Я - Чумной Доктор

      Игорь открыл глаза. Веки были тяжёлыми, а левый глаз так и вовсе открылся лишь наполовину. Дышать было трудно — лицо закрывала плотная ткань. Игорь лежал на чём-то твёрдом, над ним повисло ночное Питерское небо, усеянное искрами звёзд. Он сел, стягивая сжимавшую голову маску. Голова ответила на движение приступом пульсирующей боли. Такое пробуждение было ему гораздо ближе, чем мягкая кровать и сонный Разумовский под боком. Ни дня без приключений, не так ли? Коснувшись лица, он понял, что его руки тоже обтянуты плотной тканью. Пару раз моргнув в ожидании момента, когда изображение перед глазами перестанет плыть, Гром осмотрел собственные руки. Ткань, напоминавшая водолазный костюм, пластиковые и металлические пластины, светящиеся красно-оранжевым колбы — Игорь растерянно сжал и разжал кулак. Из перчатки вырвался огонь, заставляя полицейского тут же прийти в себя. — Твою Мать! — в сердцах выругался Гром, вскакивая на ноги.       В нос ударил запах гари. Он спешно осмотрелся. Яркие прожекторы, установленные по периметру крыши, безуспешно пытались разогнать тьму ночного неба. Внизу, отражаясь от стен рядом стоящих зданий, визжала полицейская сирена. Игорь снова посмотрел на свои руки и сжатую в них маску, надеясь, что ему просто показалось, но нет — он действительно был одет в костюм Чумного Доктора. — Сдавайтесь, сопротивление бесполезно, вы окружены. Повторяю: сопротивление бесполезно, — внезапно раздался противный, искажённый громкоговорителем, но узнаваемый голос Стрелкова. — Твою Мать, Разумовский, — повторил Игорь, возвращая костяную маску птицы на место.       Чумной Доктор — так Чумной Доктор. Он был не в том положении, чтобы спорить с правилами игры. Времени было мало, а попасться полиции категорически нельзя. Игорь подошёл к ограждению у края крыши, смотря вниз и одновременно оценивая свои шансы на побег. Выводы были не самые радужные. — Спускайся вниз — поговорим, — моментально среагировал на его появление Стрелков.       Конечно, так он и спустился. Гром осмотрел прилегающие крыши, судорожно ища пути отхода. Одна неплохая лазейка всё же нашлась, но нужно было действовать быстро и заставить всех поверить, что он исчез, чтобы проскочить прямо у них под носом. Вдруг дверь в нескольких метрах от Игоря слетела с петель. С звоном и грохотом появилась толпа полицейских. Игорь тут же сорвался с места, перепрыгивая ограждения. Вслед ему полетели пули. Не так он себе представлял конец карьеры полицейского. Бежит от своих же в костюме психопата, чьим делом занимался и, вместо того, чтобы печься о своей шкуре, переживает за Разумовского, который его тут и бросил. Просто цирк.       Как Игорь ни старался, вскоре он оказался окружён. Оставалось надеяться, что догонялки по скользким крышам достаточно запутали преследователей, чтобы успешно провернуть план побега. Гром пытался понять, чего этой выходкой хотел добиться Разумовский. Сделать из него козла отпущения и избавиться сразу и от свидетеля, и от неудачного амплуа — идея, конечно, прекрасная. Почти гениальная. С характером Стрелкова и репутацией самого Грома дело бы закрыли моментально. Неясно одно — зачем Серёжа оставил ему огнемёты? Надеялся, что его схватят до того, как он откроет глаза? Думал, что в Чумного Доктора со сломанными огнемётами никто не поверит? Насмехался над принципами Грома, считая, что даёт ему оружие, которым он не посмеет воспользоваться? Всё это глупые оправдания. Огнемёты — слишком важная переменная, чтобы включать её в игру без веской на то причины. Сейчас Игорь видел только один ответ — ему дают шанс вернуться. Возможно это проверка. Принципы или Разумовский? Единственное, что миллиардер не учёл — это нежелание Игоря решать задачу вагонетки, а так же его умение выбираться из самых сумасшедших передряг. — Стоять. Руки опусти! — услышав приказ, Гром в последний раз оценил обстановку, готовясь к рывку. Маска сильно срезала обзор, зато надёжно скрывала, позволяя мысленно отделить себя от происходящего. На секунду Грому действительно показалось, что всё это происходит вовсе не с ним, но смотрящие прямо на него дула пистолетов заставили быстро отогнать эту мысль. Чем острее он сейчас почувствует реальность происходящего, тем лучше. Наконец, Игорь послушно опустил руки, выпрямляя пальцы. Огненный столп тут же скрыл его от полицейских.        Игорь бежал не оглядываясь. Тяжёлые сапоги стучали по крыше, а плащ развивался, оттягивая назад. Кто вообще добавляет плащ в злодейский костюм? Драться неудобно, бегать тоже. Хотя о чём это он? Кто вообще создаёт себе злодейский костюм?! Гром нёсся вперёд, не позволяя себе замедлиться ни на секунду. Все звуки заглушало собственное сбитое дыхание, запертое в пределах маски. Впереди показался обрыв. Если повезёт, то он допрыгнет до выступа на впереди стоящем здании и сможет наконец спуститься на землю, чтобы скрыться в лабиринтах Питерских дворов. О том, что будет, если он не допрыгнет, думать времени не было, край был уже слишком близко, и он прыгнул.       Раздался звон стекла — Игорь пока не понял что, но что-то точно пошло не по плану. Пробив собой окно, он влетел внутрь. Судорожно цепляясь за всё, до чего мог дотянуться, он, наконец, повис, крепко держась за абсолютно ненадёжные на вид лестничные перила. Перебравшись через ограждение, Гром сел на лестнице, приваливаясь к стене. Он стянул маски, шумно дыша. Повсюду блестели осколки стекла. Вряд ли этот костюмчик и его хозяин когда-нибудь переживали подобное. Разумовскому всегда удавалось уйти до появления полиции, а погони ему разве что снились в кошмарах. И что после такой выходки прикажете делать с миллиардером? Сдержишь ты его, как же. Игорь только сейчас задумался о раздвоении личности парня всерьёз. Насколько бы разными ни были личности, они были гранями одного человека. Гром чувствовал себя всё более безумным, но он видел только одно решение. Нужно заставить Чумного Доктора отойти от дел. Не Серёжу, нет. Нужно договориться с тем, кто совершал убийства. В противном случае о спасении парня не может быть и речи. Что делать, если ничего не выйдет? Выкрасть Разумовского и на его же деньги построить ему личную тюремную камеру? Посадить на цепь и кормить три раза в сутки, подмешивая те же таблетки, которыми его бы пичкали в лечебнице? Видит бог, он меньше всего на свете хотел, чтобы до этого дошло.       