Танцующий лепесток хайтана

Чу Ваньнин все еще не совсем понимал, почему до сих пор не съехал от Мо Жаня в гостиницу. С каждым днем находиться с ним в одном пространстве становилось все сложнее. Балетмейстер намеренно в эти несколько недель согласился работать еще над несколькими постановками, и в итоге набирал так много работы, что едва справлялся — лишь для того, чтобы большую часть времени отсутствовать в квартире. Теперь у него больше не было выходных. Уходил он рано утром, а приезжал уже поздно вечером. Старался поесть где-нибудь вне дома, до возвращения. Что было удивительно, так это то, что Мо Жаню еще не надоело его терпеть, потому что, совершенно очевидно, этот юноша был слишком хорошо воспитан и явно старался услужить своему вынужденному гостю любым возможным способом. Гостеприимство же его, похоже, не знало никаких разумных границ. Мо Жань упорно продолжал спать на диване, уступая свою огромную кровать балетмейстеру и не поддаваясь ни на какие уговоры. Он готовил для балетмейстера еду, стирал его вещи. Каким-то непостижимым образом он вставал раньше Ваньнина на полчаса (что было неслыханно, учитывая, что ложился юноша не раньше часа ночи) — и готовил для Чу завтраки. И балетмейстеру ведь действительно приходилось это есть — потому что разве он мог отказаться, если юноша, казалось, специально стряпал блюда по его вкусу? По всему выходило, что Мо Жань делал это нарочно — но Ваньнин понятия не имел, как сказать ему «стоп». Еда была слишком хороша… Но, если бы Мо Жань остановился только на готовке, это было бы еще полбеды. Всякий раз он предлагал подвезти балетмейстера — и тому приходилось приучиться вызывать такси заранее, чтобы демонстрировать Мо Жаню, что его машина уже в пути. Казалось, Чу не может даже просто лечь спать раскрытым, если ему становилось жарко — откуда ни возьмись всякий раз, стоило Чу только откинуть одеяло, появлялся этот несносный юноша и интересовался, не холодно ли ему. Если Ваньнин отвечал, что ему «не холодно», Мо Жань не отступал и интересовался на этот раз, «не жарко» ли ему. Если же Ваньнин все-таки засыпал раскрытым, наутро он всегда обнаруживал поверх себя слой одеяла... Сколько бы ни пытался балетмейстер Чу останавливать своего бывшего ученика в его поползновениях, столько бы ни предпринимал попыток сократить свое присутствие под одной с Вэйюем крышей — казалось, его усилия ни к чему не приводили. Что до их совместных репетиций — отвертеться от Мо Жаня становилось и вовсе сложно. Ваньнин и шагу ступить не мог чтобы его не спросили, не хочет ли он пить, есть, и не устал ли он. Казалось, все свое свободное время Мо Жань тратит на Ваньнина. Это начинало… пугать. Ши Мэй, с которым Чу всегда мог найти общий язык, как-то, оставшись наедине с балетмейстером, осторожно заметил: — Мо Жань совсем перестал куда-либо ходить с нами. Это так странно… неужели так занят своим новым парнем? Ваньнин, который никогда не видел, чтобы к Мо Жаню приходил его парень, или чтобы тот собирался на свидание, нахмурился. Если раньше он был уверен, что у юноши кто-то есть, сейчас его начинали одолевать смутные сомнения по этому поводу. — Ши Минцзин, а ты… когда-нибудь видел, с кем Мо Жань встречается? — наконец решился он спросить. — Нет, — Ши Мэй призадумался. — Но от него только и слышно, что у него нет времени на то, чтобы болтаться с нами. К тому же, даже сейчас он с кем-то переписывается… — он незаметно кивнул в сторону Мо Вэйюя, который действительно сосредоточенно пялился в телефон, но, как будто почувствовав, что на него смотрят, тут же поднял голову и широко улыбнулся, обнажая мягкие ямочки на щеках. Ваньнин нахмурился, никак не реагируя на улыбку, и сделал вид, что посмотрел в сторону юноши случайно. Действительно, Мо Жань часто что-то увлеченно набирал на телефоне… в кармане Ваньнина тихо пискнул его собственный телефон, но он лишь раздраженно закатил глаза потому что уже знал, что Мо Жань ему только что написал что-то. Все-таки не стоило смотреть в его сторону. Немного помолчав, он произнес: — Ему стоит больше времени проводить с друзьями. Этой короткой фразой он словно озвучил некий вердикт — решение, которое должно было заставить Вэйюя наконец прекратить вертеться вокруг него. Чу опустил глаза, вздыхая, и его взгляд невольно упал на собственные судорожно сжатые пальцы. Тонкие, холодные, узловатые… некрасивые. Его руки были слишком худыми, так что он почти всегда носил одежду с длинными рукавами, стремясь скрыть их от посторонних взглядов... ...