Танцующий лепесток хайтана

…В висках продолжало отчаянно стучать, так что Мо Жань не мог толком разобрать ничего из происходящего вокруг. Было слишком шумно: кто-то беседовал совсем рядом, и голос этот казался смутно знакомым — впрочем, Вэйюй не смог бы уловить смысл, даже если бы от этого сейчас зависела напрямую его жизнь.Он пришёл в чувства несколько минут назад, и с тех самых пор разум, казалось, погрузился в хаос. — Чу Ваньнин… — попытался позвать он. Губы оказались плотно сцеплены между собой, так что слова превратились в нечленораздельное мычание. По всему выходило, что ему не только закрыли глаза, надев мешок на голову, но и заклеили рот. Мо Жань шумно выдохнул, а затем безуспешно попробовал пошевелить конечностями. Руки, затекли от неудобной позы, напоминая безвольные плети… сколько же он пробыл связанным? — Он очнулся, — видимо, всё же кто-то заметил его пробуждение. В следующий миг по глазам резануло невыносимо ярким светом. Пришлось прикрыть их на несколько секунд, чтобы привыкнуть. — Эй… — чьи-то прохладные пальцы прошлись по лицу юноши, а затем, перехватив подбородок, развернули голову вверх и отлепили клейкую ленту от губ, — не засыпай, Мо Вэйюй. Я так долго мечтал с тобой вновь встретиться… Мелодичный голос и нежность рук, не знавших ни дня тяжелого труда казались знакомыми… Мо Жань похолодел от страха. Когда временное ослепление прошло, он попытался сфокусироваться на человеке перед собой. Белоснежное лицо, шелковистые тёмные волосы, собранные в небрежный пучок… тёмные глаза, лишь слегка подчёркнутые тёмно-красными тенями… — Жун Цзю. Мо Жань знал этого юношу достаточно хорошо, и совершенно точно ни с кем бы не спутал. Некогда он считал его красивым — но теперь парень казался слишком манерным и женоподобным. Оставалось только признать, что у Мо Вэйюя пару лет назад были огромные проблемы с чувством вкуса. В каком бреду он мог посчитать, что этот слащавый сяогуань напоминает ему Чу Ваньнина хоть в чём-то?.. Видя, что Мо Жань узнал его, Жун Цзю заулыбался — но в улыбке его была приторная сладость на грани с издевкой. — Давно не виделись… ох, кажется, тебя что-то беспокоит?.. Мо Жань продолжал бесстрастно вглядываться в лицо Жун Цзю, а затем скосил взгляд в сторону, незаметно осматриваясь. К сожалению, было сложно понять, где именно он оказался: яркий свет промышленной лампы прямо над его головой выхватывал лишь узкий круг бетонного пола, в центре которого он сидел. Его руки и корпус накрепко зафиксировали и привязали изолентой к металлической опоре, ноги также были плотно перехвачены монтажной лентой чуть выше щиколоток и под коленями. Мо Жань знал, что в помещении они с Жун Цзю не одни, но из-за того, что находился в пятне света, различить что-либо за его пределами попросту не мог. Он попробовал сдвинуться с места, отталкиваясь спиной от металлической опоры, чтобы хоть как-то сменить положение и позволить конечностям восстановить чувствительность. — Что это за место?.. — Тебе не нравится? — Жун Цзю с деланным удивлением уставился на Вэйюя. — Странно. Твой отец и его люди считали, что здесь прекрасная обстановка. Самое место для кого-то вроде меня. Мо Жань похолодел. Значит, его привезли туда, где раньше держали похищенных детей? Значило ли это, что Ваньнин тоже здесь однажды был? Однако намного страшнее звучал другой вопрос: что, если его тоже удалось схватить? Каково ему будет снова сюда попасть? — Где он? — Вэйюй снова обратил тяжёлый взгляд на Жун Цзю. В его тёмных зрачках теперь полыхала ярость. — Он?.. — Жун Цзю то ли не понял, то ли искусно изобразил недоумение. — Чу Ваньнин. Мо Жань продолжал сверлить парня злым взглядом. Однако, услышав ответ, Жун Цзю заулыбался ещё шире: — Тебе, правда, так хочется это знать? Ты ведь не его, а меня искал. Любопытно, кстати, зачем... Вэйюй сжал челюсти. Он уже понял, что Жун Цзю — не тот человек, который станет отвечать на его вопросы. Скорее, юношу лишь обрадует беспокойство Мо Жаня. — Так что же? Ты проделал весь этот путь, пытаясь найти меня. Втянул в поиски посторонних людей… любопытно, что же тебе от меня