Когда дыхание пришло в норму, он поднялся, вновь надевая маску. Самое сложное ещё впереди. Нужно добраться до башни «Вместе» незамеченным. Это часа три пешком, если идти напролом. Игорь вздохнул. Слишком долго. Лучшим решением было направиться в сторону дома, чтобы переодеться, и уже тогда выловить такси. Он аккуратно выбрался на улицу, вдыхая свежий ночной воздух. Асфальт ещё был влажным. Видимо, незадолго до его пробуждения шёл дождь. Сколько часов он был в отключке? Игорь не знал. Может час, а может Разумовский продержал его без сознания несколько суток. Внимательно вслушиваясь в каждый шорох, Гром преодолевал поворот за поворотом. Проходя мимо мусорного бака, он с трудом удержал себя от выбрасывания дурацкого плаща, да и всего костюма к чёрту. Разумовский бы ещё огромную мигающую красную стрелку прикрепил и написал «Я ЗЛОДЕЙ». Игорь не стал задерживаться у мусорки, продолжая свой путь. Если он собирался идти на мировую с Чумным Доктором, лучше по возможности не делать ничего, что может его разозлить. А так как сам факт нахождения Игоря на свободе мог попасть под категорию плохих новостей, он решил, что костюм лучше вернуть в первозданном виде. — Ой, — раздался странный электрический треск, и, повернувшись на шум, Гром увидел Дубина, сжимавшего в руке электрошокер. Заряд попал в плащ, и, видимо, Разумовский всё-таки подумал не только о его пафосном виде, потому что разряд Гром не почувствовал вовсе.       Одним точным ударом Игорь оглушил бывшего напарника, затаскивая его вглубь подворотни. Только за проектировку своего костюма Разумовский заслужил звание злобного гения. Сколько бы Гром ни возился со всем, что хоть отдалённо напоминало застёжки, снять костюм полностью не вышло. Изрядно повозившись, Игорь отстегнул все нагрудные панели, пояс с неактивированными зарядами и стянул перчатки-огнемёты, аккуратно заворачивая всё в плащ. Сам же натянул куртку, позаимствованную у Димы. Вид у него всё ещё был подозрительным, но всё же это было гораздо безопаснее, чем подметать улицы своим плащом, полагаясь только на удачу. Одолжив у Дубина телефон и разблокировав его с помощью отпечатка, Гром в первую очередь посмотрел на дату. С момента, когда он последний раз видел Разумовского, прошло чуть больше суток. Погрузившись в воспоминания, Игорь неосознанно дотронулся до места, куда пришёлся удар бутылки, только сейчас замечая, что рана была бережно обработана и заклеена пластырем, который и мешал левому глазу открыться полностью. Такая забота заставила полицейского криво улыбнуться. Через приложение он вызвал такси и, прихватив с собой ещё и бумажник бывшего напарника, поспешил выйти дворами к нужной дороге.

***

      На протяжении всего пути мысли Игоря метались от одного к другому. Переняв его настроение, таксист угрюмо молчал, смерив его взглядом лишь когда он садился в машину. Кажется, завались Гром к нему в маске и с огнемётами, он бы с тем же успехом довёз его до названного адреса. Игорь, ради перестраховки бросивший телефон в урну у дороги, снова был предоставлен только своим мыслям. Он напряжённо смотрел на пролетавшие за окном пейзажи. Даже понимая то, что вся сложившаяся ситуация — лишь прихоть Разумовского, Игорь чувствовал себя ночным вором, пробравшимся в чужую квартиру. Он перебирал в голове все свои действия, надеясь, что не приведёт за собой полицию прямо к Разумовскому. Их двоих и так было достаточно, чтобы утром от Петербурга остались только догорающие крыши, о том, что присутствие полиции только всё усложнит, можно было даже не заикаться. Подготовиться к разговору с Серёжей тоже не получалось. Всё будет зависеть от того, как себя поведёт Чумной. Проявит ли он интерес к майору или… Впрочем, если он накинется на Игоря с огнемётами, им будет вообще не до разговоров. — Приехали, — сообщил водитель. — Сдачи не нужно, — Гром не глядя протянул несколько купюр. Теперь было поздно заботиться о финансах Дубина, а если несколько лишних сотен заставят таксиста не думать о том, зачем парню в странной одежде и с лицом будто сошедшем с фоторобота посреди ночи понадобилось приехать к закрытому офису «Вместе», то они были потрачены не зря.       Напоследок осмотрев салон машины и забрав плащ с завёрнутыми в него доспехами, Игорь захлопнул дверь, направляясь к непривычно тёмной башне. Сейчас свет горел только на самом верхнем этаже. Остальные окна смотрели на него безжизненными тёмными провалами. Вот так легко из-за одной строчки в биографии владельца обычное офисное здание превратилось в зловещую башню тёмных сил. Игорь уже думал о том как быстро сработает сигнализация, если он начнёт выбивать стекло, но входная дверь оказалась открыта, и Гром сразу понял — его ждали. — Остановитесь, или я буду вынуждена вызвать полицию, — стоило Игорю немного пройти вглубь здания, как его окликнул компьютерный голос. Что за привычка у Разумовского начинать разговор исключительно с помощью Марго?       Игорь замер. Полиция будет здесь самое быстрое минут через двадцать. Если Разумовский не заблокировал двери и лифты, то этого времени будет вполне достаточно чтобы подняться наверх и познакомиться с преступником. Не так уж много вариантов развития событий при их личной встрече. Десять минут чтобы добраться наверх. Пять чтобы оценить ситуацию и составить новый план действий. И ещё пять чтобы по возможности остаться в живых. Делов-то. Как только он сделает шаг в сторону турникетов, невидимый таймер будет активирован. Гром старался восстановить в голове план здания. Будет ли быстрее, если воспользоваться пожарной лестницей? — Шутка, — вновь зазвенел в воздухе голос Марго. — Здравствуйте, Игорь. Вас ожидают, — турникеты щёлкнули, загораясь зелёным. В коридоре, ведущем к лифту, тоже включился свет.        «Шутник хренов» — буркнул под нос Игорь. Он почти кожей ощутил, что за ним наблюдают через многочисленные камеры. Не спеша принимать приглашение, он стянул позаимствованную ветровку и принялся собирать костюм назад. Кто знает, вдруг наверху его всё-таки ждёт наряд полиции или же сам Разумовский не в лучшем расположении духа. Лучше иметь при себе оружие и не воспользоваться им, чем оказаться безоружным в критической ситуации. Гром даже застегнул плащ и опустил маску — пока он не знает чего ожидать, ни одна мера предосторожности не будет лишней.        