Танцующий лепесток хайтана

...В просторном холле второго этажа, казалось, случилось вселенское столпотворение: балет закончился полчаса назад, но никто почему-то не торопился уходить несмотря на отличную вечернюю погоду, располагающую к прогулкам по ночному городу. Казалось, все чего-то ждут… и Мо Вэйюй действительно догадывался, чего. Время от времени он выглядывал из-за дверей гримерной, однако покидать её не спешил. В воздухе мешались тяжёлые ароматы разношерстных парфюмов и цветочных букетов: приторно-сладкие сахарные розы цвета бургунди, влажно-пудровые белоснежные лилии и пряно-зелёные бархатные ирисы. В шумной толчее терялись отзвуки оркестра — бодрый кофейный джаз, так разительно отличающийся от строгой классики постановки — но даже его разгоряченные ноты растворялись в общем гуле голосов словно таблетка шипучего жаропонижающего. — Ну, и сколько ещё ты будешь меня здесь держать? — балетмейстер Чу, успевший принять душ и переодеться в повседневное, сидел на длинном диване, вытянув ноги. От безделья он решил размяться, попеременно оттягивая стопы. Вместо ответа Мо Жань лишь покачал головой. Стоит им покинуть гримерку, как толпа накинется на них подобно рою разъяренных ос. Чу Ваньнина с его непереносимостью прикосновений окружат ни о чём не подозревающие зеваки — и мужчина будет слишком вежлив, чтобы попросить всех убраться с дороги. Мо Жань устал наблюдать за тем, как балетмейстер притворяется, словно всё в порядке: год совместных гастролей в абсолютно безумном графике научил его различать, когда тот приближается к пределу возможностей. Возвращение в столицу должно было стать заключительным этапом, после которого они оба собирались взять продолжительный отпуск… вот только понимание Чу Ваньнином слова “отдых”, как выяснилось, отличается от того, что успел навоображать Мо Вэйюй. — Нам ведь совсем не обязательно участвовать в новой постановке, — между делом, пробормотал он себе под нос. Он не обращался ни к кому конкретно, однако Чу Ваньнин всё равно услышал. — После всего, через что мы оба прошли, ты собираешься снова всё бросить?.. — Я не это имел в виду… — попытался замять тему Вэйюй, но балетмейстер Чу, очевидно, явно не был впечатлён таким объяснением. Он хмуро уставился на Мо Жаня, в выражении его глаз читалось прямым текстом: “да что ты говоришь — шесть лет назад ты хлопнул дверью, и явно не собирался возвращаться, пока я тебя едва ли не силком затянул на репетицию”. И Чу Ваньнин был, конечно же, прав. Год назад Мо Вэйюй даже не думал возвращаться в классический танец: для него казалось полным абсурдом, что после такого длительного перерыва это вообще возможно, а сам он в то время был уверен, что, скорее, проглотит язык, чем позволит себе заговорить с балетмейстером снова. Однако… как же он ошибался. И вот он снова танцует главную партию в новой постановке Чу — при этом даже не до конца уверен, как на это согласился. Вполне вероятно, Чу Ваньнин его даже не удосужился спросить — просто поставил перед фактом, что завтра они вдвоем выходят на первую репетицию, так что им обоим следует вернуться домой пораньше и выспаться. — Я, правда, не имел ничего такого в виду, — Мо Жань осторожно покусывал губу, размышляя, сколько ещё им придётся проторчать в гримёрной. — Я не участвую в постановке, — Чу Ваньнин сложил руки на груди, и, запрокинув голову, уставился в потолок. Приглушённый свет обрамляющих зеркало ламп отбрасывал на его лице замысловатые тени, заостряя и без того резкие, словно клинок, черты. Мо