нужно спустя столько времени? — продолжал Жун Цзю. — Ах, да… ты ведь так торопился, что даже наши люди не успели тебя нагнать. Если бы ты не покинул придорожную гостиницу в метель, мы увиделись бы намного раньше, смекаешь? — О чём ты? — Мо Вэйюй усмехнулся. — Кому ты вообще нужен?.. На секунду лицо Жун Цзю исказилось от гнева, но затем он лишь кокетливо захлопал ресницами: — О?.. Помнится, ты совсем не это говорил в нашу последнюю встречу. Впрочем, что это я… ты ведь завсегдатай борделей, с каких пор меня должно волновать мнение такой мерзкой пустоголовой псины?.. — Где Чу Ваньнин? — повторил свой вопрос Мо Жань, не желая выслушивать далее потоки грязи из уст обиженного проститута. Сейчас его волновало лишь одно — угрожала ли балетмейстеру Чу опасность. — Хм… я всё равно тебе не скажу, где он, — Жун Цзю осклабился. — Не потому, что не знаю. Просто нравится наблюдать за тем, как ты жалок. Твои привязанности не стоят и гроша, Вэйюй — ты ведь знаешь об этом?.. — он картинно изогнул тонкую бровь. — Ещё вчера ты готов был щедро одаривать меня, и говорил, что в мире не найдётся такого красавца, а теперь… посмотри-ка, как весь извёлся! Скажи, что в нём такого? Стонет в постели слаще?.. Мо Жань дёрнулся. Прилив адреналина позволил вновь вернуть чувствительность, мышцы вздулись на руках — однако монтажная лента оказалась достаточно крепкой и не поддалась. — Ты не из тех, кто станет рисковать жизнью ради других, Мо Вэйюй. О, я знаю это. Ты — ничтожество. Пытаешься затянуть любого, кто посмотрит на тебя, так глубоко в грязь, что потом не отмыться. Жестокий, полный ненависти ублюдок… Весь в отца вырос. — У меня нет отца, — Вэйюй холодно уставился на Жун Цзю. — А Наньгун Янь, думаю, считает иначе, — парень усмехнулся. — Когда я подал на тебя в суд, не он ли приложил руку, чтобы тебя выгородить?.. Любопытно, что об этом думает твой любезный Чу Ваньнин? Ты ведь едва не убил меня, Мо Жань. Связал меня так же, как сейчас я связал тебя, а затем несколько дней тр*хал и избивал. Вэйюй закрыл глаза. Он ничего не помнил из того, о чём говорил Жун Цзю, но то, что парень снова произнёс всё это вслух, лишь подтверждало, что Чу Ваньнин неправ. Мо Жань был садистом и насильником, и ему не могло быть никаких оправданий. Если только Чу Ваньнин узнает об этом… — Смотришь так, словно впервые слышишь, — продолжил Жун Цзю с мрачным удовлетворением. — Память слабая? Начинаешь чувствовать раскаяние?.. Аж, да, ты ведь на такое неспособен даже, о чём это я… говоришь, отца нет? Посмотрим, что он скажет после всего, что я с тобой сделаю… — Жун Цзю, — окликнул внезапно кто-то парня, — не торопись. Его всё равно никто не станет искать. Он ушёл в отрыв пару месяцев назад, забросил все свои дела и укатил в никуда. Тем более, не одному же тебе только с ним развлекаться?.. В яркое пятно света вошёл ещё один человек — рослый и довольно крупный мужчина средних лет. Так же, как и Жун Цзю, он не скрывал своё лицо, и этот факт не мог не тревожить. По всему выходило, что Мо Вэйюю не дадут покинуть это место в живых. — Симпатичный паренёк, правда? — кивнул Жун Цзю незнакомцу. — Единственный сын Наньгун Яня — кому, как не ему расплачиваться по долгам своего отца… Губы незнакомца тронула неприятная сальная улыбка: — И то правда. Хорош собой. Наверняка всё ещё девственник… Мо Жань снова дёрнулся — на этот раз резче. Он начинал понимать, какие виды имел на него бывший обиженный любовник. Жун Цзю и незнакомец, наблюдая за его потугами, расхохотались. — Вэйюй, ты хоть знаешь, скольких Син Чан ломал до тебя? — Жун Цзю подмигнул. — Мы познакомились ещё в Жуфэн, он тогда был одним из старших детей, приглядывавших за дисциплиной. Твой близкий друг, которого ты, едва очнувшись, так отчаянно звал по имени, тоже наверняка его может припомнить… Лоб Мо Жаня укрылся ледяным потом. — Вы оба из Жуфэн? Он окончательно перестал понимать происходящее. — Ну разумеется, — Жун Цзю склонился к Мо Жаню, теперь их лица находились совсем близко, и парень ощущал приторно-сладкий химический запах дешёвого парфюма. — Неужели после всего, через