Проходя мимо мигающих синим рядов системных блоков, Игорь чувствовал дежавю. Слишком уж он зачастил сюда за последние несколько дней. Стеклянная дверь легко открылась, и он снова оказался в кабинете миллиардера. Разумовский стоял, облокотившись поясницей на рабочий стол. На нём был тот же костюм, что и на Громе, только без треклятого плаща и маски. В руках у него был бокал, из которого он неторопливо потягивал вино. Так, несмотря на всю нелепость ситуации и по-детски растрёпанные волосы, парень создавал впечатление аристократа, на приём которого Игорь пришёл без приглашения. — А тебе идёт костюмчик, — подняв бровь, заметил Разумовский. — Никогда не думал о том чтобы перейти на тёмную сторону? — он усмехнулся, но, заметив, что Игорь так и замер в дверях, закатил глаза и, лениво оттолкнувшись от стола, сделал несколько шагов навстречу. — Так что, сразу перейдём к твоему любимому мордобою или всё-таки сначала план «В», — я наливаю тебе вина, и мы мило беседуем до тех пор, пока один не выведет другого?        Игорь неотрывно смотрел на парня, который стоял всего в метре от него. То же бледное лицо, те же огненные волосы, те же искусанные губы — абсолютно другой человек. Это пугало, заставляло невольно поёжиться. Будто одержимость демонами. Гром понимал — сейчас всё решится. От того, сможет ли он разглядеть в незнакомце привычные черты, будет зависеть исход их разговора. Поэтому Игорь смотрел, смотрел, не отвлекаясь ни на что. Из-за массивного костюма куда-то разом испарилось вся хрупкость Разумовского. Как и нервозность — все жесты Чумного были уверенными, а его слова попросту звенели самодовольством. Черты лица заострились, ожесточились, а с губ почти не сходила торжествующая улыбка. На дне золотых глаз мерцало безумие, и даже мягкие локоны, обрамляющие лицо, сейчас казались жёсткими и сухими. Игорь не справлялся. — Ку-ку, кто-нибудь есть дома? — заскучав, Птица подошёл ещё ближе, стуча костяшками по костяной маске и небрежно стягивая её с чужой головы. — Ты ужасный собеседник, тебе говорили? — он откинул маску на диван, разглядывая лицо Грома в ответ.       Несмотря на высокий воротник костюма, когда парень повернул голову, Игорь заметил на его шее свежий, едва затянувшийся след от пореза. Он присмотрелся, хватаясь за эту деталь. Под глазами Разумовского залегли тёмные тени, а белки глаз расчертила сетка лопнувших капилляров. Вряд ли он спал с того самого утра, которое они провели вместе. Почти сорок восемь часов — немалый срок. Игорь наконец оттаял, расстёгивая плащ и тоже отбрасывая в сторону. — Так что там с вином? — он ухмыльнулся в ответ. Пока он стоит как столб, время уходит. Вряд ли его собеседник отличается большим терпением.        Хмыкнув, Чумной отдал ему свой бокал — второго у него под рукой не было. Это говорило о том, что он не ждал, что Игорь будет настроен на дружескую беседу. Гром же залпом допил то, что осталось в бокале и, наполнив его из стоящей на столе бутылки, вернул оппоненту. Размяв шею, Игорь опустился на диван, вопросительно смотря на Разумовского. — Что ж, — Чумной сделал глоток, моментально убирая замешательство со своего лица. — Признаюсь, я почти впечатлён. Не думал, что ты сможешь улизнуть от полиции и прийти сюда так быстро. Впрочем, — он оскалился и медленно обошёл стол, возвращая Игорю бокал. — это скорее свидетельствует об их некомпетентности, чем о твоём интеллекте. К тому же, это ничего не меняет. Тебе не остановить меня. Я вернул деньги обманутым вкладчикам банка Исаевой, я выкупил свалку Зильченко и реально очищу город от мусора. Гречкин, Бехтьев — их смерти не будут напрасными. Благодаря им я построю новый, идеальный город, — парень смотрел на Игоря сверху вниз, его глаза, казалось, светились, выдавая одержимость собственными идеями. — И никто, — он по-птичьи наклонил голову, заглядывая полицейскому в глаза. — Никто не сможет мне помешать. Даже ты.       Игорь сидел спокойно и выглядел почти расслабленно. Он уже согласился оставить безнаказанными убийства Чумного Доктора ради спасения Серёжи. Было бы глупо, сейчас, посмотрев правде в лицо, идти на попятную. — Похоже на то, чтобы я мешал тебе? — выражение лица Птицы изменилось лишь на секунду, но Игорь успел понять, что снова не попал ни в один заранее продуманный им вариант ответа. — Мне казалось, ты был тут тогда и должен был всё прекрасно слышать. Я не позволю посадить Сергея Разумовского в тюрьму. — утверждение прозвучало ровно, как непоколебимая истина. — Или ты думал, я не знал, о чём говорю? Что о том, что натворил Чумной Доктор, я успешно забыл? Расстрою, это не так. И от своих слов я не отказываюсь. — О, ну конечно. Прости, что забыл о твоём гениальном — он одним голосом выделил слово в кавычки, — плане. Напомнить тебе, кто сегодня убегал от полиции, распугивая их огнемётами? Не я, а ты. Чумной Доктор, Игорь — это ты. Ты, — Разумовский наклонился, тыкая пальцем ему в грудь. — О, ты серьёзно думал, что я позволю этой тряпке пойти у тебя на поводу? Как наивно. Полиция, вероятно, прямо сейчас обыскивает твою квартиру, — парень выпрямился и отошёл к рабочему столу. Только сейчас Гром заметил, что на нём стоит шахматная доска. Его шахматная доска. Чумной взял одну из фигур и кинул её Игорю. Он поймал белую пешку, чуть не пролив вино на диван. — И то, что они найдут там, тебе не понравится.       Гром начинал злиться. Разумовский не просто заставил его пройти чёртов тест с ночным побегом от полиции, он ещё и аннулировал результаты. С тем же успехом он мог бросить Игоря там с простреленным коленом, итог бы не сильно изменился. Гром подавил в себе разгорающееся чувство. Он заставил себя смотреть на собеседника холодно — как психотерапевт, как врач. Если он поддастся эмоциям, второго шанса у него, скорее всего, уже не будет. Всё, что Птица говорит или делает, связано с Серёжей. С его чувствами и страхами. Игорь хотел в это верить. Если это так, пока Птица является продолжением Серёжи, эту личность возможно подавить. — Ты не сможешь жить свободно, Игорь, — продолжал насмехаться Чумной. — Твои знакомые, друзья, коллеги — для всех ты станешь психом, водившим их за нос. Полицейские будут землю носом рыть, чтобы найти тебя и выслужиться перед начальством. Твой план трещит по швам, слышишь? — он картинно приставил руку к уху. — Ты не сможешь всегда быть рядом. И что же останется бедному Серёженьке? Держать тебя как домашнего пса и прятать от внешнего мира? Ты хотел контролировать, а в итоге почти полностью зависишь от меня, разве не забавно?       