Звезды вокруг шрамов

      В баре было очень громко, а еще пахло пивом и сигаретами. Несмотря на то, что зал для курящих был в другой стороне, здесь от этого плотного запаха спасала только вытяжка. С другой стороны это пока был единственный бар, где подавали хорошее немецкое пиво. На самом деле Ламберт, как бывший немец, мог сказать, что никакое это не немецкое пиво, но что-то максимально приближенное к этому.       А еще здесь не было адской наценки.       Он закинул куртку на спину и не успел сесть, как Геральт спросил:       — В самом деле, почему ты всегда идешь пить пиво? Мне кажется, Трисс это обижает.       Ламберт растерянно моргнул. Каждый раз, когда кто-то лез в их отношения или, Боже упаси, пытался дать им критическую оценку — ему на стену лезть хотелось.       Ламберт пожал плечами:       — Да она не сильно расстраивается, если вообще расстраивается. Поверь, я уж научился отличать, когда она в самом деле злится.       — Но все равно, разве это не странно? Вы могли бы куда-то сходить, на худой конец просто потрахаться, а ты идешь со мной пить пиво. Мне уже в самом деле начинает казаться, что я тебя увести из семьи пытаюсь.       Ламберт поморщился от этого представления и качнул головой.       — Сексом мы можем заняться в любой другой день, Геральт. Пятница вечера для этого совсем не обязательна. Ты мне лучше расскажи, что с Лютиком-то? Он выгладит совсем не так, как ты о нем рассказывал.       Геральт удивленно на него посмотрел. Ламберт бы и сам на себя так посмотрел, потому что… что?       Почему он вообще думает о Лютике? Конечно это было нормально: интересоваться после такого интересного рассказа, но он… удивился, что сказал это так, будто это единственное, что он хотел сказать за последний час.              Просто он… представлял Лютика не так.       Он уже представил короткие вызывающие шорты — чтобы ягодицы были виды — пустой, ничего не выражающий взгляд, блядская улыбка. Блеск для губ. Похоть. Желание.       Что-то такое.       То, как рисуют таких подростков в сериалах и фильмах.       Не то чтобы Ламберт совсем дебил и он не знает, что реальность и фильмы несколько разные вещи, но откуда-то же это образ взялся?       В любом случае, он мог ожидать чего угодно, а увидел худое несчастье в джинсах, с лохматыми волосами и зашуганным взглядом, будто он боялся сделать любой неверный шаг.       Взгляд думающий, хотя немного с дуростью и наивностью. Глаза большие, широко-раскрытые, и смотрит на тебя, как на Бога, с детской заинтересованностью и широкой улыбкой.       Кожа белая, едва свет не пропускающая через себя — как у ангелов.       Но все-таки, Ламберт думал, вопрос был в глазах.       Огромных светлых голубых глазах, как стекляшки.       Геральт сказал, и Ламберт чуть не вздрогнул от его голоса:       — Он несколько изменился. Стал более… зажатым. Но это, наверное, из-за моих методов воспитания.       — Ты бил его?       Ламберт спросил это быстро, меж строк, просто потому, что был уверен, что это неправда.       Хотелось убедиться.       Но Геральт не ответил, хмуро на него посмотрев.       Ламберт аж рот раскрыл.       Он мог представить, чтобы он сам кого-то ударил — да. Он учился быть новым человеком, прошел терапию и все такое, становился ну, нормальным, но Геральт?.. Возможно, тот и имел проблемы с агрессией, но Ламберту казалось, что это всегда идет внутрь его. Ладно, на самом деле ему ничего не казалось, ему просто об этом как-то сказала Трисс. После этого он задумался.       — Ты… ты его бил?.. — шепотом спросил Ламберт, будто спрашивал его о каком-то преступлении.       — Не бил, — буркнул Геральт. — Но оплеуху одну зарядил раз… Когда из больницы забрал после того, как он машину разбил. Он мог сдохнуть! Просто… блять, мне стыдно за это. Мне очень за это стыдно. Я его забираю, он никакой. Я начинаю, конечно, истерить. Я всю ночь себе места не находил, обзвонил, кого только можно! Конечно, когда я его нашел, я уже на стену лезть хотел! Ну, на него сорвался, а он там о чем-то плести начал. Чуть ли не орать, что он не виноват, все такое. Вот я его… и ударил. А он потом всю дорогу на заднем сиденье плакал. Я извиниться хотел, но не смог, сначала стыдно было, а потом... ну какое извинение, Ламберт? У меня виски из-за него поседели!       — Ты и так крашенный… — протянул Ламберт первое, что пришло в голову. Больше в голову, в принципе, ничего и не приходило.       — Поэтому и крашеный! Ладно, я до этого начал… Но все равно. В общем, вот.       Ламберт медленно кивнул.       Ситуация была… сложная. Ламберт сам понятия не имел, как бы он среагировал, что бы сделал. Сорвался — это да. Не смог бы не сорваться. Любой бы головой пошел из-за этого. Но что бы он сделал потом? Сделал бы что-то?       Он понимал Геральта.       Не оправдывал, конечно, потому что Ламберт с трудом (и не без помощи терапии) сделал насилие (бессмысленное, по крайней мере) для себя табу.       — Интересная ситуация. А ты так и не спросил, что произошло-то?       Геральт шмыгнул носом и посмотрел в сторону. Ламберт видел, что Геральту тяжело давалось говорить об этом. По нему было видно, что и сам он не считал свое воспитание хорошим или оправданным. Скорее всего, он делал так, как умел.       Любой бы на месте Геральта растерялся, ведь другого способа в их мире не было.       Геральт сомневался и просто не знал, что надо на самом деле делать с Лютиком. Наверное, поэтому он весь вечер смотрел в тарелку после того, как увидел, что Трисс так мило с ним общалась.       — Не спросил… Послушай, Ламберт, это сложная для меня тема. Знаешь, я и рад буду, если все это время вы Лютиком заниматься будет, а если он и вправду дерьма не наделает, то может, чтобы он с вами этот месяц побыл… Для его же безопасности и здоровья. У меня совсем не получается. Не вижу его — стыдно даже думать о своем поведении. А увижу — вспоминаю, сколько же дерьма он натворил, сколько нервов я на него потратил — злость на собственное бессилие. Ну с этим-то я работать могу. Просто хожу и молчу. А когда он что-то творит — все, меня срывает, я не знаю, что мне делать, Ламберт! С ним и Йен не управляется…       — А что Йен? Я думал, она любит детей, нет?       Геральт махнул рукой. И замолк.       Будто в самом деле не хотел это обсуждать. Ламберт уже настроился, что продолжения не будет, и хотел было, наконец, сделать заказ, как Геральт внезапно продолжил:       — Есть… кое-что. Йен к нему тоже пыталась хорошо относиться. Тогда как-то и все хорошо было. Лютик ходил куда-то гулять, приходил может и поздно, но трезвый всегда. Все хорошо было.       — И?..       Геральт тяжело выдохнул.       — Я думал, что мне это казалось… Короче, это было похоже на то, будто он пытался… залезть ко мне в штаны.       Ламберт едва рот не раскрыл.       Вот это вот… пыталось соблазнить взрослого мужика?..       Ламберт тряхнул головой. Не верилось, что Лютик со своей светлой кожей и длинными ногами нуждался в том, чтоб соблазнять человека, который назначен ему как опекун.              Это же бред. Бессмыслица!       — Ему тогда пятнадцать всего было. Я… догадываюсь, что он сделал это не специально, сам смутно понимал…       — Как можно лезть к человеку в штаны и не понимать, что он делает?! Бля, знаешь, я пьяным много хуйни творил, но даже я всегда отличал, где находится моя рука! Ну, наверное…       Геральт криво усмехнулся и кивнул.              — У него течка началась через несколько дней, — пояснил он. Ламберт раскрыл рот, а потом кивнул. — Я так полагаю, у них в этом возрасте и так гормоны скачут, как бешеные, а там перед течкой все это обостряется даже у взрослых. А тут я, постоянно рядом, воняю как взрослый альфа… я и есть альфа! Мне кажется, у него из-за этого и заклинило. И однажды он буквально полез ко мне. Я аж ахуел, за руку взял, отталкиваю, и Йен заходит… После этого все, ее отношение к нему сильно ухудшилось, ну я могу понять ее. И его могу понять. Иногда сам себя за это ругаю: если бы я быстрее его оттолкнул, то все было бы хорошо. Мне даже Лютика как-то более жалко было, чем Йен. Йен-то взрослая женщина уже, много дерьма пережила, а Лютик в тот момент сам в растерянности был, наверное, не понимал, что творит, и что это вообще за чувства. Первый день течки провел в комнате, а потом, оказывается, блокаторов напился… Балда же, а! Мне же потом пришлось его к врачу тянуть, чтобы проверили, не выпил ли он ничего такого. В таком раннем возрасте какие блокаторы, а? Блять, до сих пор страшно, что из-за этого у него травма какая-то… Ламберт, да чего ты молчишь? Скажи что-нибудь!       