что прошёл каждый из нас, считаешь, хоть кто-то остался бы в здравом уме? Даже твой Чу Ваньнин… — Заткни хлебало! — вырвалось у Вэйюя раньше, чем он успел остановиться. Он продолжал незаметно напрягать и расслаблять мышцы рук, ослабляя монтажную ленту. Его щеку обожгло пощечиной. Ледяной взгляд Жун Цзю теперь напоминал змеиный. — Кому здесь открывать и закрывать хлебало, и в каких обстоятельствах, решаю я, — он усмехнулся. — Так боишься услышать правду о своём балетмейстере Чу? Кстати, давно вы вместе?.. — Не твоё , бл*ть, дело! — Вот как, — Жун Цзю вздохнул. — Между тем, узнав о тебе правду, Чу Ваньнин предал тебя. Он ни секунды не сомневался, когда понял, каков ты на самом деле. И, да, у меня осталось на тебя столько компромата… поверь, он услышал о тебе много нового, ты явно превзошёл все его ожидания… — Сука!.. — Мо Жань едва дышал от злости и бессилия. Лёгкие выжигала тошнотворная сладость парфюма Жун Цзю, перед глазами плясали алые пятна. — Кто здесь сука, мы ещё посмотрим… Мо Жань снова дёрнулся, понимая, насколько всё это было бесполезно. Тошно было даже представить, какую боль причинило Чу Ваньнину знание правды. Что бы Жун Цзю ни показал балетмейстеру, это наверняка окончательно добило его. Вэйюй испытывал стыд. Знал, что совершённые им поступки не подлежат искуплению или оправданию. Он будет гореть в аду за всё это… его ждёт худший котёл за то, как он подвёл Чу Ваньнина. Балетмейстер… как мог Мо Жань вообще сближаться с ним, подозревая о себе худшее? Чу был в его жизни единственным светлым пятном среди всей этой грязи… что же сделал Вэйюй? Обманул его доверие. Как если бы Чу Ваньнин мало страдал. Откуда Чу было знать, насколько Мо Жань испорчен и мерзок? Даже его любовь к Ваньнину никогда не была чистой — что уж говорить о нём самом… …В то время, как Чу Ваньнин так слепо верил в него, что Мо Жань сам усомнился и захотел думать, что он не так плох. Что он изменился… или его вовсе оклеветали. Но в глубине души разве не знал он правды о себе?.. Так почему же позволил себе заблуждаться вместе с Чу Ваньнином? Ответ был прост: Чу Ваньнин заразил его своей верой в него самого тогда, когда он сам не хотел в себя верить. Если бы Мо Жань потерял эту веру, его больше ничего бы не удерживало от беспроглядной тьмы внутри. Теперь, когда Чу Ваньнин сдался, свет в душе Вэйюя погас. Его захлестнуло такой злобой, что, казалось, если он не найдёт ей выхода — она разъест его заживо. И, всё же, в нём даже теперь оставалась крупица человечности. Он всё ещё должен был убедиться, что балетмейстеру Чу ничего не угрожает. — Вы отпустили его? — заставил он себя спросить снова. Он словно давился зыбучим песком на каждом слове. Жун Цзю ведь лишь в радость было насладиться его отчаянием… Он и сам уже не знал, зачем продолжает спрашивать одно и то же — но только это теперь удерживало его в своём уме. Чу Ваньнин… Мо Жань держался за него даже сейчас, когда у него больше ничего не оставалось. — А знаешь ли ты, что именно Чу Ваньнин сыграл не последнюю роль в том, чтобы ты достался нам? — ответил, чуть помедлив, вопросом на вопрос Жун Цзю. — Если бы не он, разве отправился бы ты искать меня? Как думаешь, почему он привёл тебя прямо в ловушку?.. Его голос сочился ядом. — Мо Вэйюй… такой наивный! Знаешь ли ты, что именно Ся Сыни всё это время водил тебя за нос, пока ты бегал за ним, словно недоумок? Ему нравилось издеваться над тобой, зная, какие чувства ты испытываешь к нему… или, думаешь, у него не было счетов с твоим отцом?.. Каждое слово падало подобно каменному жернову. “Ся Сыни” — разве не так звали Чу Ваньнина, когда он был в Жуфэн?.. В какой-то момент Мо Жань перестал осознавать, действительно ли сказанное — правда. Слишком больно. — Если он действительно так поступил… у него есть на это право, — прошептал он спустя несколько минут издевательского молчания Жун Цзю. Тот усмехнулся, недоверчиво щурясь — но Мо Жаню было всё равно. Если бы потребовалось, он бы не колеблясь отдал свою жизнь ради Чу. Пожертвовал всем, включая самого себя. Что с того, если Ваньнину захотелось уничтожить его