Тайны знойного июня

10 июня

Выходные пролетели мимолётным воспоминанием, словно Гук успел только закрыть глаза, а затем проснуться уже в понедельник, с давящим чувством забвения. Прошедшие дни тот провёл в тени своей комнаты, наведываясь лишь по крайним случаям. А отрывок уже на следующий день бесследно пропал, от чего в голове возникли мысли; а не показалось ли? Быть может нахлынувший стресс и волнения произвели должное впечатление на неокрепшую психику шестнадцатилетнего подростка. Как бы то ни было, тот уже в одиночестве направлялся в сторону школы, совсем позабыв о ребятах. — ЧонГук! — слышится из-за спины и заставляет обернуться. ТэХён с бодрой улыбкой решительно надвигался к парню. Его сумка наперевес и растрепанные волосы придают будничного настроения и повседневности, а вот отсутсвие красноволосой спутницы вызывает дымку волнения, которую моментально развеяли оправданием; она приболела. Диалог приправлялся душистым зноем, который равномерно раскинулся по дороге до школы, от чего на улицах вновь лишь школьники, которые в скором и сами скроются в тени, где жажда чувствовалось чуть слабее. Но невзирая на рядовую погоду и приветливую улыбку русоволосого, руки подрагивали от воспоминаний, нервный холодок продолжал плясать по спине, а бисеринки пота, что скопились у лба, вызваны не только летним солнцем. — Слушай, ТэХён, — обезумевший страх и окутал его с пятницы, по голос не подрагивает. Чон старается вести себя уверенно, демонстрируя всю серьёзность в тоне. — У вас в деревне ничего странного не происходило? — О чём ты? — вскинутая бровь к верху и искренность во взгляде ненадолго обманывает взбушевавшийся разум. — Убийства или, может, люди пропадали? — звучание завибрировало неприятным содроганием, от чего парень стыдливо прячет руки в карманах брюк. Ким моментально рассмеялся. — Ты что, на солнце перегрелся, Чон? — Тэ без раздумий кладет руку на голову, взбивая опрятно уложенные волосы. Парень и возразить не успел, как тот резко переключился на девушку, что пересекала тропу на развилке, оказавшись на одном пути со школьниками. — Хей, Дженни! — активно размахивая руками, кричит парень. Девушка была одета в свободную одежду, хотя по внешности напоминала ученицу старших классов. Её нежно-розовый сарафан дополнен повязкой на волосах и аккуратной сумочкой. Кошачья улыбка моментально вырисовывалась на её личике, когда та заметила ТэХёна и остановилась, чтобы тот смог её нагнать. — Доброе утро! — приблизившись ЧонГук понял, что девушка хоть и выглядит молодо, но взрослый взгляд невольно прослеживается. — Ты сегодня с другом? Дженни, — вновь приподнимает уголки губ, обескураживая школьника. — Я медсестра в клинике Мин, будем знакомы! — Чон ЧонГук, — робко выдаёт парень, пожимая протянутую руку. Дорога в школу теперь дополнялась ещё одним мелодичным голосом, которым увлёкся русоволосый, внимательно слушая, словно под гипнозом. Он особо не глядел в сторону рядом идущего Гука, но тот поддержать диалог и не спешил; взгляд изучал профиль девушки, её округлые щечки и приветливую улыбку. По наблюдениям Чона, казалось, парень был поглощён её красотой и некой зрелостью, что отличала её от одноклассников. — Ты сегодня без машины? — Да, пока не слишком душно решила пройтись пешком. — Ну вот, а я всё ждал твоей смены, чтоб ты подвезла меня до школы, — супится Тэ, а девушка слегка хихикает, глядя на паренька. — ЧонГук, ты уже успел освоиться здесь? Впервые вижу, чтобы твои ровесники переезжали в такую глушь, — она разворачивает голову, глядя на отрешенного парня, что поник на фоне говорливого товарища. Он выглядел неизведанно, будто расстроенно и испуганно, даже