Игорь задумчиво переводил взгляд с шахматной фигуры на собеседника. Он понял. Или ему показалось? У Серёжи проблемы с доверием — это не новость. Он просто не мог довериться Грому. Не мог предоставить ему ту власть над собой, которую он просил. Власть личного надсмотрщика. Всё нутро Разумовского в ужасе содрогалось от одной мысли об этом, и Птица послушно стремился уровнять их власть, оставить себе рычаг, за который можно дёрнуть, как только речь зайдёт о предательстве. Игорь просил парня поверить ему, сделать себя единственной опорой в мире, где миллиардер не мог доверять даже себе. То, что в ответ тот разрушал все опоры Грома, делая себя единственной, теперь казалось даже…справедливым? Нет, конечно, Игорь ещё мог вернуться назад — к Прокопенко, Юле, Диме. К нормальной жизни. Убедить их, что его подставили, что он невиновен. Но это бы значило навсегда потерять Серёжу. Ему давали простой выбор — старая жизнь или Разумовский. Могло показаться грубым и жестоким, но перед Серёжей стоял точно такой же — Игорь или старая жизнь. Всё было честно, и внезапно оказалось, что не по правилам тут пытается играть только Гром. — Хорошо, — Игорь поставил пешку на стол и нагнулся, чтобы наполнить опустевший бокал. Сделав пару глотков, он отставил и его. Разговор только начинался, — я принимаю твоё условие. Уж не знаю, как ты потом будешь это решать, но, думаю, ты найдёшь выход, — Гром закинул ногу на ногу, смотря, как улыбка на лице Разумовского начинает искривляться. — Ты тупой или притворяешься? — настроение Птицы испортилось, игривое веселье как ветром сдуло. — Я отнял у тебя всё. Даже если ты захочешь сейчас изменить своё решение, я тебе не позволю. — Я не изменю решение, — уверенно ответил Игорь, не выдавая своё напряжение. — С чего вдруг ты так за него уцепился? Красивое лицо, деньги — оно того стоит? Думаешь, я не заметил, как ты на него смотришь? — он кружил вокруг Грома словно голодная акула. — Хотя, постой, — он остановился за его спиной, жёстко опуская руки на спинку дивана по сторонам от его головы, — ты же неподкупный герой. Что, альтруизм в голову ударил? Решил во чтобы то не стало защитить бедного и обездоленного? Сожалею, — он громко фыркнул, — твою самоотверженную жертвенность тут никто не оценит, — он вцепился пальцами в волосы Грома, запрокидывая его голову, смотря в глаза. — Меня с детства бесят такие жалостливые ублюдки.       Гром смотрел прямо, не рискуя отвести взгляд. Действительно, не странно ли, что он на столькое готов был пойти ради человека, которого знал от силы неделю? Игорь не был из тех, кто осмеивает любовь с первого взгляда. Ему не раз приходилось влюбляться — в друзей и незнакомцев, в красивое лицо и в яркую душу. Отношения на день, отношения ради секса, отношения, начавшиеся с неловкого столкновения в автобусе и продлившиеся годы или отношения выросшие из дружбы и лопнувшие спустя неделю. Разумовский не подходил ни под один из уже пройденных сценариев. Он был красив. Очень красив. Даже сейчас, чёрт побери, когда в его жёлтых глазах плясал опасный огонь. Но Игорь не хотел остаться рядом только чтобы довести его до постели. Игорь не хотел подчинить, присвоить. Он хотел защитить, оградить, спасти. В тот вечер, с бокалом шампанского и взъерошенным парнем под боком, он смог расслабиться. Весь мир исчез. Они были вдвоём, и было неважно, что происходит, пока они рядом, пока они вместе. Игорь впервые хотел довериться, хотел остаться. Как будто нашёл давно брошенный дом, давно забытое чувство спокойствия. Чувство из далёкого детства, которое он не мог найти ни в собственной квартире, ни на кухне у Прокопенко. Чувство, за которое стоило побороться. Понимание собственных мотивов придало уверенности. — А тебя как-то шибко мои мотивы волнуют, — он максимально беззаботно улыбнулся. — Я тебе помогаю и даже не пытаюсь разбить лицо за то, что ты выставил меня преступником. У Олега Волкова в своё время такое же собеседование было, или тогда ты сам сгинул как миленький? — Игорь пошёл ва-банк. Если по-хорошему Разумовский понимать не хочет, значит, придётся надавить на больные мозоли.       Кулак впечатался Игорю в скулу внезапно, хотя, казалось бы — злости он и добивался. Удар был несильный, но болезненный. От неожиданности Гром прокусил щёку, а шея из-за резкой смены положения неприятно хрустнула. Он сплюнул кровь на пол, чувствуя, как несколько капель стекает по губам. Встав, он повернулся к собеседнику лицом и слегка развёл руки в стороны, будто приглашая продолжить. На месте удара полыхала свежая ссадина — металл перчатки неприятно рассёк кожу. — Не смей, — перед Громом всё ещё стоял Чумной, но его взгляд потерял былой огонь. Теперь в нём, несмотря на злобный оскал, плескалась плохо скрываемая боль, — не смей сравнивать себя с ним.       Игорь понял — это не слова Птицы. Он разозлил вовсе не преступника. Серёже всё ещё больно. Он потерял единственного человека, которому мог доверять. Он боялся да и попросту не верил, что ещё когда-то сможет быть с кем-то так близок. Как переубедить его? Игорь не знал. Ему казалось, что он сделал достаточно, чтобы его хотя бы выслушали, но щиты Разумовского были гораздо надёжнее, чем он мог предположить.       Чумной нахмурился и слегка вздёрнул голову. Видно было, он не ожидал, что основная личность прорвётся в эфир. Он обошёл диван, останавливаясь рядом с Игорем. — Не зарывайся, — Гром так и не понял, была ли обращена эта фраза ему или на секунду перехватившему управление Серёже. — Я никогда не исчезал. Олег помогал ему подавлять меня, но сейчас, — он резко шагнул вперёд, почти утыкаясь носом в щёку Грома, — Сейчас он на такое неспособен. Он — трус, и просто не посмеет пойти против меня.       