Эти тонкие, неловкие, некрасивые руки вчера прикасались к медово-смуглым плечам Мо Жаня, когда у юноши вечером внезапно свело судорогой трапециевидную мышцу спины. Ваньнин вспомнил, как Вэйюй издал тихий, гортанный стон под его прикосновениями, как напряглась его шея, и как мягко он откинул голову назад, а полуприкрытые глаза, казалось, распахнулись, впиваясь в лицо Чу, как если бы он хотел найти в нем ответ на некий молчаливый вопрос. Он слегка прикусывал нижнюю губу всякий раз, когда Ваньнин сминал его плечи, а его дыхание вырывалось из груди теплой сладостной волной. Его разгоряченная кожа имела приятный, пряный аромат, напоминающий запах скошенных диких трав посреди летнего зноя… Чем дольше Мо Жань продолжал смотреть на него, тем сильнее Ваньнин был смущен, пока в конце концов не вынужден был испуганно отстраниться, внезапно обнаружив, что больше не может выносить этот странный, подернутый поволокой, темно-фиалковый взгляд. К счастью, в комнате было темно, иначе Мо Жань наверняка бы заметил, как безбожно дрожат его руки, и как обыкновенно бледное лицо буквально пылает огнем. — Ваньнин… почему… почему ты остановился? — в темноте голос Мо Жаня в тот вечер звучал странно хрипло, проходясь по нервам Чу подобно электрическому разряду. Горячая волна желания разливалась по нервам Чу, будя абсолютно ужасающее чувство беспомощности перед собственным телом. Он понимал, что Мо Жань считает его прикосновения абсолютно невинными, что его бывший ученик не думает, что сидеть полураздетым на расстеленной постели в полумраке — сколько-нибудь зазорно… но для Чу, не имевшего подобного опыта, все это было просто… слишком. Он буквально тонул в океане, в который по неосторожности зашел сам, думая лишь намочить ноги… Нет, ему определенно не стоило прикасаться к Мо Жаню. Ни тем вечером, ни ранее… все эти несколько недель он словно балансировал на грани, испытывая попеременно то отчаянное возбуждение, то сокрушительное раскаяние. А его беспечный бывший ученик, казалось, вовсе ничего не подозревал, то прося Чу расстегнуть ему рубашку, потому что его руки были слишком неловкими и не справлялись с крошечными пуговицами, то буквально умоляя Ваньнина по несколько раз в день пересобрать ему растрепавшиеся волосы в ровный пучок… Так продолжаться дольше не могло. Ваньнин пребывал в аду. Чем дольше он находился рядом с Вэйюем, тем отчаянней было его желание — но разве ему не было известно, что такой человек, как он, не имел права желать?.. Он не выносил чужих прикосновений. Он был тем, кого приводила в панику одна лишь мысль о физической близости. То, что Мо Жань мог вызвать в нем подобные чувства, было абсурдным. Ваньнин начал справедливо опасаться за собственный рассудок, потому что объяснить подобную двойственность он просто не был в состоянии. Это была патовая ситуация. И, все же, прекрасно осознавая это, он продолжал медленно сходить с ума… Ему нужно было набраться смелости, собрать вещи и прекратить пользоваться гостеприимством Мо Жаня, но… он был малодушен. За эти несколько недель он настолько проникся Вэйюем, что снова оказаться в одиночестве казалось… невообразимым. От одной лишь мысли о том, что рано или поздно ему придется вернуться в свой пустой огромный дом, его прошибал ледяной пот. ...Ваньнин снова мельком поднял глаза на Мо Жаня, и, к своему ужасу, обнаружил, что тот тоже на него внимательно смотрит. Пришлось снова перевести взгляд в сторону, усиленно делая вид, словно это произошло случайно. Вот только Вэйюй, кажется, направился прямо к ним с Ши Мэем. — ...Я слышал, что сегодня вечером в центре будет проходить уличный фестиваль, — продолжал о чем-то говорить Ши Минцзин, хоть Чу из-за своих размышлений уже давно успел потерять нить их разговора. — Балетмейстер Чу, Вы хотели бы пойти с нами? Будут Наньгун Сы, Е Ванси... — Да, — неожиданно легко согласился Чу, натянуто улыбаясь Ши Мэю, и тут же думая о том, что таким образом ему удастся оттянуть время возвращения домой… Он продолжал смотреть на Ши Минцзина, а потому скорее почувствовал, чем увидел, что Мо Жань тоже к ним подошел. От его присутствия Чу всегда почему-то охватывал легкий, немного нездоровый жар. Особенно сильно начинали гореть уши. — Что за фестиваль? В честь чего? — оживленно спросил Мо Жань у Ши Мэя, демонстрируя заинтересованность. — Это фестиваль уличной еды, — Ши Минцзин, казалось, воодушевился вопросом. — Также будут выступать приезжие артисты и одна местная рок-группа… А-Жань, я рассказывал тебе о нем вчера, но ты сказал что, как всегда, занят… — Планы изменились, — Мо Вэйюй приподнял брови, словно