Вэйюй против воли засмотрелся, а потому не сразу понял, что именно ему сообщил балетмейстер. — Что?.. — в какой-то момент он осознал, что прощелкал клювом главное. Чу Ваньнин… он, что, намеренно его отвлёк?.. “Ерунда какая-то…” — Твоей партнёршей станет Е Ванси. Вэйюй уже понял, что не ослышался. И, всё же, не был готов к такому повороту, а потому несколько секунд продолжал безмолвно смотреть на Чу. Значит, балетмейстер не будет танцевать?.. — Я думал, что… — Мо Жань прокашлялся, пытаясь придать своему голосу больше уверенности, — ...после того, как всё немного улеглось, тебе ведь стало лучше. У тебя не было приступов весь этот год, и нагрузка… — Это женская роль, — оборвал его Чу Ваньнин. — Мы ставим “Баядерку” Минкуса. С какой стати мне быть твоим партнёром? Если ты забыл, то, пожалуй, напомню — я балетмейстер, а не танцовщик. Мо Жаня, похоже, его тирада ничуть не убедила. Он продолжал растерянно смотреть на Чу, как если бы ждал, что тот переменит решение. — Это. Женская. Роль, — повторил Чу Ваньнин с нажимом, и замолчал. Этим было всё сказано. Вэйюй вздохнул, понимая, что переупрямить мужчину ему не удастся — по крайней мере, не сейчас, когда тот, кажется, даже молчание Мо Жаня воспринимает в штыки. — А зачем мы ставим “Баядерку”? — поинтересовался он вяло. Перспектива танцевать с кем-то кроме Чу Ваньнина свела к нулевой отметке и без того отсутствующий энтузиазм. — Затем, что из тебя выйдет неплохой Солор, и все эти издания, пишущие про “дуэт огня и кипящего масла”, должны увидеть тебя в паре с кем-то… более подходящим, — Чу продолжал изучать потолок так пристально, что Мо Жань на мгновение даже засомневался, нет ли там и вправду чего-то особенно увлекательного. Но — нет. Тот был пуст и невинно-белоснежен, как обычно. — Чу Ваньнин… — он бесшумно двинулся в сторону дивана. — Посмотри на меня. — Я на тебя смотрел минуту назад, — балетмейстер, казалось, намеренно не желал поворачиваться в сторону Вэйюя. С отсутствующим видом он продолжал глядеть куда-то вверх — словно вопрошая небеса, за что его настигло проклятие в виде несносного Мо Жаня. — Так посмотри ещё раз… Было видно, что Чу Ваньнин этого не сделает, а потому Вэйюй улучил момент и запрыгнул на диван, упираясь коленями по обе стороны от бедер мужчины, хищно нависая над ним. Балетмейстер застыл. Он явно не ожидал ничего подобного. В широко распахнутых глазах промелькнула целая вереница чувств: мгновенный испуг, недоверие, грусть… — Что, если кто-то войдёт?.. — прошептал сдавленно он. — Что, если нет?.. — Мо Жань склонился ниже, его губы практически касались кончика носа Чу, иногда задевая его. — Ты всегда думаешь только о плохом. Чу Ваньнин смерил его едким взглядом, в котором читалось невысказанное “а ты, похоже, думаешь чл*ном”. Мо Жань склонился ещё ниже, часть прядей теперь падала ему на лицо, отчасти скрывая от Ваньнина медленно разгорающийся румянец на щеках и пожар во взгляде оттенка ранних сумерек. Он скользнул длинными пальцами по подбородку Чу, затем медленно спустился к шее, очерчивая острый кадык, прошёлся по угловатой линии плеч. Чу Ваньнин поджал губы, тёмные брови сошлись к переносице. Острый взгляд метал громы и молнии — и в то же время мочки его ушей стремительно заалели. — Что, если даже нас увидят вместе?.. — продолжил Мо Жань, и внезапно его щеку обожгла хлёсткая пощёчина. — Ай!.. Он перехватил руку Чу Ваньнина, не давая тому времени отдёрнуть её, и тесно прижал к своей груди — туда, где так алчно колотилось сердце. Их