Танцующий лепесток хайтана

Мо Жань так и продолжал смотреть на Чу Ваньнина взглядом, полным неловкого обожания. Впрочем, смотрел он — а обжигающий стыд чувствовал балетмейстер Чу. Казалось, даже волоски на шее, выбившиеся после падения из аккуратно собранного хвоста мужчины, наэлектризовались от напряжения. Ваньнин попытался незаметно сглотнуть, неосознанно цепляясь пальцами в рукава свитера, и тут же легкое жжение прошло по его коже, останавливаясь на вздрогнувшем кадыке. Мо Жань буквально впился глазами в его шею — и продолжал смотреть на него, словно в следующую секунду собирался съесть его без остатка. — Ты… говорил, что принес вино? — спросил Ваньнин, прекрасно понимая, что алкоголь вряд ли поможет ему избавиться от напряжения. Но, по крайней мере, Вэйюй отвлечется от него хотя бы на пару минут — и этого будет достаточно для того чтобы привести мысли в порядок. — Да, принес, — Мо Жань одним рывком поднялся на ноги — и откуда в нем оставалось столько энергии после прыжка? — и направился куда-то в сторону. Похоже, он воспринял вопрос Чу как желание выпить. «Тем лучше.» Ваньнин проводил спину юноши задумчивым взглядом, а затем тихо выдохнул. Он впервые так сильно терялся, не понимая, о чем говорить с Вэйюем. Никогда прежде он не жаловался на заторможенность — но сейчас его обыкновенно острый ум напоминал зыбучие пески, в которых тонули любые проблески мало-мальски рациональных мыслей. «Что я должен делать теперь?..» — мысленно спрашивал он себя в который раз, не зная, каким божествам молиться, лишь бы эта зависшая между ним и Мо Жанем неловкость куда-нибудь исчезла. Если все будет именно так, то первое свидание очень быстро превратится в последнее. Хоть Вэйюй и говорил о том, что любит его, Ваньнин был уверен, что любовь наверняка быстро превратится в разочарование, стоит только юноше осознать, насколько балетмейстер неловкий и скучный человек. «Ну, и что с того?..» — тут же попытался он себя успокоить. В конце концов, всю жизнь он был неловким и скучным — разве что-то изменилось? Еще вчера он был уверен, что Мо Жань его ненавидит, и принять мысль о ненависти почему-то было проще, чем изводить себя догадками о том, что Мо Жань не ровен час разочаруется в нем. Нет, ему определенно не следовало питать лишних надежд — но было уже слишком поздно… Он сам поджег этот фитиль, согласившись на это чертово свидание, и теперь ему оставалось только беспомощно наблюдать, как с каждой секундой злосчастный зажженный огонек приближает его к катастрофе. — Ваньнин?.. — Мо Жань буквально навис над ним, протягивая наполненную пиалу. И когда он успел так быстро вернуться? Фитиль определенно стал минимум на один цунь ближе к пороховой бочке, потому что юноша, очевидно, уже и сам успел выпить, и его губы приобрели оттенок цветов сливы, а дыхание смешивалось с ароматом алкоголя, щекоча нервы Чу. — Я немного задумался, — быстро пробормотал Ваньнин, едва не вырывая чашу из рук Вэйюя и залпом осушая ее. Едва ли он сможет захмелеть вот так, но по крайней мере обжигающая жидкость должна была возвратить его голосу некоторую твердость. — И о чем же? — Мо Жань снова сел на гимнастический мат, вытянув ноги в развязной манере. Он выглядел расслабленным — однако сосредоточенный взгляд не вязался с общим впечатлением. Ох, он снова наблюдал за Чу — и наблюдал весьма пристально. — Мне всегда хотелось спросить, почему ты начал заниматься чем-то… подобным, — Ваньнин кивнул в сторону хромированных балок купола. — Как-то ты упомянул саморазрушительные тенденции, но… так и не рассказал, что имел в виду. Отчасти ему