бросая другу вызов. — Неужели твой парень не будет возражать? — ехидно подначил юношу Ши Мэй. — Или ты собрался наконец взять его с собой? — Парень? Какой еще парень? — юноша сверкнул зубами в улыбке, больше напоминающей оскал. — О ком вообще речь?.. Ши Мэй и Ваньнин обменялись недоумевающими взглядами. — Недолго музыка играла, — Ши Минцзин мягко рассмеялся. — Еще недавно ты говорил, что у тебя кто-то есть... — Кто сказал, что мы встречаемся? — Вэйюй спокойно встретил взгляд друга. Ваньнин деликатно кашлянул, вперив отсутствующий взгляд себе под ноги. Он вдруг вспомнил, что почти с самого начала Вэйюй говорил что-то о том, что «быть разрушенным лучше, чем отвергнутым…» — значило ли это, что некто, кто был ему дорог, так дурно к нему относился?.. Чу вдруг понял, что так мало знает о Мо Жане, в то время как юноша, кажется, знал о нем абсолютно все, начиная от того, что он любит есть на завтрак, и заканчивая самыми постыдными тайнами его прошлого, его самыми сокровенными страхами. От подобного осознания по спине прошла целая вереница мурашек странного предчувствия. Мо Жань, кажется, заметил, как его учитель вздрогнул, и его непроницаемое выражение лица неуловимо смягчилось. Он сказал: — Балетмейстеру Чу холодно? Я могу принести горячий чай… — Мо Вэйюй, на кого я, по-твоему, похож? На немощного старика, не способного залить кипятком пакетик? — равнодушно процедил Ваньнин, а затем развернулся и спокойным шагом направился прочь. Ши Минцзин и Мо Вэйюй некоторое время продолжали смотреть ему вслед, словно онемев. Подобная сцена не была редкостью — и, все же, такая реакция была слишком грубой даже по меркам Чу Ваньнина. — А-Жань, разве ты не знаешь, что балетмейстер Чу не терпит такого отношения? — прошептал Ши Мэй тихо. — Зачем ты так с ним?.. — Как — «так»? — усмехнулся Мо Жань, продолжая наблюдать за удаляющейся стройной фигурой в белом. — Если все будут делать только то, что этот человек терпит, потакая ему, разве не останется он в итоге прозябать, стуча от холода зубами? А затем направился следом. В последнее время он не видел ничего предосудительного в том чтобы всюду при возможности ходить за Ваньнином — да, тот время от времени мог кричать на него, обзывая бездельником, но Мо Жань был готов терпеть эти оскорбления. Он уже успел понять, что Ваньнин чаще выпускает когти и шипит не оттого, что в действительности зол, а скорее из-за крайней степени смущения и недоумения. К тому же, ему даже шесть лет назад безумно нравилось, как выглядит этот холодный, чуть надменный прищур. Единственное, чего он не мог вынести — когда в этих темных, словно бездна, глазах, плескался страх… *** Репетиция в тот вечер и вправду затянулась, так что времени вернуться домой чтобы немного отдохнуть не было. Все решили ехать сразу на фестиваль — а, поскольку только у Мо Жаня был внедорожник, было решено отправляться вместе. Наньгун Сы, Е Ванси и Ши Мэй сразу заняли широкое заднее сидение — а потому Ваньнину ничего не оставалось кроме как снова сесть на переднее, рядом с водителем. Впрочем, с его непереносимостью чужих прикосновений он бы не вынес необходимости тесниться с кем-то, так что подобное решение было единственным правильным, несмотря на то, что мужчине все еще становилось не по себе. Он изначально согласился поехать на фестиваль только потому что наивно подумал, что Мо Жаня с ними не будет… Как же так получилось, что теперь они все впятером сидят в одной машине, и Вэйюй вместе с Наньгун Сы, словно два одиноких волка, подвывают Билли Айлиш, а Ши Минцзин и Е Ванси погружены в обсуждение костюмов для предстоящего выступления и оживленно листают пинтерест?.. Балетмейстер Чу уставился в окно, стараясь не морщиться, когда кто-то из его учеников брал особо пронзительную ноту. «I’m the bad type, make your mama sad type, make your girlfriend mad type..!» Он покосился на Мо Жаня, который, очевидно, наслаждался поездкой. Блики ночных огней высвечивали его лицо неоном, создавая жесткие тени, от которых обычно немного резковатые черты казались и вовсе демоническими. Взгляд юноши был устремлен на дорогу. Он продолжал напевать абсолютно глупую песню, скалясь в улыбке, а во взгляде танцевали фиолетовые искры, как если бы он предвкушал нечто. Чу не мог оторваться от созерцания этого восхитительного лица, и ему все больше становилось не по себе от мысли, что он не должен так пристально и долго смотреть на Вэйюя. Что, если кто-нибудь заметит?.. Он неосознанно сжал пальцы. Мо Жань, продолжая напевать глупую песенку, тут же скосил взгляд, как если бы его периферическое зрение было настолько острым, что малейшее движение Ваньнина могло его заинтересовать. Чу тут же отвернулся, чувствуя, как лицо и шея начинают гореть под чужим изучающим взглядом. Ему в который раз стало мучительно душно. Именно потому он и предпочитал садиться на заднее сидение в те случаи, когда Мо Жаню удавалось настоять и подвезти его. — ...