Танцующий лепесток хайтана

Теперь, в тишине, Мо Жань тоже мог различать шаги, и по мере того как напряженное состояние Ваньнина тушило разгоревшийся в его груди пожар, ему все же удалось вернуть себе ясность мышления. Действительно, когда он только обнаружил заброшенную гримерную, он был уверен, что она была единственным помещением в этой части здания — к тому же, всеми забытая, она идеально подходила для уединения. Никто не стал бы просто так слоняться по коридору если не шел сюда целенаправленно — да и кому вообще могло что-то понадобиться среди горы хлама, неизвестно сколько лет уже пролежавшего в забвении? Единственным объяснением присутствия кого-то постороннего за дверью было то, что этот человек все же следил за ними с Ваньнином — и, потеряв их из виду, принялся их искать. Задумчиво глядя на бледное словно мел лицо Чу, Мо Жань повторил шепотом: — Дверь закрыта изнутри. Сюда никто не войдет. И, все же, его слова были слабым утешением потому что по всему выходило, что его предположение относительно Ши Мэя были изначально ошибочны. Однако кто, если не Ши Мэй? Кто был все это время рядом с Чу Ваньнином — и не вызывал подозрений? Как такое вообще было возможно? Мо Жань потер лоб, пытаясь собраться с мыслями, так что не сразу заметил, как Чу Ваньнин зачем-то достал из кармана поясной сумки телефон и принялся кому-то звонить. Послышались тихие гудки — и спустя пару секунд из коридора раздалась тихая мелодия. Ваньнин тут же сбросил. Взгляд его в одно мгновение подернулся изморозью, став таких холодным, что Мо Жань невольно содрогнулся. В то же время шаги в коридоре замерли — притом казалось, что только что звучали они настолько близко, насколько это было вообще возможно. Их преследователь очевидно стоял всего в нескольких метрах от них — сейчас их разделяла одна-единственная дверь. Мо Жань нахмурился потому что дверная ручка медленно провернулась — а затем тихо щелкнул замочный механизм. Ваньнин тут же крепко обхватил его запястье пальцами и потянул куда-то в сторону, однако в ответ на недоумевающий взгляд Вэйюя лишь поджал губы и покачал головой — очевидно, опасался, что даже шепот будет слышен. Мо Жань позволил мужчине вести себя, стараясь двигаться бесшумно — и тут же в изумлении понял, что Чу лавирует между полками с реквизитом так, как если бы уже бывал здесь раньше. Буквально в следующие несколько мгновений замок снова защелкал, на этот раз громче и более настойчиво. Кто-то явно пытался открыть дверь снаружи — и, хотя механизм был заблокирован изнутри, сама дверь была старой, дерево рассохлось, а потому надеяться на то, что преследователь не сможет войти, если действительно того пожелает, не приходилось. Тем временем Ваньнин уводил Мо Жаня все дальше в полумрак нагроможденных старьем стеллажей. Здесь хранились поблекшие от времени задники и декорации, ветхие костюмы и разнообразная мишура. В воздухе все сильнее пахло сыростью — и этот запах, казалось, въедался в кожу, вызывая глубочайшее отвращение. Чу тоже выглядел так, словно едва держался. На лбу мужчины проступила мелкая испарина, а взгляд казался ледяным — верный признак того, что он отключил эмоции. Пройдя еще несколько шагов по направлению к одному из стеллажей он вдруг остановился. Мо Жань последовал его примеру — а затем, осмотревшись, наконец осознал, что именно задумал Ваньнин. В углу гримерной, за стеллажом, у которого они остановились, лежали десятки манекенов. На некоторых из них были надеты костюмы, оставшиеся от постановок прежних лет — иные же просто неловко грудились в огромном пластиковом хаосе конечностей. Ваньнин не глядя схватил одну из нелепых дамских бархатных накидок-мантий с одной из полок и молча набросил ее на Мо Жаня — на удивление она оказалась достаточно длинной, чтобы полностью скрыть одежду юноши, а отороченный искусственным мехом капюшон покрыл его голову. Затем Чу просто толкнул юношу в сторону манекенов, и, не отвечая на его немой вопрос, быстро