было действительно интересно, как Мо Жань мог решиться впервые на подобный прыжок. Ваньнину казалось немыслимым, чтобы кто-то мог захотеть забраться так высоко и спрыгнуть вниз ради развлечения. Сама идея того, что юноша увлекался чем-то подобным, почему-то вызывала в нем смешанное чувство тревоги и заставляла леденеть от страха. С другой стороны, он подумал, что подобная тема сможет отвлечь Вэйюя от него самого — пусть и ненадолго. — Я не уверен, что это удачный разговор для первого свидания, — внезапно уж слишком наигранно рассмеялся Мо Жань. — Боюсь, если я расскажу балетмейстеру Чу правду, он сбежит от меня снова… — Мо Жань, — Ваньнин прищурился, его лицо теперь выражало откровенное беспокойство. — Я рассказывал тебе вещи, которые не знает даже Сюэ Чженъюн. Ты видел мои нервные срывы, и то, что со мной происходит в такие моменты… И я только что прыгнул с тобой с черт-знает-какой высоты без страховки. Ты серьезно считаешь, что есть что-то, что я бы не понял в тебе? Мо Жань только молча уставился на Чу Ваньнина, а фальшивая улыбка медленно соскользнула с его лица. — Есть вещи, которые не исправить, и которые навсегда изменили меня, — туманно выразился он. — Ваньнин, ты все еще многое обо мне не знаешь, но единственное, в чем ты можешь быть уверен — я никогда не позволю тому, что случилось со мной, затронуть тебя. Для меня это важно. Его ладонь в это мгновение мягко прикоснулась к руке балетмейстера — и тот тут же рефлекторно попытался отстраниться, однако по нелепой случайности пальцы мужчины запутались в длинном рукаве свитера, не позволяя ему сделать это достаточно проворно. В итоге Мо Жань все-таки ухватил его ладонь и принялся бережно поглаживать напряженные сухожилия и выпирающие острыми углами фаланги. Руки Ваньнина были теплыми, гладкими — и при этом удивительно жесткими — то ли виной тому было его стройное сложение, то ли некая особенность строения тела. Однако эта жесткость наводила на мысли об изящных произведениях искусства, выполненных из драгоценного белого нефрита. Мо Жань невольно вспомнил о том, как, теряя голову, покрывал эти ладони поцелуями, и как эти руки то впивались ему в плечи, то отчаянно пытались его оттолкнуть — то хлестали по лицу. Воспоминания накладывались друг на друга подобно калейдоскопу, кружа в его голове сотнями разрозненных деталей, от которых перехватывало дыхание и становилось мучительно жарко. Пусть прошлой ночью он был не в себе, но память редко его подводила — разумеется, он с невероятной детализацией мог бы даже прямо сейчас воссоздать в своей голове то, каким напряженным был Ваньнин в его руках, и как сладко перекатывались под его пальцами мышцы мужчины, какой белоснежной была эта кожа — и как краснела она от малейшего прикосновения. Все тело Чу вызывало желание вцепиться зубами и покрыть отметинами каждый миллиметр. Мо Жань прикрыл глаза, пытаясь восстановить на мгновение утерянное равновесие. Ему достаточно было просто притронуться к руке Ваньнина чтобы завестись до такой степени… насколько же сильно он его хотел? Тихо выдохнув, он все же не решился выпустить ладонь мужчины из своей — но немного ослабил хватку. Балетмейстер в свою очередь больше не делал попыток отстраниться или как-то сопротивляться. В следующее мгновение его длинные ресницы дрогнули, и Мо Жань обнаружил, что Чу смотрит на него — немного смущенно, но при этом не отводя взгляда. Его глаза были темными и холодными, словно бездонный омут, обыкновенно заставляя окружающих держать дистанцию — но сейчас отчего-то, глядя на Мо Жаня, Чу казался таким беззащитным и