Депрессия — это сложно.
Весь мир вокруг тебя бесцветный. На грудь всё время давят чужие, ледяные руки, проникают под кожу и пронзают вязь мышц, вдавливая в кровать. Казалось, даже сердце билось раза в три медленнее положенного.
Зачем жить?
Депрессия ломает привычный распорядок дня, врывается и разрушает все отработанные годами схемы. Всё, что было раньше на автомате, приходится делать вручную, прокручивая в голове лишь один вопрос…
зачем?
Зачем вставать с кровати? Зачем дышать? Зачем моргать? Зачем-зачем-зачем? И причин
не находилось.
Мозг сам выдавал мысли о том, что смерть — это лучший из возможных исходов, отсеивая и уничтожая всё, что могло бы убедить в обратном.
Жизнь была
бессмысленна.
Хоши пыталась найти мотивацию жить.
Как сорвать мутновато-серую пленку, и напоминающую больше дно от бутылки?
Эти мысли давят на грудь, вынуждая рёбра трещать под напором так, как будто деревья в лесу падают. Хочется сделать вдох побольше (дышать выходит свободно), но воздух словно не попадает в лёгкие.
Кто-то
пока ещё верит в неё.
Яркий маяк в самую тёмную и ненастную ночь, что разрезает своим бледным, жестоким сиянием окружающий мрак, вынуждая двигаться Хоши вперед. К её ногам словно привязан тяжёлый якорь.
Как двигаться вперёд, если хочешь лечь на самое дно?
Нужно найти причину жить…
Умирать больно.
Какая разница? Жить ещё больнее. Умирать страшно.
Зато интересно. Там нет ничего.
Вот и проверим.
На любой аргумент находился ответный, от чего Хоши задумывалась о том, как было бы хорошо умереть… Депрессия старательно сводила все мысли к суицидальным наклонностям.
Как же тяжело дышать.
Сейчас, когда они выполняли задание, мерзкий червячок в голове, застилающий мысли туманом, спрятался куда поглубже. Тело стало легче на пару тонн благодаря забегавшему по телу адреналину… Ненадолго.
Проклятье особого уровня заставило где-то высоко забиться тревоге. Подобных ему она встречала очень редко, будучи лишь шаманом первого уровня, но Годжо встречал таких
много.
— Сколько из них говорили? — Хоши закусила щеку изнутри.
— Трое. Или может пятеро? — он сделал озадаченный вид. — А может быть и семеро! — беспечно улыбнулся.
Пришло обычное желание двинуть ему по лицу.
— Дурак, — она закатила глаза.
Если Годжо не хотел отвечать — он не ответит. Он мастерски умел забалтывать и переводить тему так, что собеседник и не заметит. А когда заметит, то Годжо уже уйдёт, потому что его выгнал раздражённый до предела собеседник.
Очень полезное умение.
— Я не буду вмешиваться… — Хоши закрыла глаза.
— М-мм? — он наклонился к ней ближе. — И почему же?
— Думаю, ты справишься сам, — шаманка хмыкнула. — Хотя если ты готов помочь мне умереть, я только за.
Он потрепал её по голове как маленького ребёнка.
— Если просто хотела посмотреть на меня в действии, то могла бы попросить! — наглость Годжо становится ощутима почти физически. — Я знал, что ты не устоишь.
— Может лучше пойдешь в задницу? — но это она пробормотала себе под нос.
Хоши не хочет с ним спорить…
Бушующее в груди сердце успокоилось, перестав ударяться о рёбра. Сегодня её страсть и личное безумие отступают вновь, скрываясь во тьме, под толщей такой отвратительно стабильной депрессии.
Пусть с этим Годжо разберётся…
Она не удержится. Подставится под удар. Умрёт.
***
Проклятье умирает
неожиданно.
Хоши даже вздрагивает от того, как резко закончилась до этого красивая битва… Хотя, конечно, Годжо просто делал вид, что ему интересно. В голове даже застрял вопрос: это настолько интересно, выводить других?
Годжо по-детски улыбается и машет ей рукой… Он остался абсолютно таким же. Чистая, не запачканная одежда, кактус на голове и даже ни тени намёка, что он только-только сражался.
Идеальный. Божественный.
Внутри неё зашевелился мерзкий комок, вынуждая ссутулить плечи и тяжело вздохнуть.
Пальцы цепляются за ворот его одежды, после чего она дёргает Годжо на себя. Поцелуй выходит резкий, грубый и жёсткий, оставляя на губах только влажные ощущение режущей боли.
— О-оо, — он усмехнулся. — Хочешь меня?
Она толкнула его к дереву, не сводя взгляда. Он не сопротивлялся.
— Раздевайся, —
приказывает Хоши.
— Мы же расстались, нет? — резкая усмешка расцвела на его лице обостряя черты лица.
— Чисто дружеский секс, — она нервно облизывает свои губы и знает, что сейчас через повязку он смотрит на них.
— Нас ждёт Иджичи, — предпринимает он последнюю попытку остановить это безумие.
Хоши иронично усмехается, прижимая его к дереву.
— И это мне говоришь
ты, — ей хочется сумасшедше расхохотаться.
Они резко меняются местами. Теперь уже Хоши зажата между деревом и чужим горячим телом, которое угнетающе возвышалось над ней. Годжо бы чертовски рады были видеть в баскетбольной команде с его то ростом…
— Ненавижу это в тебе, — она сжимает пальцами его волосы, вынуждая склониться к себе и оттягивает зубами его нижнюю губу. — Ебаная многоэтажка.
Ей
хорошо. Реакции тела берут над ней верх, отгоняя психологические проблемы как можно дальше… На эти долгие, тягучие мгновения она может почувствовать себя
счастливой.
Живой.
— Я себя тоже люблю, — Годжо нежно проводит губами по её щеке, спускаясь ниже.
Хоши шипит, сдёргивая с него учительскую куртку.
— Полегче, — он сводит её руки над головой, держа за запястье.
— Иди нахуй, — огрызается девушка.
— О, нет, — Годжо выдыхает это ей в губы, — нахуй пойдешь ты, звёздочка. Буквально.
Сердце подскакивает куда-то к горлу от неожиданности. Хоши давится из-за недостатка воздуха, словно её ударили кулаком поддых. Казалось, ещё чуть-чуть и её лицо посинеет, а глазные яблоки попытаются вылезти из глазниц.
Подул сильный ветер, пустив по коже табун неприятных мурашек. Благодаря этому она сделала вдох, ощущая горячие ладони, которые будто бы оставляли ожоги.
Хоши откинула голову, касаясь затылком дерева.
Когда он успел снять одежду?
Она вскрикнула от неожиданности и неприятно сжавшихся мышц внизу. Годжо вошёл слишком неожиданно.
— Ублюдок, — взвыла она. — Я отвыкла от тебя!
Годжо растянул губы в насмешливой улыбке, готовый отпустить шутку.
***
— Так мы теперь встречаемся?
Хоши сейчас не отказалась бы стрельнуть у Сёко сигарету. Может быть даже две…
— Я же сказала — чисто дружеский секс.
Годжо усмехнулся сам себе.
И что-то подсказывает Хоши, что он для себя уже всё решил…
