Танцующий лепесток хайтана

…Всю ночь Чу Ваньнин и Мо Жань провели вместе, переплетаясь руками и коленями в тёплом спальном мешке на заднем сидении авто. Казалось, не может быть ничего естественней, чем заснуть в объятиях друг друга, утопая в близости и жаре прикосновений; к тому же, мужчины слишком устали, чтобы думать о предстоящем — в тот момент оба хотели одного. Первым проснулся Чу Ваньнин. Недоверчиво уставился на крепко спящего напротив Мо Вэйюя, пытаясь сесть в спальном мешке — и возмущенно охнул сквозь зубы. Мо Жань во сне намотал его волосы себе на руку и буквально зарылся в растрёпанные пряди лицом. Судя по тому, что спал он всё ещё довольно крепко, Чу едва ли удалось бы высвободиться, не разбудив его. Взгляд балетмейстера снова прошёлся по расслабленным чертам. Казалось, в уголках губ Вэйюя теплилась едва заметная улыбка, во сне он выглядел по-ребячески счастливым — как если бы событий прошлой ночи вовсе не было, как и последовавших за ними слёз. Чу Ваньнин на мгновение прикрыл глаза, борясь с отвратительным чувством стыда, свернувшимся внутри подобно клубку шипящих змей. Он настолько потерял голову, что в какой-то момент перестал думать о том, что мог чувствовать Мо Вэйюй. Было ли ему это приятно — или, напротив, отвратительно? Казалось, в ушах всё ещё звучали тихие признания сквозь пробирающие до костей всхлипы. Когда Мо Жань повторял о том, что любит Чу Ваньнина, пытался ли он удержаться за эти слова из отчаяния, или дело было в другом? — Я люблю тебя, Вэйюй, — прошептал Чу Ваньнин. — Ты можешь не верить, но… всё, что я когда-либо делал, было из любви…. — он помедлил, чувствуя неловкость даже от того, что говорил всё это вслух. Однако он знал, что не осмелился бы сказать ничего подобного, если бы Мо Жань бодрствовал. Он уже признавался парню однажды — и тот не принял его чувства, назвав фальшивкой. Не поверил… В конечном итоге Чу замолчал. Он решил, что не станет продолжать, ведь, даже если Мо Вэйюй крепко спит, было слишком трудно говорить вслух о любви — всё равно что бередить не успевшую толком зарубцеваться рану. К тому же, это было нечестно по отношению к Мо Жаню — признаваться ему в чувствах, заведомо зная, что парень этого не услышит, и тем более никогда не ответит. Лучше уж и вовсе молчать. — Чу Ваньнин… — Мо Вэйюй неожиданно подался ближе, однако его веки всё ещё были плотно сомкнуты, — я не хочу, чтобы этот сон заканчивался. Это ведь… сон? Слишком хорошо, чтобы быть правдой… — Это сон, Мо Жань, — мягко согласился Чу Ваньнин. Он снова окинул парня задумчивым взглядом, а затем осторожно поцеловал его в губы. Их лица находились совсем близко, так что для этого не пришлось даже тянуться. Мо Вэйюй на этот раз нахмурился, а затем длинные ресницы плавно дрогнули и приоткрылись. Чу Ваньнин обнаружил, что парень на него пристально смотрит. — Нет, это не сон. Иначе почему я чувствую жар твоего дыхания, запах твоих волос?.. Я… знаю, что мне это не снится. — Зачем тогда спрашиваешь, сон ли это? — фыркнул Чу, однако отстраняться не стал. — То, что ты сказал… — проигнорировал его выпад Мо Жань, — ты ведь действительно любишь меня. Почему тогда молчал об этом? Почему ушёл?.. — Глупости, — Чу Ваньнин раздражённо нахмурился, и теперь уже попытался вывернуться — однако Мо Вэйюй, намеренно или нет, всё ещё удерживал его за волосы. Неосторожное движение привело к тому, что пряди больно натянулись. — Вовсе нет, — Мо Жань растерянно моргнул, и на его щеках проступили крошечные ямочки. Чу Ваньнин вдруг понял, что парень улыбается, однако взгляд его остаётся серьёзным. — Ты любишь меня, но при этом без колебаний оставил одного. Ты… неужели тебе не было больно и тяжело?.. Чу Ваньнин вздохнул. Он не собирался обсуждать свои чувства, потому что от подобных разговоров становилось лишь хуже. Будет ли легче Мо Жаню, если он признает: ему тоже тяжело далось расставание и решение уйти? Да, он тоже скучал — но что с того?.. Он ведь живой человек — конечно, он тосковал по Вэйюю. Разве это не очевидно?.. Вот только ему было бы легче, если бы Мо Жань об этом никогда не узнал. Когда он согласился взять парня с собой, отправляясь на поиски Жун Цзю, он понятия не имел, что им придётся ночевать