Предательство двух валетов

Утро. За окном лёгкий снег, постылая слякоть и свежий ветер. Чёрт, просто невыносимо холодно. И кто захочет вставать в такую погоду и идти куда-то работать? Никто. И червовый валет не будет исключением, но будет тем, кто всё же смирился раньше, чем понял о важности ходьбы на работу и о том, что никто его не держит и он может спокойно жить на мусорке. —Вару... Вару... Вару. Ва-а-а-ру...—Немного требовательно начал тот.—Ты думаешь мне делать нечего? ВАРУ!—Толкал того Солнце. —Да отъебись ты…—Прозвучало под одеялом с любовью. —Тебе на работу во сколько? —Вставать без десяти семь…—Теперь сорщенная гримаса кудрявого как-будто помогала ему вспомнить во сколько там ему вставать. Когда лицевые мышцы более-менее расслабились, что говорило о прекращении мыслительных процессов, он потрудился уточнить какой сейчас час.—Сколько… —Шесть. Пять минут шестого. —Капец и теперь чё… Мне с тобой вставать?—Сарказм здесь был, но его явно не заметили. —Если можешь… А, кстати, доброе утро. —Ой, иди в жопу...—Послал пятый, крепче обняв подушку и ещё твёрже зажав в кулаках края бледно-жёлтого одеяла. Вскоре раздражение сошло на нет. —Ладно-ладно, извини… Наконец отстав, четвёртый поправил на себе ночную футболку и недовольно посмотрел в сторону окна, стёкла которого только что начал импульсивно выбивать ветер, будто почувствов, что на него обратили внимание. «У самого настроения никакого, так я ещё и к нему полез…"—Жёлтоглазик подошёл к шкафу, открыв, закрыл его. Ступив по новой, сгримасил недопонимание и повернулся к зеркалу неподалёку.—"Не успел проснуться, как захотел кого-то разбудить. Что у меня за патология такая? А, тоесть... Привычка...» Ещё не полностью проснувшийся Феликс помотал головой, отбросив какую-то парадоксальную, хоть и довольно знакомую, мысль о начале логичных размышлений и пошёл одевать свою обычную, на половину рабочую, одежду. Спустившись, он вошёл в кухню и, пошарив на верхушке шкафчика, вытащил, спрятанное им же, печенье в шоколаде. Заварив чай, разбавил его водой из-под крана и принялся лениво поедать свои запасы, состоящие из 10-12 печенюшек. В кухню вошёл Ромео. Вид у него был никакой. Чёлка, небрежно заглаженная вместе с остальными волосами, говорила о его совсем недавнем пробуждении. Халат, коим он укрылся на столько, на сколько возможно, создал романтику вид проснувшейся мамы, решившей проведать, а не проспал ли её ребёнок школу. Ещё и цвет розовый. "Бигудей только не хватает."-сказал бы один из валетов. Зашедший глупо похлопал глазами, походу не услышав, что в кухне кто-то вообще есть, и торопливо развернулся в сторону ванны, назад. Кого стесняться? Валета, с которым ты уже не так уж и мало лет живёшь, или Пика, что сел рядом с ним? —Ро-, О боже! —Дёрнулся червовый, встретившись с хищным, как ему показалось, взглядом пикового. Такой, кошачий, слегка прищюренный, взгляд.—При-... Вет? —Феликс, скажу прямо, делай что хочешь, но не смей лезть к Куромаку, хорошо?—Блондин залюбопытствовал. —А? С ним что-то не так? Он расстроен? Болеет? —Он здоров- это главное, что ты должен знать. А теперь то, чего тебе не стоит говорить, но.—Рогатый чётко оканчивает мелодию на этом "но". —Но-о-о-о?—А Феликс её продолжает. —Но ты такой балбес, что лучше предупредить...—Вздыхает тот.—Не ищи этих дибилов. —В смысле «не ищи»? —Резко настраивается на конфликт червовый, хмурясь.—Каким-таким боком я связан с вашим негативным отношением к Зонту и Габри, что ты говоришь именно мне «не ищи»? Что ты вообще под «не ищи» подразумеваешь? —"Не ищи» значит: не пытайся их найти, где-то спрашивать, расклеивать объявления, подымать шумиху и так далее, и тому подобное... В газеты, полицию и прочее тоже не лезь. —С чего ты взял, что я буду это делать? —Самое подходящее слово к моим, как вы там это называете? Приставаниям? Это страховка. Запомни, что их возвращение к нам от тебя никак не зависит.—Губы валета растянулись в недовольстве до предела и показали сдержанный оскал. —Ещё немного и я обматерю тебя так, что ещё месяц ты будешь ходить и повторять: "Не лезть к Феликсу, не лезть к Феликсу, не лезть к милому, доброму Феликсу!"