Вот оно как. Гром не может сделать это вместо Разумовского. Парень сам должен побороть свою тёмную сторону. Игорю остаётся только помочь миллиардеру поверить в то, что он сможет это сделать. — Он не трус, — Игорь повернул голову, чтобы смотреть собеседнику в глаза. Их лица разделяли жалкие сантиметры. — Чувствовать боль из-за потери друга — не трусость. Хотеть его вернуть — не трусость. Ты не слабый. Заботиться о других больше, чем о себе — не слабость. Готовность убить себя ради чужой безопасности — не слабость. Сергей Разумовский никогда не был трусом.       Гром отошёл на шаг, смотря на застывшего парня. Разумовский не двигался, сжав руки в кулаки. Слова Игоря достигли адресата. Серёжа уже не собирался сдаваться так просто. Небольшой успех Игорь отметил, осушив оставленный ранее бокал. Полицейский отвернулся, подходя к столу, на котором стояла шахматная доска. — Партию в шахматы? — как ни в чём не бывало спросил он. — Выиграешь — я не буду мешать твоим злодейским планам, как бы далеко они не зашли. Проиграешь — ослабишь хватку и дашь Серёже шанс.       Сделка была невыгодная, и Игорь это понимал. Разумовский был компьютерным гением, а Гром просто любил решать шахматные задачи, чтобы занять чем-то голову в перерыве от работы. Более того — Игорь соврал. Он точно знал, что не сможет смотреть на убийства и не вмешиваться, какие бы клятвы его ни связывали. Да и какой тогда смысл в его присутствии, если Разумовский согласился не сдаваться полиции, только при условии, что Гром будет его контролировать. План был в том, чтобы за время игры достучаться до Серёжи и, если не выиграть честно, то заставить его поддаться. — Я играю белыми, — отозвался Чумной, опускаясь на диван. — Просто потому что ты этого не ожидал.       Игорь поднял шахматную доску, стараясь не уронить фигуры. Безумие постепенно отпускало Разумовского. Он заправил упавшие на лицо пряди за ухо и откинулся на спинку дивана, делая несколько глотков вина прямо из бутылки. Боевой костюм стал смотреться неуместно, будто бы актёр в театре случайно перепутал спектакль. — Слушай, почему ты всё-таки так боишься, что я попаду в тюрьму? Думаешь, не сбегу? — лицо его смягчилось. Разумовский выглядел внезапно опьяневшим, почти как в тот день. Расслабиться Игорю не позволял только внимательный прищур жёлтых глаз. — Сбежишь, конечно, — Гром опустился рядом с ним, поворачивая доску чёрными фигурами к себе и возвращая белую пешку на поле, — но ты, а не он. Он не захочет сбегать. Он будет терпеть ради других, пока ты не сломаешь его. А значит, сбежит озлобленный псих, которого уже невозможно будет переубедить. Тюрьма или психушка. У него нет шансов остаться собой в такой обстановке. — Ты ходишь по поверхности. Боишься вслух произнести свои мотивы? Тебя ведь волнует далеко не мнимая безопасность Петербурга, которая исчезнет вместе с личностью миллиардера-филантропа, — Разумовский лениво передвинул одну из фигур. Игорь предполагал, что пернатому тоже было всё равно на исход партии. Главное — добиться от собеседника нужных слов, нужных жестов, нужной реакции. — Впрочем, это даже мило.       Гром проигнорировал пассаж в свою сторону. Что Чумной хочет услышать? Что Игорь уже не сможет жить как раньше, зная, что упустил Разумовского? Это так, но эти слова предназначены Серёже и только ему. Мимолётное ли это чувство? Игорь любил постоянство. Он носил одну и ту же одежду, ходил на работу одним и тем же маршрутом и шаверму брал только в ларьке у дома. Его чувства не были исключением. Даже мимолётные, по его меркам, симпатии он переживал долго и болезненно. Большинство его партнёров всё равно оставались рядом, на связи, как друзья или хорошие знакомые. А сейчас он чувствовал, что влип. Что он уже подписал себе смертный приговор. Такие чувства не проходят за месяц, не проходят за год, не проходят…       Игорь старался сосредоточиться на шахматах, чтобы выкинуть лишние переживания из головы, но миллиардер и не думал прекращать разговор. Допив вино, он отбросил бутылку, и та с грохотом покатилась по полу. — Нет, ты просто ужасный собеседник. Никакой инициативы. И что он в тебе нашёл? — Чумной окинул его оценивающим взглядом, хищно улыбаясь. — Хотя, не могу отрицать, твои физические данные, — он облизнулся, слизывая каплю крови с треснувшей губы, — впечатляют.       Игорь не понимал, как реагировать на происходящее. От ненависти собеседник перешёл к откровенному флирту. Можно ли считать это своеобразным успехом? С одной стороны да. С другой стороны, зная характер Птицы, это мог быть лишь временный скачок настроения, после которого тот с радостью поджарит Игоря, окончив их бессмысленную болтовню. — Сочту за комплимент, — глухо отозвался полицейский, стараясь не думать о том, что Разумовскому пришлось самолично переодевать его в костюм, а значит и его «физические данные» он мог оценить во всей красе. — О, не скромничай, — миллиардер ухмыльнулся, заметив, что Игорь оставил одну из фигур без защиты. — Был у тебя дома. Очаровательно, что ты распечатал мою студенческую фотографию и повесил на стену. Я даже забыл, что она есть в сети, — он взял только что «выигранного» коня и теперь крутил в руках, будто указывая Грому на его оплошность. — Правда бардак был жуткий. Пришлось прибраться, не хотелось выставлять тебя в плохом свете перед людьми, которые придут проводить обыск. — Боюсь, если ты не провёл капитальный ремонт, то не сильно спас ситуацию, — Игорь смотрел на доску. Разумовский повёлся на его манипуляцию, и теперь Гром мог закончить партию за пару ходов. Но важна ли была эта победа? Что, если это только уязвит самолюбие Птицы, и весь прогресс в общение сведётся к нулю? Сейчас Разумовский выглядел почти обыденно, почти собой, и Игорь не мог решиться. — Впрочем, судя по твоим словам, в квартиру я больше не вернусь. — Тебя это расстраивает? — Гром удивлённо поднял взгляд на парня. Вопрос звучал не насмешливо, не презрительно, а виновато. — Серёг… — Игорь даже растерялся — Забей, — Гром опустил руку ему на плечо. — Нет, — Разумовский повернулся к нему, смотря как-то потеряно, — скажи. Лучше если мы решим это сразу. — Ты не сделал ничего ужасного, — осторожно подбирая слова, сказал Игорь. — Даже сейчас ты оставил мне выбор. Ты не стал убивать моих друзей или держать меня рядом насильно, — в другой ситуации Игорь бы посчитал подобные слова глупыми. Благодарить кого-то за то, что он не стал убивать твоих