Танцующий лепесток хайтана

...Чу рывком сел в постели, вглядываясь в полумрак номера. Кто-то заходил сюда, пока он спал — и выключил свет, так что теперь только тусклые блики луны просачивались в тёмные окна. Стояла глухая ночь, и вокруг было так тихо, что шум собственного дыхания казался неприятным и неуместным. Балетмейстер потёр виски, пытаясь пригладить растрепанные пряди — те до сих пор так и не просохли после душа. Снова осмотрелся, и понял, что на постели лежит свежая одежда: мягкий кашемировый свитер и свободные треники… всё это было заботливо извлечено из его личных вещей, отутюжено и аккуратно разложено. “Мо Жань…” Мужчина едва удержался, чтобы не закатить глаза. Парень всерьёз считал, что Ваньнин сейчас испытывает острую необходимость в чистых выглаженных вещах? Надевать всё это не хотелось даже просто из банального протеста против отсутствия здравого смысла в происходящем. Были и другие небольшие изменения: например, поднос с едой исчез из комнаты, как и ханьфу, которое Чу оставил на полу. Что до браслетов и цепочек, то теперь они лежали на прикроватной тумбочке вместе с рубиновой заколкой. Чу Ваньнин покачал головой, и с любопытством поддел пальцами одну из цепочек — та мелодично зазвенела, наполняя тишину номера мягким звуком. Сердце заколотилось в груди словно безумное, разгоняя кровь в направлении лица и шеи. Ваньнин отдернул руку, словно обжегшись… и решил, что наденет заколку, потому что разве не он собирался доказывать Мо Жаню, что тот ему небезразличен? Перехватил её, и, кое-как расчесав пальцами волосы, застегнул на небрежно собранном пучке. По всему выходило, что свитер и треники тоже придётся надеть — у него, в конце концов, и выбора-то особого не было, потому что сам он уснул прямо в полотенце, которое, к слову, всё ещё было влажным. Никто в здравом уме не стал бы расхаживать в таком виде. Чу вздохнул, думая о том, что уже более суток не ел: в последний раз ему пришлось перекусить тофу с зеленым луком ещё в кафе пассажирского судна, на следующий день он позавтракал чашкой кофе… и на том всё. Такими темпами он действительно получит истощение раньше, чем до Мо Вэйюя хоть что-нибудь дойдёт. Аппетита, впрочем, всё ещё не было. Мужчина без особого энтузиазма подошёл к двери и потянул за ручку, ничего особо не ожидая. Дверь, между тем, поддалась... Вэйюй… забыл запереть номер? Чу Ваньнин тихо проскользнул в коридор, думая о том, что, если Мо Жань не врал, сейчас во всём здании ни души — а, значит, пожелай он спрятаться, сделать это будет проще простого. Вот только ему не нужно было прятаться, или пытаться сбежать. Первая инстинктивная мысль была полнейшей глупостью. Напротив, ему следует найти Мо Жаня… но прежде, разумеется, поесть. Балетмейстер понятия не имел, есть ли здесь хоть какая-нибудь кухня, или, в крайнем случае, припасы. Он смутно помнил, что во время первого визита видел в холле внизу закрытый бар, а за стойкой у администратора был термос… но едва ли администратор бы оставила его. Тишина вокруг, между тем, действовала на нервы. У Ваньнина в номере не было обуви, так что он вышёл босиком. Мягкий ворс ковролина глушил даже звук шагов, и создавалось абстрактное впечатление, будто весь этот отель — огромная палата с войлочной обивкой изнутри. На мгновение даже захотелось попробовать выкрикнуть что-то, набрав в лёгкие побольше воздуха, и проверить, будет ли эхо, услышит ли хоть кто-нибудь… вот только Чу даже закричать толком не смог бы, чтобы не зайтись в приступе кашля. Он не был уверен, куда делся его ингалятор, и был ли он в его номере, когда он его покидал… но возвращаться обратно уже не хотелось. Час был поздний. Натолкнуться на Мо Жаня