робким, что сердце неистово застучало где-то в горле, а дыхание сперло. — Я… Ваньнин, я поцелую тебя? — выпалил Вэйюй, решив, что будет правильно предупредить мужчину прежде чем что-либо предпринимать. Тот тут же нахмурил брови, а затем едва заметно отстранился, как если бы раздумывал над заданным вопросом — или… почувствовал себя крайне неуютно. — Что не так? — Мо Жань тут же погладил напрягшиеся пальцы, а затем, видя, что Чу не собирается отвечать, добавил. — Я не стану делать ничего, если ты против. Всё… в порядке. Ваньнин снова ничего не ответил, и только неловко дернул рукой, как если бы хотел высвободиться, окончательно прерывая любой физический контакт. Мо Жань вздохнул, чувствуя, как с каждой секундой уверенность в том, что он делает, тает. Ему всегда казалось, что Чу нравятся его поцелуи — столько раз тот медленно таял в его руках, а плотно сжатые губы становились податливей с каждой секундой под его натиском. И, все же... мог ли он на самом деле все это время заблуждаться? Его взгляд тут же невольно проследил за рукой Ваньнина, которая в какой-то момент мелко задрожала, в который раз за этот вечер цепляясь за свитер, как если бы мужчина пытался максимально закрыть одеждой каждый миллиметр тела. Как если бы он мёрз… вот только Мо Жань знал, что Чу не было холодно, потому что буквально несколько секунд назад он чувствовал, что кожа балетмейстера была разгоряченной. Юноша моргнул, а затем прищурился, пытаясь собраться с мыслями. — Я тебя чем-то обидел? — тихо спросил он. Ваньнин уставился на него в этот момент с таким выражением лица, словно желал ему гореть в аду — долго и мучительно. — С чего ты взял? — спустя несколько секунд ответил он, кутаясь в свитер еще плотнее. Казалось, еще немного — и из ворота будут виднеться одни глаза. Подбородок, губы и кончик носа уже скрылись за широкой горловиной. — Ты отсел от меня, убрал руку, и смотришь так, словно я… — Мо Жань замолчал когда заметил, что уши Ваньнина резко покраснели, и балетмейстер тут же попытался отвести взгляд. На некоторое время между ними снова повисла тишина — такая пронзительная, что Мо Жань готов был поклясться, будто слышит, как истошно колотится его собственное сердце, проваливаясь куда-то в бездонную пропасть. «Ваньнин… почему снова ты..?» Он тихо покачал головой, вздыхая. Если балетмейстер Чу пожелает, он будет держать дистанцию столько, сколько потребуется. Месяц, год — или десять лет. Все это меркло в сравнении с тем, что Ваньнин был с ним — прямо сейчас! — на чертовом свидании!.. Один этот факт был способен придать Мо Жаню сил. — Если хочешь целовать, так целуй, — вдруг выпалил Чу, и из-за того, что лицо его было наполовину скрыто свитером, голос прозвучал не так хлестко, как Ваньнину, скорее всего, хотелось бы. — Зачем спрашиваешь?! Темные глаза сверкнули злостью. Мо Жань, в этот момент решивший от безысходности налить себе еще вина, громко закашлялся и расплескал на себя напиток. Он так и застыл с пустой пиалой, чувствуя себя идиотом. Если же кто-то спросил бы Ваньнина, почему он вдруг так грубо накинулся на юношу, он толком бы не знал, что отвечать — потому что внезапный порыв Вэйюя поиграть в благородство буквально сводил с ума. Чу и так был смущен до предела — что именно, спрашивается, Мо Жань хотел от него услышать?!.. Но Мо Жаню, похоже, действительно было важно знать, чего хочет Ваньнин, потому что в следующее мгновение он буквально впился в Чу пристальным взглядом, от которого по спине балетмейстера пронеслась целая вереница мурашек. Ваньнин неосознанно напрягся, потому что этот взгляд был