друзей, а просто лишил возможности с ними общаться? Абсурд. Скажи кто Грому три дня назад, что он будет готов уничтожить всю свою привычную жизнь ради одного рыжего недоразумения — Игорь бы посмеялся от души. Что случилось? Слепая любовь? Стокгольмский синдром? Банальное безумие? Гром старался не думать об этом. Он не хотел да и не мог уже дать заднюю. — Да и, знаешь, как говорят: «Не сломав — не построишь». Конечно, я не считаю, что это лучшее решение, но работаем с тем, что имеем… — У Анархии два лица — созидателя и разрушителя. Разрушители низвергают империи, превращая их в чистое поле из обломков, где созидатели потом строят лучший мир. — громко декларировал Разумовский и рассмеялся. — Не слишком безвкусно? Лучше было бы процитировать Библию? Библия всегда звучит лучше, хотя это и жуткая вульгарщина, — В его взгляд вернулось былое лукавство, а улыбка стала шире. — Моя работа здесь окончена, об этом хочешь сказать? Достаточно наломал? Поспорю, хотя успел я действительно многое.       Чумной передвинул одну из фигур, отвлекая Игоря от собственной речи. Ход был странный. Такой Гром ожидал бы увидеть в поддавках, но никак не сейчас. Разумовский уже доказал, что хорош в этой игре. Игорь плавно перевёл взгляд на лицо миллиардера. Тот будто не замечал ошибки. Гром воспринял это как призыв к действию и сделал ход. Теперь от победы его отделяло одно действие. — Шах, — озвучил он. — Я не собираюсь мешать тебе скупать свалки, проводить благотворительные акции и помогать людям. У нас одна цель, одна причина недовольства. Я хочу только, чтобы ты изменил свои методы. — Слишком правильный, — тихо проворчал Птица, делая решающий ход. — Шах и Мат, — торжественно объявил результат полицейский. — Я выиграл, — добавил он, не заметив никакой реакции.       Разумовский смотрел на него, молча подперев голову рукой. Рассматривал, будто анализировал каждое движение его мимики. Игорь чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом жёлтых глаз, поэтому, когда Чумной протянул ему руку, он невольно отпрянул. — Не забывай, я всегда с ним, и я всегда могу вернуться, — Птица крепко пожал Игорю руку и, оскалившись, подмигнул. — Развлекайтесь.       Игорь подхватил обмякшее тело парня, прижимая его к себе. Он задержал дыхание, не веря, что у него получилось. С самого пробуждения на крыше всё превратилось в бесконечную погоню, в которой ты играешь обе роли одновременно. Игорю казалось, что ещё немного, и он, как неудачливый марафонец, упадёт без сил в нескольких метрах от финиша. Поэтому, достигнув цели, он смотрел на всё с недоверием, ожидая подвоха. Серёжа выпрямился и сонно потёр глаза рукой. — Игорь? — его глаза удивлённо расширились. — Боже, прости, я ничего не мог сделать. Я…Я должен прямо сейчас сдаться полиции! Ты не преступник, ты не должен… — он попытался подняться, но Гром надавил ему на плечи, останавливая. — Игорь? — Серёж, — Игорь с улыбкой рассматривал суетящегося парня, — Я — Чумной Доктор. И ты — Чумной Доктор. У нас с тобой теперь всё честно. Я покрываю тебя, а ты меня — Но… — Разумовский смотрел на него как на безумца. — Ты ведь не хочешь, чтобы я попал в тюрьму? — миллиардер кивнул. — А я не хочу, чтобы туда попал ты. Давай оставим все обсуждения до того момента, пока мы не сможем обеспечить оба этих условия. — Хорошо, — взгляд парня стал излишне серьёзным. Наконец приняв новые правила, он сразу взялся за дело. — Думаю, скоро тебя объявят в розыск. Лучше покинуть страну. Нужно будет время, чтобы всё устроить, за границей, конечно, должно быть спокойнее… Но даже если мы достанем тебе документы, вряд ли для тебя будет безопасно возвращаться к открытой жизни. — Серёжа всё же встал и теперь отстёгивал огнемёты, будто закатывая рукава перед тем, как приступить к грязной работе. — Марго, найди сервер, на котором хранятся записи с камер. Сотри все копии и оригиналы записей. — Сергей, мне запустить систему безвозвратного стирания файлов? Это приведёт к потере всех хранящихся на дисках данных, — встревоженно сообщила Марго. — Исполняй, — избавившись от перчаток, Серёжа принялся с удивительной ловкостью расстёгивать застёжки, избавляясь от остального костюма. — Новые данные с камер не сохраняй, — добавил он. — Можно сымитировать внешнее повреждение сервера, чтобы в случае чего у полиции не возникло вопросов, — пробормотал он, складывая элементы костюма прямо на стол. — Завтра позвоню, чтобы сервер заменили. Для такой компании мелкие поломки не редкость.       Погрузившись в свои мысли, он расхаживал по кабинету, не замечая, что остался перед гостем буквально в одних трусах. А Игорь просто не мог отвести взгляд. На слегка выступавших рёбрах всё ещё темнели причудливые пятна синяков. Ладони оплетали заботливо завязанные Громом бинты, которые за сутки порядком истрепались. На шее, чуть ниже пореза, были свежие следы пальцев, заставившие Грома нахмуриться. На правой руке были неизменные электронные часы. — Ты душил себя? — не смолчал Гром, выбивая миллиардера из ритма.       Серёжа замер, прикрывая шею рукой и оглаживая кончиками пальцев след собственной руки. — Я мешал ему, — замялся Разумовский, — извини. — Не извиняйся. Ты сможешь ему противостоять, просто ты был не готов, — Игорь хлопнул его по плечу. Грубые материалы костюма остро контрастировали с бледной кожей. — Тебе не холодно?       Только сейчас заметив своё положение, Серёжа густо покраснел. Яркий румянец залил не только лицо, но и кончики ушей. — Я-я сейчас, — парень спешно выскользнул за дверь.       Игорю не хотелось выпускать парня из виду ни на секунду, но пойти за ним он посчитал совсем странным. Поэтому, откинувшись на диване, полицейский стал отклеивать пластыри с виска. Кровь засохла шершавой коркой. Область вокруг раны опухла и отзывалась болью на нажатие. Смотреть в зеркало на себя Грому почему-то не хотелось. Теперь он действительно выглядел как криминальный элемент. — Операция завершена, — внезапно нарушила тишину Марго.       