Имя

      Осаму на секунду позволил себе представить, что поцелуй случился. Просто на секунду. У него бы, наверное, подкосились ноги, если бы он и так не сидел на скамейке. Раз Ацуши потянулся сам, то он не относится теперь к близости так категорично? Быть может, когда они придут домой, Дазай сможет его поцеловать и затащить в постель?       Нет. Просто слова песни, верно, сбили воспитателя с толку. Осаму вздохнул, едва не дрожа, и закрыл крышку рояля. Всё, что произошло в этой комнате, останется в ней. Ацуши выглядел чрезвычайно робко, будто решил, что Осаму было неприятно его внимание. Дазай помахал перед его лицом рукой и ухмыльнулся.       — Займёмся расследованием? Я так и не рассказал о задании, — говорил Осаму беззаботно, и отчего-то лёгкость в его словах сильно кольнула Ацуши, заставила пытливо сощурить взгляд. Мысль не оформилась, и Ацуши забыл, в чём подозревал воспитанника. Торопливый говор стремился завладеть его вниманием. — Пойдём, поговорим в другом месте, этот огромный зал нервирует, — верно, лучше будет уже выйти отсюда и избавиться как от красок стыда, так и от отголосков желания поцеловать воодушевлённого Осаму. Накаджима только успел встать, как Дазай к нему развернулся, пританцовывая, и по-лисьи протянул, — А то совершает тут всякие странные движения кое-кто.       «Это ребёнок», — припечатало железно в голове Ацуши, что хотел провалиться сквозь землю. Тело сковал ужас от самого себя, а мальчишке Ацуши заторможенно улыбнулся. Хоть бы в глазах не горело слишком явно «прости»… А что Осаму подумал? Он ведь явно к Ацуши настроен романтически, хоть иногда! Тот поцелуй на его день рождения… Нужно было прервать его, сказать что-то, что угодно. Дазай не видит разницы между платонической любовью и романтической, а им эта разница нужна!       «А сам-то ты видишь?» — холод добрался до кончиков пальцев на руках. Неприятно безумно.       Вполне логично, если его воспитанник теперь стал питать несбыточные и нелепые надежды. И Ацуши сам в этом виноват, сам натворил. Если Дазай ведь… Если Осаму… Ацуши не сможет его оттолкнуть, если Осаму влюбится. Раньше мог бы, но не теперь — больно ужасно будет знать, что разбил ему сердце, и так покалеченное. А ответить на них, вроде как, не так уж и больно… Что ему сто́ит, верно?       Но так нельзя. Дазай заслуживает куда большего, чем Ацуши с его ненастоящими и непонятными чувствами, большего, чем воспитателя, который стал единственным близким, и оттого к себе привязал.       Накаджима всеми силами будет надеяться, что Осаму забудет о его глупой выходке. Иначе выйдет кошмар. Иначе Ацуши не сможет защитить и сохранить чужое сердце, а раздавит самолично… Именно так это ощущается.       Нужно сделать всё правильно. И «правильно» не включает в себя поцелуи с подростком, у которого никого нет кроме Ацуши. Накаджима выдохнул, успокаивая себя тем, что больше так не поступит. Он вдруг вздрогнул.       Было много вопросов, которые Ацуши хотел задать, но он молчал благоразумно. По крайней мере, их стоило обсудить в более безопасном месте. В месте, куда их отвезла чёрная машина с затонированными стёклами. Ацуши выдохнул, едва её покинув, несмотря на то, что Осаму всю дорогу беззаботно болтал и старался поднять ему настроение. Появилось иррациональное желание взять мальчишку за руку и увести подальше.       В Европу, где их никто не будет знать, где о них все забудут и можно будет начать жизнь заново. Но это лишь сладкие мечты. От себя самого невозможно убежать, как бы далеко ни ушёл. Ненависть и страх всегда будут с Ацуши, но он бы не хотел для Дазая того же самого.       — Ты сегодня больно задумчивый, я даже чувствую себя брошенным, — фыркнул Осаму, и Ацуши будто очнулся. Они стояли напротив небоскрёба с отражающей всё вокруг поверхностью. Судя по всему, именно здесь должно будет протекать их задание. Почему-то вдруг пересохло в горле, когда Дазай шагнул к зданию. Ацуши подумал о том, что так до сих пор и не начал искать им хорошую квартиру, что не справляется с тем, чтобы Осаму помочь. Сейчас вдруг пришло осознание — Накаджима своей просьбой «никого не убивать» очень осложнил Дазаю жизнь. Убийства — что-то неправильное, порочащее и ужасное, и всё же… Теперь Осаму, параноику двадцать четыре на семь, предстоит думать, как бы ему выжить, не вызвать сильных подозрений у босса и спасти людей от смерти.       — Осаму, ты не сердишься на меня? — подросток явно ожидал вопроса о деле или ответа на реплику, но не этого. Он усмехнулся странно.       — И за что мне на тебя сердиться, Ацу-кун? — поддразнил, в действительности не понимая, но Дазай мог предположить, составить список различных вариантов… Но не было важно, что послужило причиной — волнение воспитателя по этому поводу успокоило сердце. Слегка.       «Не понимает даже», — на душе появилась тоска, абсолютно оправданная. За старания Осаму нужно будет сделать ему что-то приятное — расспросить, чем тот хочет питаться, дать времени, сколько нужно, или наоборот, личного пространства… И ещё что-нибудь особенное, что его обрадует.       И, разумеется, защитить его на этом задании. Изначально Ацуши должен был защищать Осаму исключительно от самовредительства, а случайно записался в телохранители и прекращать не хотел.       Ацуши взглянул на воспитанника ещё раз, глубоко вздохнул и сделал серьезный вид (Осаму тут же над ним хихикнул).       — Что нужно делать? — поинтересовался Накаджима буднично — когда они прошли мимо стойки регистрации, он заметил, что в здании ни души. Вернее, пока им никто не встретился. Отряд Дазай с собой не взял в который раз… Очень уж любит действовать самостоятельно. «Так оно, наверное, и интереснее».       — Пока что все очень просто. Нам нужно всего-то обговорить условия сотрудничества с этой компанией, и, на крайний случай, если мы не сможем сотрудничать, просто невредимыми уйти отсюда. Твоя роль — защитить нас, ты с этим отлично справляешься. Ох, получается, что это не совсем расследование, извини, — послышался лёгкий смешок.       «Справляюсь?», — Ацуши скептически взглянул на Осаму, а тот улыбнулся.       — Всё нормально. Они немного боязливо настроены — вон, даже сотрудников с работы отпустили, чтобы, если что, не потерять их. Это филиал европейской компании по производству оружия, — они поднимались по лестнице, будто специально, чтобы поговорить дольше. Голос Дазай понизил и сощурил глаза. Ещё с самого начала у Ацуши было подозрение, что не все так просто. — Здесь теперь работает бывший солдат, который одним из последних видел живым Одасаку.       При произношении имени друга лицо юноши стало жёстким. В глазах горел огонь ненависти и ярости. Красное и чёрное, от которого Ацуши пытался Дазая оградить. Накаджима и сам не заметил, как нахмурился, а подозрение на его лице выступило настолько явное, что Осаму тут же поспешил объясниться.       — Я не собираюсь мстить, — фыркнул подросток. Если бы… Если бы Одасаку хотел остаться, то не отправился бы в одиночку в логово врагов. — В том деле ещё есть невыясненные детали. Ты ведь читал досье?..       — Да, всё, кроме последней страницы. Её не было, — смятение заставляло прикусывать губы. Осталось пройти всего два этажа, прежде чем они окажутся на верхнем. Ацуши кинул взгляд на лицо Осаму. — Ты ее забрал?       — Да. Там были описаны подробности… стычки с европейскими солдатами. Дело, в ходе которого Одасаку погиб. Меня смущают там некоторые события. Если бы я не был в том глупом унынии, то обратил бы внимание на несостыковки раньше.       Осаму сверкнул глазами — дескать, «остальное расскажу позже», и занёс руку у блестящей двери, чтобы постучать.       — Либо мы будем разговаривать стоя, либо мне скажут присесть. Тогда встанешь рядом, по правую руку, хорошо? — и, не дожидаясь ответа, Дазай невозмутимо постучал. Ацуши выпрямился весь, расправил плечи (почему-то тянуло спрятать руки за спину). Сердце застучало часто, но всё, что от Ацуши пока требовалось — молчать и выглядеть представительно.       Вмешиваться явно не стоило — он и подробностей сделки не знал, и определять настроение собеседника по мимике… Ну, ладно, последнее он умел. Или ему так казалось. Будто бы всё стало не так плохо, и напряжение, когда Накаджима и Дазай вошли, немного снизилось. Осаму сел на стул, который ему предложили, и Ацуши встал чуть поодаль, заставив некоторых сотрудников в комнате скосить на себя взгляд. Они выглядели слегка напуганно — подмывало улыбнуться, чтобы их подбодрить.       «Или же они испугаются только больше», — мысленно хихикнул Ацуши. Среди лиц не было ни одного европейского — оно и понятно, когда филиал открывается в другой стране, набирают местных сотрудников… А солдат, о котором Осаму упоминал, видимо, был на низкой должности.       Ноги затекали — хотелось перекатиться с пятки на носок и обратно. Обсуждение переставало быть напрягающим и уходило в разряд скучного, пока Ацуши вслушивался в кучу юридических тонкостей и непривычно долго серьезный голос Осаму. Можно поклясться, что Ацуши едва не уснул, когда обе стороны всё же подписали договор.       — Что ж, я провожу вас, — сделав дружелюбное лицо, к ним подошла, кажется, администратор.       Ацуши едва не взвыл мысленно — у него накопились вопросы, которые следовало бы задать Дазаю, но уж точно не при сотруднице компании. К счастью, она остановилась у лифта, и на этот раз спускаться по лестнице не пришлось. Почему же Дазай соврал? Лицо у парнишки осталось напряжённо-задумчивым и не очень довольным. Ацуши считал шаги, а до выхода из комплекса оставалось всего каких-то семь-восемь ступенек.       — Осаму, — голос словно стал чужим — надо было выпить воды, прежде чем уйти. Дазай поднял голову — удивленный котёнок… — Вряд ли такое огромное здание может принадлежать компании по производству оружия. Это был бы какой-то, наверное, завод, разве нет? Да и зачем таким людям стойка регистрации…       Ацуши приготовился выслушивать объяснение, но вовсе не ожидал хихиканья и притворной обиды.       — Ацуши-кун, как ты мог обвинить меня во лжи?! А я-то думал мы друзья… Директор здесь заведует несколькими компаниями, поэтому в Европе с ним и стали сотрудничать. Нам же полезнее всего будет филиал с оружием. Прости, не успел сказать, — чуть помолчав и о чём-то раздумывая, Дазай свернул в переулок — не туда, откуда они пришли. Наверное, какой-то незаметный путь отхода. — Не удалось узнать ничего о конфликте с солдатами. Возможно, тот дезертир и не связан с тем, что произошло. С организацией всего этого… Да, было бы нелогично, если бы он имел большое значение, — Дазай нахмурился. Верно, терять друзей тяжело… И с этим не смириться, просто заведя новых знакомых. Прежде, чем Ацуши успел что-то сказать, Осаму вышел на открытую дорогу рядом с частными домами и сказал, — Пойдём сюда. Осмотримся немного, прежде чем получить деньги и отправиться за продуктами!       — Стой, то есть, это всё задание? Подписать документ? — дорога немного уходила вниз, местность была волнистой. Вот же… Ацуши едва не споткнулся, не туда поставив ногу.       — Ты хоть представляешь, как сложно провести успешные переговоры? — Дазай фыркнул, легонько пихнув Ацуши в бок, а тот выдохнул и улыбнулся.       — Я не спорю, просто неожиданно. Умница, — произнеся это, Ацуши хотел протянуть руку и потрепать Дазаю волосы, но тот вдруг ускорился, почти перепрыгивая камни — дорога круто пошла вниз, так что он быстро добежал до конца асфальтированной улицы, окружённой небольшими коттеджами. Дальше шла протоптанная дорожка, которая почему-то вела к заброшенному пустырю. У забора одного из домов что-то рисовала мелом на асфальте девочка. Наверное, на несколько лет младше Осаму… Ацуши аккуратно спустился, встав рядом.       Почему Дазай смотрит на пустырь? Не шевелится, молчаливо что-то констатирует. Дазай резко обернулся и пожал плечами.       — Уже снесли. И, кажется, давно, — сказал он. Что снесли, зачем?       — Вы про горку? — неожиданно оживилась девочка. Она будто пёс, почуявший дичь, радостно подскочила на месте, спеша поделиться сплетней. Накаджима, застыв, перевёл взгляд на пустырь. Неосознанно печально свёл брови. — Там несколько лет назад ребенка мёртвого нашли, прямо в трубе! Тут же поднялся скандал, и всю площадку снесли. Теперь сюда малявкам ходить запрещают, — девочка хихикнула, ожидая их реакции, но Осаму только кивнул. Собеседница была разочарована. Она фыркнула, вернувшись к рисункам мелом.       