совсем не о поцелуях… — Значит, ты не против? — снова спросил Вэйюй тихо. — А что насчет… — его взгляд скользнул по неестественно ровной спине и бедрам Чу. Ваньнин зло уставился на Мо Жаня потому что так и не услышал сути вопроса, но взгляды, которые бросал парень в его сторону, говорили о чем-то, от чего его сердце пропустило удар. Когда он соглашался на свидание, он предполагал, что нечто подобное может произойти, и даже успел посмотреть несколько видео и загуглить, как именно все могло бы происходить между двумя мужчинами, и как он мог бы подготовиться. Он не отличался глупостью или наивностью — и еще прошлой ночью почувствовал, что Мо Жань был возбужден, но так и не получил разрядку. Однако теперь, когда дело дошло до физического контакта, одного прикосновения Вэйюя к его руке было достаточно чтобы он тысячу раз передумал — хотя, собираясь на свидание, был уверен, что готов к любому повороту событий. Сердце колотилось словно сумасшедшее, в горле пересохло, а мысли скакали словно рассыпающиеся по паркету бусины внезапно разорванного ожерелья. Перед глазами проносились сцены прошлой ночи — и обжигающий страх, сбивающее с толку чувство дурманящего удовольствия, смешанного с унизительной неспособностью взять собственное тело под контроль — все это снова заставляло его сознание плыть в опасные воды непонимания, чего именно добивается Вэйюй, и как именно должен вести себя он сам. Должно ли все происходить между ними именно так?.. С другой стороны, Чу прекрасно понимал, что Мо Жань в чем-то прав, и такие вещи следовало бы обсуждать заранее — но сейчас он был настолько сбит с толку общей неловкостью момента, что едва мог выдавить из себя даже короткое «да» в ответ на заданный Вэйюем вопрос. Вздумай Мо Жань говорить с ним на более откровенные темы — он бы, наверное, умер от стыда, если от такого вообще возможно было умереть. Но этот разговор был неизбежен — как неизбежно было и то, что Чу безумно влекло к Мо Жаню. Стоило ему только бросить взгляд на юношу, как в голове представали настолько смущающие картины, что он до сих пор не знал, как в принципе может даже просто находиться рядом с Вэйюем — да еще и старательно делать вид, словно прошлой ночи просто не было. — Ваньнин, — окликнул его Мо Жань, вырывая из плена отвратительно смущающих ощущений. — Мо Жань? — Чу попытался придать своему лицу как можно более отстраненный вид. Удивительно: даже его голос почти не дрожал. Но, когда он рискнул снова взглянуть Мо Жаню в лицо, он тут же вспомнил, что с ним творил вчера юноша этими чертовыми губами, которые сейчас растянулись в улыбке — и его тело мгновенно восстало, не подчиняясь никаким доводам рассудка. Он был отвратителен сам себе — но ничего не мог поделать с тем, как дрожат его руки, как сбивается дыхание и пылающий жар распространяется в паху. Вэйюй тут же потянул мужчину на себя, и в следующее мгновение Ваньнин снова очутился у него на коленях, и его весьма очевидный стояк, скрытый длинным свитером, прижался к животу парня. В то же время бедра Чу весьма отчетливо прочувствовали возбуждение Мо Жаня — которое так же отчетливо выпирало из-под джинсов. Мо Жань натянуто улыбнулся, склоняя голову к лицу Ваньнина, заглядывая в широко распахнувшиеся глаза. — Такой напряженный, — выдохнул он в его губы, и пьянящий аромат вина разлился головокружительной сладостью. — Подумать только… — Замолчи! — Чу Ваньнин был готов провалиться сквозь землю. Ему казалось, еще мгновение — и он воспламенится. Бикфордов шнур подходил к своему концу, и пламя медленно охватывало теперь его самого, лишая способности