лица пылали: Чу Ваньнин был отчаянно смущен, Мо Жань — объят желанием. Впервые за этот вечер помимо десятков тяжёлых ароматов цветов и парфюмов он чётко различил будоражащую цветущую яблоню. Тонкий запах усиливался у линии роста волос, у самой шеи мужчины. Кожа Чу Ваньнина не только одурманивала, но и была удивительно нежной, на ней легко появлялись синяки и отметины, потому весь этот год Мо Вэйюй был предельно осторожен чтобы не оставлять следов. Однако гастроли закончились, и он внезапно ощутил себя псом, дорвавшимся до лакомства, в котором ему так долго отказывали. В следующий миг его зубы сомкнулись на горле Чу, и тот тихо вскрикнул, пытаясь отстраниться — вот только он лежал на диване, упираясь затылком в подушку, и уворачиваться было попросту некуда. — Что… ах… что ты… делаешь?.. — он сощурился на Вэйюя, но мягкий подрагивающий голос выдавал волнение. Вместо ответа Мо Жань продолжил изучать молочно-белые изгибы длинной шеи. Чу Ваньнин его не отталкивал, и этого было достаточно, чтобы понять: все эти слабые протесты ни о чём. В какой-то момент Чу сдался, его губы дрогнули, а затем свободной рукой он потянул Вэйюя на себя. Примерно в ту же секунду раздался настойчивый стук в дверь. — Мо Жань… — Чу Ваньнин дёрнулся, и наверняка стукнулся бы носом об лоб юноши, если бы тот вовремя не уклонился. Впрочем, Вэйюй, казалось, вовсе не был ни обескуражен, ни смущен. Его губы на этот раз сомкнулись на мочке уха Чу, он принялся играть с нею языком. — Ммм?.. — вероятно, он не мог ответить ничего более связного из-за того что его рот был занят. — Мо Жань!.. — балетмейстер на этот раз всерьез запаниковал, ему даже удалось согнуть одну ногу в колене в попытке оттолкнуть Вэйюя — однако из-за всей этой беспорядочной возни Мо Жань каким-то образом оказался прямо между его бедер, и поза стала выглядеть еще более непристойно. Между тем дверь гримерки резко приоткрылась буквально на пять цуней, и внутрь просунулось недоумевающее лицо Сюэ Мэна, которое в одну секунду изменилось в выражении. — Чёрт тебя побери, Мо Жань!.. — Вместо того, чтобы молча закрыть дверь и удалиться он заскочил в гримерную с пылающим лицом. — Ты ненормальный!.. Ты!.. Чу Ваньнин снова попытался оттолкнуть Вэйюя — на этот раз, свободной рукой перехватив того за шиворот рубашки. К несчастью, из-за натяжения ткани несколько верхних пуговиц с треском оторвались, и в итоге ткань на груди юноши неловко распахнулась. — Черт тебя побери, псина!.. — завопил Сюэ Мэн снова во весь голос. Казалось, еще немного, и из его ушей повалит пар. — Немедленно прекрати приставать к балетмейстеру Чу!.. — Да я ничего в общем-то не делаю, это балетмейстер… — Мо Вэйюй наконец поднял голову чтобы ответить, и тут же получил затрещину. — Мо Вэйюй!.. — взбеленился Чу Ваньнин. — Весь стыд потерял!.. — По крайней мере, я не вламываюсь без стука… — попытался оправдаться он, но Сюэ Цзымин тут же перебил его. — Я стучался!.. — ...и, что, тебе ответили? — Мо Жань опасно прищурился. Сюэ Мэн раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но затем, махнув рукой, пробормотал: — Просто… просто скажите спасибо, что это был я. — Он вышел из гримерной, показательно громко хлопнув дверью. Мо Жань картинно приподнял брови, опуская взгляд на собственную распахнутую на груди рубашку, а потом переводя его на онемевшего от шока Чу Ваньнина. — Это было… страстно. — Заткнись. — Мне понравилось… — хотел, было, продолжить Вэйюй, но его рот тут же накрыла худощавая бледная ладонь. — Мой