в машине и у него сорвёт крышу от желания — и уж тем более не был готов к подобным откровенным порывам. — Ты можешь ничего не говорить, — Мо Жань наконец высвободил его волосы и отстранился. Его грудь медленно вздымалась на каждом вдохе, и он всё ещё выглядел растерянным. На шее и плече парня виднелись два бледно-розовых следа от укусов, и Чу Ваньнин вдруг понял, что это он оставил эти отметины в порыве захлестнувшего его безумия. Окончательно смутившись, он мрачно процедил: — Я не молчал. — Что?.. — Вэйюй удивлённо уставился на него, и, кажется, перестал моргать. Его зрачки резко расширились. — Я не молчал о своих чувствах, Мо Жань, — Чу Ваньнин поджал губы, не зная, что ещё сказать. Он действительно пытался проявлять любовь как умел, но выходило у него всё это, видимо, из рук вон плохо — а на большее он не был способен. Он даже признался в чувствах — но парень не пожелал его слушать. Вероятно, изначально было отвратительной идеей пытаться строить отношения с Мо Жанем — потому что Чу Ваньнин с его багажом травм и полным отсутствием какого-либо опыта в отношениях едва ли мог стать человеком, который бы помог Вэйюю преодолеть страхи. — Почему ты смотришь на меня так, словно снова собрался уйти?.. — перебил поток бесконечных сомнений Мо Жань. — А ты действительно хотел бы, чтобы я остался? — Чу Ваньнин окинул парня внимательным взглядом. Он не стал договаривать, но невысказанная мысль звенела между ними, подобно невидимому заострённому мечу, рассекающему воздух. “Ты хотел бы, чтобы я остался, даже после того, что я сотворил с тобой вчера?..” Мо Жань продолжал смотреть на Чу со странным выражением лица. Неожиданно его губы растянулись в улыбке, и он медленно выдохнул: — Чу Ваньнин… такой милый, когда смущается. — Идиот… — выдохнул себе под нос Чу, выбираясь из спального мешка. К счастью, вчера он уснул в чистой одежде, предварительно позаботившись о себе и Мо Жане, так что был хотя бы избавлен от неловкости. Впрочем, стоило ему вспомнить, как он помогал Мо Жаню переодеться в свежее и как вытирал его влажными салфетками, при этом продолжая целовать солёное от слёз раскрасневшееся лицо, как дышать стало совсем сложно. Этой ночью он буквально убаюкивал Мо Жаня в своих объятиях. Ему хотелось окружить его заботой, чтобы хоть как-то загладить произошедшее — но он в самом деле ничего не знал о том, как быть нежным, и как себя вести в подобных ситуациях, а потому действовал, как умел. Стоило только всколыхнуть воспоминания о том, какую сентиментальную чушь он нашёптывал Мо Вэйюю, как появлялось непреодолимое желание выскочить из машины в снег. Лицо его горело от стыда. — Чу Ваньнин… — позвал его тихо Мо Жань, — что значит “остался”? Я хотел бы, чтобы ты со мной был всегда… понимаешь? Вчера я просил позволить мне любить тебя… — С тех пор многое могло измениться, — Чу Ваньнин перелез на переднее сидение и со вздохом извлёк из бардачка термос с кофе, — разве это не очевидно? — И то верно, — кивнул Мо Вэйюй, а затем его взгляд встретился с глазами Чу в зеркале заднего вида, — могло. И изменилось. Я… понял, что был неправ. Он затих на пару секунд, и Чу Ваньнин внезапно ощутил подступающий ужас от грядущего разговора. Он не хотел поднимать эту тему, избегал заговаривать о прошлой ночи — как же так вышло, что всё равно всё к этому пришло?.. Если Мо Жань ему скажет, что всё было ужасно, ему всё равно будет больно, сколько бы он не пытался мысленно подготовить себя к неизбежному. — Тебе было… плохо со мной? — спросил он, не дожидаясь продолжения. В конце концов, Мо Жань молчал слишком долго. — Что?.. — лицо юноши буквально вытянулось в отражении. — Ты о чём сейчас?.. — Ты знаешь, о чём. — …… — Вэйюй прищурился, впиваясь заострёнными зубами в нижнюю губу. Очевидно, он ждал уточнения. — Прошлая ночь, — Чу Ваньнин вздохнул, сдаваясь. Ему всё-таки пришлось это произнести вслух. — Ааа… — теперь парень неловко заулыбался. — Мне понравилось… думаю, я хотел бы это повторить... Теперь настало время Чу Ваньнину испытать резкую нехватку кислорода и слов. — Ааа… — термос дрогнул в его пальцах, на какую-то долю секунды он его едва не выпустил, пролив весь кофе на себя, — тогда… тогда в чём же ты был