Игорь смотрел на переливающуюся синим подсветку. Постепенно приходило полное осознание происходящего. Не то чтобы он жалел, но слом привычного никогда не проходит безболезненно. Придётся кому-то вместо него озаботиться судьбой Лёши Макарова. Да и раскрываемостью отдела тоже. Тут надежда только на Дубина. Он хоть и жуткий романтик, но парень упорный. Если не отступится, то и работать научится и ещё остальным покажет как надо. Игорь может его первым громким делом станет. Позовёт его к себе, да та же Пчёлкина. Будет расспрашивать: «Замечали ли вы в поведении своего напарника что-нибудь подозрительное? Могли ли Вы ожидать подобное?». Уж она-то точно на одних только видео о Чумном Докторе стоимость обещанного ноутбука раз пять отобьёт. «Чем смог…» — как говорится. За Прокопенко только обидно. Гром не был уверен, что мужчина действительно успел принять смерть его отца. Потерять лучшего друга всегда тяжело. Особенно, если тот был ещё молод. В конце концов, Фёдор Иванович взял на себя ответственность за Игоря и старался дать ему отеческую поддержку. И «вырастил» убийцу. От одной только мысли об этом Игорь поморщился, как от боли. Как бы там ни было, он был уверен — город справится и без него. Он не был какой-нибудь важной шишкой, как тот же Разумовский. Был майор Гром — стал разыскиваемый преступник Игорь Гром, известный под прозвищем Чумной Доктор. Никто и подмены-то не заметит.       Память общественности коротка. Полиция, конечно, так просто его не оставит, но даже если он попадёт в тюрьму — это не худший конец. В отличие от Серёжи, проблем с самоконтролем у Грома не было, и его вероятный побег не закончится тысячами смертей. Так что, в какой-то степени, пособничая убийце, полицейский обезвредил его эффективнее, чем если бы по правилам кинул его за решётку. Впрочем, пока рано было подводить итоги его нестандартного подхода к работе. Ещё только предстояло узнать Серёжу и помочь ему пройти этот путь, пройти его вмести с ним.       Игорь потянулся. Закаменевшие мышцы начали постепенно расслабляться. Как раз в этот момент дверь тихо хлопнула, возвещая о возвращении хозяина башни. Гром тут же повернул голову в сторону парня. Светло-синий свитер с высоким, закрывающим почти всю шею, воротом и длинными рукавами плохо сочетался с уже знакомыми растянутыми серыми домашними штанами. Кончики волос потемнели от воды, а глазам вернулся естественный цвет. Бинты с рук исчезли, открывая паутину заживающих царапин, расчерчивающих ладони. Игорь встретил взгляд Разумовского. Не тот: изучающий, острый, опасный, как у хищника, решающего твою дальнейшую судьбу, — а настоящий: задумчивый, отстранённый, оценивающий угрозу, анализирующий ситуацию. Сам факт такой резкой перемены казался завораживающим. Гром откровенно любовался и знал, что Серёжа это замечает, по крайней мере, вернувшийся на скулы румянец намекал на это. Серёжа, хоть и казался социофобом, но читать людей умел. Почти интуитивно понимал, как обогнуть совсем уж острые углы. Понимал, с кем можно быть откровенным, а при ком лучше промолчать. Игорь был уверен, со Стрелковым не было никаких разговоров про детскую зависть, закрытые гештальты и свободу слова. Также и в интервью Серёжа сухо отвечал: «Чумной Доктор — преступник, действия которого привели к смертям. По закону он должен понести суровое наказание». В то время как сам считал себя чуть ли не соучастником всех убийств.       Повернувшись к автомату, Серёжа достал две жестяные банки, одна из которых через секунду прилетела Игорю в руки. Гром осмотрел кофе в необычной упаковке, всё же вскрывая банку и делая пару глотков. Разумовский стоял в стороне и молча смотрел на Игоря. Он нервно крутил в руках напиток, будто не решаясь его открыть. Гром пытался представить, что сейчас творится в голове миллиардера. Как и Гром, за эти два дня он потерял ту жизнь, к которой привык. Каково это — дважды пережить смерть единственного друга? Каково это — знать, что ты убийца, не помня ни одного преступления? Игорь не знал. Сейчас он видел только Серёжу с мелко дрожащими руками, который не мог облечь свои чувства в слова. И Гром не требовал от него слов. Возможно, только так они и могут: изучая жесты, взгляды, движения, самые мимолётные сигналы, пытаясь прочесть мысли, думая, что только так можно избежать ошибок.       Звякнула банка. Серёжа сделал несколько тяжёлых глотков. — Я знал Олега с восьми лет, — тишина будто поглотила его голос. Игорь даже поверил бы, если бы выяснилось, что ему послышалось. — Он стал той семьёй, которой у меня не было.       Одинокий, брошенный, слабый, непринятый, странный, осмеянный и осуждённый — каково было справляться со всеми этими ярлыками в одиночку? Найти человека, который стал твоей опорой, стал частью тебя, и потерять его? Грому помогли десятки людей: семья, друзья, знакомые — потеря каждого из них в отдельности вряд ли стала бы равноценной тому, что чувствовал сейчас этот хрупкий рыжеволосый парень. — Как ты узнал о его смерти? — Гром и сам не понял, как решился разрушить это давящее единение Разумовского с его болью. — Я имею в виду, ты видел тело? — Нет… Я получил письмо. Знаешь? Извещение. «Погиб и погиб, мы ответственности не несём», штамп, печать, подпись, — парень махнул руками и горько усмехнулся. — Да и за бумажку эту чёртову я их поблагодарить должен. По бумагам я ему никто. Незнакомец! А им и на руку. Военных, когда им нужно скрыть собственные ошибки, ни за какие деньги не купишь, — Серёжа закрыл глаза рукой, смаргивая слёзы. — Боюсь, они просто бросили его там где-то под пулями. Гнить на солнце, — его голос сорвался и упал до шёпота. — Для них он — кусок мяса. Игрушечный солдатик. Им всё равно, кто может его ждать…       Не в состоянии больше смотреть со стороны, Гром встал и подошёл к парню. Игорь не умел поддерживать. Его максимум — молчаливое сочувствие. Но он старался. Теперь он должен был научиться. Неловкое касание поползло вверх — плечо, шея, щека. Глаза в глаза. Не удержавшаяся на ресницах слеза впиталась в грубую ткань перчатки. Игорь хотел сорвать её, наконец почувствовать чужую кожу своей, но понимал — разрывать касание сейчас нельзя. Нельзя отводить взгляд. — Мы найдём его. Живым или мёртвым. Даже если придётся все пустыни в Сирии перепахать. Ты с ним попрощаешься, — Игорь не предлагал, не обещал. Он почти клялся. — Я буду рядом. Не из-за того, что ты — Чумной доктор. Не из-за того, что ты — гений-миллиардер, — Гром сбился, не зная, стоит ли говорить то, что он собрался, — потому что я хочу, чтобы ты стал моей семьёй. Потому что я хочу стать твоей, — Игорь думал, что звучит глупо, что звучит невпопад, но по глазам напротив понял, что сказал всё верно. Что выбрал нужные слова именно для Серёжи.       