***
Присаживаясь на соседнюю кровать, парень лениво читал газету и ждал, когда проснётся его друг. Сосед лишь тихо похрапывал, крепко обнимая во сне подушку и периодично мелко вздрагивая во сне, как, впрочем, и всегда. Всех их мучили кошмары, только Блейз был исключением. Его мама не была Пожирательницей, хоть и не открыто, но поддерживала сторону Волан-де-Морта. Она всегда любила сына и никогда ни в чём не отказывала ему, поэтому и кошмаров не было, в отличие от его друзей. Драко всегда истошно кричал во сне, лишь изредка храпя или просто молча смотря редкий и спокойный сон. Тео постоянно метался по кровати, вызывая стихийную магию и практически разрушая все рядом. Пэнси же просыпалась со слезами на глазах, молча их вытирала и около часа сметала с себя остатки кошмаров, пытаясь успокоиться. А был ли толк? Ведь каждую ночь их преследовали одни кошмары, и сквозь них не было ни капли света, лишь одна непроглядная тьма. Дети, полностью разбитые из-за неспокойных ночей, шли в душ, общались друг с другом, делая вид, что ничего не произошло. Спокойные слизеринцы. Лучше весь ураган в душе зароют, чем покажут кому-либо, кроме близких. Стоило Драко крупно вздрогнуть и проснуться, как он наткнулся на стеклянный взгляд Забини. — Блейзи, ты чего? — прохрипел парень, проводя рукой по заспанному лицу и помятым волосам. Забини моргнул и вынырнул из мыслей, переводя взгляд на Малфоя и стараясь заострить внимание только на этой белобрысой ходячей катастрофе. — Доброе утро, мистер Малфой. Как Вашему Высочеству спалось? — Отъебись, Забини, — буркнул Драко и отвернулся от друга, делая вид, что сразу уснул. — В следующей жизни, сладкий. А если серьёзно, как ты? Я увидел записку от домовика и… горячий суп на тумбочке. Чем ты заслужил такое снисхождение от эльфов? — парень недоумевал и в шоке смотрел на вкусно пахнущую еду. Проговорив что-то похожее на «Своей красотой и умом, блядь», Малфой присел на край кровати и с жадностью набросился на суп, закатывая глаза от удовольствия и распространявшегося по всему телу тепла. Медленно, но тишину плавно разрезал разговор двух друзей, обсуждавших всё: и квиддич, и утренний разговор со Снейпом, и перенос похода в Хогсмит, и… — Драко, помнишь прошлый урок Прорицаний? Когда мы гадали по хрустальный шарам… — ответом послужил кивок и заинтересованный взгляд. — Так вот, я увидел пару вещей… — и Блейз взял в руки стакан с водой и опустил взгляд — Ну дорассказывай, раз начал. Не интригуй, засранец. — Я увидел смерть твоей мамы… А также, блядь, смерть Тео и его отца… — Забини резко отпил из стакана большими глотка и и продолжил: — Я очень надеюсь, что ошибаюсь, но… я не знаю. Ещё я видел и буквально чувствовал, как наша дружба трещит по швам. Мне страшно, Драко. Пиздец.***
Достав из небольшой тумбочки рокс и бутылку виски хорошей выдержки, мужчина налил совсем немного алкоголя и слегка покрутил стакан в руках, заворожённо смотря. Давно ли Люциус стал пренебрегать алкоголем? Смотря в каких количествах. Раньше он пил совсем немного и скорее для придания вкуса ужину, чтобы раскрыть все нотки, или же делал пару глотков при чтении у камина с семьёй. После же каждый вечер в конце тяжёлого дня в министерстве мужчина открывал бутылку и наливал щедрые стаканы алкоголя, выпивая пару сразу. А там и бутылка коньяка или виски уходила в течении дня, и так каждый день. — Мой милый Драко… — мужчина взял в другую руку колдографию в рамке со стола и всматривался в изображение: молодой парень сидел на высоком троне и строго смотрел в камеру, а по правую сторону стояла такая же молодая девушка, держа руку на плече любимого с таким же выражением лица. Только малыш сидел на коленях парня и хохотал, махая ручками и ножками. Как бы ни старались, но молодые родители не смогли угомонить дитя посидеть хоть пару минут спокойно, а после и сами засмеялись, глядя на своё чадо. — Как же ты вырос, сынок. А сейчас даже не смеёшься так же искренне, как в детстве, и почему? Как бы Люциус ни копался в своих мыслях и воспоминаниях, ответы всегда лежали на самом верху. Стоило лишь мысли прийти самой, и всё встало бы на свои места, но мужчина этого не понимал. Не будь он Пожирателем смерти, не живи все эти убийцы и психи со своим Лордом у них дома, не наказывай он сына каждый Мерлинов день и не обижай Нарциссу, мальчик был бы счастлив, как никто другой. И его желания понимали все, кроме отца. — Я не могу по-другому. Просто не могу… — выпив сразу всю жидкость из рокса, Люциус припал к горлу бутылки, делая щедрые глотки и расплёскивая алкоголь по венам, а заодно и на белоснежную рубашку. —…если я не буду его закалять, то начнёт Тёмный Лорд, а там от него и ничего живого не останется. Вытерев слезы обиды ладонью, мужчина поставил обратно бутылку и взял уже в обе руки снимок, вглядываясь в лицо жены… Как он любил её в молодости… Ухаживал за ней, почти на каждый день были какие-то планы на неё: будь то театр, ресторан, представление или ещё что-то. Баловал украшениями и цветами, подарками и вниманием, и хоть она и была рада этому, да не хотелось ей этого. Она была другой. Стоило молодому Люциусу предложить Нарциссе посетить библиотеку в Малфой-мэноре, как девушка сразу согласилась и не выходила