в таком огромном пространстве случайно наверняка не так много шансов — да и, парень, вероятно, спит. А вот узнать, где его комната, будет достаточно просто — у стойки администратора потребуется всего лишь проверить ячейки, и выяснить, в которых отсутствует магнитный ключ. Чу Ваньнин пару минут поразмышлял, стоит ли спускаться на лифте — но затем передумал и отправился на первый этаж пешком. Лестница была старой, но добротной — очевидно, её построили ещё задолго до того, как в здании появились новомодные удобства... Ваньнин неожиданно замер, вслушиваясь в приглушённые звуки музыки, раздающиеся со второго этажа. Он смутно различал мелодию па-де-де Никии и Солора из первого акта, тонкое скрипичное соло в сопровождении оркестра. Мо Вэйюй танцевал в столь поздний час?.. Или он просто слушал музыку? Любопытство перевесило изначальное решение избегать его, по крайней мере, пока не удастся хоть чем-нибудь перекусить. Ваньнин бесшумно двинулся вдоль коридора, влекомый лёгкой мелодией, и вскоре оказался у приоткрытых двойных дверей, за которыми было сложно что-либо различить из-за полумрака, кажущегося после яркого освещения в коридоре почти непроглядным. Мужчина осторожно прислонился к одной из створок дверей, и легонько толкнул ее вперёд, увеличивая зазор. Буквально в то же мгновение в воздухе расплылся аромат свежесрезанных цветов и благовоний, от которого на мгновение слегка всё поплыло перед глазами. Чу несколько раз моргнул, пытаясь адаптироваться к темноте… и замер, неожиданно осознавая, что смотрит на просторное помещение конференц-зала, в котором практически отсутствуют места для зрителей — но при этом огромная сцена украшена гирляндами из живых цветов. Белые фрезия и жасмин свисали гроздьями прямо с потолка, словно в каком-нибудь древнем храме Индии. Цветы и живая зелень были оформлены в виде колонн и корзин. Свежевыпавший снег из лепестков устилал путь к алтарю, на котором располагался кувшин с благовониями. Вокруг в несколько рядов стояли незажжённые свечи — бледных фитилей ещё никогда не касалось пламя. Но… где же сам Мо Жань? Чу Ваньнин вытянул шею, пытаясь увеличить угол обзора, опираясь на дверь, и та внезапно скрипнула, подаваясь вперёд ещё немного. Диссонирующий звук пробился сквозь льющуюся из колонок музыку, заставляя балетмейстера покрыться мурашками от неожиданности. Он снова застыл, озираясь — и тут же натолкнулся взглядом на возникшего словно из ниоткуда в шаге от него Мо Жаня. Парень скрестил руки на груди, улыбаясь так обаятельно, что на секунду у Чу сердце ушло в пятки. Он снова напомнил себе, что Вэйюй совсем недавно казался ему не совсем адекватным — как если бы не совсем понимал происходящее, или… не хотел понимать. А потом и вовсе ушёл, закрыв Чу на ключ в номере. С чего вдруг такая резкая перемена настроения?.. Ваньнин нахмурился, подмечая, что юноша определённо выглядит слегка взмокшим — даже рубашку расстегнул, так что та теперь обнажала смуглую грудь и рельефный пресс танцовщика, привыкшего к физическим нагрузкам. В волосах парня виднелись несколько лепестков, и запах разгорячённой кожи смешивался с цветочным, почему-то отдаваясь волной жара в районе солнечного сплетения. Чу Ваньнин снова перевёл взгляд на лицо Вэйюя — и невольно задохнулся, заметив, как тот нерешительно покусывает губу: на секунду стали видны белоснежные зубы — а затем на тёмно-розовой коже осталась пунцовая вмятина. У Чу тоже такие бывали после особенно яростных поцелуев… Мужчина тряхнул головой, пытаясь отрешиться от воспоминаний, которые отнюдь не облегчали его и без того шаткое состояние, и спросил: — Что здесь происходит? — Я решил заняться декорациями, — Вэйюй пожал