развернулся, чтобы уйти. Мо Жань хотел, было, возразить, и уже даже открыл рот — однако дверной замок издал истошный лязг, а затем все снова затихло. Юноша попытался разглядеть происходящее из-под нависающего на глаза капюшона, но темнота была слишком густой, и все, что он видел, сводилось к тусклым очертаниям нижней части стеллажей. Даже пыль на полу теперь почти невозможно было рассмотреть — настолько в помещении было темно. Ваньнин уже успел отойти от него достаточно далеко, чтобы скрыться из его поля зрения. «Твою ж!..» Мо Жань вдруг понял, что Чу с самого начала не планировал скрываться от преследовавшего их человека — он всего лишь хотел убедиться, что Мо Жань будет в безопасности пока сам он отвлек бы внимание. В идее балетмейстера присутствовала определенная логика — поскольку человек, следящий за ними, наверняка не подозревал, что Ваньнин о чем-то догадывается, а на пыльном полу присутствовали свежие следы. Но в то же время Мо Жань не мог оставить его один на один с опасностью. «Бл*ть!.» Юноша отбросил с головы капюшон накидки — и тут же зажал нос, чтобы не чувствовать затхлого пыльного запаха. «Как Ваньнин с его астмой вообще может здесь находиться?..» — пришла как-то запоздало странная мысль. Однако раздумывать над этим было некогда. Беспомощно пошарив взглядом по стеллажам, Мо Жань в конце концов наткнулся на металлические щипцы для поленьев —массивные, и, в отличие от всевозможных мечей из пластика и фольги, вполне пригодные для самозащиты. В следующее мгновение он, вооружившись коваными щипцами и передвигаясь как можно тише, обошел несколько полок и ящиков — и затаился за вешалкой с дряхлого вида костюмами, которая находилась всего в нескольких метрах от внимательно вглядывающегося в противоположную сторону Хуайцзуя. «Какого хр*на он-то здесь забыл?!..» Чу Ваньнин стоял прямо напротив мужчины — и, хвала богам, находился ближе всех к двери. Выглядел он удивительно стойко, и даже отрешенно — если бы ни его привычка нервно комкать длинные рукава свитера и хмурить брови, можно было бы подумать, что он расслаблен. — Танцовщики уже полчаса не могли найти вас с Вэйюем, — заговорил Хуайцзуй, повернувшись к Чу наконец лицом. — Юйхэн, что происходит? Ты… в порядке? Вопрос звучал участливо, однако было в нем что-то, от чего Мо Жаню вдруг стало не по себе. — Со мной все хорошо. Просто подумал, что для постановки может пригодиться что-нибудь из старого реквизита, а потом… кажется, дверь заклинило, — ответил Чу почти без заминки. — Что до Мо Вэйюя, то я понятия не имею, где он. Мо Жань тут же заметил, что балетмейстер снова вцепился в рукав свитера, словно пытался бессознательно защититься. Очевидно, ему было крайне некомфортно общаться с коллегой — однако он все еще каким-то непостижимым образом сохранял внешнее бесстрастие. — А я ведь не раз говорил тебе, что ходить сюда не стоит. Здесь слишком пыльно и сыро — ты мог бы послать сюда кого угодно. Зачем самому дышать этой гадостью? — Хуайцзуй покачал головой, делая шаг к Чу. Его выражение лица источало беспокойство, и даже отеческую заботу — однако чем ближе он находился к Ваньнину, тем сильнее внутри Мо Жаня скручивались щупальца ужаса. В какой-то момент он осознал, что его сердце колотится так громко, что стук едва не заглушает происходящее вокруг. — Балетмейстер Чу! Вот вы где!.. — с наигранной улыбкой выпалил Мо Жань, не выдерживая напряжения и неловко выныривая из-за вороха разномастной одежды. Он махнул рукой — и тут же осекся потому что понял, что все еще сжимает в ней тяжелые каминные щипцы. Полы женской накидки-мантии, которая все еще была на нем, правда, в какой-то момент скрыли его вынужденное оружие. — …... — Хуайцзуй недоуменно воззрился на него, явно не понимая, откуда он появился. На долю секунды на его лице промелькнуло выражение крайней злости, тут же сменившееся беспокойным удивлением. Ваньнин же недобро прищурился, а затем тихо процедил: — Мо Вэйюй, не обязательно так