помогать им, ведь чувствует себя хорошо лишь от этого. Ацуши больно, когда Дазай молчит или врёт, но напрямую воспитатель обвинить его в этом не может. Осаму вздохнул и повис на чужой шее на несколько секунд.       «И всё-таки, как же хочется тебя снова поцеловать», — то ли от волнения и тревоги, чтобы убедиться, что Ацуши не исчезнет, то ли просто из головы теперь не выходил «подарок» на день рождения. Осаму улыбнулся сам себе, прогоняя плохие мысли старательно.       — Будем искать квартиру, пока нас никуда не вызовут? — спросил Дазай, подняв голову и Ацуши отпуская. Накаджима удивился тому, что подросток самостоятельно перескочил с темы — не был уверен, что так будет правильно.       — Знаешь, я оплатил три дня, думаю, пока мы можем отдохнуть. К тому же, как мне написали, ты получил новое задание… Я могу взять поиски квартиры на себя, если ты будешь… Слишком занят. Только скажи, какие варианты нужны. Например, с раздельными комнатами, или на каком-то определённом этаже… — конечно, Ацуши не слишком заботил вопрос о комнатах, наоборот, он не хотел бы быть ночью один. Слишком тошнотворно. Но вот Осаму могло быть некомфортно без личного пространства. По нему же фиг что скажешь — сделает иногда своё лицо непроницаемым и пугающим, словно у совы, и всё, ничего не поймёшь. — И, если тебе неприятны какие-то мои прикосновения, говори, хорошо? — а это, наверное, уже давно обговорить стоило, так нет же, с первой встречи Ацуши к нему то так, то эдак… И ещё недавнее «обними»!       — Мне приятны твои прикосновения, глупый Ацуши-кун, — хихикнул Осаму, в волосы чужие пальцами зарываясь, — ты же как большой кот. Тёплый и мягкий. И раздельные комнаты я не хочу, — хоть одно (или больше) эгоистичное желание себе оставит: быть с Ацуши. — А тебе мои приятны?       Казалось бы, это подтверждалось у них обоих огромное количество раз, но сознанию недостаточно — нужно запомнить, задокументировать, прямо сказать.       И Ацуши смутился резко, почувствовал в горле сухость.       — Да, очень.       — Ну, вот и разобрались. Если что, скажем друг другу.       Осаму вернулся к мыслям о докторе Мори — как бы не дать ему «заменить» Ацуши или ещё что-то недоброе сделать. На ум пока приходило лишь раскрыть истинную причину того, почему Накаджимой заинтересовалась мафия.       — А насчёт квартиры… Главное, чтобы не самый оживлённый район, а то вечно будет шумно, пробки и так далее, — Дазай фыркнул, поёжившись. — Вот кто это придумал? Прекрасно, когда никто никогда не спит, но зачем этим бессонным людям ещё и автомобили?! Слишком большая роскошь.       — Хорошо, постараюсь найти хорошую. Кто знает, может мы однажды… — Ацуши хотел сказать «купим собственную», но прикусил язык. Балбес, что он такое несёт? Мало того, что сама идея странная, так ещё и… Осаму может подумать, что ему врут, а лгать Накаджима совсем не хотел. Нужно было срочно как-то продолжить фразу! Но как? — Прекратим переезжать так часто, — сойдёт, пронесло. Смысл тот же, хоть и завуалированный…       В такой маленькой комнатушке делать было совсем нечего, разве что читать или разговаривать. Или, как предложил Осаму, вызывать демона. С чего-то он очень сильно зацепился за эту идею, упорно стараясь уговорить Ацуши, но воспитатель старался переменить тему. И вовсе не потому, что боялся выдуманных демонов!       — …а вот я бы хотел, наверное, фортепиано, — брякнул Ацуши невпопад (ещё он, смешной такой, поднял руки в защитном жесте). Осаму старался улыбаться не слишком широко или мягко, иначе выдал бы свои чувства тут же (будто всё остальное его не выдавало!).       — Ты умеешь играть? — поинтересовался Дазай, ухватившись за этот факт и воспылав к нему интересом — каждый раз, когда Ацуши о себе что-то рассказывает, это словно золото.       — Нет, просто очень хочу, — невесело хмыкнул Ацуши, будто что-то вспоминая. — На фортепиано всё так красиво звучит… Даже самая глупая песня. Я восхищаюсь теми людьми, что умеют играть. И хотел бы себе своё собственное… Может, смог бы создать что-то красивое, хоть для себя.       — Звучит завораживающе, — Осаму улыбнулся, привалившись головой к чужому плечу и чувствуя, как рука Ацуши переплетает пальцы с пальцами воспитанника. Интересно, Ацуши это делает сознательно? Говорить, что немного умеет играть на фортепиано, Дазай пока не стал. — В штабе кстати, есть одно. В большом зале для встреч… Может, ты сможешь попросить кого-нибудь показать тебе, как играть.       — Тогда обязательно отведи меня туда! Может, мы даже сыграем что-то вместе, — Ацуши резко воодушевился, но уже через секунду в его голос скользнула неуверенность. — Если конечно, там никто не будет против… Всё-таки я играть не умею, и вряд ли кто-то захочет слушать какофонию.       Неуверенность Ацуши так… поражала, на самом деле. Как в человеке может сочетаться такая решительность, касающаяся чужих эмоций, и неуверенность настолько сильная и внезапная? Хотя тут далеко ходить не надо. Не было секретом, что Ацуши себя стеснялся и не любил, хоть и не говорил об этом ни разу.       — Когда прогонят, тогда об этом и подумаем. Для чего-то же оно там стоит? Главное — найти свободное время, — Осаму фыркнул навеселе, поднимаясь. — Всё, нет у меня сил здесь оставаться! Пошли гулять!       — Осаму, постой, погоди! — Ацуши резко выдохнул. Иногда хорошо поддаться моменту, но за сегодня, наверное, случилось слишком много всего. Забавно, но лицо Дазая показалось испуганным. Бывает же… — Узнай о подчинённом, которого я поранил, пожалуйста. Или дай номер, я сам узнаю и лечение ему оплачу.       Дазай кивнул — в целом, что ещё он мог сделать? Его атаковал лёгкий стыд, ведь… Он совсем уже забыл о подчинённом, отодвинул на третий план, а для Ацуши это ведь было очень важно.       Хорошо хоть, что Дазай выбрал более-менее «правильное» задание. Расследование, можно сказать. Обычно бы он взялся за что-то вроде заказа на органы или на раба, но… Не то что бы он стал слишком сострадательным… Он ужасный человек, ничто этого не изменит, но хотелось хоть немного соответствовать тому, кто восхищает.       — Тогда давай я свяжусь с лазаретом.       Несколько долгих минут Ацуши болтал мысленно со своей совестью, вспоминая, что сегодня потерял контроль и подверг всех опасности. Он, наверное, не должен участвовать в таком, но выбора нет — куда Дазай, туда и он. Всё же, уверенности, что воспитанник точно ничего с собой не сделает, не было. Следовало взять оставшиеся деньги и помочь пострадавшему человеку. Скорее всего, у него навсегда останется шрам… Накаджима снова начал об этом думать, вот идиот. Он вздохнул, положив руку Осаму на плечо — и тот понял, что первую половину дня они потратят на посещение подчинённого. Впрочем, никаких нареканий это не вызвало.       У са́мого входа в медпункт подросток сжал руку Ацуши ненадолго и отпустил. Вот и всё. Раны, нанесённые когтями тигра-оборотня, выглядели довольно болезненно, даже когда их зашили, так что деньги, которые Ацуши отдал, были моральной компенсацией, в основном. Чтобы снять квартиру, им нужно получить зарплату… А значит, Осаму должен выполнить задание как можно скорее.       В тишине коридора гулко зазвучали медленные шаги Дазая и Накаджимы. Ацуши бросил взгляд на камеры, и понял, что, если наклонить голову, губ видно не будет, и нельзя будет разобрать, что он скажет. Он мог бы и дальше притворяться, что всё нормально, и отбросить мысли о преступности работы Осаму. Мог бы, конечно, но казалось, что Ацуши может попросить что-то очень наглое.       — Ты можешь пообещать мне кое-что, Осаму? — это шаг очень рискованный. Но нужно наконец решить, как дальше вести с воспитанником работу, к чему стремиться — просто к тому, чтобы ему нравилось жить, или же к чему-то гораздо более несбыточному, но привлекательному. Осаму поднял голову, и взгляд его вновь показался испуганным.       — Что именно? — он догадывался, что услышит.       — Не убивай людей. Хотя бы пока я тут работаю. А дальше как получится, — тихо ответил Накаджима. Они зашли в лифт, и Дазай нажал на кнопку — кажется, на этом этаже был кабинет, в котором Осаму делал отчёты…       Просьба Ацуши была очень трудновыполнимой — рано или поздно Дазая понизят в должности, если он последует такой просьбе, выполнит её. Чтобы решить такую задачу, придётся применить всё, что он знает. Но чем сложнее задание, тем интереснее жить, верно?       Да и на совести будет легче. Тогда…       — Хорошо. Обещаю, Ацуши-кун, — двери лифта раскрылись, впуская новых людей, и им пришлось завершить разговор. Ещё через несколько секунд они прибыли на нужный этаж.       Сбежать из мафии нужно до следующей чистки. Так он и выполнит обещание, и избежит кучи новых проблем. Даже если Ацуши не планирует с ним возиться после «работы», Накаджиме ведь тоже нужно помочь скрыться.       Нельзя было передать облегчения Накаджимы — он только от удивления вздрогнул, но внутри буря поднялась. Дазай, который прекратит убивать… Ещё пару недель назад Ацуши бы и не подумал, что можно будет такого достичь. Что Осаму прислушается. Хоть ненадолго, но это уже спасёт несколько жизней. Или…       — И да, я понимаю, что это означает и отсутствие убийств по моему приказу или в моих миссиях, не волнуйся, — Дазай хмыкнул, словно мысли его прочитал. Взаправду Осаму так решил?! Тогда просьба Ацуши становится ещё наглее и невозможнее.       — Спасибо, я очень сильно это ценю.       «Знаю, Ацуши, знаю», — Осаму потянулся, засмотревшись на очередную кипу незаполненных документов. Он застонал болезненно, опершись на стол руками. Что-то не меняется никогда. Например, уровень мучений, когда пытаешься избавиться от бумаг. Может, их сжечь? По-тихому.       В целом, что ещё Дазай хотел найти в кабинете?..       А вот фортепиано в банкетном зале ждало своего часа. Осаму думал о нём, пока доставал Ацуши с просьбами о помощи — бумаги тот заполнял лучше, даже при том, что это Осаму работал в мафии год (практически). Он не прикасался к клавишам очень долго. Может, месяцев шесть назад он и постучал пальцем по ноте «до», но на этом всё. Часы музицирования остались в прошлом, как далёкий сон. В общем, получится ли у Дазая удивить Ацуши сегодня, без тренировок предварительных?       Шанс предоставился часа в четыре. Накаджима перехватил кофе в одной из комнат и потрепал Дазая по волосам, забывшись. Главное, что наедине. Да и мысль, что Ацуши невзначай хочет его касаться, неприятной не была, наоборот, будоражащей.       — Тот зал, о котором я говорил, свободен, — отметил Осаму (равнодушно почти). Усевшись на диванчике и подобрав под себя ноги, Дазай бы, может, и хотел упасть Ацуши на плечо, но треклятые камеры ему мешали. Увы. Накаджима встрепенулся. — Можем попробовать что-нибудь сыграть.       — Тогда пойдём! Надеюсь, мы сейчас не должны быть ничем заняты, — едва Ацуши сказал, юноша вскочил с дивана и отправился вперёд быстрым шагом. Только успевай за ним…       Кажется, для Осаму правда было важно доставить ему радость. Вечно надоедливое «кажется»! Ну а как иначе? Точно в чём-то увериться всегда страшно. Всей душой Ацуши верил, но разум говорил ему сомневаться.       