Балетмейстер Чу, а Вам нравится рок-музыка? — неожиданно вырвал его из порочного круга Ши Минцзин. — На фестивале будет выступать местная рок-группа. Если не ошибаюсь, они в этом году выиграли конкурс в Линшань… — Это ведь та самая группа, в которой играет двоюродный брат Мо Вэйюя? — неожиданно припомнил Ваньнин, и тут же осекся, когда осознал, что остальные присутствующие в принципе понятия не имели, что у Мо Жаня был брат. — Да, Сюэ Мэн тоже будет на фестивале, — мягко улыбнулся Мо Жань. — Но, если балетмейстер Чу снова пожелает станцевать под его барабаны, на этот раз у него вряд ли получится — ту какофонию, которую они с близнецами Хансьюэ играют, сложно и музыкой-то назвать… Ваньнин поджал губы, чувствуя, что ему не стоило в принципе упоминать Сюэ Мэна. Тот эпизод, когда Мо Жань случайно стал свидетелем его весьма провокационного выступления, до сих пор заставлял его мысленно сгорать от стыда. «Зачем он снова вдруг это вспомнил?!» — Балетмейстер Чу, Вы выступали под барабаны? — оживилась Е Ванси. — Я обожаю фольклорный колорит и трайбл! Что может быть прекраснее, чем мужественный танец древних воинов под ритмичные звуки скандинавских ударных! Чу закашлялся. — Это… действительно был фольклорный танец, — спустя несколько секунд отозвался он. — Брат Мо Вэйюя — мой хороший знакомый, и время от времени он выступает в поддержку благотворительных акций. В тот раз он попросил меня помочь, и я... согласился. Он мельком взглянул на Мо Жаня, надеясь, что тот не станет раскрывать его тайну. К тому же, он чувствовал, что просто обязан наконец дать хоть какие-то объяснения о причинах, почему тогда выступал на площади с таким специфическим танцем. Мо Жань ведь вполне мог его превратно понять! Юноша встретил его взгляд улыбкой. — Балетмейстер Чу был прекрасен, как всегда, — его голос был пронизан теплом, от которого Ваньнин ощутил внутренний трепет. Он не был уверен, почему такие простые, безыскусные слова имеют на него подобный эффект, но интуитивно чувствовал, что Вэйюй его не обманывает. Ему действительно понравилось. Ваньнин не был уверен, почему, но ему вдруг захотелось улыбнуться. Он отвернулся, пряча все еще пылающее лицо… Разговоры плавно текли вокруг него, и внутреннее напряжение понемногу уступало место какой-то странной, почти неведомой ему ранее, радости. Чу ведь был человеком, привыкшим к одиночеству, избегающим подобных развлечений, слывшим пресным и скучным — теперь же, оказавшись в окружении коллег, он ясно понимал, что никто из них не станет осуждать его или сторониться. Все они стали ему по-своему близки — несмотря на то что он временами раздражался и выплескивал на них свой яд. Все они принимали его таким, каким он был… От осознания этого факта ему становилось удивительно легко на душе. В этот вечер ему больше не хотелось прятаться от мира, окружившись ледяными стенами безразличия — и, пусть это продлится лишь вечер, он готов был наслаждаться короткими мгновениями случайного счастья… ...Из-за фестиваля основные центральные улицы были перекрыты, а потому им пришлось припарковаться в нескольких кварталах от площади и пройти немного пешком. Наньгун Сы и Е Ванси пошли вперёд все разведать, а Ваньнин оказался в компании Ши Мэя и Мо Жаня. Немного рассеянно он подумал, что ведь шесть лет назад он вышвырнул обоих этих юношей за дверь, и тогда был уверен, что остался совершенно один. Что больше не увидит ни Мо Жаня, ни Ши Минцзина. То, что они снова были втроем вместе, казалось за рамками фантазий… — Балетмейстер Чу, не хотите засахаренных фруктов в сиропе? — предложил Ши Мэй Ваньнину. — Когда в прошлом году я гулял здесь со своим парнем, приметил одну неплохую лавку. — Спасибо, не откажусь, — кивнул балетмейстер. — Ши Мэй, кстати, как себя чувствует твоя матушка? Всё наладилось? Ши Минцзин удивленно моргнул: — Мне удалось устроить ее в одном из лучших пансионатов. Она все еще почти не узнает меня, но… по крайней мере, она под присмотром, — он опустил глаза. — Я рад и этому. — Хорошо, что всё так, — Ваньнин вздохнул. Мо Жань, который не совсем понимал предмет беседы, хоть и был другом Ши Мэя, вклинился: — Ши Мэй, разве твоя матушка нездорова? Ты