Имя

      «Всё может быть так предрешено?», — спросил Ацуши самого себя — не в первый раз, вопрос сквозил в мыслях, едва альтруистические мотивы треснули под напором Мори. Возникло ощущение, что им играют, потому он не стал сразу рассматривать слова босса серьёзно. И всё же, сомнения они породили невероятно сильные.       Да и слова Огая касались не только Дазая, но и Накаджимы.       Рефлексирующий Ацуши ухватился за эту часть, о которой не сразу вспомнил. Ну конечно! Не то что бы все менялось кардинально, но даже в этой бочке дёгтя могла найтись капля мёда. Всё лучше, чем полностью сдаваться, предав и свои чувства, и чужие. Ацуши попробует и решит.       Всё слишком неоднозначно в его нынешней жизни, не будет он в эту неоднозначность ещё и Дазая погружать. Казалось бы, пора на этой мысли заснуть спокойно, но… часто их поведение с Дазаем заходит за рамки дружеского. И ладно бы только поведение — у всех разное видение приятельства и дружбы, но и мысли Ацуши пару раз приняли романтический оттенок. Тяжело вздохнув, Накаджима зарылся лицом в подушку. На неё уже попадал первый солнечный свет.       Нужно найти им квартиру. В этом месте совсем невозможно спать. Негде поставить мелочи для уюта, да и в целом пространства хватает лишь на два спальных места и сваленные в углу коробки. Дазай ворочался во сне, и Ацуши достал телефон, чтоб узнать хоть, сколько времени он не спит. На плечи навалилась усталость, но глаза не смыкались никак.       — На приёме будут играть на рояле, почти наверняка, — от голоса Осаму Ацуши едва не выронил телефон. Он вздохнул громко, обернувшись на воспитанника. — Напугал? Ацуши-кун, тебе нравится только играть, или слушать тоже? — Дазай выглядел сонным, так что он, скорее всего, спал до этого. Стало немного легче.       — Послушать музыку тоже будет хорошо…       — Да. К сожалению, никаких выступлений с исполнителями и танцорами не предвидится, но играть будут. Ты умеешь танцевать, Ацуши-кун? — спросил Осаму, зевая. Казалось, о вчерашнем он уже забыл. Ясно, что это не так, но… Да пусть. Ацуши постарался улыбнуться, и в Дазае будто бы что-то расслабились.       Ацуши серьёзно напряг его вчера, да? Он вовсе не хочет Осаму от себя оттолкнуть, так что лучше бы поступать более обдуманно. Тем более, что до вчерашнего дня всё налаживалось.       — Нет, если нужно будет танцевать, то я максимум смогу покрутиться с кем-то под музыку. Но можно потренироваться, наверное.       Ацуши выглядел уставшим до гула в голове, который был Дазаю привычен и очень знаком, но ничего говорить Осаму не стал. Он лишь мысленно пообещал себе, что Ацуши сможет выспаться.       — Потренироваться? И что, со мной потанцуешь, Ацуши-кун? — это вопрос-игра, одновременно для того, чтоб желания свои глупые утолить, ну и проверить, не отвратителен ли Дазай стал для Накаджимы.       — Я… — Ацуши отвёл взгляд. Вот и вернулось то, о чём он беспокоился, но, на взгляд Осаму, Ацуши беспокоился слишком уж много. С лёгким разочарованием Дазай сел рядом с Накаджимой, на футоне.       — Повезло, что есть время позавтракать, да, Ацуши? Хоть сегодня утро проведем нормально, — Дазай болтал и болтал. Он устало держал веки полуприкрытыми, перебирал ткань и говорил невнятно. Не то, что бы он ожидал заинтересованности в поведении Накаджимы — нет. Только был чуть разочарован, что его гипотезы и наблюдения о «спасении» одного человека другим оказываются правдивыми.       Может, Ацуши ненавидел его. А может, слишком сильно погряз в своем «спасательстве», что, на самом деле, одно и тоже. Рано или поздно человек начинает ненавидеть любую свою обязанность, особенно, если сам себе её навязал, не может освободиться. Именно такой обязанностью стал для Ацуши его воспитанник.       Хотелось бы быть равным в этом их общении, но Осаму легкомысленно поддался на чужие объятия в начале их знакомства, позволив сделать из себя объект заботы. Слабый, глупый, «ребёнок», в конце концов. Он не равен априори, и от человека живого сводится к набору проблем, которые надо решить.       Кто знает, куда бы ещё эти мысли привели Дазая. Он просто решил остановиться на своём разочаровании, похлопать Ацуши по плечу и уйти в душ, оставляя старшего наедине с размышлениями.       «Что ты хочешь из меня слепить?», — Осаму не глядел в зеркало (его и не было в кабинке общажного душа), но изредка ловил свой собственный взгляд из отражения в душевой насадке. Кривого и смешного носатого отражения. Ох, нельзя и спорить с тем, что в Осаму нет ничего путного — и так он это прекрасно понимает. Из него точно стоит сделать что-то «хорошее» — для Ацуши или для Мори, потому что обоих их ничего не устраивает, как, собственно, и Дазая. А быть пластилином ни в чьих руках не хочется, кто бы ни лепил.       «Самый лучший на свете, да?», — кисло передразнил Осаму. Плечи вздрогнули, а кожа на лице покрылась красными пятнами.       Ацуши не виноват, что является хорошим человеком. Что совершает типичные для такого человека ошибки. Им просто с Дазаем не по пути, вот и всё. В идеале они вообще никогда не должны были пересекаться, для баланса вселенной, знаете ли.       Стоило отложить мысли об оборотне. Подняв душ над головой, Дазай закрыл глаза и позволил воде обжигать его лицо, кожу головы. Правильным путем будет выведать у Накаджимы разговор с боссом, или же расспросить Мори косвенно. Первое — легче. Сосредоточиться на изменениях Ацуши в поведении будет хорошим первым шагом, начиная с того, как Ацуши на Дазая смотрит, как двигается в его присутствии. Ну и, конечно, реакция на слова.       Дазай выключил воду и стал вытирать волосы. Самым сложным оставалось надеть…       Глаза резко распахнулись. Точно, бинты!       Чтобы успокоиться, Осаму выдохнул, продолжая вытирать свое тело — специально же взял на сменную одежду кофту с длинными рукавами и штаны едва не до пола. Он отмотал совсем чуть-чуть марли, обернул вокруг шеи, запястий и лодыжек — в общем, только открытых частей, чтобы добраться до комнаты и продолжить уже там. Ацуши не успел уйти готовить завтрак, наоборот, что-то усердно искал на ноутбуке.       Не отвлекая его, Дазай стянул кофту и скинул её в сторону. Чтож, теперь, с мотками в руках, оставалось только позвать.       — Ацуши-кун, поможешь? — его голос заставил Накаджиму повернуться — как оказалось, он искал квартиры на сайтах. Осаму, впрочем, больше волновался о другом.       Увидеть Дазая без бинтов, хоть и частично, оказалось слишком странно. Ацуши рассеянно прошёлся взглядом по Осаму, а затем только, заторможенно, взял марлю из чужих рук.       — Наверно, неудобно было делать это самому, — как ни странно, под бинтами у Осаму не было никаких открытых повреждений. Все раны зажившие, хоть и не всегда старые. Некоторые можно даже узнать, содрогаясь.       — Ага.       Ацуши решил начать с чужих рук. Конечно, возникает вопрос, зачем бы Дазаю просить о помощи в том, что он сам делает постоянно… да и видно, как подросток ёжится от взгляда, несмотря на просьбу. Накаджима затянул бинт на чужой руке и коротко взглянул на Осаму, прежде чем продолжить. Карие глаза внимательно следили за руками Ацуши.       — Не туго? — потому что казалось, что всё же перетянул. Но Осаму покачал головой, и Ацуши продолжил.       Предплечья в белых полосках, горизонтальных и вертикальных, и, скорее всего, сделанных самостоятельно. Происхождение всего остального, что Ацуши видел, уже ясным не было. Несколько белых пятен, неровных и грубых, по торсу и какие-то явно старые следы на спине. Похожи на те, что остаются от плетей — когда хлестают со всей силы, появляются кровоточащие рубцы. И то, что Ацуши видел у Осаму на спине, вполне могло быть зажившими давно рубцами. А могло и не быть, он не знал.       Забинтовать от шеи до конца туловища — дело довольно долгое, тем более с марлей, которую ещё и несколько раз вокруг одного и того же места нужно обвивать. Ацуши старался делать это не слишком туго, не касаться часто чужой кожи пытался. Если забыть о шрамах, о которых Осаму не спешил рассказывать (а Ацуши не расспрашивал), то… у юноши было много родинок.       «Я бы очень хотел тебя обнять, но ты бы решил, что это из жалости, верно?», — оборотень закрепил бинт, закончив. И вправду, было бы трудно объяснить внезапное желание тепла. Накаджима, якобы проверяя, как перевязал тело, провёл кончиками пальцев по спине Осаму. Под этой тканью был ещё один секрет, который Дазай ему доверил.       