***
Драко вышел из душевой, оборачивая бёдра плотным полотенцем и смахивая отросшие и влажные волосы в с лица. Невербально наколдованный Темпус показывал ранние семь утра, а солнце медленно показывалось из-за верхушек деревьев Запретного леса, окрашивая небо в нежные оттенки и лаская лучами лицо Драко. Весь Хогвартс спал крепким сном, и единственными, кто не спал, были Малфой и… — Драко, ты чего поднялся в такую рань? Сегодня выходной, хоть бы поспал подольше или не мешал мне спать! — злобно выговорила Пэнси, кидая в друга подушку и возмущенно топая ногой. Её короткие волосы превратились в гнездо, а длинная футболка придавала беспечный вид, как и длинный красный след на щеке от той самой подушки. Девушка всегда спала крепко, но то, как громко ругался Малфой, разбудит любого. — Разве Блейз или Тео не рассказали? — девушка отрицательно покачала головой, и Малфой продолжил: — И даже слухи не узнала от своего факультета? Сдаешь позиции, Паркинсон. Вы же вечно с Гринграсс первые в курсе всего происходящего. Отец ожидает сегодня у себя. Зная его, мне нужно быть там как можно раньше. Считай, выбираю костюм на собственные похороны от папеньки. — Драко, не говори так. Может, вы просто поговорите и разойдетесь: ты сюда ко мне, а мистер Малфой по своим делам в Министерстве. — Паркинсон подошла поближе к парню и положила ладонь на его грудь, проводя пальцами по шрамам, похожим на молнии, идущими от солнечного сплетения и ниже. — Пэнси, ну хоть иногда шевели своими мозгами. Хоть раз я уходил после разговора с отцом без шрамов, ожогов и ран? Как Тёмный Лорд возродился, так отец сошёл с ума. Пытается быть к нему поближе, выполняет все поручения, лишь бы заслужить его внимание. Это его игра, дракл его дери, а впутывает меня. С этим, блядь, возрождением весь мир сидит на пороховой бочке. — Драко говорил правду. Отец стал более нервным и жестоким. Единственное, что его сдерживало и не давало упасть в омут неуправляемости, — это мама. Сколько бы он ни говорил себе, что всё будет нормально, это было самообманом. — Ложись спать, Пэнси. На это девушка лишь кивнула и утопала в комнату, слегка поджимая пальцы на ногах от холодного пола. Она всегда знала, в кого влюбилась и кому отдала своё сердце. И сейчас ему нужно было выговориться. Затем он уйдет в свою комнату, хлопнув дверью, будет кричать от беспомощности и боли в груди от происходящего и потом выйдет в гостиную, собранный и сдержанный, будто не он бился в истерике мгновение назад. Поправит запонки на пиджаке, пройдется ладонью по белоснежным волосам, хрустнет длинными аристократичными пальцами и, подняв гордо голову, пойдёт навстречу всему дерьму, что преподнесёт этот жалкий мир.***
— Заметили, что Малфой сегодня отсутствовал на завтраке и его не было на карте? А вчера что-то произошло у слизеринцев, я уверен. Притихшие сидели, чёртовы змеи, и на хорька поглядывали, — тихо проговорил Гарри, убирая газету подальше и спускаясь с дивана к друзьям на ковёр. — Это явно связано с Сами-Знаете-Кем. — Гарри, прекрати. Если у них что-то и случилось, так это Малфой и лет пять назад. Я тоже не всегда бываю на завтраках, потому что сижу порой всю ночь в библиотеке за книгами и вырезками из газет и не замечаю, что уже день наступил, — тихо вздохнула Гермиона, перекидывая кудрявую копну волос на другое плечо, и продолжила писать эссе по Травологии. — Лучше бы писал эссе, а не следил за Малфоем. А то я решу, что ты к нему что-то испытываешь. — Гермиона, как ты можешь такое говорить? — как ужаленный, Уизли подорвался с места и в шоке взглянул на друзей. На его лице плясал ужас, а кровь отхлынула, делая кожу белой, как мел. И лишь громкий смех прорезал воздух в их гостиной. Угнетающая атмосфера превратилась с мягкую и такую тёплую, что она просачивалась во все уголки души и успокаивала. Гермиона откинулась спиной на диван и хохотала, прижимая ладонь ко рту, а Гарри сгибался пополам, утирая рукавом слёзы смеха с глаз. Рон же, наконец поняв, что они пошутили, тоже тихо посмеялся и упал к ним на ковёр поближе к камину. После завтрака все разбрелись кто куда: кто-то в библиотеку сидеть за книгами и готовиться к эссе, кто-то во двор играть в снежки, кто-то же сидел в Большом зале и играл в шахматы, кто-то сидел в гостиных факультетов. Только не у Гриффиндора. Все считали Гарри тронувшимся, никто не верил, что Волан-де-Морт возродился и жив-здоров. И лишь сам парень знал, что так и было, и верили ему самые близкие и родные люди. Остальные презирали и обходили стороной: гостиная Гриффиндора пустовала, если её занимала Золотая Троица. Как и сейчас: друзья сидели у камина и грелись, думая о своём. — Если честно, то у меня плохое предчувствие. Будто что-то вот-вот случится и настолько крупное, что сердце замирает и наворачиваются слёзы. Будто что-то угаснет. Угаснет то, что давало нам надежду идти дальше с такой же надеждой, как прежде… — Будто дементор станет твоей тенью и будет постоянно высасывать всё хорошее? — перебил друга Рон, в его взгляде сквозило беспокойство. — Да, Рон, ты прав. Очень даже прав.***