плечами, безоружно улыбаясь. — Тебе нравится? — А зачем… — Ваньнин вдруг замолчал, понимая, что парень смотрит на его шею. Он бы и сам посмотрел, если бы обзор позволял, однако сделать это, увы, не представлялось возможным. — Что такое?.. — он потянулся рукой, и пальцы наткнулись на золотой ошейник, который всё это время оставался на месте, но при этом практически не ощущался. Чу Ваньнин забыл его снять! Он едва не задохнулся, впиваясь в Мо Вэйюя колким взглядом. — Ничего, — Мо Жань заулыбался шире. — Хочешь мне помочь? Ваньнин пожал плечами, но затем утвердительно кивнул, всё ещё хмурясь. Он напомнил себе, что намеревался идти на поводу у Мо Жаня, однако делать это оказалось вовсе не так просто, как он себе представлял. Он понятия не имел, ни в чём именно Вэйюй попросит его помочь, ни справится ли он с этим. — Чем я могу быть полезен? — наконец, спросил он, в который раз осматриваясь. Мо Жань всё ещё частично заслонял ему обзор: высокий и широкоплечий, он перекрывал единственную зажжённую свечу, рассеивающегося света которой ничтожно не хватало, чтобы осветить весь зал. — Ты мог бы попробовать плести цветочные гирлянды… если, конечно, хочешь, — Мо Жань махнул рукой в сторону корзин с цветами. — Я тем временем буду крепить те, что уже готовы. — Но разве тех, что есть, не… — Чу Ваньнин поджал губы, решив смолчать. Было очевидно, что цветов вокруг и так слишком много. Голова кружилась от смешивающихся в воздухе тяжёлых ароматов, и он всерьёз опасался, что в какой-то момент потеряет сознание. — Это для декораций храма, — объяснил Мо Вэйюй тихо. Бровь Чу Ваньнина нервно дёрнулась. — Какого храма? — В постановке, — Мо Жань, казалось, не говорил ни о чём особенном, как если бы чуть ли ни каждый день работал с реквизитом. — Мне хотелось создать для тебя приятную атмосферу. Ваньнин прикусил язык, потому что в этот момент готов был разразиться бранью. С чего вдруг Мо Жань решил тратить время на такую ерунду?.. Однако тут же вспомнилась отутюженная и бережно разложенная на постели одежда. — Мо Жань, — Чу вздохнул, — мне всё равно, где танцевать для тебя, если тебе этого действительно хочется. Но… есть кое-что действительно важное, что ты мог бы сделать, и это не имеет отношения к украшениям сцены, — мужчина поймал внимательный взгляд Вэйюя на себе, и, заметив, что тот наконец внимательно слушает его, решился. — Ты мог бы стать моим партнёром. Эта мелодия… это ведь па-де-де? Чу опасался, что снова услышит от парня тираду о том, как он не желает больше иметь ничего общего с классическим танцем, и приготовился к ней, но Вэйюй его удивил. — Да, — он неожиданно отбросил недоделанную цветочную гирлянду на пол и сделал шаг навстречу балетмейстеру, — я ждал, когда ты предложишь. Всё, чего пожелает мой Ваньнин. Чу помрачнел, потому что последняя фраза звучала, будто насмешка. — Ты не шутишь? Ты будешь танцевать со мной? — Если балетмейстер Чу того желает. — …… — Ваньнин уставился на юношу так, словно едва мог в это поверить. Ему совсем недавно казалось, что Мо Жань злится всякий раз, когда речь заходит о том, что он бросил балет. Чу думал, что заставить его репетировать будет несколько сложнее — но выяснилось, что для этого ему достаточно было просто один раз попросить Вэйюя. Тот как будто даже ждал этого предложения, и был ему рад. — Отлично. Как насчёт того, чтобы начать со сцены с кувшином? Чу Ваньнин кивнул. Любая сцена хороша — он оттанцует хоть целый акт без перерывов, если Мо Жань наконец соизволит включиться в работу. Он не спрашивал у юноши, но подозревал, что тот забросил репетиции, вероятно, около месяца назад. Впрочем, сам Ваньнин не танцевал намного дольше — и, разумеется, позволить