Нельзя так всё оставлять, нельзя потакать Мори Огаю.       — Ну, благодарю сердечно, с ногами я и сам справлюсь, — Дазай отпрянул, улыбнулся и затем штаны стал стягивать, путаясь в них. Ацуши издал смешок тихо.       — Не за что, обращайся.       Изначально это никак не планировалось, но Ацуши погладил Осаму по макушке, когда тот горестно вздохнул и лениво улёгся на футон. Устал собираться? Или от вчерашнего игнорирования… Но Дазай сказал просто: закончит потом. Его взгляд к ноутбуку обратился.       — Как успехи?       — Я нашёл нам пару вариантов, сможем договориться о встрече с арендодателями. Пока на старых документах, ладно? Все новые мы будем делать слишком долго, — хоть Ацуши и очень понимал желание свободы от связи с мафией, даже через документы.       — Ладно, но тогда нам снова скоро придется уехать из будущей квартиры, — если бы Ацуши отвлекся от экрана и посмотрел на Осаму, то увидел бы поистине чеширскую улыбку. — А так хочется общий долговечный дом с А-цу-ши.       Накаджима повторил мысленно эти слова, не смея спорить с тем, как приятно стало на душе. Он будто по-настоящему ценен.       — Так значит, однокомнатную снимаем? Посмотри, какая тебе нравится больше? Мы там ещё свои вещи поставим, — как бы ни старался, у Ацуши не вышло убрать надежду из тона. Ему и не надо. Если Дазай, который совсем недолгое время назад был ко всему равнодушен, выберет что-то понравившееся, это уже маленькая победа. Даже если, по мнению Мори, подобное невозможно.       — Однокомнатная пойдёт, только чтоб комната побольше была! — а то даже их кресло-мешок не влезет, на котором было бы очень удобно увалиться, выгнув спину.       — Точно однушку? Нам же и переодеваться всё-таки, и другие личные вещи, — намекает Ацуши осторожно. Дело не только в том, что они могут друг друга смущать, но и в… в общем, из-за некоторых возможных действий Ацуши бы предпочел, чтобы у Осаму была собственная комната. Дазай болтает ногами, но смотрит на него серьёзно и спокойно.       — Меня это не волнует особо. Однокомнатная дешевле, вот и всё. Если тебе будет так удобней, то можно и с двумя спальнями, — намек мимо него не прошел, но, несмотря на все, Дазай иррационально ищет способы быть ближе, быть вместе дольше — надышаться, прежде чем Ацуши вновь отстранится от него или отвергнет навсегда. Причины не самые лучшие, если так подумать. Ацуши изучает Дазая как-то слишком долго, прежде чем вернуть взгляд к экрану.       — Давай так, жилых комнат будет две, но учитывая мою… особенность, я постараюсь находиться с тобой в одной комнате, — и даже Ацуши показалось, что звучит это так, словно находиться с Дазаем он совсем не хочет. А имел в виду совсем не это…       Осаму, вместо того, чтоб обидеться, хмыкает, а затем тянет палец к экрану.       — В этой квартире на фотках плазма и приставка. Если будешь звонить, спроси про них, ладно? — и улыбается вполне себе жизнерадостно. Ацуши подавил удивление — всего-то из-за приставки? С другой стороны, Дазай и раньше говорил, что ему нравятся игры.       — Тут в целом всё хорошо с квартирой, так что, если сложится, можем и договор на аренду подписать, — возможно, Ацуши даже события торопил — слишком ему хотелось вырваться уже из общежития и обустроить какой-никакой дом, в котором не будет места упадку.       — Тогда напишем? — конечно, квартира понравилась Осаму не только из-за приставки. Она была двухкомнатной, как хотел Ацуши, а кровать в одной из комнат была двуспальной, что очень тешило надежды Осаму. Грязные и глупые, но желанные донельзя. Мебель простая, зато дом находился далеко от главного штаба (важно!) и в минутах семи-десяти от метро. Ацуши зачитывал информацию вслух, пока Дазай довольно щурился из-за теплой руки на своей голове.       — Извини за вчерашнее, — негромко заметил Ацуши. Очень неловко ему было делать вид, что ничего не произошло. Это… во-первых, глупо, во-вторых, показало бы его непредсказуемым, в плохом смысле. — Я был в расстроенных чувствах после разговора с боссом.       — С тебя… хм, дай подумать, чего вкусного с тебя стребовать в качестве извинения, — пробормотал Осаму и приподнялся. Всё же, повязки сами по себе на ногах не появятся. — Вы говорили не о том, что мы предполагали, да?       — Да.       — Но ты не скажешь, о чём, верно?       — Пока не скажу, — виновато признался Ацуши, а Дазай повёл плечами. Казалось бы, зачем продолжать доверять оборотню, раз тот даже содержание разговора, такого важного, передать не может. Ацуши могли вообще сказать, что скоро отпустят и больше не побеспокоят никогда (фантастика, конечно).       Или Ацуши боится, что Дазая каким-то образом заденет содержание разговора, что вполне возможно. На лице телохранителя остановился пытливый взгляд, и Осаму, бинтуя бедро, хмыкнул.       — Необязательно сторожить меня от всего на свете, — и судя про расширившимся от удивления глазам, оказался прав.       — Я просто считаю, что это его выдумки. Осаму, дай мне несколько дней на обдумывание, и я…       — А когда ты так говоришь, это уже страшно. Не беспокойся, я верю тебе. И обдумывай сколько душе угодно. Только одна есть просьба — не поступай, как вчера. Или хотя бы скажи, что, не знаю, я напрягаю тебя.       — Осаму, ты золото, — улыбается Ацуши, а воспитанник неловко плечами жмёт, лицо за челкой спрятав. Как легко Ацуши может ввергнуть в смущение! Накаджиме такими словами нельзя разбрасываться, решил Дазай, всё стараясь отгородиться от связи, что почувствовал.       В общем, теперь, чтобы уничтожить Осаму, у Ацуши есть всё. Подумаешь.       — Хозяин квартиры пишет, что может сдать двум парням (нам), но хочет, чтобы мы посмотрели её сегодня, потому что и другие покупатели есть… — раздался голос Ацуши спустя некоторое время, когда Дазай успел забинтовать уже обе ноги и принёс им слегка порченый завтрак.       — Брешет, скорее всего, — Осаму уплетал подгоревшую яичницу. — Но я оставлю указания для отряда, и тогда можем съездить на просмотр квартиры… Скорее всего, это займет часа два-три. Успеем вернуться и подготовиться к приему. Давай приедем смотреть её, скажем… через час?       Ацуши не был так же оптимистично настроен. Может, регенерация и притупляла головную боль, но не до конца, скачка́ми — усталость то появлялась, то сходила на нет.       Через час. Неловкими прикосновениями оборотень напечатал это предложение. На плохое предчувствие он внимания не обращал, хотя оно всё росло.       Ацуши помотал головой. Что-то ответил Дазаю на фразу, которую не расслышал. Шаг — и всё проваливается в туман, который едва возможно разобрать.       Накаджима помнил не́хотя, будто раздражитель — как шел по улице за Осаму. Тот и говорил о квартире с арендодателем, всё осматривал. Полный мужчина (риэлтор, кажется) всё пытался объяснить что-то Накаджиме, кивая то на один предмет мебели, то на другой, но сознание Ацуши включалось на минутку и выключалось снова. Он понимал общую суть происходящего. Осталось лишь понять, что есть что.       Вновь сознание вернулось у порога, когда Дазай прощался с хозяином квартиры (или его представителем).       — Мы тогда за предварительную плату поживем тут на пробу пару дней, ладно? — с улыбкой протянул Дазай, и мужчина, на удивление, закивал. В голову закралась мысль — отсутствие договора делают шатким само их проживание в квартире, но и они никаких обязательств на себя пока не брали. Закралась и улетучилась, заменённая усталостью.       И всё-таки, видя, как Ацуши едва чужие слова осознать может (а ведь с умным видом кивает!), Дазай взял на себя обязательство обо всем договориться! Ацуши дал себе слово поблагодарить его позже, в состоянии более вменяемом, и потёр виски.       — …теперь будет просторно, — как оказалось, Осаму говорил о чем-то, пока они возвращались. Заалели щёки — от стыда и к себе отвращения. Ацуши его не слушал ведь. — Сейчас только сдадим ключи от комнаты в общежитии, возьмём такси и перевезём вещи на новое место.       — Осаму, — перебить было непросто, да и не получилось — слабой реплики Дазай просто не заметил.       — …нам хватит времени, особенно если побыстрее управимся, — юноша самому себе кивнул.       Сознание Ацуши вновь предпочло сделать его наблюдателем и отключиться.