телефон… где он? — зрачки Чу Ваньнина внезапно расширились, словно у ошалевшего кота, который вдруг оказался на матрасе посреди глубокого бассейна. — Хорошая попытка, — усмехнулся Мо Жань, и потянулся, чтобы возобновить поцелуи, но Чу Ваньнин впечатался ладонью в его лицо, резко отталкивая его от себя. По всему было видно, что он распереживался. — Я не шучу. Мо Жань, я не чувствую телефона в кармане джинсов… — Возможно, ты его туда не положил, когда переодевался? — Вэйюй вздохнул. — Он может быть среди твоих вещей… — Я не припоминаю, чтобы видел его, — балетмейстер покачал головой. — Набери меня, если тебе не сложно. Мо Жань наконец сдался, понимая, что Чу Ваньнин не успокоится, пока не найдёт свой мобильник. Ему пришлось встать с дивана и порыться в рюкзаке чтобы найти свой смартфон, затем некоторое время он сосредоточенно хмурился, пялясь в экран. Чу Ваньнин сел на диване, попутно поправляя сбившуюся толстовку. Выглядел он несколько испуганно. Мо Жань вздохнул: — Ты не в сети… Их взгляды встретились, и Вэйюй с сожалением понял, что Чу Ваньнин, который за этот год, как он считал, казалось, отчасти избавился от повышенной тревожности, снова выглядел до странного затравленно. Ему был знаком этот болезненный растерянный взгляд — всё это напоминало времена, когда балетмейстер получал угрозы. — Эй, всё ведь в порядке!.. Может быть, он просто разрядился, и ты его забыл дома, или ещё где… — затараторил Вэйюй, отчаянно пытаясь разрядить гнетущую обстановку. — Ну же, что за лицо?.. — Я зарядил его с утра, и совершенно точно взял с собой. — Чу Ваньнин покачал головой. — Думаешь, я совсем не в себе, чтобы не запомнить такое?.. — Конечно-конечно, ты всё помнишь! — закивал Мо Жань, активно размахивая руками, и ими же задевая стойку с одеждой. Планки перекосились, и несколько кофров с костюмами медленно но верно поползли вниз. Мо Жань попытался их подхватить, и в итоге вся конструкция с грохотом рухнула на пол. Чу Ваньнин закрыл лицо руками. — Я… я всё подниму! — Вэйюй принялся собирать рассыпавшиеся по полу костюмы. — …… — балетмейстер Чу продолжал сидеть с абсолютно каменным выражением лица, наблюдая за происходящим. Однако было видно, что мгновенное оцепенение прошло, и теперь он был просто несколько раздражен — да и только. — Я могу пройтись и порасспрашивать труппу — может быть, кто-то из них видел твой мобильный, — предложил между делом Вэйюй, продолжая кое-как собирать кофры и костюмы. — В этом нет нужды. — Почему?.. — он замер, вглядываясь в лицо Чу Ваньнина. — Я вспомнил, что оставил его прямо здесь. На столике. Значит, здесь кто-то был во время выступления — и кто-то его забрал, — балетмейстер говорил спокойно, но при этом было видно, что каждое слово даётся ему большим трудом. — Ты в этом уверен? — Вэйюй растерянно отложил в сторону охапку костюмов, и завертел головой. — Но Хуайцзуй же… — Знаю, — Чу вздохнул. — Я навещал его. — …… — настала очередь Мо Жаня молча уставиться на балетмейстера. Он просто не мог подобрать правильных слов, чтобы хоть что-то на это ответить, в голове вертелся оглушительный мат. Хуайцзуй столько лет морочил голову Чу Ваньнину, и в итоге довёл мужчину до состояния, когда тот боялся лишний раз выходить из дома и даже просто с кем-либо сближаться, будь то дружба, или обыкновенное общение вне балетных тем. Мо Жань опасался, что мужчина и дальше не оставит попыток контролировать Чу — и ему было неприятно осознавать, что Ваньнин этого, казалось, не замечал, хотя именно он был настоящей