Значит, Дазай жил тут раньше. И нежданно негаданно его старый дом оказался недалеко от здания компании…       — Осаму, пойдём домой? — Накаджима тронул его за плечо, улыбнувшись. Чужое лицо прояснилось, будто Осаму только вспомнил, что Ацуши рядом. Странное ощущение. Интересно, его родители всё ещё живут здесь? Как-нибудь потом Ацуши спросит, но сейчас не хочет портить Дазаю настроение. Осаму дёрнулся — странно и непривычно, Ацуши вздрогнул, чтобы почувствовать, как его взяли за руку.       «Слишком глупо и неосмотрительно», — думал Осаму, но держать руку Ацуши и видеть, как у него загораются глаза, было слишком хорошо. На телефон пришло уведомление — значит, глава компании уже позвонил секретарю босса или даже самому Огаю, и на счёт перечислили деньги.       — Идём, — вспомнилась маленькая комнатка и общажный душ, и Дазай раздражённо поморщился. Нет, с комнатами бывало и хуже, но… Когда наконец привыкаешь следить за гигиеной, общий душ кажется пыткой. — Стой, нет! Давай сходим в сауну, снимем на двоих.       — Сауну? — от голоса Ацуши сквозило растерянностью. Он побледнел и покраснел, прежде чем понял, почему у Осаму такое недовольное выражение на лице. Захотелось рассмеяться — кому-то было слишком стыдно мыться в общей душевой? Ох, но ведь у него есть для этого причины.       Ацуши мысленно взвыл.       — Нашей зарплате конец.       — У тебя, кстати, какая оплата? Не почасовая, как у обычных нянь?       — Будь так, то я уже стал бы богачом, и мы бы питались одной говядиной, — Накаджима вздохнул. Кажется, ему должны выдавать оплату раз две недели. — Ещё дней семь до следующей зарплаты. Уже темнеет, а нам, скорее всего, рано вставать, да и неизвестно, каким будет следующее задание… Думаю, мы пока не можем позволить себе сауну.       — И отель?       — И отель.       Дазай изобразил отчаяние и едва не упал, изображая обморок.       — Осаму! Ну давай такси закажем, а то тебя, бедного, ноги не держат, — хмыкнул Ацуши, ловя его. Они едва успели подняться в горку, и глаза Накаджимы заскользили вдруг по домам — его поразила мысль, что он может наткнуться взглядом на… «друга семьи» воспитанника и не понять этого. Тело пробрало дрожью. Накаджима, подталкивая Осаму, пошёл быстрее. — Или пошли на метро сядем. Ну же, давай, что тебе приготовить на ужин?       В своем волнении о том, как бы не наткнуться на того человека, Ацуши не заметил даже, как щёки Дазая порозовели. Надо бы научиться это контролировать — кровь, приливающая к щекам, отбрасывает тень на самоконтроль.       — Прочитал наверняка кучу умных книжек и теперь людей смущаешь своими до ужаса правильными фразами! — Дазай постарался засмеяться так, чтобы это не прозвучало неловко, и Ацуши в сторону метро потянул. Раз уж так, то воспитатель прав, и им нужно вернуться до того, как закроют душевую… Иначе будет печально.       — Умных книжек?.. Наверное, последнюю такую я читал на пятом курсе, — ответил Ацуши, не задумываясь. И сильно пальцы Осаму сжал. Он хотел бы… Хотел бы прочесть ещё какую-нибудь хорошую книгу — не по психологии, а, скорее, с советами или чем-то таким…       — Значит, скоро идём в книжный магазин. Сразу после того, как квартиру найдём, — будто мысли прочитал Дазай и улыбнулся, сжав пальцы Ацуши так же крепко. Он чувствовал, был уверен, что Накаджима тоже улыбается.       В метро было многолюдно, тесно — толпа дышала и двигалась единовременно, мешая им и стараясь разделить. Ацуши взял Осаму за руку покрепче, хотел что-то сказать, но на перроне стало слишком шумно, и его слова не были услышаны. В вагоне они сидели, крепко прижавшись друг к другу — случайно! Снова из-за толпы.       «Написать ли в блокнот, что я был рад, когда Ацуши меня чуть не поцеловал?», — усмехнулся Дазай сам себе. Прижиматься к куче незнакомых людей в давке было ужасно, благо, что их станция должна быть совсем скоро. Вот сейчас… Осаму тут же потянул Ацуши за руку вновь, отважно пробираясь к выходу. Чуть не затолкали, не задавили…       И, каким-то образом, всё это, вся дорога и их неловкие разговоры до общежития и в комнате, привели к тому, что Дазай смотрел, как Ацуши стягивает рубашку. В мужской раздевалке, перед походом в душевые. Он пялился беззастенчиво, не понимая, как сильно заставляет нервничать своим взглядом.       — Не волнуйся, там можно запереть кабинку на защёлку, так что тебя никто не увидит, — тараторил Ацуши, стягивая одежду перед воспитанником, что только обувь снял и дальше обнажаться не спешил. Они даже закрыли раздевалку (такая возможность тоже была).       А Осаму наблюдает, как Ацуши раздевается — каждый изгиб тела подмечает, три шрама, неизвестно как сохранившиеся… Ему хотелось бы коснуться Ацуши. Наверняка Накаджима тёплый. При объятиях это можно было почувствовать, но кожей к коже ведь совсем по другому ощущается. Ситуация отвратительная идеальная для того, чтобы приблизиться и закрыть глаза, поцеловать и…       Дазай отвернулся и подошёл к шкафчику — нужно раздеться до бинтов, уйти в душевую быстро и запереться, прогоняя свои мысли. «Нельзя! Нельзя-нельзя-нельзя!» — Ацуши точно такая подстава не нужна. Хватит влюбляться в тех, кто к тебе добр, хватит.       — Я тогда открою дверь раздевалки, когда будем уходить, — Дазай стянул брюки и больше на Ацуши не смотрел. Вспыхнуть ещё не хватало — это будет совсем глупо. С тех пор, как он начал пить антидепрессанты, либидо о себе знать не давало, но недавно они остались на другой квартире… Осаму схватил полотенце, мыло и зубную щётку. Уйти, запереться, и, желательно, не смотреть некоторое время Ацуши в глаза.       Мокрая, сырая душевая — в таком дешёвом общежитии и не могло другой быть. Хорошо хоть, кабинки запираются. Осаму щёлкнул задвижкой; Ацуши в душевую даже не зайдет, пока Дазай не помоется, воспитатель остался охранять вещи. Быстро ополоснуться и уйти. Совсем скоро душевую закроют на ночь.       Бинты намокли и неприятно прилипли к телу. Это можно стерпеть — поменяет только тогда, когда останется в их с Ацуши комнате. Накаджима увидит его без бинтов, но теперь это не пугает, почти… Может, даже забинтовать поможет. Было бы удобно не выкручивать руки на этот раз.       Вода никак не хотела включаться, но, наконец, Осаму всё-таки нашел нужное положение, откручивая регулятор.       «Не представлять Ацуши без одежды, не представлять», — шепнул себе почти вслух, стараясь думать о чём угодно — о том, кто захотел, чтобы умер Ода, о прошлом, чтобы вновь к любой похоти испытывать отвращение, о том, что для Ацуши он максимум… Кто-то, за кем нужно ухаживать.       И все же, в сознании вместо этого возникал его мягкий голос и грудь без рубашки. То, насколько он тёплый. Как крепко обнимает.       Хочется. До поджимающихся и оттого скользящих по плитке пальцев ног. Осаму закрыл глаза веками и рот рукой, тихо выдохнув. Вот бы губы касались чужой груди. Не просто касались, а вплавлялись, оставляя поцелуев бесконечное количество, Ацуши бы тяжело дышал и гладил его по голове, по щеке, подставлялся под прикосновения. Может, Дазаю бы разминали плечи, пока он бы выцеловывал живот Ацуши. И боже, как же он хотел ему… То есть, не то что бы очень сильно… Хотя нет, сильно, очень сильно, закусив щёку и сходя от этого желания с ума, даже сильнее, чем от идеи, что Ацуши будет его ласкать в ответ. Так хотелось ему отсосать.       «Тебе всего шестнадцать лет», — вот, что сказал бы Ацуши на самом деле. Осаму тихо выдохнул, уходя от этой грустной фантазии и возвращаясь к той, что утоляла голод.       Кажется, стоя под слабым напором теплой воды, он дышал слишком надрывно.       Непростительно.

***

      Доктор Мори задумчиво стучал пальцами по столу — ни звука, ведь перчатки приглушали стук, делали его мягким и почти неслышимым. Босс Портовой мафии слегка отвлёкся от дел, и мысли его вернулись случайно к разговору с воспитанником. Прокрутили в голове воспоминание (не первый, на самом деле, раз). Огай хмыкнул — ложь Дазая была едва ли не очевидна. Может, его слова и могли показаться правдоподобными, но не поведение — судя по отчётам Накаджимы, Осаму спокойно его слушается!       Либо их обоих водит за нос, либо привязался к оборотню куда больше, чем говорил. Камеры тоже подмечают их всё время вместе, переглядывающихся, постоянно идущих «нога в ногу». Слишком много совпадений.       С прошлого раза Осаму так и не усвоил урок — это последний раз, когда Мори с ним возится. Пора проблемному мальчишке взрослеть.