рассеяно, но на вопрос всё же ответил. — Да, — негромко бормочет парень, не желая продолжать диалог. Девушка пожимает плечами и решает не тормошить притихшего шатена. От чего образовавшаяся неловкая пауза сливается в плавящейся жаре безоблачного неба; прищуренный взгляд на ярко заигравшее солнце и воображаемый козырёк в виде руки добавляет только больше хлопот. — Увидимся, мне в другую сторону, — отстраняется Дженни, машинально подняв руку в воздух для прощания. Её сливочный голос ещё некоторое время заедает в голове у парней, когда та скрывается в еловой роще с узкой тропой, которая приведёт к больнице чуть раньше положенного. Со стороны гор нёсся прохладный ветерок, приятно щекоча спину и оголенные коленки, донося при этом завораживающий запах ели, а повсюду слышались приятные голоса цикад, их звуки делали ранее летнее утро каким-то меланхоличным. Обратив внимание на ярко светившее солнце, она подумала, что дождя сегодня быть не должно, потому оставленный дома зонт не скучал, а лишь дожидался своего часа. Дженни оглянула привычную обстановку поликлиники, где деревянная вывеска оповещала посетителей, куда они нагрянули; хотя местные считали этот атрибут довольно бессмысленным, ведь и без всяких указательных знаков все знали, что здесь расположены владения семьи Мин, по наследству шефствующих над деревушкой. Это место и было работой Ким. По простертой тропе она каждый день обходила главный вход, предпочитая ему служебный, где сразу можно попасть в раздевалку. Воздух там показался застоявшимся, поскольку по выходным больница не функционировала, работая по вызовам на дом. Большое количество шкафчиков, оккупировавших большую часть раздевалки, казались лишь ненужным украшением, ведь на деле они задействуют лишь несколько из них, поскольку персонала в клинике не так много. В основном это медсестры, которые лишь помогали Мину, что распоряжался главенствующими задачами. Потому шатенка совсем не удивилась пустующей комнатушке — понедельник был день, когда все не слишком спешили на работу, зная, что ничего экстренного не предвидится. Девушка закрыла жалюзи, чтобы переодеться в униформу, в виде белого халата, что больше походил на платье, и фуражечки медсестры. Она собрала волосы в беспорядочный пучок и посмотрев в узкое зеркальце воскликнула: «хорошо». Дженни любила свою работу, ведь тут она могла помогать окружающим практически за спасибо. Её доброе сердце отлично сочеталось с этой задачей, но разделяло её личность на два человека. Выходя из клиники, она уже не чувствовала себя благодушным ангелом, всего лишь Дженни, про которую любили пошептаться за спиной. Но невзирая на невзгоды во внешнем мире, она была достойной работницей. — Доброе утро! — воодушевленно здоровается девушка, бегло осматривая два силуэта, один из которых мальчишка, лет десяти, не больше, кажется сын владельцев магазина стройматериалов. Он продолжает качать ногами, пока доктор накладывает пластырь и улыбчиво отпускает, мельком переглянувшись с девушкой. — Не бегай у дороги больше! — чуть строже произносит парень и устало вздыхает, прежде чем вновь разместиться в своём кресле. Прямо напротив входа виднелось большое окно, что доходило практически до пояса и раскинулось по всей площади стены. За стеклом, чуть правее, располагалось подобие площадки, где дети из младшей школы проводили время на свежем воздухе. А уже на территории больницы небольшая беседочка, она не была предназначена для обедов или посиделок, обычно туда выходил лишь доктор, не желая отягощаться себя пекущими лучами. — Доброе утро, Дженни, — наконец откликнулся блондин, заполняя какие-то бумаги. Он вновь вернулся