Ламберт моргнул. Открыл рот. Закрыл.       Подозвал официанта и сделал заказ. И уставился на свои руки, сложенные на столе.       — Я тебе что, все это рассказал, чтобы ты сидел и свои руки разглядывал?! — возмутился Геральт.       Ламберт поднял на него взгляд исподлобья.       Да, Геральт, кажется, не просто терзался виной. Он терзался охуетительной виной.       Лютик подросток, он мог невольно в самом деле ему кучу травм подарить.       — Ну, что я могу сказать… — протянул Ламберт. — Пиздец? Пиздец.       — Я это и без тебя знаю!       — А что ты еще хочешь? Чтобы я снял с тебя чувство вины?       — Чтобы вы месяц им сами занимались! Я ж его так до самоубийства могу довести и не заметить!       Ламберт тяжело выдохнул и кивнул.              — Думаю, Трисс не будет против. Если он, конечно, чего-нибудь не натворит. Но ситуация ебануться, если честно. Теперь понятно, чего ты весь ужин сидел и пялился в свою тарелку с таким видом, будто тебе туда насрали.       Геральт тяжело выдохнул и кивнул. И внезапно как-то абсолютно искренне признался:       — Я так от этого заебался, Ламберт, ты б знал… Понимаю, что виноват, но как исправиться не знаю. Просить прощения? А как? Да и поздно, мне кажется… С родителями у него тоже проблемы есть…       Ламберт присвистнул и растерянно почесал затылок.       — Знаешь, я придумал, как тебе перед ним вину загладить.       — Как?       — Подари ему сертификат на услуги психотерапевта.       Геральт недовольно на него посмотрел, но смолчал про то, что идея, в общем-то, была хорошей…       Дома было тихо, нигде не был включен свет. Молчание нарушалось только шипящим «блять», когда Геральт о что-то зацепился. Но по крайней мере ничего не опрокинул.       Ламберт повесил свою кожанку, выпил воды и поднялся на второй этаж. Проходя мимо нынешней комнаты Лютика, на миг он замер, уставившись на дверь так, будто видел ее впервые.       Сам не зная, почему, но его рука потянулась к ручке. Он медленно опустил ее вниз и потянул на себя. Дверь с тихим скрипом открылась. В комнате было темно, но Ламберт сразу заметил горящий экран телефона. Затем голос:       — Эээ… Ламберт? Пришел убедиться, что я не пользовался твоей бритвой?       Вместо ответа Ламберт нашарил рукой выключатель и включил свет. Лютик ойкнул и сожмурился, потирая глаза.       — Эй, зачем?!       — Не читай в темноте, зрение посадишь.       — У меня единичка!       — Это пока. Потом сядет.       Лютик недовольно фыркнул и, отложив телефон, оперся на локти, смотря на Ламберта, вскинув бровь.       — Ты что-то хотел? Или почувствовал, что кто-то злостно портит себе зрение?       Ламберт внимательно на него посмотрел.       Нет, он же в самом деле дебил. Он прекрасно понимал, что внешний вид не может сказать о поведении и характере человека ничего. Но Ламберт стоял, смотрел и в самом деле удивилялся: и вот это малолетнее нечто с лохматыми волосами может сделать что-то такое… специально?              Почему же у Ламберта все это сойтись не может в одну картину, что Лютик какой-то не такой?       Он опомнился и дернулся. А зачем он вообще сюда пришел? В самом деле, чтобы попялиться на Лютика и прийти к каким-то там выводам о соотношении его внешности и характера?       — Эээ… просто хотел убедиться, что ты не ушел никуда или что-то такое.       — Я бы спросил разрешения, — удивленно сказал Лютик, вскинув бровь.       — Разрешения? — уточнил Ламберт. — Тебе семнадцать, какое разрешения?       — Так требует Геральт.       Ламберт заторможено качнул головой, а потом сказал:       — И это оправданная мера?       — Я не знаю, спроси у него. От этого ничего, мне кажется, не меняется.       — В любом случае, сейчас ты не у Геральта, а у нас с Трисс.       — И это что-то меняет?       — Ну… все? Мы решили с Геральтом, что будет лучше, если за тобой проследим мы, а не он.       — Чт… Правда?!       Лютик пораженно моргнул и буквально подскочил на кровати. Одеяло сползло. Ламберт уставился на его голые бедра, но быстро опомнился и поднял взгляд на Лютика.       — Нет, стой… В смысле… он мне ничего если что не сделает?!       — Ничего.       — Правда?!       — Да.       Лютик раскрыл рот, он был воодушевлен и даже, возможно, счастлив. Будто этой фразой Ламберт перевернул весь его мир.       — И… ты же не строже Геральта? — уточнил он, прищурившись. — А то я чую подвох.       — Это мы и узнаем. По рассказам других — хуже. А если спросишь у Трисс, она скажет, что от меня больше шума, чем толку.       Лютик тихо рассмеялся — так мягко и чисто, что Ламберт невольно улыбнулся.       Не может быть у плохих людей такого смеха! Ламберт вообще-то не разбирается в смехе, да и в людях не особо, но ему почему-то так подумалось.       Так плохие люди не смеются.       — Что ж, надеюсь, я не узнаю этого на деле.       — В любом случае, даже если соберешься куда-то идти, то предупреди, ладно?       — Без проблем.       — Отлично, тогда сладких снов.       — Сладких, хотя после таких новостей я черт засну.       Ламберт улыбнулся ему и закрыл за собой дверь.       Будто в трансе он пошел в спальную, взял сменную одежду. Помылся, умылся, переоделся, и так и остался стоять в ванной комнате в одних трусах, смутно понимая, что он вообще делал.       Зачем он зашел к Лютику? Он вообще хотел это сделать?       Он будто сделал это на автомате. Рука сама потянулась к дверной ручке. Рот сам улыбался Лютику. Это было странно и совсем непонятно, и мотивация всего это казалось ему неясной.       Он даже не понимал, чувствовал ли он что-то или нет.       Лютик был очень милым, и Ламберту было его жалко после историй Геральта. Ударить по щеке вот это вот малолетнее чудо? Но как?       Неудивительно, что Геральту по сей день стыдно.       Наверное, как бы старательно он себя не убеждал, что делал все правильно, каждый раз, смотря на Лютика, в его глаза, он понимал, что совершал ошибку.       Если даже Ламберт не смог понять этого, то Геральт тем более себя не понимал.       Это было правильное решение: чтобы Геральт сейчас не трогал Лютика.       Наверное… Ведь, на самом деле, Ламберт совсем ничего не знал о Лютике, кроме пары историй и трех улыбок от Лютика.       С виду он производил впечатление обычного милого подростка. Милый омега, коих Ламберт видел сотни в свои молодые годы (позже просто перестал их замечать).       Ламберт тряхнул головой, выругал себя за свою сентиментальность и пошел в спальную. Не включая свет, он лег на свою сторону кровати, и та рядом проскрипела. Трисс повернулась к нему и сонно подлезла к нему, положив голову на его плечо.       Ламберт обнял ее за спину, поглаживая по плечу, и выдохнул.       — Вы сегодня быстро как-то… — сонно протянула Трисс.       — Диалог не клеился, — промямлил Ламберт. — Он попросил меня о кое-чем.       — И конечно же ты согласился.       — Ты даже не знаешь, о чем, а уже порицаешь.       — С твоей стороны пора бы начать отказывать хотя бы из вежливости. Ламберт, когда ты хочешь помочь всем и всякому, это значит, что первым делом ты должен помочь себе.       Ламберт тяжело выдохнул, но ничего на это не ответил.       — И о чем он тебя попросил?       — Чтобы мы присмотрели за Лютиком сами. Он боится вмешиваться.       Трисс хмыкнула — поразительно спокойная для нее реакция.       — Я даже рада этому. Смотреть, как он одним взглядом заставляет Лютика дергаться было выше моих сил.       — И ты… Тебя не напрягает его рассказы? Про машину и больницу? Все такое?       — Не знаю, — она повела плечом. — Для меня этого нет. Для меня Лютик просто очарователен и, наверное, я предпочту думать, что он не был во всем этом виноват.       — Да, я тоже предпочел так думать.       — Ну и чудесно. Пускай Геральт занимается своими делами и Йеннифер. А теперь помолчи, я хочу спать.       Ламберт выдохнул и кивнул. Поцеловав ее в лоб, он прошептал:       — Сладких снов, детка.       Трисс мягко улыбнулась и зарылась носом в его шею, расслабляясь и закрывая глаза.