таким образом?.. Он был готов даже к такому. Оставлял за мужчиной право решить его судьбу — ему больше незачем было жить и бороться, если единственный, кто владел его сердцем, решил от него избавиться, растоптав в пыль. Если Чу Ваньнин хотел его уничтожить, разве стал бы он сопротивляться?.. — Забавно, — Жун Цзю покачал головой. — Не ожидал такого от отброса вроде тебя. Думаешь, если будешь играть в благородство, это зачтётся? Станешь чище, лучше всех нас? Назовёшься жертвой — и будешь достоин любви?.. — он усмехнулся. — Не надейся. Ты на неё даже не способен. Мо Жань теперь лишь молча смотрел на Жун Цзю. Судя по всей этой длиной яростной тираде, парня всерьёз задело, что Вэйюй готов ради кого-то жертвовать собой. Заметив на себе пристальный взгляд, Жун Цзю, между тем, и вовсе слетел с катушек: — С х*ра ли ты так смотришь на меня?! Думаешь, в том положении, чтобы кого-то жалеть?! — он отвесил Мо Жаню ещё одну пощечину. — Я так не думаю, — Мо Жань неожиданно тихо рассмеялся. — Ты и я… мы ведь оба не достойны даже жалости. Мы прогнили внутри, разве не чувствуешь?.. — Да что ты можешь знать!.. — на этот раз удар пришёлся по подбородку Вэйюя, Жун Цзю двинул ему коленом так, что голова на мгновение запрокинулась, и парень прокусил язык. Из уголка губ потекла тонкая струйка крови. Между тем, Вэйюй продолжал тихо посмеиваться. — Что, мало?! Тебе мало, придурок?! — глаза Жун Цзю налились ненавистью. Он замахнулся, чтобы заехать парню в челюсть, но немногословный мужчина рядом остановил его руку. — Не стоит. Потеряет товарный вид — кто его в таком состоянии захочет?.. Он делает это намеренно. Такой же упрямый, как твой Ся Сыни… Сквозь гул от удара до Мо Жаня донесся обрывок фразы. “Значит, этот человек… действительно знал Чу Ваньнина в прошлом? Но разве Жун Цзю не сказал, что тот приглядывал за дисциплиной среди похищенных детей?.. Чем именно он занимался?” Эта мысль наконец помогла Мо Вэйюю взглянуть на происходящее с небывалой ясностью. Даже если Чу Ваньнин бы его действительно всё это время тайно ненавидел, и желал использовать его для своей мести Наньгун Яню — он никогда не оставил бы его в руках человека, который в прошлом был его надзирателем. Чу ненавидел всё, что связано с Жуфэн, и не стал бы помогать кому-то, вроде Жун Цзю — или, того хуже, кому-то настолько мерзкому из своего прошлого. А, значит… он никогда не оставил бы Мо Жаня, даже если бы знал о ловушке? Вероятно, у балетмейстера был какой-то план… и, скорее всего, он провалился?.. Быть может, Ваньнину угрожала опасность прямо сейчас… Мо Жань сплюнул кровь. — Так… где он? — Кто?.. — Жун Цзю недоверчиво уставился на Вэйюя, а затем злобно сощурил веки. — Ся Сыни?.. Всё ещё хочешь с ним увидеться?.. Мо Жань молча продолжал смотреть перед собой, его взгляд упирался прямо в лицо Цзю. Он старался ничем не выдать внутренний ужас от запоздалого понимания, что Чу Ваньнин, вероятно, никогда бы не оставил его по своей воле. Балетмейстер бы боролся с противником до последнего… Как всё-таки глуп он был, что даже этот ублюдочный Цзю смог его так легко одурачить!.. В словах о том, что Чу Ваньнин предал его, не было правды — это теперь было очевидно. Именно Чу увёз Мо Жаня в метель, и они оба пытались скрыться от преследователей, рискуя жизнью; Чу Ваньнин отказался заявлять на Мо Жаня в полицию, когда попал в больницу… Мог ли Чу Ваньнин отступиться, если Жун Цзю действительно сохранил компромат на Мо Жаня? Было ли причиной отступления то, что Чу разочаровался в нём — или, всё-таки, страх, что Жун Цзю сделает прошлое Мо Жаня достоянием общественности?.. Мо Жань замер. Вот оно. Если Чу Ваньнин отступился, это — попытка защитить, а не бегство или предательство. Но что, если Чу Ваньнин не отступил? — Думаешь, он захочет видеть тебя? Сына человека, который превратил его жизнь в ад? — Цзю поморщился. — Ты смешон, Вэйюй. Никто не захочет тебя, и никому ты не нужен. Он развернулся, чтобы уйти, но затем в последний момент обернулся: — Чу Ваньнин был здесь всё это время. Он слышал каждое твоё слово, и не торопился прийти тебе на помощь.