к строгому выражению лица и чуть нахмуренным бровям, которые выдавали его уставшее состояние, оправдывалось оно сверхурочными часами работы. Он всегда любил переусердствовать. Так же Мин был не слишком разговорчив, лишь раздавал поручения и обменивался приветствиями с персоналом, хотя к детям всегда относился снисходительнее. На лице расплывалась лёгкая улыбка, а взгляд смягчался, не выглядя устрашающе, как прежде. Дженни нравилось видеть его таким. Окно было открыто на проветривание, потому на улице слышались крики детей, что перебивали даже звонкие голоса неумолкающих цикад. Пространство заполнилось звуком отрезвляющего клаксона, позволившего отпрянуть от копны документов. У входа припарковалась полицейская машина. — Закончи пожалуйста, мне нужно отойти, — тот кивает в сторону бумаг и выходит под пристальный взгляд шатенки. Она расфокусированно глядела сперва на гору предстоящей работы, затем на брюнета в полицейской форме, что облокотился о бампер и сложил руки на груди. — Обычно ты не заявляешься без причины, — блондин чиркает зажигалкой, затем змейкой выдыхает густой дым, а Чон жмурится отгоняя облако пристрастия. — Я тут завязать пытаюсь, а ты мне в лицо дышишь, — щурит глаза, переводя взор уже на солнце. — но ты прав, не просто так. Цикады заголосили громче, дети притихли, прячась в густо засаженных деревьях, а ХоСок прожигал дыру в собеседнике, пока тот не прокашлялся, напоминая об ограниченом времени. — Старшеклассница Лалиса Манобан пропала несколько дней назад, её родители переехали почти сразу, как узнали. Странно вот что, — громко вздыхает, — они сначала буквально молили о помощи, но через день сказали, что не о чем волноваться и покинули деревню. — Думаешь уже началось? — Да. — игра в гляделки продлилась не больше нескольких секунд, Чон вновь сдался первым, — Только вот ЮнГи, спасать твоя задача, я лишь занимаюсь трупами и могу полагаться на них, чем больше смертей, тем больше информации. — Кретин! — фыркает Юн, выкидывая окурок под ноги. Меж взглядами пролетели искорки, но разжигать конфликт те не хотели, ведь как никак называли себя товарищами, только с разными взглядами и приоритетами. ХоСок не давясь виной покидает владения друга и направляется уже в другом направлении. Проезжая несколько знакомых домов и школу, затем оказавшись на главной дороге, которая ведет к выезду. А на учёбе по-прежнему беззаботно, людей не много, но побитому страхом ЧонГуку хватает возгласов, что перемешивались в голове в единую смесь. В класс вошла молодая женщина, которая обычно приветлива и миролюбива, сегодняшний день не исключение. Школьники поникли, но расселись по местам, успокоить их было не сложно, ведь в классе всего двенадцать учеников, больше половины из которых не доставляли неудобств. — Ваша одноклассница, Лалиса Манобан, перевелась, — доносится женский голос, равномерно разливаясь по классу и пробираясь плавной нугой в сознание шатена, обжигая. Он оглянулся, никто кроме ЧиМина не выглядел удручающе, их лица словно под копирку излучали безразличие, а ведь ему казалось, что все они близки. Руки задрожали, но тот вновь спрятал их под партой. — Желает ли кто-то занять место старосты? — изучающий взгляд метался от Пака к ТэХёну, и оба парня вовлечены не были, хотя Чон подумал, что брюнет хотел бы занят место и быть во главе над школьниками, однако его взор давно перекосился на горный хребет за окном. — Учитель, я хочу, — девушка с первой парты встала, Чону виднелась лишь её спина и длинные волосы, что доходили до пояса. После кивка женщины та вновь заняла своё место и обернулась, от чего внутри всё сжалось, а сердце сделало кульбит. Её глаза