неправ? — Я думал, я обременяю тебя своими чувствами. Чу Ваньнин вдруг почувствовал себя полным идиотом. — Это не так, — он отставил многострадальный термос в сторону, от греха подальше, и в какой-то момент ногой нашарил выпущенный прошлой ночью и так и не найденный пистолет под своим же сидением. Чудесно. После такого заявления Мо Вэйюя ему впору было бы застрелиться. Разве он сам не считал, что его чувства будут только помехой им обоим?.. Как до этого дошло?.. Он ведь старался дать Мо Жаню всё, что тот желал получить. Единственное, чего он себе не позволял — так это верить, будто имеет право привязаться к Вэйюю. И всё же, он всё равно не сумел этого избежать. С самого начала именно Мо Вэйюй был для него тем близким человеком, которого он никогда не рисковал подпустить к себе ближе, чем необходимо. Беспардонный мальчишка, нашедший в себе смелость и желание терпеть его скверный характер и постоянную отстранённость, вырос и стал молодым мужчиной. Как казалось Чу, теперь ему нечего было делать рядом с человеком вроде него. Их отношения казались ошибкой. Абсурдом. Но Мо Вэйюй этого не понимал — или, вероятно, ему было всё равно, потому что… он действительно не просто нуждался в Чу Ваньнине, но и сумел полюбить его. Ваньнин на мгновение прикрыл глаза, понимая, насколько глупо повёл себя, раз Мо Жань не был уверен даже в том, что его чувствам действительно рады… ему следовало догадаться об этом намного раньше, потому что буквально в каждом поступке Мо Жаня, в каждой его фразе читалась... неуверенность. Вэйюй словно пытался преодолеть пропасть, шаг за шагом ступая по шаткой доске, которая в любой момент могла вырваться из-под его ног… он понятия не имел, что внизу его ждёт не бесконечная тьма падения, а сам Чу Ваньнин. Он не хотел верить, что Чу Ваньнин его мог полюбить. Он думал о прошлом, и о том, что, вероятно, может нести опасность окружающим. Считал, что ситуация с Жун Цзю могла повториться, и, должно быть, решил, что балетмейстер Чу пытается помочь ему из жалости, либо по иным причинам. Разве не Мо Жань спрашивал его, любит ли Чу его как учитель ученика? Это был обидный вопрос, от которого Чу Ваньнин до сих пор не мог оправиться… но он внезапно понял, почему Мо Жань мог у него это спросить. Парень не считал себя достойным любви. В своих безответных чувствах и сомнениях он… был похож на Чу Ваньнина. — Мо Жань, я… — Ваньнин вдруг покачал головой. — Нам нужно ехать, но машину занесло снегом. Он решил сменить тему, потому что ему было слишком сложно говорить. К тому же, Мо Жань должен был сам убедиться, что Жун Цзю выдумал всю эту историю для того, чтобы его подставить. Мо Вэйюй не был ни насильником, ни психопатом — по правде, он настолько боялся сам себя, что даже не был уверен, что сможет однажды действительно быть по-настоящему любимым. Разве так себя должны вести психопаты?.. — Нужно расчистить сугробы, — кивнул Мо Вэйюй, который, казалось, не заметил перемену в настроении Чу Ваньнина. — Я… мигом. Только нальёшь мне кофе? Чу молча передал Вэйюю пластиковый стакан с тёплым напитком. Ему всё ещё было не по себе от внезапного открытия. — Много лет назад я украл тот платок, который ты вышил для Ши Мэя, — внезапно сказал он, и, наткнувшись на недоуменный взгляд Мо Жаня, со вздохом объяснил. — Платок с вышивкой. Ты собирался подарить его Ши Мэю в тот последний год, когда я прогнал вас обоих. За пару месяцев до этого я украл его, потому что… мне хотелось получить хотя бы что-то, что приблизило бы тебя ко мне. Я думаю, я любил тебя ещё тогда… или даже раньше… — Чу Ваньнин, я… — Мо Жань внезапно закашлялся, давясь кофе. — Да, думаю, я влюбился ещё раньше, — продолжил Ваньнин, игнорируя кашель Вэйюя. — Именно потому я решил прекратить заниматься с тобой. Это было непорядочно… ты приносил мне печенье, уделял столько внимания, в то время как я… думал о тебе, и все эти мысли были недостойными. Мо Жань… ты был важен для меня уже тогда, и мои чувства к тебе были… не такими, как ты думаешь. — Чу Ваньнин!... — Я не мог позволить себе быть с тобой тогда. И теперь, когда твоя карьера оказалась под угрозой, я снова сделал выбор, который считал правильным только из любви к тебе… понимаешь?.. — продолжал