никогда не рассказывал мне об этом. Казалось очень странным, что отстраненный Чу посвящен в такие подробности жизни своего бывшего ученика. — Ох, как-то не представлялось возможности, — отмахнулся Ши Минцзин. — Балетмейстер Чу хорошо знаком с моей семьей. Какое-то время он помогал мне… — он тихо вздохнул, и тут же сменил тему. — А вот и та самая лавка!.. Тема как-то сама собой быстро исчерпалась потому что все трое только что вышли на городскую площадь, которая сейчас была почти полностью заставлена множеством пестрых лотков и лавчонок. Яркие крыши и навесы украшали разномастные вывески, на разный лад предлагающие всем желающим всевозможные угощения. В воздухе парили аппетитные ароматы лапши, сладостей и попкорна, а звуки музыки и гул голосов сливались в единое целое, сплетаясь в удивительно оживленную атмосферу теплого весеннего вечера. Ваньнин тут же вспомнил утро, когда в толчее повстречал Сюэ Мэна — и подумал, что этим вечером людей стало действительно значительно больше, чем тогда. Не успел он опомниться, как Ши Минцзин буквально растворился в толпе, видимо, направившись прямиком к лавке, о которой рассказывал ранее — и теперь с ним остался только один Мо Жань. Чу рассеянно уставился себе под ноги, сверля взглядом стертую брусчатку, в неловком молчании ожидая, когда Ши Мэй вернется. — Ваньнин, — окликнул его Вэйюй тихо, и его голос звучал удивительно мягко. — Не хочешь взять меня за руку чтобы случайно не потерять друг друга в толпе? — …... — Чу молча поднял глаза на своего бывшего ученика. Тот внимательно смотрел на него. На лице читалось сдержанное почтительное выражение, и лишь уголки губ были приподняты в вежливой улыбке. «Он ведь мог бы и сам взять меня за руку — зачем спрашивает?..» — рассеянно подумал балетмейстер. В конце концов, неужели Вэйюй настолько серьезно отнесся к его словам о прикосновениях, что теперь опасался даже к руке ненароком притронуться?.. Впрочем, Ваньнин одернул себя, тут же подумав, что Мо Жань действительно все эти несколько недель всегда держался от него на почтительному расстоянии. Этот факт почему-то начинал странно раздражать. — Ты ведь не ребенок чтобы тебя за руку всюду водить, — поддаваясь дурному настроению, бросил он. — Что с того, если мы потеряем друг друга из виду?!.. Теперь настала уже очередь Мо Жаня потупиться. Похоже, он не знал, что на это ответить, и, пока подбирал слова, Чу уже направился в сторону пестрых лавок с безделушками. — Чу Ваньнин, подожди!.. — он следовал за балетмейстером практически вплотную, с трудом поспевая за спешащим словно на пожар человеком. Ваньнин же в этот момент всерьез озадачился, почему Вэйюй решил идти за ним, хотя было вполне очевидно, что Чу нагрубил ему потому что хотел побродить в одиночестве. Парадокс заключался в том, что, до тех пор, пока с ними был Ши Минцзин, Ваньнин чувствовал себя спокойно и даже расслабленно. Но стоило ему уйти, как внутреннее напряжение снова начало сводить Чу с ума. Он мгновенно ускорил шаг, ловко лавируя между прохожими. В следующую же секунду его запястье до боли сжали обжигающие пальцы, и ему все-таки пришлось остановиться. — Ваньнин… — Мо Жань стоял к нему слишком близко, а его ладонь продолжала сжиматься, обхватывая изящные тонкие пальцы Чу, — Я приехал сюда только потому что… беспокоился о тебе. Пожалуйста, не убегай от меня. — Глупость, — Чу нахмурился. — Обо мне нечего беспокоиться — я вполне могу за себя постоять. Однако слова Мо Жаня на самом деле болезненно вонзились в его сердце, на мгновение парализуя. «Он снова тратит на меня свое время…» Ваньнин вновь подумал, что этот юноша в эти несколько недель почти перестал общаться с прежними друзьями, и практически не отходил от него ни на шаг всё свое свободное время. Под ложечкой неприятно засосало. «Почему он так себя ведет? Он ведь мне ничем не обязан...» Это переходило все возможные границы нормы. Это следовало прекращать прямо сейчас. — Мо Жань, послушай..., — Чу набрал в грудь побольше воздуха, собираясь с силами чтобы сказать, что собирается в ближайшие дни съехать от Вэйюя, но они все еще находились в толпе, и внезапно кто-то толкнул его со спины. Потеряв на мгновение равновесие, балетмейстер буквально впечатался в грудь юноши, который тут же притянул его к себе. Тело обдало невыносимой волной жара, а дыхание моментально сбилось. Его лицо оказалось вплотную к широкой мускулистой груди, так что он мог слышать, как сумасшедше участился пульс Мо Вэйюя. Юноша резко выдохнул, а его руки мгновенно прошлись по спине Ваньнина, как будто