недолго исследовали шатена, казалось её не пугало быть замеченной, ведь приподняв кончики губ, она вновь развернулась к доске. Девушка выглядела доброжелательно, улыбчиво, спокойно, но почему-то взъерошенный Гук хотел отвернуться, отстраниться и скрыться с поля зрения. Что-то пугающее в Им НаЁн прослеживалось невооруженным глазом, но объяснить это труднее, чем кажется. ЧонГук не заметил, как палящее солнце взмыло ровно вверх, а одноклассники разбежались во дворе, хотя Пак ЧиМин усердно делал вид, что чиркает в тетради, дописывая матерьял урока. — Привет, — силуэт девушки и её рядовая улыбка привлекает взор парня, что секунду назад изучал одноклассника, чьи дёрганные движения не смогли улизнуть от зоркого Чона. Ореховая радужка блеснула тёмной лошадкой навевающего интереса, захотелось отстранится, будто одноклассница хищник, что вот-вот наброситься на беспомощного ЧонГука, но помотав головой, он лишь ругает себя за беспорядочные мысли, что смогли бы и обидеть. — Привет, — вылепливает подобие улыбки, но выходит слишком криво, косо, от чего больше походит на высокомерие. Парень вглядывается в черты лица, что смутными штрихами прорисовывают совершенно другой облик человека. Всё те же пухловатые губы, но уголки лишь слегка приподняты, всё те же румяные щёчки. Взгляд более наивен и пропитан добродушным смущением, что не сразу можно разглядеть, а на лоб падают рыжие пряди. Лалиса смеётся. ЧонГук вздрогнул, от чего мурашки стаями начали гулять по телу, сжирая былое спокойствие в робких движениях. Страх чернокрылой кладбищенской вороной забился в грудой клетке. Воздух стал вязким, словно каждый вздох сопровождался долей ила. — Прости, мне нужно идти, — глаза перестают транслировать дешёвую иллюзию, открывая взор на непонимающую наивность детского ребёнка, словно украденную с лица Манобан. — Увидимся. На улице всё иначе, с лёгких будто выкинули утяжелители, потому парень жадно глотал воздух, прежде, чем заметить за углом ТэХёна с одноклассником, чьё имя спотыкалось об ошибки, то ли ЧонДэ, то ли ЧанЁль. — Мы можем поговорить? — беглый, но презренный взгляд чувствуется инстинктивно, но Чон глядит лишь на Кима, что кивает и ожидает последующих слов. В плечо резко врезается чужая фигура, от чего тупая боль разливается по плечевому суставу и тянется дальше. — Что ты хотел? — парень облокотился о пыльную стенку школы, складывая руки на груди. ЧонГук громко сглатывает. — Я-я, — заплетающийся язык не способный связать слова в предложения только мешает, хочется выглядеть более жизнеутверждающе, а не как прибитый щеночек, — Что чёрт возьми происходит? — голос резко переросший в крик, сменил настрой рядом стоящего парня, что довольно беззаботно глядел на школьника. Его зрачки заплывшие лёгкой дымкой безумия, показались чуть ýже. — Лалиса ведь не переехала, верно? — глаза бегают из стороны в сторону, — У вас ведь уже были случаи смертей и убийств! Лалиса... — ЧонГук сам страшится смысла слов, что вот-вот хотел произнести, но это оказалось непросто, от чего буквы забились в клетке отчаянья, — Лалиса умерла?! Гримаса ТэХёна расплылась в устрашающе спокойной ухмылке. — Она переехала, — слегка приглушённый тон и эти неясные глаза, ЧонГук хватает парня за плечи. — ТэХён, прошу, расскажи мне, я ведь знаю, что это ложь! Прошу тебя, я хочу знать правду! — трясущиеся руки вжимают в стену парня, его длинная чёлка прикрывает глаза. Затылок Кима сталкивается с твёрдой поверхностью, от чего глухой звук словно разбудил его. — Извини, я всё сказал, — он смахивает сцепившиеся мертвой хваткой кисти, и быстро скрывается за поворотом. Шатен остаётся брошенным, его словно проигнорировали