себе делать это посредственно не мог. Он был хорошо знаком с классической хореографией Петипа, но в то же время непреодолимое желание несколько видоизменить партию Никии, дополнив движениями из восточных танцев, пустило робкие корни ещё до инцидента с украденным мобильным телефоном… к сожалению, быстро выяснилось, что Е Ванси, которой предстояло стать главной героиней, не имеет представления об основных положениях рук и движениях в востоке, и несколько пробных па, которые ей показал Чу Ваньнин, вышли настолько деревянными, что балетмейстеру было больно на это смотреть. От изначальной идеи пришлось отказаться — а, когда на роль Солора утвердили Мо Вэйюя, он сознательно решил дистанцироваться от постановки дабы избежать кривотолков и не портить парню и без того шаткую репутацию. Стоило ли ему самому танцевать партию Никии так, как он считал правильным?.. — Я принесу костюмы, — Мо Жань неожиданно двинулся к двери, обогнув ушедшего в размышления Ваньнина. — Стой… — Чу перехватил руку парня, останавливая его. — Не нужно. Какая разница, будем ли мы танцевать в обыкновенной одежде, или нет? — Но это храм, — Мо Вэйюй приподнял брови. — Тебе понравится костюм. Я мигом. Чу разжал пальцы, выпуская ладонь Мо Жаня из своей хватки — не то, чтобы тому было трудно вырвать руку при желании, но всё-таки Вэйюй остановился, и даже обосновал своё решение. Даже если всё, что он говорил, казалось полной глупостью, Ваньнин решил дать ему карт-бланш несмотря на то, что к этому моменту уже порядком ощущал себя не в своей тарелке, и, к тому же, в голове немного плыло от ставшего из-за смешавшихся цветочных ароматов густым воздуха. Оставшись в не особенно гордом одиночестве, он подобрал цветочную гирлянду. Добрая охапка крошечных белых лепестков просыпалась на пол, заставляя мужчину нахмурить лоб. Всё же, в том, что Мо Вэйюй не поручил ему делать гирлянды, были свои преимущества: по крайней мере, ему не придётся бесцельно нанизывать цветы на нить — более бессмысленное занятие трудно, в принципе, представить. — Ваньнин… — Мо Жань застал его врасплох, бесшумно появившись из-за спины. Чу развернулся, вглядываясь в охапку белоснежной ткани в руках юноши. На этот раз браслетов и колокольчиков нигде не виднелось, так что мужчина ощутил временное облегчение. — Мой костюм? — уточнил он. — О… — Мо Вэйюй заулыбался, — это, на самом деле, мой наряд. Твой… вот. Он протянул Ваньнину кофр, в котором что-то подозрительно зашелестело. Снова шёлк?.. Чу перехватил наряд за плечики и, расстегнув змейку, недоумённо уставился на нижнюю часть костюма. Это было огромное светлое полотно ткани. Просто полотно. Оторвать и выбросить. Ваньнин поджал губы. — Это дхоти, такие традиционные штаны, — подсказал Мо Жань. — Вижу, — балетмейстер опасно прищурился. — Твой костюм тоже такой? — Да, — парень пожал плечами, — сверху можно надеть расшитый жилет, а снизу… — ...обвязаться куском тряпки, — Чу Ваньнин теперь сверлил прохладным взглядом уже Мо Вэйюя, а не костюм. Было неясно, на что Мо Жань надеялся: что с кого-нибудь их них в процессе танца начнёт спадать одежда? И, всё же, он кивнул и отошёл на некоторое расстояние, мысленно пытаясь понять, как именно обвязаться этом странным полотном. Бросил быстрый взгляд на Вэйюя — и убедился, что у того проблем с одеждой не возникает. Парень сложил отрез пополам, и, став в его центр, принялся завязывать узел чуть ниже пупка, словно бы перевязывался слишком длинным полотенцем. Он уже успел снять рубашку — та была изначально расстегнута — а снизу на нём были лишь тёмные боксеры. Ваньнин наблюдал за тем, как парень ловко натягивает ткань, складывает её в сборки — пытаясь