Драко аппарировал к воротам Малфой-мэнора с тихим электрическим треском, оглядывая здание, которое называл домом. Когда парень перестал считать это родное место домом? Наверное, когда мэнор стал штабом, внутри вместо легкого цветочного аромата теперь всегда стоял запах трупов и крови, а воздух был пропитан криками, полными боли и ужаса. «Когда все пошло не в то русло, мам?» — быстро мелькнула мысль в голове Драко и тут же пропала, так и не став чем-то значимым. — Молодой хозяин прибыл домой и Лимми рада его видеть, — сказала эльфийка, улыбаясь до своих больших ушей, похожих на уши слона, и обняла за ногу Драко. — Здравствуй, бабочка. Я тоже рад тебя видеть, — тихо ответил Малфой и погладил служанку по тем самым ушам, не прикасаясь с ранам и делая себе заметку спросить у мамы о них. Единственные, кому Драко всегда был рад, — это мама и Лимми. Он ненавидел эльфов, но «бабочка», как называл Малфой её в детстве, всегда была исключением. Остальные слуги присматривали за ним нехотя и исключительно потому, что им приказали. Лимми всегда была рада компании маленького Драко, и он не чувствовал рядом с ней опасности или неудобств. Наедине он разрешал эльфийке обнимать себя, лечить и ухаживать, что дозволено и маме. — Кстати, где мама и отец? — Миссис Малфой в саду, занимается розами Свани и Фейри, а то последние опять разрослись и не дают пройти по дорожкам. — Ясно. Передай, что я прибыл. — поправив галстук и тихо выдохнув, Драко подошёл ближе к воротам и положил руку на прутья, и поместье впустило молодого хозяина, бесшумно открывая двери. Особняк в Уилтшире был покрыт небольшим слоем снега, как и вся его территория. Зима здесь всегда отличалась от той, что была в Хогвартсе. Если в школе она была мягкой и не всегда ледяной, то тут было все наоборот: всегда стоял колкий мороз, а ветер пробирал до костей. Тёмные тучи закрывали всё небо, не пропуская и лучика солнца, особняк стоял в тени и из-за этого выглядел устрашающе. Только маленькое здание не было покрыто белым ковром и светилось, как единственный факел в подземельях. «Мамин сад. Как всегда горел, даже если везде была тьма. Как же прекрасна её магия, » — сказал внутренний голос Драко. Когда Нарцисса вышла замуж за Люциуса и стала миссис Малфой, она переехала в Малфой-мэнор, и первым, за что она взялась, стал её личный садик со своей магией. Если магия её мужа была на ощупь холодная и острая, что можно было порезать руку, то магия Цисси была полна тепла и заботы и всегда ласкала тех, кто «касался» её. Так же и садом: он был напитан магией его матери до краёв и буквально светился от этого. Стоило Драко направиться в сторону сада и приблизиться за пару метров до пункта назначения, то ручка скрипнула и дверь распахнулась, выпуская на улицу хозяйку в длинном тонком платье. Женщина тут же сжалась, обнимая себя руками, стараясь согреться, и выдохнула клубок пара. Едва пробежавшись глазами по территории, Цисси заметила его… своего сына. — Драко… — и она тут же поймала его в объятия, крепко обнимая за плечи. Она так и не привыкла, что он вырос и стал выше неё, и теперь Нарциссе приходилось вставать на носочки, чтобы уверенно обнимать сына за плечи и шею. Драко вырос, но старые привычки не менялись: он так же быстро бежал в её объятия, как и в детстве, что она и моргнуть не успевала, как он уже сжимал её в руках. — Как я по тебе скучала, дорогой. — Как и я, мам, как и я. Как мне порой тебя не хватает. Как же не хватает… — и Драко уткнулся ей в основание шеи, вздрагивая на её плече и сжимая в крепких объятиях. Мама же тихонько гладила его по голове, переходя на спину, и Драко чувствовал её горячие прикосновения сквозь рубашку и пиджак, они согревали и успокаивали, как всегда. — Ты не замерзла? Пойдём в дом. Приобняв маму за талию, Малфой повёл её в особняк, невербально накладывая на неё согревающие чары и снова делая себе заметку