и отмахнулись, как от ребёнка, но от этого не детский интерес зарождается в районе сердца, что слегка покалывает от упоминания рыжеволосой одноклассницы. За сегодняшний день её неоднократно вспоминали, говоря об обязанностях старосты, с которыми НаЁн, вроде как, справлялась не хуже. Первый её день прошёл довольно повседневно, но вот для ЧонГука смена человека на должности, гложила и вводила в горькую печаль, что чувствуется лишь кончиком языка, но струится по всему телу, заламывая конечности в ватные движения. Именно из-за этого маленькие шажки по пути к дому не кажутся жизнерадостными, как прежде. Он снова чувствует себя покинутым, совсем как тогда в Сеуле. Новоиспеченные друзья не покидали мыслей, но теперь Чон успел усомниться, стоит ли подпускать их слишком близко. Светлые брошенные лучики подсвечивали небольшие щёчки, что ещё с детства остались у парня. Они заглянули в пустые глаза и растворились в единичном облаке. Багровый оттенок неба перемешивался с зяблым ветерком, который вызывал мурашки в сочетании с мягким теплом. Блестящее солнце было хоть и не столь знойным, но раскаляло всё в округе до жгуче желтоватого оттенка. Травинки, деревья, сверкающие окна, всё казалось куда выразительнее. А ЧонГук достиг эфемерного спокойствия, словно всё позади, он тушевался, ели переваливаясь с ноги на ногу, но продолжал держать путь в гнетущей атмосфере. У обочины пыльной дороги был замечен припаркованный автомобиль, на который брюнет, с уже знакомыми чертами облокотился, бесстыдно насыщаясь никотином. Хоть и зарекшийся на здоровый образ жизни следователь не любил нарушать свои принципы, он не смог устоять перед одиноко завалявшейся сигарете, в смятой пачке заднего кармана. Она словно пробралась в мысли единичным раздумьем, приказав найти затерявшуюся зажигалку в глубине тёмного бардачка. Обходив мужчину, Чон ненадолго замер, утопая в собственном забвении, что поглотило безмятежность. Его глаза изучающе впились в брюнета. Мужские руки сжимали меж пальцев тоненькую сигарету, что обычно предпочитали дамочки за тридцать. Слегка растрепанные волосы, открывали вид на лоб и сдвинутые брови. Подобная гримаса завязала тугой узел в районе желудка, который отдавал примесь покалываний. Сердце разыгралось так, что не желало успокаиваться, отбивая в горле хаотичный клокочущий ритм. — Чон ХоСок? — раздавшийся голос сперва походил на щебетание птиц, только потом брюнет обернулся на источник звука и распознал в нём недавно прибывшего Чон ЧонГука. Желание, хоть и с усилием, перебарывает дрожащие коленки, ведь правда блещет искушающим вожделением, пока не обнажив свои клыки. — Помните тот разговор о моей однокласснице, — громкий глоток слюны замедлил речь и добавил робости, из-за сосредоточенного взгляда. Глаза полицейского, казалось, излучали лишь надменность, злобу и устрашающе непонятную тревогу, лишь изредка проглядывалась саркастичность, которую Чону разглядеть не удалось. — Конечно, — белёсый дымок на секунду прерывает зрительный контакт, который с трудом поддерживал юнец. — С ней всё в порядке, она правда перевелась? — секундное раздумье и вновь прерванные гляделки, ХоСок устало вздыхает, обводя взглядом стеснившиеся в плотный шар облака. — Да, перевелась, — словно отмахивается брюнет, распуская бутон лжи, который цветёт яркими пионами и отпускает переживания Гука в свободное плавание, рядом протекающего водоёма. — Не волнуйся, школьникам твоего возраста не следует щекотать нервы банальным переводом, забудь, — добавляет следователь, изящно выгибая бровь, ожидая от ЧонГука ускоренного шага в былом направлении и потерявшегося взгляда в кустарниках, сопровождающих