запомнить очерёдность действий — но на деле всё время возвращался к рельефу рук и пресса. Мышцы плавно перекатывались от каждого движения, и от мыслей о том, как бы они ощущались под прикосновениями становилось… жарко. В какой-то момент Мо Жань поднял голову, отвлекаясь от своего одеяния, и их глаза встретились. Чу Ваньнин поспешно обратился к своему костюму, и, пытаясь повторить увиденную последовательность движений, быстро сложил полотно, и наспех принялся повязывать его прямо поверх треников. — Тебе помочь?.. — Мо Жань, завершив подготовку нижней части костюма, приблизился к Чу. Балетмейстер прожёг его быстрым сосредоточенным взглядом, молча пытаясь побороть длинный белоснежный отрез. — Давай, я… — парень протянул руку, но Ваньнин ловко отшагнул в сторону, увлекая за собой тканевое безобразие. — Я сам, — он прищурился. — И, да, не мог бы ты не смотреть, что я делаю? Повышенное внимание Вэйюя раздражало, заставляя путаться ещё сильнее. — Как скажешь, — Мо Жань пожал плечами, демонстративно отворачивая голову. — Пожалуй, займусь декорациями… Чу Ваньнин машинально кивнул. На самом деле, декораций и так было слишком много. Он понятия не имел, зачем Вэйюй всё это устраивает — было впечатление, словно парню нечего делать. Он снова сосредоточился на повязывании дхоти, и, спустя минут пятнадцать безуспешных попыток вдруг осознал, что так и не снял треники. Принялся развязывать шнурок на поясе, потому что иначе стащить их было проблематично — но тот лишь сильнее запутался. Со сцены раздался тихий смешок, и Чу гневно свёл брови, оборачиваясь лицом к Вэйюю. Тот мгновенно притих, и, казалось, даже перестал дышать. — Что-нибудь хочешь мне сказать? — Нет… нет, — Вэйюй поспешно отвернулся, однако Ваньнин успел заметить, что щеки его раскраснелись. Балетмейстер кивнул: — Так я и думал. Пользуясь тем, что парень отвернулся, он наконец смог высвободиться из одежды для тренировок, и кое-как изобразить злосчастные индийские шаровары. Мужчина завязал узлы и заправил свободные концы за пояс так туго, что на мгновение стало нечем дышать — но зато вся эта конструкция, казалось, теперь вполне прилично держится на талии. Следующим он надел расшитый традиционными узорами светлый жилет. Серебристо-белая вышивка в виде лотосов на белоснежной ткани ощущалась под пальцами идеально гладко. По сути, костюм был не так уж плох — по крайней мере, никакого полупрозрачного шелка. Вероятно, жилет мог бы быть чуть длиннее и прикрыть живот — впрочем, не то, чтобы Чу было, чего стесняться, поскольку его тренированное тело выглядело не просто стройным, но и поджарым. Да, у него никогда не было такой рельефной мускулатуры, как у Вэйюя, однако и совсем уж хрупким его бы никто не осмелился назвать. — Ваньнин? — окликнул мужчину Мо Жань. — Твой пояс… Балетмейстер Чу прищурился, вглядываясь в тонкую полоску ткани в руках Вэйюя, к которой крепились небольшие бубенцы. “Кто бы сомневался…” На секунду мужчине пришлось прикрыть глаза чтобы не выдать ничем внутренний гнев. Он заставил себя подойти к юноше и взять пояс. Вышивка на нём точь-в-точь повторяла ту, что была на жилете — однако помимо неё по кромке свисали длинные серебристые кисти и колокольчики. Кажется, Чу видел нечто подобное на танцовщицах в храмах, однако не был уверен, что такой элемент подходил его мужскому костюму. — У тебя тоже есть пояс? — процедил он, косясь на Вэйюя. Парень вместо ответа повязал второй такой же себе на талию. Он приподнял брови, ожидая, когда Ваньнин повторит за ним — и балетмейстер наконец успокоился... ...