проверяя, все ли с ним в порядке — и так и замерли, продолжая сжиматься. Чу ощутил, как его буквально окутывает волнами жара. Голова странно закружилась, и, если бы не руки, удерживающие его на месте, он бы пошатнулся. Впрочем, его тело мгновенно напряглось, словно инстинктивно группируясь, и в следующую секунду он попытался отстраниться. Вот только Мо Жань продолжал удерживать его, а его пальцы мягко прошлись по позвоночнику Чу таким интимным жестом, как если бы он вовсе забыл, что они до сих пор находятся в самой толчее, в общественном месте. — Ты не ушибся? — спросил он тихо спустя минуту, и его голос мягко щекотнул и без того натянутые словно струны нервы Чу. — Я… в порядке, — Ваньнин сделал еще одну попытку вывернуться из рук Мо Жаня, но в этот момент его бедро неловко задело некий выступающий весьма твердый предмет в нижней части тела Вэйюя. Тот резко выдохнул, а его лицо оказалось склоненным к шее Чу, так что рассмотреть его выражение не представлялось возможным. Ваньнин неловко замер, а перед глазами замельтешили цветные пятна. То, что он ощутил… могло ли это быть?!! Кровь прилила к лицу Чу так стремительно, что от обычной бледности не осталось и следа. К его ужасу, его собственное тело мгновенно отреагировало на близость Вэйюя практически так же агрессивно, заставляя его в панике наконец отпрянуть, отталкивая юношу. — Ваньнин, — позвал Мо Жань хрипло. — Это… это вышло случайно. Прости. «Случайно?! Мать твою, случайно?!» Ваньнин отчаянно пытался придать своему лицу максимально безразличный вид, собираясь с мыслями. — Я… понял, — чопорно кивнул он, пытаясь сгладить неловкость. — Такое… кхм, такое иногда случается... В конце концов, он ведь и сам отреагировал на близость Мо Жаня — что в принципе шокировало даже его самого. Именно в этот момент их и застал Ши Минцзин, который, не обнаружив их на прежнем месте, пустился на поиски. — Балетмейстер Чу, я принес фрукты, — бодро сообщил он. Ваньнин облегченно выдохнул, постепенно успокаиваясь. Ши Мэй с его мягкой улыбкой и теплым взглядом был как нельзя кстати. — Спасибо, — он благодарно кивнул, решив временно избегать смотреть в сторону Вэйюя. Он почему-то боялся даже взглянуть юноше в глаза — хоть и не знал, что именно может в них увидеть. Ши Мэй поделился с Мо Жанем и Ваньнином раздобытыми угощениями, и втроем они направились в сторону небольшой крытой шатром площадки, на которой уже начиналось выступление. Ваньнин неловко кусал ягоды клубники и дольки яблок, вяло думая о том, что всегда любил сладости — вот только после всего произошедшего ему кусок в горло не лез. Даже любимые лакомства на вкус казались не лучше картона. Ши Мэй оживленно рассказывал о том, что, пока искал их с Мо Жанем, наткнулся на лавку с безделушками и купил себе несколько традиционных шпилек для волос, болтал о прошлогоднем фестивале — и фейерверке, который должен был стать обязательной частью программы праздника. Чу изредка вклинивался в его монолог с пустячными вопросами, но мысли его были далеки от происходящего вокруг. Он чувствовал, что Мо Жань, все это время продолжавший молчать, смотрит на него. — А-Жань, что-то ты совсем тихий сегодня, — Ши Мэй, похоже, тоже обратил внимание на необычное поведение своего друга. — Что-нибудь случилось? — Нет, — коротко ответил Вэйюй. — Просто... немного задумался. — В последнее время из тебя слово не вытянешь, — Ши Минцзин вздохнул. — Тебе нужно больше общаться с друзьями, Вэйюй, — неожиданно резко бросил Ваньнин, и тут же проклял себя за назидательный тон. Временами он забывал, что Мо Жань — не шестнадцатилетний подросток, а он — не его учитель. — У меня не так уж много друзей, балетмейстер Чу, — усмехнулся Мо Жань, но больше ничего не сказал. Они подошли почти вплотную к высокой платформе, над которой на десятки метров простирался ярко-красный купол шатра, освещаемый гроздьями неоновых гирлянд. Внутри находились микрофоны и колонки, а в углу виднелась знакомая Ваньнину барабанная установка. В следующую секунду к ним присоединились Наньгун Сы и Е Ванси, которые к этому моменту уже успели накупить целую гору разнообразных местных деликатесов и побрякушек. — Балетмейстер Чу! Учитель! — Наньгун Сы неожиданно оказался перед Ваньнином, блокируя его обзор. — Я и для Вас кое-что успел купить! Это ведь Ваша любимая ягодная настойка Мо Сянлу... — он вдруг осекся потому что Мо Жань как-то внезапно возник за его спиной. — Наньгун Сы, тебе не стоило так тратиться, — Ваньнин неловко замялся, не зная, под каким предлогом ему лучше отказаться от такого подарка. Настойка