—Пик усмехнулся и прикрыл рот рукой, посмотрев в сторону зашедшего трефа. Куромаку молча берёт кружку, засыпает пару ложек кофе и, залив кипятком, уходит. Пиковый расслабляется и продолжает. —Ты меня вообще не понял. Я говорю тебе не искать их, чтобы ты просто не тратил своё время и нервы попусту. Я знаю, ты очень заботливый и хорошо, даже не так, лучше всех нас относишься к первому и шестому, но- —У них имён нет?—Холодным тоном перебивают того. Пик незаметно прикусывает нижнюю губу и, затормозив, продолжает. —Есть. Но мой язык, как бы сильно я не старался, вместо имён трефового и бубнового валета произносит кое-что совсем не похожее на имена.—Блондин озлобленно смотрит куда-то в пол, непроизвольно отбивая чечётку пальцами на колене, догадывается что там за имена такие.—Со временем пройдёт. —Я не понимаю одного... Почему это они плохие?—Блондин смотрит в сторону холодильника, где разноцветные магнитики начинают чувствовать пристальный взгляд.—Почему не плохой ты, что каждый день переписывается с какими-то несоврешеннолетними девочками? Почему плохой не Ромео, который каждый день лазает с девушки на девушку, и ворует? Почему плохой не я, который занимается запрещённым по всем законам продовольствием, продажей дури, сигар и всяких таблеток? Почему не Вару, который, хоть ребёнка, хоть взрослого, старается наебать на деньги, и даже не задумается? Почему не Куромаку, который почти каждое воскресенье уезжает во всякие ломбарды с абсолютно никому незнакомыми украшениями из золота?—Восьмой приходит в скрытое изумление, оставаясь с тем же серьёзным лицом. Четвёртый хоть и говорил на эмоциях, но где-то всё-равно постарался быть сдержанным. —Знаешь, у каждого есть какая-то тайная дребедень, которую он бы не хотел показывать.—Негромко проговаривает, переставляя локоть на столе.—И у Данте, и у Зонта, и у Габриэля они есть, только вот кто-то старается не переступать черты дозволенного, а кто-то и не знает о их существовании. —Да нас всех в тюрьму посадить можно! Какие там пороги дозволенного? Не летать выше крыши? Падать только на землю? До смерти заботиться о том, что мы — карты, создания не из мира сего? Вгонять себя в рамки из-за этого?—Пик закатывает голову вместе с глазами, странно улыбается и снова возвращается к беседе. Феликс кривит бровь. —Боже, не поверишь, я с тобой согласен, это понятно абсолютно всем, но вредить друг другу, будучи созданными из одного и того же теста, мы не должны. —Ты помнишь что ты сделал вчера с Зонтом? —Я переборщил. Каюсь, да, это было явно лишним, но на тот момент я не мог трезво рассуждать. Одна теория за другой подтверждалась всё новыми и новыми фактами, которые влились в одну грёбанную, не доказанную теорию, которую я, обдумав ещё вчера, сосчитал одной из самых наитупейших. —Ты сожалеешь?—Подталкивает к выводу тот. Рогатый трётся, сомневается. Какими-то неуверенным тоном отвечает.—В смысле "и да и нет"? —Я мог бы ответить, если бы спросил у эльфа кое-что... Чёрт, да даже по поведению этого... Эльфа я мог догадаться, что... Шестой виновен не во всём... —Ты не думал, что он вообще ни в чём не виновен?—Подрыкивает тот. —Не-е-т... Поверь, он виновен хотя бы в 30% всего того, что произошло вчера... Да и за эти последние два дня. —Обоснуй.—Пик тяжело вздохнул. —У меня есть много всякого дерьма, которого я не могу тебе рассказать. По крайней мере не сейчас. Но то, что я вчера довольно-таки спокойно побил Зонта зависело не только от меня. Но и от него. Он очень совестный человек поэтому...—Пик встал из-за стола.—Подумай над этим хорошенько. И за сломанный стул платишь ты. —А кто заплатит мне за моральный ущерб?—Посмеялся блондин. Такая резкая смена обстановки невольно заставила прикрыть рот и по-своему... Ужаснуться? Пик ушёл и вместо него заглянул Данте. Феликс, дёрнув рукой, задел свою кружку и разбил ту в дребезги. —С незадавшимся утром, Феликс... —С... Утром... Да...