на протяжении всего пути к дому. — И всё же, — неугомонность врезается тяжёлым камнем прямо в затылок, заставляя поджать нижнюю губу и посмотреть искоса. — Все хорошо. — сквозь зубы вторит брюнет, отворачиваясь от Чона. А парень дальше утруждать не стал, лишь продолжил медлительные шаги в сторону места, который принято звать домом. По правде говоря, из-за пережитого стресса тому не удалось вдоволь пообщаться с родственницей, лишь угрюмые приветствия вечером и рядовые записки утром. Ночь вбирала все краски вырисовавшихся на необъятном небе, от чего хотелось с высоко задранной головой рассматривать еле-заметные звёзды, что как маленькие снежинки потихоньку пленяли лиловое небо, но и те заслонялись пришедшими пушистым одеялом облаками. Неподалёку зажегся фонарь, который освещал лишь небольшую часть территории, а за ней непроглядная мгла, что окунала в безликий мрак сельской местности. Однако умиротворённость давала поблажек содрогающимся коленкам, потому былого ужаса не присутствовало, лишь пустой взор прямо. — Я дома-а, — слегка заикается Гук, рассматривая, как женщина заботливо раскладывала ужин на две порции и любезно улыбнулась, едва заметив парня. — О-о, ЧонГук-а, вновь с друзьями был? — Да, — опрометчиво врет, скрывая взволнованность. — Садись, я приготовила рис и карри. Парень робко кивнул и сел на пол, за низкий обеденный стол, который ярко засверкал обилием блюд. Сложив руки в подобии молитвы те пожелали приятного аппетита и принялись к еде, что манила пряным ароматом. — Я могу задать один вопрос? — с опущенной головой негромко произносит парень, — Только не принимайте за сумасшедшего или параноика, — аккуратно добавляет, и посмотрев, как тётушка Ким кивнула продолжил, — В деревне были когда-либо случаи странных смертей? Моя одноклассница... Слышится отдалённый звон, что прервал несвязные мысли, которые сопровождались тихими голосом школьника. По спине пробежала стая мурашек, постепенно поднимаясь к затылку, где проплясал ужасающий холодок. — Я отвечу, — женщина незаметно испаряется за стеной другой комнаты, а Чон теряет взгляд в стрелке настенных часов. Их тикание пронзало уши, каждая секунда отдавалась клокотом в сердце, а затем в голове. — ЧонГук, это тебя! — еле доносящийся крик остолбенел, парень застыл на месте. — ЧонГук? — Иду, — приходит в себя школьник. Настенный телефон, с закрученным проводом и трубкой, напоминающей знак бесконечности, был изучен не сразу, изначально ему не удалось заметить этот атрибут посреди коридора. Взяв трубку послышались мельтешащие кряхтения и помехи, от чего хотелось слегка поморщиться и отдалиться. — Привет, ЧонГук? — наконец слышится по ту сторону, довольно отстранённо и живенько, очень даже присуще однокласснику. Когда парень кивает, родственница оставляет того один на один с искажённым голосом. — Это ТэХён! — ТэХён? — переспрашивает шатен, хотя на самом деле уже успел узнать его голос. — Да! Ты прости, я сегодня с ЧанЁлем повздорил, — всё таки это был любитель карри, — Ты там спрашивал про убийства какие-то, давай встретимся завтра и я тебе всё расскажу. — Всё таки есть, что рассказать? — содрогается Чон. — Можно и так сказать, — негромкий смешок, словно нервный, — Кстати, завтра ещё начнётся подготовка к фестивалю, поэтому нужно немного помочь, в школе я за тебя уже попросил! Так что как обычно у остановки, — тараторит парень, а ЧонГука словно взяли в плен две вещи; заполонивший всё тело интерес и пробежавшийся могильный холодок. Вновь. Диалог обрывается поспешно, а на том конце вместо знакомого голоса раздаются короткие гудки, что врезаются в сознание лишь одной фразой: значит что-то было.