Все старания Разумовского пошли прахом. Он больше не пытался сдерживаться или прятать глаза. Запустив руку Игорю в волосы, Серёжа притянул его ближе, целуя. Он осторожно смял губы полицейского, оставляя на них горечь своих слёз. Игорь сам не заметил, как прижал парня к себе, притянув за талию. Он отвечал на поцелуй осторожно, не позволяя лишним мыслям проникнуть в голову. Под Серёжу во многом приходилось подстраиваться, Гром не привык к такому. Он умел анализировать людей: жертв, преступников, свидетелей. Мог быстро определить слабое место, подобрать нужные слова, чтобы выведать информацию, по вещам определить, что за человек перед ним. Сугубо для выгоды. Сугубо для работы. С друзьями и знакомыми он никогда не церемонился. Ему не нужно было производить на людей хорошее впечатление. Но рядом с Разумовским мозг работал без остановки, подчиняя себе каждое движение, контролируя каждое слово. Под Серёжу хотелось подстраиваться.       Разорвав поцелуй, Разумовский спрятал голову у Игоря на плече, тяжело дыша. Какое-то время они просто стояли так: Серёжа старался восстановить дыхание и собраться с мыслями, а Игорь ставшим уже привычным жестом перебирал огненные волосы. — Нам нужно подключить тебя к Марго, — придя в себя, серьёзно сообщил миллиардер. О пережитых эмоциях напоминали только слегка дрожащие пальцы. — Марго, я хочу дать Игорю полный доступ к твоей системе, — он схватил Игоря за запястье, утягивая за собой к панели стола.       Разумовский быстро ввёл несколько паролей и приложил руку к небольшому сканеру, дожидаясь, пока экран загорится зелёным. — Сергей, ваша личность подтверждена. Пожалуйста проверьте сохранённые данные об Игоре Громе и введите недостающую информацию, — подала голос Марго.       Игорь наблюдал за тем, как Разумовский заполняет форму. Наконец тот повернулся к нему, аккуратно стягивая с его руки массивную перчатку. — Нужны твои отпечатки, — объяснил он терпеливо, — и сетчатка глаза, если ты не против. Это поможет Марго опознавать тебя. Я покопаюсь в её коде в ближайшее время, я почти уверен, что Он внёс туда что-нибудь, что нам пригодится. У тебя будет доступ к моим счетам, ко всем дверям, функциям Марго и информации компании, хотя последнее сейчас особой роли не несёт, — пока Серёжа объяснял происходящее и перечислял полезные умения Марго, Игорь послушно вносил в систему свою биометрию. Он не думал о том, чем рискует, если всё это решат использовать против него. Пускай Разумовский остаётся мозгом их команды. Гром доверял ему. А сам Игорь, как и обещал, станет первоклассным телохранителем: сила, реакция и внимательность, теперь граничащая с паранойей, у него присутствовали. — Приветствую Вас, Игорь. Ваши данные успешно сохранены. Доступ к ним открыт только для Вас. При попытке взлома я сотру все данные, — звонко защебетала Марго, стоило Игорю нажать на кнопку «Завершить». — Марго, зашифруй все данные, связанные с Игорем, которые тебе доступны, и шифруй всё, что получишь с данного момента, — Серёжа устало потёр глаза, опускаясь в компьютерное кресло. — Мне нужен отпуск, — с тихой усмешкой выдохнул он. — Ты его заслужил, — ответил улыбкой Игорь. После дела о Чумном Докторе даже он не оказался бы от отдыха.       Прислонившись к подлокотнику кресла, Игорь осмотрел комнату. На полу среди мелких осколков стекла валялись пустые бутылки. На столе грузной кучей темнел костюм Чумного доктора. Под ним, забытые, лежали шахматные фигуры. Из-под неаккуратно брошенного Громом плаща виднелся край аптечки. Глаза птичьей маски зловеще светились, отражая свет ламп. Игорь не представлял, о чём может подумать посторонний человек, увидевший этот разгром. Всё можно было бы списать на пьяный дебош, если бы не костюм злодея, никак не вписывающийся в эту картину. Вероятно, этой версии и будет придерживаться Разумовский, вызывая уборщиков и заказывая новую стеклянную витрину.       За широкими панорамными окнами, вдалеке, рассекая всё ещё тёмное небо, разгоралась алая полоса рассвета. Игорь смотрел на это с облегчением. Какой бы бесконечной не казалась эта ночь — у неё был свой конец, и совсем скоро всё это безумие останется позади. О предстоящих трудностях Гром не думал, предпочитая решать проблемы по мере их поступления. Разумовский же, судя по нахмуренным бровям, его мнение не разделял. Для него постепенно светлеющее небо было обратным отсчётом перед настоящими трудностями. Гром вполне его понимал. В конце концов, миллиардеру придётся в одиночку обеспечивать им побег. — О, я совсем забыл, — встрепенулся Серёжа, нагибаясь куда-то под стол. — У меня осталась твоя одежда. Можешь переодеться, если хочешь, — он протянул полицейскому аккуратно сложенную стопку одежды.       Игорь отстранённо посмотрел на собственные вещи. В воротник синей рубашки въелись пятна крови, куртка местами затёрлась от постоянной носки, а футболку, кажется, стоило сменить ещё пару дней назад. От этой одежды нужно будет избавиться. Даже в России такой образ выбивался из толпы, что уж говорить про заграницу. Кепку придётся оставить в прошлом. Там же, где и дешёвый кофе из автомата на работе, специфический запах картонных папок для уголовных дел и дружеские перепалки с коллегами. Там же, где серое Питерское небо, запутанные лабиринты колодцев и прикормленных бродячих животных, которых можно было встретить практически в каждом дворе. — Придётся поработать над моим новым стилем, не так ли? — усмехнулся Игорь, откладывая одежду в сторону. — Да, придётся постараться. Ты довольно… — договорить ему не дала Марго. — Сергей, Игорь, в здание проникли посторонние. Вывожу изображение с камер на экран. Мне позвонить в полицию?       Всё замерло. Игорь, кажется, забыл, как дышать, смотря, как Дима помогает Юле спуститься с пожарной лестницы. Эта ночь просто не хотела заканчиваться. Щелчок предохранителя огнемёта в повисшей тишине прозвучал как выстрел. Гром среагировал молниеносно, перехватывая руку Разумовского. Во взгляде миллиардера мелькнул страх, тут же сменившийся злостью. И этого Игорю было достаточно, чтобы понять, как эту ситуацию расценил Птица. Как предательство.