кричать. У меня все хорошо со слухом. Напряженные пальцы в тысячный раз вцепились в многостадальные края рукавов, выдавая его внутреннее волнение. — Балетмейстер Чу послал меня за кое-чем из реквизита, и, когда я не вернулся, должно быть, начал беспокоиться и решил прийти сюда самостоятельно, — продолжил вдохновенную ложь Ваньнина Мо Жань. — Балетмейстер Чу, простите, но, мне кажется, здесь нет того меча, который вы просили… — Меча?.. — Хуайцзуй теперь переводил взгляд с Мо Жаня на Ваньнина, как если бы не мог понять, действительно ли эти двое разыгрывают перед ним сцену, или всё происходит всерьез. — Меч для сцены на озере Цзиньчэн, — пояснил Ваньнин, и тут же изобразил раздражение. — Мне казалось, количество мечей в старом реквизите исчисляется десятками. Неужели не нашел ни одного подходящего? — К сожалению, нет, — Мо Жань развел руками, и снова взмахнул щипцами для камина. — Я могу пока что воспользоваться вот этим… Хуайцзуй невольно отшатнулся в сторону потому что не ровен час Вэйюй, с его безумными навыками фехтования, мог угодить ему по лицу. — …... — балетмейстер Чу молча уставился на Мо Жаня. — Подойдет? — допытывался Мо Жань и снова сделал нечто смутно напоминающее выпад из экарте. Мантия цвета ядовитой фуксии взвилась вокруг него подобно кислотному облаку. — Недурно, — Чу с совершенно серьезными лицом кивнул, а затем перевел взгляд на Хуайцзуя, и его тонкие губы дрогнули в подобии тщательно сдерживаемой улыбки. — Пожалуй, мы вернемся. Не произнося больше ни слова, он развернулся и покинул гримерку. Мо Жань усмехнулся, внимательно глядя на лишившегося дара речи Хуайцзуя, а затем, пожав плечами, последовал за Ваньнином, поскольку ему тоже было нечего сказать. *** Как выяснилось, к их возвращению репетиция уже закончилась, и почти все танцовщики разъехались по домам. Работники сцены все еще были на месте — однако и они уже с нетерпением ждали окончания смены. Чу Ваньнин после всего произошедшего слишком устал, чтобы настаивать на отработке Мо Жанем их совместных сцен, а потому лишь кивнул когда юноша предложил ему ехать домой. Недостаток сна, разговор с Ши Мэем, объяснения Вэйюя — все это и без того ударило по его нервной системе. Что до ситуации с Хуайцзуем, то он до сих пор не чувствовал себя в безопасности. В какой-то момент он был настолько напуган, что едва не впал в панику — и лишь неким чудом ему удалось сохранить ясность рассудка и действовать так быстро, как только было возможно. В ту секунду все, о чем он мог думать, сводилось к единственному вопросу: мог ли Хуайцзуй все это время быть тем, кто следил за ним. Однако ответ напрашивался сам собой: если это не был Ши Мэй, то у Ваньнина действительно не было больше никого, кому бы он доверял так безотчетно. Хуайцзуй был не просто коллегой. Он был его учителем — человеком, благодаря которому Чу впервые попал на сцену, и в итоге построил карьеру несмотря на многие проблемы личного характера и физические ограничения. Именно Хуайцзуй увидел в нем потенциал — и заставил его отбросить неуверенность и страх. В то, что он мог следить за Чу для Жуфэн, верилось с трудом — как сложно было поверить и в то, что он в принципе мог быть замешан в чем-либо незаконном. И, все же, когда они с Мо Жанем оба замерли, тревожно вслушиваясь в шаги в коридоре, именно о Хуайцзуе подумал Чу Ваньнин. И именно потому он набрал его номер — не доверяя до конца своей жуткой догадке. Более всего ему хотелось получить подтверждение тому, что он ошибается. Однако он не ошибся. И за дверью был действительно Хуайцзуй. А, когда балетмейстер Чу оказался с ним один на один, предварительно укрыв Мо Жаня в безопасности, он впервые заметил, каким холодным взглядом смотрел на него его учитель. От внезапного осознания, что они находятся вдвоем в замкнутом пространстве, и тот, очевидно, зол, ему едва не сделалось дурно. Он не мог не думать о том, что и раньше столько раз они репетировали вдвоем — но никогда прежде он