связно мыслить. Его сознание в такие моменты могло ускользать, возвращаясь к травматическому опыту, оставляя лишь примитивные реакции из разряда «бей или беги» — и по печальному опыту прошлых раз он знал, что ни один из этих вариантов не был хорош. Один раз он уже едва не избил юношу до кровоподтеков. Вчера же ночью… он был наполовину в отключке потому что его разум попытался «сбежать», не имея физической возможности защититься. Вот только Мо Жань прошлой ночью не позволил ему даже этого. — Хорошо, я замолчу, — кивнул юноша как-то уж слишком безропотно. А затем его зубы сжались на широкой горловине свитера Чу, оттягивая ее куда-то вниз. В следующее мгновение мужчина оказался буквально по пояс обнажен, и в то же время его руки так и остались в рукавах, плотно прижатыми к телу. В одну секунду он оказался связан собственной одеждой. Руки Мо Жаня тут же обвили его, прижимая ближе — так близко, что Ваньнин мог теперь слышать каждый удар его сердца. Пальцы продолжали медленно поглаживать теперь уже оголенную спину, массируя напрягшиеся до предела плечи и узловатые выступы позвоночника. Губы юноши мягко прижались к уху Ваньнина, а затем он прикусил пылающую мочку так, что Чу вскрикнул. В следующую секунду теплые губы и язык принялись осторожно ласкать место укуса. Вэйюй изучал языком каждый изгиб ушной раковины, двигаясь жадными, голодными поцелуями к шее, изящным линиям тонких плеч и выпирающим ключицам. Чу Ваньнин набрал ртом воздух в беззвучном шоке. Возбуждение было слишком сильным. Жаркое пламя разливалось под его кожей в тех местах, где к нему прикасался Вэйюй — и отдавалось болезненным томлением по всему телу, отправляясь куда-то вниз. Если это Мо Жань называл поцелуем, то… Чу боялся представить, что еще юноша мог иметь в виду. Неужели… все произойдет между ними вот так? Прямо сейчас?.. — Ваньнин… — вдруг выдохнул Вэйюй ему куда-то в шею. — Тебе нравится?.. Его руки продолжали ласкать обнажившуюся спину, постепенно спускаясь ниже, к талии. В какой-то момент его пальцы оказались на бедрах Чу и резко сжали их, а сам Ваньнин дернулся, кусая губы, и его колени неловко разъехались в стороны, обхватывая Мо Жаня за пояс чтобы сохранить хоть какое-то равновесие. Одно это движение заставило Вэйюя буквально задохнуться, потому что ягодицы Чу оказались прямо над его членом, а сам Ваньнин теперь мог удерживаться в таком положении только плотно прижимаясь к нему всем телом — его руки были надежно зафиксированы при помощи его же свитера и не могли служить ему поддержкой. Мо Жань тут же почувствовал, как мужчина пытается принять более устойчивое положение, ерзая на месте — и глухо застонал от удовольствия потому что ощущение было на грани невыносимого. В следующую секунду зубы Чу проехались по плечу Мо Жаня, как если бы он отчаянно старался то ли удержаться хотя бы таким образом, то ли оказать сопротивление. — Вот так… Ваньнин, — Мо Жань чувствовал, как острая боль от укуса смешивается с обжигающей волной возбуждения. Ваньнин тоже находился на пределе — сбитое дыхание щекотало кожу Вэйюя, а раскрасневшееся лицо выдавало мужчину с головой. Его восставшая плоть подрагивала от возбуждения, отчетливо упираясь Мо Жаню в живот. В следующее мгновение юноша запустил руку по внутренней стороне бедра Чу. Его пальцы медленно скользнули выше, к зоне паха, очертили напряженные контуры тела — и замерли на застежке. — Ваньнин, — позвал он. — Я хочу, чтобы ты кончил от моих прикосновений… хочу увидеть, как ты хочешь меня. Ты… — он хотел задать вопрос, но Чу внезапно снова впился зубами ему в шею, едва