отчитать Цисси за её легкий наряд в такой мороз. Летнее платье в январе? Ладно в саду тепло и можно ходить легко, но добираться до особняка тоже надо, а тонкая ткань явно не согреет. Женщина же взглянула на сына и одарила его самой тёплой улыбкой, даря душевное спокойствие и умиротворение. — Драко, пойдём в гостиную, скорее всего, там находится Люциус и… — Здравствуй, сын, — Люциус стоял на ступенях у запасного входа в поместье, который находился рядом с садом. Мужчина гордо стоял, оперевшись на трость, и с презрением смотрел на сына, который шёл в обнимку с матерью. — Здравствуй, отец. — Драко улыбнулся в ответ маме и перевёл взгляд на отца. Как он и думал, тот не изменился с их последней встречи: такие же синяки под глазами, потрёпанный вид, и отросшая неделями борода. Если посмотреть на этого мужчину и не брать в счёт на его взгляд на окружающих, то по внешнему виду явно не скажешь, что этот мужчина Люциус Абраксас Малфой! — Я уже тебя заждался. Как добрался? Нарцисса, зайди в дом. — не взглянув на супругу, Люциус не отводил взгляда с сына и ждал… ждал, когда жена скроется за дверями Малфой-мэнора и всё начнется заново. Женщина же тихонько сжала ткань пиджака сына и взглянула на Драко глазами, полными слёз, готовых в ту же секунду скатиться по щекам и оставить тонкие мокрые дорожки. Хотелось бы ей сопротивляться словам мужа, укрыть сына от наказаний и подарить ему спокойствие и безопасность. А получится ли? — Люциус, он только приехал. Пожалуйста, пойдём в дом и поговорим… — Сколько ещё я должен повторять? Нарцисса, зайди в чёртов дом. — и его тихое, но полное злости и презрения шипение раздалось в тишине, не сопровождаемое такими же тихими шагами миссис Малфой, что означало её… неподчинение? — Круцио! Воздух прорезал истошный крик женщины, что обнимала руками тело сына и старалась закрыть его от новых проклятий, шепча на ухо успокаивающие слова. Драко сразу осел на колени и стиснул зубы, прикрывая глаза от боли, которая разрывала его голову на куски, а кости превращала в крошку. Источник боли лишь подошёл ближе к «семье» и смотрел на сцену, открывшуюся перед его глазами. Супруга сидела на снегу и тряслась, но скорее от переживаний и ужаса за сына и тирана, который являлся её мужем. Сын, который сидел на коленях и сжимал руки в кулаках, и молчал назло… зная, как Люциус любил крики. — Посмотри на меня, Драко, — тихий шепот коснулся уха парня, покрывая мурашками его кожу, бросая в дрожь и заставляя открыть глаза, смотря прямо на отца. Человека, которого ненавидел всей душой. Человека, который наслаждался его болью и муками. Человека, которого даже не останавливали крики любимой супруги. Человека, которому стало наплевать на еле заметные границы. Человека, которого теперь совсем ничего не останавливало. — Люциус, хватит, пожалуйста. Хватит. Хватит! Он же только приехал, прекрати его мучить. Люциус, он наш сын, пожалу… — Замолчи, Нарцисса. Этот выродок будет терпеть проклятья весь день и ночь за своё отвратительное поведение. — теперь уже воздух прорезал тихий свист от хлыста отца, он попал точно на спину и шею сына, чем вызвал новую порцию рыданий от своей жены, которая уже сквозь слезы молила мужа прекратить. Прекратить его мучения. Прекратить его страдания. Просто прекратить. Но кто её будет слушать? Когда Люциус перестал считаться с мнением жены? Давно, очень давно. И сейчас он в который раз опускал хлыст на спину сына, оставляя кровоточащие раны на коже, но тот лишь смотрел в упор на отца, не отрывая взгляда. Слёзы матери скатывались по горячей коже и попадали прямо на повреждения, вызывая тихое шипение Драко. Сама же Нарцисса была укрыта пиджаком, который прикрывал её голые плечи и еле согревал. После, может, двадцатого, а может, тридцатого удара хлыст перестал падать на израненную кожу, а рыдания матери лишь усилились, стоило ей взглянуть на спину сына после «небольшого» наказания, что виднелись из порванной рубашки. «И когда ты успел его на меня набросить?» — и Нарцисса снова заплакала, сжимая грубую ткань в руках и терзая себя за слабость. — «Надо было тебя накрыть собой. Драко, ты же ничего не сделал. Совсем ничего». Люциус же дёрнул головой, скидывая с лица выбившиеся из высокого хвоста прядки, и пошёл в сторону дома, убирая палочку в трость. Будто совсем ничего не произошло. Не его сын сидел на снегу весь в крови и ранах. Не его жена плакала, сидя рядом, и тихонько шептала что-то успокаивающее парню. — В мой кабинет, Драко, живо.