Чу. Теперь он говорил быстро, как если бы опасался, что Мо Жань его остановит. Несколько раз парень пытался уже перебить его — но он не собирался позволить ему это сделать. Ему казалось, его сердце перестанет биться, если он замолчит. Эти слова… Мо Вэйюю следовало услышать их намного раньше. Парень не верил в то, что Чу Ваньнин мог его любить. Подумать только… а ведь Ваньнин действительно сделал буквально всё, чтобы Мо Вэйюй никогда не смог заподозрить его в каких-либо чувствах. Более того… он проделывал это с самого начала. Считал, что им обоим будет так проще. — Я хочу, чтобы ты знал об этом. Прошлой ночью я хотел показать тебе свои чувства, но всё вышло… не так. — ...Не так? — Мо Вэйюй приподнял брови. Казалось, на мгновение он потерял нить. — Я довёл тебя до слёз. Чу Ваньнин помрачнел. — Чу Ваньнин… — Мо Вэйюй жадно сглотнул, а затем вдруг отчётливо проговорил, — ...тот платок… я помню его. Я тогда вышил его для тебя. Его взгляд впился в лицо Чу Ваньнина с немым вопросом, как если бы он только что что-то спросил — но Чу так и не понял сути. — Я готовил для тебя печенье потому, что влюбился в тебя, — продолжил он, когда так и не дождался от Ваньнина какой-либо реакции. — Ты… выбрасывал его, и я не был уверен, почему ты так поступаешь. — Я не мог иначе, — Чу Ваньнин покачал головой. — Ты был глупым подростком. Что я, по-твоему, должен был делать, если… если… — он запнулся, не зная, как облечь в слова весь ужас того периода. Мо Жань продолжал вопросительно смотреть на него. — Ты был единственным кроме Хуайцзуя, кому я позволил находиться рядом… но ты был моим учеником, — попытался объяснить Ваньнин, но это было совершенно не то, что он на самом деле тогда чувствовал. Он знал, что полюбил Мо Жаня — и не верил, что они смогут быть вместе. Не после того, что ему пришлось пережить в Жуфэн. Считал, что Мо Жаню следует обратить внимание на кого-нибудь еще — но, как только появился Ши Мэй, всё стало только хуже, потому что он не мог избавиться от ревности. Чу Ваньнин никогда не был святым — по правде, ему следовало бы гореть в аду за те мысли, что его порой посещали, когда он думал о Мо Вэйюе. — Хуайцзуй говорил тебе, как тяжело я перенёс твой уход. Он не солгал… но… вероятно, ты не знаешь, как сложно мне до этого было находиться с тобой рядом и при этом знать, что я не тот человек, с кем тебе стоит быть вместе, — закончил Ваньнин. Это было самое близкое к правде, что он мог позволить себе произнести вслух. Мо Жань неожиданно опустил глаза. — Но ты — именно тот человек, — он замер. — Я не знал этого… Ваньнин, я не знал. Он вдруг резко покачал головой, словно не мог поверить в подобное. В его словах читалась растерянность. Он словно пытался за что-то просить прощения — но сам не был уверен, за что. — Разумеется, я не хотел, чтобы ты знал об этом, — Чу поджал губы, — и ты не мог ничего знать, Мо Жань. В этом нет твоей вины… я говорю тебе всё это лишь для того, чтобы ты перестал думать, будто твои чувства являются обузой. Меня не за что любить, и, по правде… я даже не уверен, что умею проявлять любовь так, как тебе хотелось бы. Во мне, вероятно, нет того, что ты ищешь, но… я действительно тебя люблю. Как умею. Разве я не говорил тебе?.. — Говорил… — Вэйюй продолжал смотреть прямо перед собой. Он не отпил из стакана ни одного глотка, так что кофе давно остыл. — Нам нужно ехать, — продолжил Ваньнин как ни в чем не бывало, предпринимая очередную попытку сменить тему. Мо Жаню, очевидно, было некомфортно узнать о чувствах Чу Ваньнина — мужчина мог это понять, ведь сам он жил наедине со своей болью так долго, а Мо Жань… он понятия не имел, насколько глубоко в его сердце проникла эта заноза, и как долго она отравляла его жизнь. Ваньнин перестал обращать внимание на собственные чувства и желания только потому, что знал: стоит ему это сделать, и он рискует потерять рассудок. Его отстранённость имела вполне конкретное объяснение, но… знал об этом до сих пор лишь он сам. — Да, я расчищу путь к дороге, — кивнул Мо Вэйюй. Он набросил на себя курточку и вышел из машины, кое-как открыв заднюю дверцу. Спустя полчаса они уже выехали на трассу — и весь остаток пути к болезненной теме не возвращались.