оттуда весь день, зачарованно блуждая между стеллажами и еле касаясь кончиками пальцев книг и свитков. Пришлось ходить вместе с ней, ведь многие книги были полны опасности: одни нужно было открывать только в перчатках, иначе можно получить сильный ожог, другие нужно уговаривать, прежде чем открыть их, а ещё некоторые кусались или могли проклясть. Тогда Нарцисса попросила разрешения взять пару книг с собой домой, на что Люциус отказал ей и вместо этого предложил приходить ей сюда и читать под чутким руководством, чтобы она не поранилась или ещё чего хуже. Увидев её восторг и радость, мужчина понял, что его будущая жена не простая легкомысленная девушка, для которой важна мода и количество галлеонов на его счету в банке Гринготс, а мудрая не по годам женщина, которая стремилась к знаниям. Тогда они почти неделями проводили вместе в библиотеке, узнавали друг друга и по чистой случайности Люциус зажал девушку у стеллажа книг о растениях и чего-то там и поцеловал. Девушка после же выбежала из библиотеки вся смущённая, но это дало сильный толчок в их отношениях. После благословения родителей Люциуса и Нарциссы, хотя последние были довольны и спокойны, что хоть одну из дочерей отдали нормально замуж: Андромеда сбежала с маглом, а Беллатриса не смогла родить детей от Рудольфуса. Родителям девушки оставалось только надеяться увидеть внуков хотя бы у младшенькой Блэк. Сейчас же мужчина тихо плакал от своей же жёсткости и отношения к родным. Тот Люциус, счастливо носящий на руках жену и покупающий все хотелки сыну, уже не тот, и никто не знает, когда вернётся. В мэноре остался только мужчина, что избивает сына до отключки и становится причиной седых волос и морщин жены, что даже магия и косметика едва спасала. Как и в тот вечер, мужчина дошёл до своего кабинета и выпил разом половину бутылки виски, когда-то подаренной Министром Магии, и пытался осознать, что снова натворил. Снова избил сына, снова душил его, снова оскорблял и мучил его. Родного сына, так похожего на него самого, смотрящего все такими же любящими глазами, хоть и с каплями злости и ненависти. Бутылка тогда полетела в стену, разбиваясь и разрезая осколками портрет, а мужчина рухнул на пол, завывая от боли в сердце. Он не хотел быть тираном, но был вынужден им быть. Протрезвев, мужчина глубокой ночью пробрался в комнату к сыну и тихо сидел у изголовья кровати, накладывая чары и смотря на повреждения. Горько улыбнувшись, он привычно натянул одеяло на босую ступню сына и прошёлся ногтем по голой пятке, легонько щекотя. Парень же, не просыпаясь, дёрнул ногой и укутался в одеяло. — Всегда любил холод, но от щекотки прятался под тёплое одеяло, хоть и ненавидел. Как в детстве. Тогда оставшуюся ночь мужчина провёл с новой бутылкой алкоголя в обнимку до утра, пока не проснулась вся семья на проводы сына в школу. Выпивая зелья одно за другим, как и вечером алкоголь, мужчина мучился от похмелья, головной боли и совести за деяния. Вот только всё прошло, кроме последнего. Стоя у ворот своего поместья, Люциус надел маску тирана и ждал, когда сын уже уйдёт. Он тихо разговаривал с мамой, а после и смеялся с ней, мужчина лишь вздохнул от их болтовни… и смерил обоих взглядом, не веря своим ушам: Нарцисса и Драко действительно смеялись. Его жена тихим, спокойным смехом, как подобает миссис Малфой, а сын… так же звонко и заливисто, почти как раньше. Сейчас же у обоих это вышло немного напряжённо… — Из-за меня. Драко. Ах, малец, скрыл все повреждения чарами и делал вид, что все хорошо и вечером он в шахматы в комнате играл, а не выл от боли. Чтобы не тревожить сейчас Нарциссу… Она и без того вся на нервах. Довольно посмотрев на любимого Драко, Люциус положил руку на талию жены и слегка улыбнулся его заботе о маме. Хоть кто-то из мужчин в этом доме останется адекватным и любящим. Хоть кто-то… Быстро уходя в свой кабинет, мужчина даже не задумался о своей жене, оставшейся стоять у ворот, и лишь снова взял новую бутылку в руки, сразу отпивая из горла половину. Стараясь заглушить боль внутри, не думать о сыне, не думать обо всём произошедшем, как там сын будет с ранами в школе, кто его лечить будет. Ох, зная Драко, его только под Империо заставишь теперь уйти в Больничное крыло. Слёзы тихо скатились по щекам и упали на трясущиеся руки, которые снова держали снимок и поглаживали силуэт Драко. Душа… Душа мужчины прошла через многое за всю его жизнь и была полностью изранена, постоянно кровоточила и саднила. Сейчас же она разделилась и стала двумя личностями одного человека: любящий отец и бессердечный тиран. Как две стороны одной монеты, которую подкидывала сама Судьба и решала, какая сейчас будет управлять Люциусом. Любящий отец? Тот, что пригреет жену и ребёнка и защитит от любой угрозы и опасности? Бессердечный тиран? Тот, кто и создаёт эти угрозы и опасности? Сколько ему потребуется сил и терпения, чтобы признаться самому себе: ты не защищаешь своё дитя, а калечишь, и намерено. Прикрываешься какими-то иллюзиями под названием «Это во благо». Неужто Люциус заразился этим от маразматика Дамблдора? Из очередной «дегустации» алкоголя Люциуса выдернуло жжение метки, которая приносила дикую боль и моментально отрезвляла не хуже зелий.