не прокусывая кожу, очевидно, пытаясь заставить его заткнуться. Мо Жань грубо выругался, потому что его собственное тело мгновенно отреагировало на прикосновение влажного языка, который тут же прошелся по месту укуса. Каким-то чудом в следующую секунду он сумел расслышать обрывочную фразу — прошившую его нервы подобно огненному цунами. — Сделай… это… только… не болтай... В следующее мгновение Мо Жань уже стягивал с бедер Чу джинсы — тесные, словно вторая кожа. Его взгляд упивался постепенно открывающейся картиной, распаляя и без того бесстыдные фантазии: в полумраке блики лунного света скользили по стройному, гибкому телу, свет и тень играли на точеных лодыжках, нежных коленях и подтянутых бедрах. Ваньнин плотно закрыл глаза, отворачивая лицо в сторону, чувствуя, как Мо Жань снова пристально рассматривает его. Он все еще опасался того, что может увидеть во взгляде юноши отвращение или разочарование. Собственное распаленное до предела тело казалось ему нескладным, неловким — словно чужим. А затем ему внезапно стало холодно потому что Мо Жань больше не прикасался к нему уже несколько секунд. Время шло — но… ничего не происходило. Его охватила паника. Ваньнин дернулся, пытаясь отстраниться — но, внезапно не удержав равновесие, резко упал на спину, и тут же испуганно распахнул покрасневшие от откуда-то взявшихся слез глаза. Его взгляд уперся в лицо Мо Жаня, который нависал над ним — да так и застыл, пойманный с поличным. Юноша смотрел на него так, словно никак не мог насытиться. Как если бы видел перед собой нечто невероятно прекрасное. Голодный. Мо Вэйюй был голоден — и собирался поглотить Чу без остатка. Ваньнин неосознанно сжался. Он больше не мог отвернуться или снова закрыть лицо — руки все еще были надежно зафиксированы, а сам он оказался распростерт в абсолютно пошлой позе: все еще в свитере, который неловко сбился куда-то в район живота, взъерошенный, с разведенными в сторону коленями, стремительно багровеющий от стыда. Мо Жань вдруг мягко поцеловал его в висок, а затем скользнул губами к его губам и зашептал, выдыхая каждое слово ему в рот: — Только прикосновения, Ваньнин. Сегодня… ничего больше. — Мо Жань! — Ваньнин задохнулся когда ладонь Вэйюя снова прошлась по его худым ногам, плоскому животу и выступающим ребрам — радиус каждого круга сужался, пока наконец пальцы не соприкоснулись с его плотью. Мужчина дернул бедрами — и Вэйюй тут же впился в его губы обжигающим влажным поцелуем, от которого по телу распространился ток. Пальцы продолжали ритмично двигаться на возбужденном до предела члене: поначалу медленно, а затем все быстрее, ускоряясь, задевая чувствительные точки. Чу захлебнулся в собственных ощущениях: опьяняющее удовольствие переплелось с ощущением близости разгоряченного тела, от жара которого плавились даже его кости. Словно в трансе он открыл глаза, разрывая поцелуй, и снова наткнулся на взгляд Вэйюя — распаленный, стекленеющий, словно его сознание вконец сошло с орбиты и теперь неслось в раскаленную пустоту. — Мо Жань… — выдохнул он снова, а затем потрясенно осознал, что вторая рука Вэйюя поглаживает его меж ягодиц. Ваньнин мелко задрожал, и в следующее мгновение почувствовал, как его неподатливое тело постепенно уступает нежным прикосновениям. В следующую секунду влажный палец Вэйюя уже полностью вошел в него и начал плавно двигаться, симметрично повторяя поступательные ласки на члене, и ощущение пронизывающего дискомфорта наложилось на все нарастающее возбуждение. Чу сдавленно прикусил трепещущие тонкие губы, силясь сдержать рвущийся стон. Ему казалось, он