стоила неоправданно много… — Что это за настойка? — полюбопытствовал Мо Жань. Его лицо не выражало ничего кроме ленивого интереса, и лишь по холоду в глазах Ваньнин догадывался, что юноша далеко не дружелюбен. — О, — ничего не подозревающий Наньгун Сы достал наконец из рюкзака небольшой неприглядный пузырек. — Это проверенное старинное снотворное средство. Когда-то перед конкурсным выступлением, в одной из поездок, учитель напоил всех нас этой настойкой чтобы мы как следует выспались… Эта штука на вкус настолько сладкая, что никогда не догадаешься о ее коварном эффекте, — он рассмеялся. — Мы тогда едва не проспали выступление! — Чушь, — Ваньнин поджал губы. — Я разбудил вас за полчаса до выхода — разве это можно назвать «проспали»?.. Правда же заключалась в том, что он и сам едва не проспал — и вспоминать об этом ему было до сих пор неловко. В конце концов, они приехали ради того конкурса на другой конец страны, тряслись в поезде несколько суток. Каким образом настойка оказала такое сильное действие, и почему он не услышал будильник, Чу не понимал до сих пор. — В конце концов, наш танец все равно получил призовое место, хоть мы и не репетировали — едва успели добраться из отеля к нужному месту до окончания регистрации, — посмеиваясь, продолжил Наньгун Сы. — До сих пор с содроганием вспоминаю те мятые костюмы… — Их следовало привести порядок с вечера, как я и советовал, — напомнил бесстрастно Ваньнин, а затем быстро наклонил голову, скрывая улыбку. Воспоминание об учениках в растрепанных костюмах, едва не обезумевших от спешных сборов, до сих пор живо маячило перед глазами. Это был первый раз, когда он кого-то сопровождал на конкурс, так что он и сам едва не сошел тогда с ума. — Интересно, как бы мы могли это сделать, если настойка буквально сшибла нас всех с ног ровно в девять вечера? — Наньгун Сы, посмеиваясь, протянул Ваньнину небольшой темный пузырек с жидкостью. — Держите, учитель. Она со вкусом винограда. Вам должна понравиться… — Спасибо, — Ваньнин со вздохом принял подарок. — Но больше не смей мне ничего покупать, хорошо? В то же мгновение Мо Жань буквально перехватил ее из рук Чу. — Можно, я возьму ее посмотреть, балетмейстер Чу? — Конечно, — ответил Ваньнин. Что еще он мог ответить, если Вэйюй уже и так выхватил ее у него?.. ...В этот момент наконец началось выступление, и, к счастью, все внимание окружающих теперь было обращено на рок-группу, которая только что вышла на платформу. Чу мгновенно узнал Сюэ Мэна, сына Сюэ Чженъюна, и его двух товарищей — близнецов Хансьюэ. Один из них играл на бас-гитаре, другой — был клавишником. Сюэ Цзымин же, как обычно, расположился за баррикадой из сияющих хромированием барабанов и отбивал быстрый ритм. Ваньнин так и не ответил в машине на вопрос Ши Мэя о том, любит ли он рок-музыку. На самом деле, будучи танцовщиком, он также мог смело называть себя меломаном, поскольку практически любую мелодию он представлял как некий эмоционально заряженный поток, который мог воплотиться в движениях. Вовсе не обязательно это должна была быть классика. Группа, в которой играли Сюэ Мэн и близнецы Хансьюэ, исполняла авторские песни, и многие из них были ему неплохо знакомы. Мо Жань назвал их «какофонией», но он явно был склонен преувеличивать — музыка была не такой уж плохой. По крайней мере, люди, собравшиеся у сцены, активно подпевали и танцевали. Так прошло несколько песен, и Ваньнин отметил, что Наньгун Сы и Е Ванси уже присоединились к танцующим и явно с удовольствием проводят время. Мо Жань же куда-то запропастился, и уже минут десять его нигде не было видно. Он же продолжал стоять на месте, не совсем понимая, что именно ему делать. Ши Мэй, похоже, находился в такой же растерянности — а потому Чу направился к нему. — Ши Минцзин, — позвал он. — Как ты смотришь на то, чтобы пойти в ту чайную неподалеку? Оттуда мы сможем смотреть выступление, но при этом нам не придется делать это стоя… — Отличная идея, балетмейстер Чу, — кивнул Ши Мэй. — Честно говоря, мой парень должен был бы уже приехать, но его задержали на работе, так что сегодня, видимо, я предоставлен сам себе. Он тихо вздохнул, косясь на телефон. — По крайней мере, мы сможем составить друг другу компанию, — сдержанно улыбнулся Ваньнин. — Я понятия не имею, что бы здесь делал, если бы вы все разбрелись кто куда. Наверное, уже вернулся бы… домой, — он вдруг замялся, осознавая, что, пока Мо Жань находится здесь, он не сможет попасть к нему в квартиру. У него ведь банально даже не было ключей... — Балетмейстер Чу, — Ши