Первые звуки подрагивающих струн арфы проплыли над импровизированной сценой, знаменуя соло Никии. Тонкая фигура в белых одеяниях застыла перед алтарем, почти растворяясь в приглушённом освещении и клубах тлеющих благовоний. Ещё мгновение — и почти бесплотный танцовщик неожиданно чётко, словно секундная стрелка часового механизма, выполнил батман фраппе. Тонкие лодыжки и острые щиколотки проглядывали из-под струящегося шелка одеяния, вытятнутая стопа всего на миг замирала над полом, словно парящая над водой стрекоза — а затем снова возвращалась в исходное положение. Он резко вскинул вверх руки, однако движение было нетипичным для классической балетной школы, в нём не было ничего от трепетного образа прекрасной девушки. Его ладони казались остриями, разрезающими дрожащий воздух — однако в то же время движения словно бы перетекали друг в друга, напоминая мистические медитативные позы, в которых безымянные скульпторы изображали своих многоруких божеств. Секунда — и он опустился на одно колено перед алтарём, склонив низко голову. В следующее мгновение на его плече оказался кувшин, и он двинулся по сцене, то замирая в батмане, то разворачиваясь ан фас и выполняя искусные рон де жамб в воздухе. По мере того, как в соло арфы вплеталась пронзительная трель духовых, движения становились плавнее, длинные поясные кисти взмывали в воздух, словно серебристые капли дождя, сверкая в неровных отблесках свечей. Внезапно позади танцовщика возник тёмный силуэт, а затем гибкие руки обвили его за талию. Оркестровая музыка на мгновение забилась тревожным ритмом, которому теперь нота-в-ноту вторили позиции рук обоих исполнителей: одна пара удерживала баядера подобно паре оков в то время как его партнёр, казалось, молит небеса о пощаде… но затем мотив стал неуловимо мягче и сладостней, и бледная фигура как будто расслабилась, а затем их руки переплелись, и в ловком развороте оба танцовщика оказались лицом друг к другу. Мо Жань глядел на Чу Ваньнина, практически не мигая, взгляд его был наполнен тьмой и жаром, пронизывающим до самых костей. Чу не отводил глаз. Казалось, воздух между их телами начал вибрировать от напряжения. Еще миг, и их ладони зеркально задвигались в воздухе, как если бы руки обратились в пытающихся свиться в клубок змей. Ваньнин склонился к Мо Вэйюю ближе, трепещущий свет свечей выхватил резко очерченный профиль и длинную изящную шею — а затем в такт музыке Чу выполнил ловкий аттитюд — и Мо Жань снова обхватил его за талию, на этот раз прикосновения были невесомыми, однако обжигали обнажившуюся из-под жилета кожу. Чу Ваньнин провернулся в нескольких отточенных турах, и застыл, понимая, что пальцы Мо Жаня всё уверенней скользят вверх, вдоль его рёбер, поднимаясь к грудной клетке. Ладони уже почти скрылись под свободными полами жилета. Парень склонил голову к его плечу, и Ваньнин кожей ощущал его жаркое дыхание. Он… впервые сбился, и не знал, что делать, потому что оркестр продолжал играть уже следующее па-де-де, где возлюбленные должны были прощаться. Он знал, что тоже дышит слишком часто, и Мо Жань наверняка может чувствовать, как оглушительно колотится его сердце. Неожиданно от интенсивного кружения и густых ароматов благовоний и цветов мир перед его глазами стал стремительно меркнуть. Ваньнин всё ещё находился в сознании настолько, и понимал, что его покидают силы — теперь Мо Жань удерживает его в своих руках, прижимая к себе, а сам он почему-то ощущает лишь предобморочное онемение по всему телу. — Ваньнин?!.. Ваньнин, что случилось?.. Голос Вэйюя казался встревоженным — но балетмейстер Чу слышал его отдалённо, словно эхо, доносившееся откуда-то глубоко из-под земли. Он медленно но верно шёл ко дну, проваливаясь в тёмный омут беспамятства. Дышать, между тем, стало вдруг непередаваемо сложно...