сам дрожит так сильно, словно Вэйюй задел в нем некую струну, которая теперь звенела в каждом уголке его тела, с каждой секундой — все громче. Он чувствовал себя оглушенным, жаждущим — доведенным до исступления — готовым умолять о большем, но только о чем?.. И все же его тело кричало о пощаде, которой все не было потому что Мо Жань, казалось, решил довести его до безумия. Возможно ли убить человека удовольствием?.. — Ваньнин… — прошептал Мо Жань, и голос его разлился жидким пламенем по нервам мужчины. — Не сдерживайся… стони... Но Чу продолжал упрямо давиться собственным голосом. В следующую секунду движения Вэйюя стали резче, а к одному пальцу прибавился второй, а затем и третий, растягивая его изнутри до такой степени, что перед глазами мужчины все поплыло от выступивших слез. И все же ощущение было на грани боли и удовольствия, и с каждым рывком Чу настигало странное, невесомое головокружение. — Мо Жань… — прошелестел он пересохшими губами, едва понимая, что говорит. — Я… я хочу тебя… На мгновение во взгляде юноши промелькнуло удивление — на грани с недоумением. А затем он покачал головой. Темные пряди сбились от резкого движения на покрытый испариной лоб: — Только прикосновения, Ваньнин. — Мо... Жань, — Чу едва не задыхался потому что Вэйюй не прекратил двигаться внутри него пальцами, всякий раз задевая некое чувствительное место, отчего перед глазами Ваньнина на доли секунд становилось темно, а сознание захлестывала непередаваемая, отупляющая сладость. — Ваньнин, — лицо Мо Жаня приблизилось к нему, темные от желания глаза изучали раскрасневшуюся кожу и искусанные до крови губы., — Тебе будет... неприятно. — Я… я хочу. Чу вдруг осознанно сфокусировался на Мо Жане, а в следующую секунду протяжно вскрикнул, выгибаясь в пояснице, его бедра неконтролируемо подались вперед — и ладонь Вэйюя стала влажной. А затем Ваньнин обмяк в его руках. — Ваньнин, — Мо Жань притянул мужчину к себе, сгребая в охапку, целуя разгоряченный лоб, растрепанные волосы — и все еще подрагивающие губы. Сцеловывая катящиеся по щекам дорожки слез, лаская языком плотно сомкнутые веки. Чу, каким-то образом наконец сумевший высвободить руки из свитера, внезапно резко толкнул Мо Жаня в грудь с такой силой, что тот подался назад — но объятий не расцепил. В итоге оба они оказались лежащими друг на друге — но на этот раз Ваньнин был сверху. Брови Мо Жаня удивленно сошлись на переносице, а затем он мягко прочистил горло. — Что бы ты ни задумал… Однако Ваньнин не предпринимал больше попыток сдвинуться с места и лишь неловко поерзал — отчего Мо Жань тут же едва не выругался. Он планировал доставить Чу удовольствие, а о себе позаботиться уже позже — однако у него продолжало нещадно стоять потому что даже просто смотреть, как Ваньнин кончает, ему было достаточно чтобы сходить с ума от желания затрахать его до бессознательного состояния. Когда же Ваньнин начал внезапно просить его об этом, ему едва не сорвало крышу окончательно. Однако он не собирался торопиться. Не сейчас. Это было их первое свидание — и он хотел, чтобы оно было именно таким. Он знал, что его Ваньнину это было нужно — что мужчина в любую секунду мог бы снова оказаться на грани панической атаки, либо испугаться произошедшего и попытаться сбежать. Мо Жань не мог этого допустить. Не теперь, когда впервые он видел собственными глазами, что лед, всегда казавшийся ему непроницаемым, наконец вдребезги разбился под натиском неуправляемого пламени. Следующие несколько минут он собирался просто обнимать Ваньнина, позволяя ему постепенно приходить в себя.