Мэй рассмеялся, видимо, истолковав неожиданно побледневшее лицо Ваньнина по-своему. — На самом деле, это ведь я Вас позвал, так что было бы не очень порядочно с моей стороны оставить Вас одного, правда? Они направились в чайную. Она представляла собой небольшое здание в несколько этажей с резными открытыми балконами и столиками, вокруг которых были разложены расшитые подушки. Именно на одном из таких балконов и задумал Ваньнин расположиться, предполагая, что оттуда будет хорошо просматриваться сцена, и в то же время можно будет посмотреть фейерверки. Все же, коротать время за чашкой чая, умостившись на подушках, представлялось лучшим вариантом, чем находиться в людской толчее. Они с Ши Мэем заказали чай «восьми драгоценностей», поскольку к нему полагались всевозможные сладости, и быстро обустроились в уединенном алькове, откуда можно было наблюдать за всем, что происходило на площади и на сцене. — Балетмейстер Чу, можно задать Вам один вопрос? — внезапно поинтересовался Ши Минцзин. — Мо Жань… Вам не кажется, что в последнее время он ведет себя как-то странно? — Странно?.. — Ваньнин задумался, отпивая глоток обжигающей жидкости. — Боюсь, я знаю его далеко не так хорошо, как ты, Ши Минцзин. Вы были с ним дружны долгое время. Я не видел его шесть лет. Ты... переживаешь о нем? — И да, и нет, — уклончиво ответил Ши Мэй, тихо вздыхая, а затем вдруг выпалил. — Я переживаю о Вас, балетмейстер Чу. — Обо мне?.. — Чу немного помолчал, хмурясь. — Тебе… Мо Жань тебе что-то рассказал? Ему вдруг стало не по себе при мысли, что Вэйюй мог обсуждать его проблемы с Ши Мэем за его спиной… В конце концов, он подозревал, что до этого может дойти, но все-таки не был готов к этому. Он долгие годы тщательно скрывал от Ши Мэя все, что касалось угроз от Жуфэн, считая, что юноша и так пережил слишком много, и заслуживает спокойно спать по ночам… Но ведь Мо Жань был дружен с Ши Минцзином. Естественно, он вполне мог рассказать своему близкому другу обо всем, что приключилось с Чу… Настала очередь Ши Минцзина удивленно уставиться на Ваньнина. — Что именно Мо Жань мог мне рассказать?.. Ваньнин облегченно выдохнул. Значит, Вэйюй все-таки умел хранить секреты... Ши Мэй, впрочем, продолжал на него внимательно смотреть, и в его взгляде промелькнуло сочувствие. Чу понял, что ответить на вопрос все же придется. — Он знает о моем прошлом, — выдавил он из себя сухо. — У меня случилась очередная паническая атака, и пришлось как-то объясняться... Ши Минцзин застыл, а чашка в его руке внезапно дрогнула. — Ся Сыни… ты вовсе не обязан был оправдываться перед... ним! — он выдохнул. — В случившемся не больше твоей вины, чем моей… Послушай, ты действительно мало что знаешь о Мо Жане — но он из тех, с кем тебе стоит быть осторожнее… Ваньнин не ожидал, что обыкновенно такой спокойный Ши Мэй так легко выйдет из себя. В это мгновение обыкновенно ласковый, словно вода, юноша выглядел… жутко. На нем буквально не было лица. Он настолько забылся, что назвал Чу его старым именем. — Ши Мэй, тебе не стоит обо мне беспокоиться, — балетмейстер Чу покачал головой. — Тебе известно, что я могу за себя постоять. Что до Мо Жаня… я, действительно, мало его знаю. Но я уверен в том, что он неплохой человек… В этот момент к их столику кто-то подошел, и Ваньнин слишком запоздало заметил, как длинная тень упала прямо на него. Его невольно пробрал озноб, но он тут же взял себя в руки, когда увидел, что это был Вэйюй. «Что он успел услышать из нашего разговора?..» Предупреждение Ши Мэя все еще звучало у Чу в голове, но… как он мог не доверять Мо Жаню? Никто в жизни Чу и в половину так не заботился о нем, как делал это Вэйюй. Эта забота была на грани навязчивости, приводила в ярость, но в то же время... от нее плавилось сердце. И, пусть Мо Жань делал это из лишь ему ведомых соображений. Пускай все это рано или поздно должно было окончиться. Чу не хотел об этом думать — сейчас он видел перед собой человека, к которому его отчаянно тянуло. Человека, которого он хотел бы называть своим учеником, своим близким другом — да кем угодно, лишь бы он только оставался в его жизни… Огорчало лишь то, что сам Ваньнин был вовсе не так благороден в своих побуждениях, как должен был быть. Он хотел от Мо Жаня того, что тот не смог бы ему дать. И он прекрасно осознавал, что рано или поздно Мо Жань заметит его странности поведения, заподозрит неладное — и тогда любые их отношения будут навсегда разрушены. Именно потому Чу следовало поскорее съехать из квартиры Мо Жаня — пока не стало слишком поздно.