Банкетный зал был… Большим. Сегодня он не был никак украшен, наоборот, одиноко становилось в его стенах, но долго рассматривать Накаджима не стал — его взгляд захватил фортепиано и Дазая. Если так подумать, то это был… рояль, хотя Ацуши рассчитывал на скромное пианино.       — И кто будет нам помогать?.. — скамейка музыкального инструмента могла вместить двух человек, и Ацуши присел, оставив Осаму место. Тот, не задумываясь, открыл крышку.       Мурашки прошлись по внутренностям, когда Ацуши положил руки на клавиши и извлёк пару звуков. Дазай упал на скамейку тоже и улыбнулся задорно.       — Ты сегодня хочешь учиться или просто попробовать?       Наверное, у них было не так уж много времени. Ацуши фыркнул — его парой десятков клавиш не напугать.       — Попробовать, ладно уж. Так… Как нам играть? Или ты умеешь, Осаму?       А Осаму умел. Он наиграл какие-то странные мелодии, о которых Ацуши не знал. И вот совершенно непонятно было, почему Дазай скрывал свой талант, и не рассказал, пока они не пришли в эту комнату.       — Давай, пока тут никого нет, — пальцы Осаму легко до боли вспомнили, как нужно двигаться, а зал полностью наполнялся музыкой. Скорее всего, кто-то придёт на звуки совсем скоро, — сыграем одну мелодию. Короткую.       Ацуши запоминал, дыхание затаив. Осаму не указывал ему, как ставить руки или как сидеть, они просто учили мелодию… Вернее, Ацуши учил свою часть, а Дазай играл другую. У Накаджимы пальцы были деревянными словно — так он подумал, когда взглянул на руки Осаму. И всё же, у них вместе получалось что-то небольшое и красивое.       С небольшими запинками — начинали заново каждый раз. Вся нервозность уходила постепенно, едва начало получаться играть в одном и том же ритме, не забывая, какую клавишу нужно нажать следующей. Мелодия перестала быть обрывистой, и всё же… Она была очень короткой. Накаджима хмыкнул, завершая её.       — Спасибо, Осаму, — прошло будто бы совсем немного времени, но, на деле, они просидели в зале час, не заметив этого. Дазай улыбнулся почти стеснительно. — Даже такая короткая мелодия может быть очень трудной… Ох, особенно для новичка.       — Она, может, и не была короткой изначально. Просто я помню только этот фрагмент, — Дазай пожал плечами, отведя взгляд. — Сыграем ещё раз? Последний.       — Хорошо, как скажешь, — засиял Ацуши. Удивительно… Хотелось бы быть хоть при каком-то действии таким же радостным. С такими же глазами сияющими.       (Осаму не знал, что чувствовал примерно то же, что и Ацуши, в этот самый момент).       Накаджима спокойно начал свою часть, не сразу обратив внимание на… тихое пение? Не может быть! И всё же, лишь бы убедиться и не спугнуть это, Ацуши ничего не сказал. Он смотрел на руки, забинтованные не так сильно, как обычно, и улыбался, очень стараясь оставить музыку плавной, пока Осаму напевал.       «Kiss me once, then kiss me twice, then kiss me once again, it's been a long, long time. Haven't felt like this before, Since can't remember when, it's been a long, long time».

Поцелуй меня один раз Потом поцелуй меня дважды А потом поцелуй меня ещё Это было так давно Никогда раньше такого не чувствовал Уже даже не могу вспомнить, с каких пор Это было так давно.

      И всё же, голос Осаму остановился раньше мелодии. Подросток чуть опустил голову, но чувствовал, что Ацуши на него смотрит.       — Ты не играешь свою часть, — тихо заметил Дазай, поднимая глаза. Ох, пальцы Ацуши и правда остановились. А дело всё в том, что Накаджима поддался странному настроению, и позволил себе чуть к Дазаю нагнуться. — Не надо, — Осаму резко придержал его за плечо.       «Я идиот», — отодвинулся Ацуши, подавляя искушение стыдливо зажмуриться, но воспитанник тихо пояснил, что зал тоже снимают камеры. — «Всё равно идиот».       Целоваться в незапертом банкетном зале за роялем — придумал тоже!