так отчетливо не ощущал себя пойманным в ловушку. «Что, если Хуайцзуй понял, что я в чем-то его подозреваю?..» Ваньнин пытался держаться бесстрастно — однако все его мысли сводились к тому, что он должен отвлечь внимание мужчины на себя и увести его из гримерки как можно дальше, позволив Мо Жаню остаться нераскрытым. Впрочем, идея эта с треском провалилась, потому что в следующую же минуту Вэйюй буквально выпрыгнул из вороха костюмов, размахивая чем-то отдаленно напоминающим кочергу — это было определенно одним из самых нелепых появлений, что Ваньнину доводилось видеть, однако в то же время балетмейстер не мог не испытать абсурдного облегчения от одного лишь факта, что юноша решил вопреки здравому смыслу прийти ему на помощь. Даже если при этом выглядел, мягко выражаясь, странно. Да, изначально Чу не хотел, чтобы их преследователь знал, что он был в заброшенной гримерной не один — но, только лишь увидев Мо Жаня, он тут же почувствовал себя намного лучше. Страх, сковывавший его все это время, наконец отступил... а сам он ощутил, что снова может дышать ровно. Хуайцзуй же, лишь завидев Мо Жаня, как будто стушевался — и ядовито-липкое чувство опасности, въевшееся в самую душу, наконец как будто улетучилось. Чу Ваньнин не был уверен, что поступок Вэйюя не повлечет за собой последствия — но в тот момент, на самом деле, был благодарен юноше за вмешательство... несмотря на то, что никогда не сказал бы этого вслух. Он не помнил, чтобы за него когда-либо заступались — ощущение было новым и не совсем ему понятным. Как должен он был на все это реагировать?.. Этот вопрос продолжал навязчиво вертеться в мыслях без ответа. Сев к Вэйюю в машину, Чу по привычке быстро пристегнулся и молча уставился в окно. Мо Жань тут же занял место водителя — и вскоре они выехали на проезжую часть. Ваньнин настолько погряз в размышлениях, что только когда Мо Жань вдруг заехал на подземную парковку вдруг осознал, что приехал не к себе домой. Это был жилой комплекс, где располагалась квартира Вэйюя. Юноша привез его к себе, даже не спросив — а он позволил ему это сделать, и даже не возразил ничего по дороге, хотя мог бы. Разве не любой нормальный человек должен был бы заметить, что едет не к себе домой, за столько-то времени?.. Проблема заключалась лишь в том, что Чу Ваньнин слишком устал, а потому на какое-то время отключился. Заметив растерянный взгляд, с которым балетмейстер Чу осматривается по сторонам, Мо Жань тут же всполошился: — Хочешь, поедем к тебе? Я не подумал… прости, — он вдруг мучительно покраснел, и выглядело это невероятно забавно: румянец проступал пятнами под обыкновенно смуглой кожей, расползаясь по щекам. Ваньнин тут же отрывисто покачал головой, чувствуя себя неловко: хоть он и ничего еще не сказал, а Вэйюй уже смутился, как если бы его обвинили во всех смертных грехах. — Все в порядке. На самом деле, мне не хочется сейчас оставаться одному, и я не против заночевать у тебя, — попытался его успокоить Чу. В его словах не было лжи, хоть и понял он это лишь когда произнес их вслух. Ему действительно хотелось, чтобы Мо Жань остался рядом, потому что он все еще не отошел от происшествий последних дней. Если они оба в опасности, и за ними следят — не будет ли лучше для них держаться вместе? К тому же, сколько бы он ни стыдился этого чувства, он действительно наслаждался обществом Мо Жаня — и тосковал по нему когда вернулся к себе. Мо Вэйюй неуверенно взглянул на него — как если бы не совсем понимал, что именно ему теперь все-таки делать, потому что он уже позволил себе привезти Ваньнина к себе, не удосужившись спросить у мужчины, что тот думает по этому поводу. Само решение казалось ему в тот момент таким правильным, что он даже не задумался, как оно может выглядеть со стороны, и как Чу может его истолковать. Ему просто хотелось быть рядом — это было единственным, что его волновало. Разве могло быть как-то иначе?.. — Мо Жань… — Ваньнин настороженно взглянул на Вэйюя, видя, что тот явно не находит себе места. — Почему ты так на меня смотришь?.. — Все в порядке, просто… просто подумал, что мы ведь жили вместе несколько недель, — юноша нервно сглотнул, а затем резко дернул головой. — ...