жертвой в этой ситуации. — Он был мне вторым отцом, — Чу Ваньнин заметил выражение лица Мо Вэйюя и поспешил объясниться. — Я не могу оставить его. Он такого отношения не заслужил. Вэйюй не знал, как на это реагировать. По его мнению, Хуайцзуй легко отделался. Ему было всё равно, что тот едва не обвёл его самого вокруг пальца, и по его вине он загремел в больницу — гораздо сильнее его беспокоил Чу Ваньнин и его попытки оправдать своего наставника. Всё это выглядело как результат некой долгоиграющей манипуляции… — Прекрати, — балетмейстер Чу хмуро уставился перед собой. — Он здесь ни при чем. Я… пойду, сообщу о случившемся охране. Он резко поднялся на ноги. Движения стали неловкими и деревянными. — Стой! — Мо Жань перехватил его за руку. — Мы пойдём вместе. Он отлично помнил, как Чу Ваньнин обращался в полицию, когда получал угрозы, и как всякий раз к нему относились с насмешливым презрением — так, словно всё это было не то его собственной игрой воображения, не то попыткой привлечь внимание на ровном месте. Наверняка Чу тоже вспомнил об этом, а потому всё ещё медлил. — Не беспокойся, я подтвержу твои слова, — Мо Вэйюй подмигнул Чу. Тот натянуто улыбнулся. — Я пойду сам. Разумеется, им предстояло пройти через весь этаж и спуститься по лестнице — задача не из лёгких, потому что зрители после выступления всё ещё продолжали слоняться без дела. Вэйюй знал, чего они ждут: все они надеялись увидеть их с Ваньнином вместе, чтобы понять, насколько реальны слухи об их отношениях. Ему самому было глубоко всё равно, увидит ли кто-нибудь его с Чу, однако балетмейстер продолжал сохранять видимость сугубо рабочих отношений. По правде, это было не то, чтобы приятно — скорее, наоборот. — Я могу пойти сам, а ты подождёшь меня, — парировал Мо Вэйюй, понимая, что ему всё равно не хочется предоставлять Чу Ваньнину справляться со всем в одиночку. В чём тогда был смысл этих отношений, если Чу не позволит ему ничем себе помочь?.. Балетмейстер кивнул. По тому, как мгновенно расслабились его лицо и линия плеч, можно было сказать, что он испытал облегчение — он действительно собирался продираться сквозь толпу один, прекрасно зная о собственной проблеме с восприятием чужих прикосновений, и общаться с охраной тоже был намерен сам. Он был настолько напуган пропажей телефона... Впрочем, это было вовсе неудивительно, если учесть, через что им пришлось пройти. Мо Вэйюй ободряюще улыбнулся ему: — Жди меня тут, и никуда не выходи. Я скоро вернусь… Чу фыркнул себе под нос что-то про то, что он взрослый человек, и не нуждается в подобной чуши, но Вэйюй пропустил это мимо ушей. Чу Ваньнин нуждался в этом, что бы он ни утверждал по этому поводу, и как бы ни пытался казаться сильным. Впрочем, в его силе Мо Вэйюй не сомневался — ведь именно Чу Ваньнин год назад спас его. Чу Ваньнин, на самом деле, в критических обстоятельствах был способен практически на всё, и это пугало Мо Вэйюя намного сильнее, чем он показывал. Ваньнин дважды спас его год назад... но какой ценой?.. Мо Жань, очнувшись в больнице, поклялся, что попытается оградить его любыми возможными способами от новых потрясений. Он хотел заботиться о Чу, потому что до этого у мужчины не было никого, кто бы делал это искренне, и ничего не требовал взамен. Чу Ваньнин мог фыркать на него, закатывать глаза, однако Мо Жань был уверен — в глубине души мужчина рад, что ему не придётся разбираться со сложившейся ситуацией в одиночку. С этой мыслью он вышел из гримёрки и спустился по лестнице вниз.