Забудь. Чу нахмурился, не совсем понимая, к чему идет разговор, и почему его внезапно просят «забыть» то, что, в общем-то, забывать ему совершенно точно не хотелось. — У тебя очень уютная квартира, — сказал он, вдруг подумав, что Мо Жань, возможно, беспокоится, что ему что-то не нравится. — И ехать к тебе ближе, чем ко мне. — …... — Мо Жань вдруг покраснел еще сильнее. «Что я не так сказал-то?..» — подумал Чу, и недоуменно уставился на юношу. — На самом деле… если тебе все нравится, я… мне очень хотелось бы жить вместе с тобой, Ваньнин, — внезапно выдал Мо Жань, и его глаза наконец в открытую встретились со взглядом балетмейстера. Было видно, что он переживает, что Чу откажет ему, так сильно, что едва может связно говорить. На этот раз настала очередь Ваньнина растерянно застыть. Он не ожидал подобного предложения — и то, что Мо Вэйюй озвучил это вот так прямо, произвело на него эффект разорвавшейся гранаты. В ушах вдруг зазвенело, а сердце забилось так яростно, словно он был на грани приступа. Конечно, они уже жили под одной крышей раньше — однако тогда они не встречались… И, да, он все еще помнил, что Вэйюй уже однажды говорил ему что-то о том, чтобы жить вместе. Но Ваньнин не думал, что все это произойдет вот так. Он не был готов к чему-то подобному — и в то же время не мог заставить себя представить, что прямо сейчас едет к себе, запирается в своем доме и в одиночестве ложится в постель. Обе перспективы казались удручающими. К тому же, Мо Жань все еще ждал его ответа — с настолько потерянным видом, что сердце Чу невольно облилось кровью. Юноша в этот момент выглядел настолько уязвимым, что казалось, любое неосторожное слово способно его уничтожить. — Мне понравилось жить с тобой раньше, — неловко признался Ваньнин, понимая, что должен сказать правду. — Но я не знаю, изменится ли что-нибудь теперь. И как его угораздило оказаться втянутым в подобный разговор посреди подземной парковки, после ночи, проведенной без сна, и всех пережитых потрясений?.. — Но тебе, правда, понравилось?.. — Мо Жань ухватился за его ответ, словно утопающий за ломкую соломинку. — Это было... терпимо, — Чу кивнул, пытаясь придать своему лицу максимально спокойное выражение, из последних сил скрывая волнение, от которого едва мог дышать. Он и сам больше не был уверен, что имеет в виду: те пару недель совместного проживания, или прошлую ночь? — Терпимо?.. — Вэйюй растерянно уставился на него, не понимая, что именно он хочет сказать. — Мне понравилось, — Чу резко расстегнул ремень безопасности, и, щелкнув дверным замком, вышел на парковку, потому что больше был не в состоянии выносить пристального взгляда Мо Жаня, который, казалось, того и гляди заберется ему под кожу. Он знал, где находится выход, а потому не стал ждать, пока Мо Жань его догонит, и попросту вызвал лифт — а затем, нажав нужный этаж, лениво наблюдал за тем, как юноша бежит к нему и в последнюю секунду втискивается в хромированную кабину. — Ваньнин?.. — окликнул он мужчину, и голос его прозвучал сипло из-за того, что он бежал весь путь от парковки до лифта. — Что? — Чу бросил в сторону Вэйюя взгляд, полный подозрения. Двери лифта снова открылись на нужном этаже — и юноша тут же просиял, демонстрируя нежные ямочки на щеках: — Добро пожаловать домой, Ваньнин!.. Чу на это несколько секунд продолжил молча смотреть на него с весьма сложным лицом. Затем его кончики губ незаметно дрогнули в мимолетной улыбке — потому что он больше не мог сдерживаться. Это было не просто приглашением в гости. Это было приглашением разделить жизни друг друга. Спонтанным, неуместным и несвоевременным. Но сердце Чу все равно забилось быстрее, когда он переступил порог уже хорошо знакомой ему квартиры.