Звезды вокруг шрамов

      — Ну, удачно повеселиться, — Трисс чмокнула Ламберта в щеку на прощание, и Ламберт улыбнулся ей.       — Я в самом деле ощущаю себя, знаешь, уже излишне отцом.       Трисс рассмеялась.       — Это плохо?       — Ну, не знаю… Иногда нет, иногда меня это волнует. Лютик искренне хочет погулять вот так всю ночь, а я, знаешь ли, не молод.       — Отоспишься днем.       Ламберт недовольно прокряхтел:       — Будто ты не знаешь, как сложно в таком возрасте делать такие фокусы?       — Ты еще не дед, не кряхти уж.       — А вот после такой ночи буду ощущать себя дедом!       В этот момент спустился Лютик, довольный и улыбающийся. Сразу после диалога с Геральтом он, казалось, чувствовал себя не очень хорошо, и Трисс с Ламбертом беспокоились, не усугубится ли его настроение, но вскоре он пришел в себя, съел еще один кусок торта, а сейчас — сиял.       — Хорошо выглядишь, — улыбнулась ему Трисс.       Лютик неловко пожал плечами.       — Я даже и не знаю… Не думал как-то наряжаться.       — Ну вы же в ресторан идете! Надо как-то… подобающе выглядеть.       — Да, но… Но мне все равно очень непривычно!       Ламберт улыбнулся, разглядывая его. Трисс сама заказала ему довольно… хорошую одежду, и сама инициировала то, чтобы Лютик выглядел в этот вечер по-особенному. Сначала Ламберта это даже умиляло, а потом… Ну, потом он осознал, что Трисс готовит Лютика к свиданию с собственным мужем, сама этого не понимая! Эта мысль была настолько для него горькой, что он постарался отмахнуться от этого как можно быстрее. Лучше не думать. Просто не думать.       И сейчас он смотрел на Лютика, шикарно одетого, сияющего и довольного.       Трисс внезапно спросила:       — Почему ты решил… праздновать с Ламбертом?       Лютик, однако, ни на секунду не замешкался и, казалось, даже не соврал:       — Это сложно объяснить, но одно время я… Часто ходил на всякие вечеринки со своими друзьями, а потом стал понимать, что, в общем… Да, я люблю гулять ночью, но хочется покоя и тишины. У меня нет таких друзей, с кем можно было бы так провести время. Но Ламберт стал мне и братом, и лучшим другом, и еще он совсем не против!       — Я бы попросил насчет «не против», — пробурчал Ламберт. Трисс ткнула его локтем.       — Что ж, тогда это прекрасно, — улыбнулась она. — Тогда хорошо провести время и, надеюсь, ты не приведешь под утром сонное бубнящее нечто вместо моего мужа.       — А вот это я гарантировать не могу! — улыбнулся Лютик и поправил волосы.       Ламберт поцеловал Трисс на прощание и спешно вышел за Лютиком. Когда дверь закрылась, он посмотрел на Лютика совсем другим взглядом. Оглядел его внимательно, довольно улыбаясь, и медленно подошел к нему.       — Прекрасно выглядишь.       — Лучше, чем обычно? — лукаво улыбнулся Лютик.       — Ты всегда прекрасно выглядишь. Но каждый раз — по-разному.       — Хм… Не до конца понимаю.       — Ну, например, я очень люблю сыр. И сыр Бри, и Камамбер. Они оба очень вкусные, оба я очень люблю, но они — разные.       — Но все-таки это сыр.       — И все-таки ты всегда Лютик. Понял? А теперь садись в машину.       Лютик хихикнул и быстро сел на переднее сиденье, пристегиваясь. Ламберт быстро выехал и, когда они поехали по дороге, уложил ладонь на колено Лютика. Тот смущенно хихикнул и посмотрел на него лукавым взглядом, на светофоре они переглянулись и Ламберт подался к Лютику. Лютик прильнул к нему в ответ, и они поцеловались. Впервые за этот день, не считая ночи, и Ламберт снова ощутил, как же все это было мучительно, как это его мучило. Он хотел целовать и обнимать Лютика, держать его за руку, но мог позволить себе это только когда они были одни. В начале он будто и не обращал на это внимания, ему этого хватало, но теперь… Теперь ему, определенно, было мало. Ему хотелось касаться его каждый раз, когда они говорили, ему хотелось гладить его руки, целовать его волосы, сидеть с ним близко, обнимая за плечи, к себе прижимать. И тот факт, как редко он мог себе это позволить…       Он выдохнул и отстранился от Лютика. Лютик пораженно вскинул брови.       — Что-то не так?       — Все так. Просто думал, как мне тебя мало.       Лютик понимающе улыбнулся.       — Да, знаю. А мне мало тебя, но пока… пока по-другому никак. И я просто радуюсь каждому моменту нашей близости. А ты?..       — И я, — Ламберт улыбнулся. — А потом все сначала. Знаешь, мне кажется, когда я наконец признаюсь, и мы решим весь этот вопрос… Первые дни я от тебя отлипать не буду.       Лютик рассмеялся и положил свою руку на тыльную сторону ладони Ламберта, погладив его.       — Я… хотел спросить кое-что, — неуверенно начал Ламберт.       — Да?       — После диалога с Геральтом… ты был таким подавленным, и сразу ушел в свою комнату. Мы волновались, что он как-то снова ранил тебя, но сам Геральт сказал, что диалог прошел на удивление хорошо, но ты… кажется, ты не чувствовал себя хорошо?       — Ну… мы могли бы обсудить это чуть позже? Я просто пока не хочу об этом говорить. Но Геральт не сказал мне ничего плохого, просто его слова заставили меня задуматься кое о чем, и вот… я думал об этом. Но ничего страшного, я потом тебе обо всем расскажу.       Ламберт посмотрел на него краем глаза и кивнул, продолжая гладить по колену, откинувшись на кресло и тяжело выдохнув. На самом деле, он впервые за день смог отпустить все напряжение и просто расслабиться, наслаждаясь присутствием рядом Лютика. Наслаждаться им.       Они спокойно поужинали в ресторане, что-то обсуждая и улыбаясь друг другу. Ламберт пил вино и любовался лицом Лютика. Такое светлое прекрасное лицо. Его глаза и губы, улыбки и его смех. Его волосы, румянец на щеках, нежно-розовые губы. Столько, казалось бы, неважных деталей, которые Ламберт замечал, которыми любовался и находил их такими по-особенному прекрасными. Лютик порой смущался некоторых его взглядов, но всегда улыбался ему, будто показывая тем самым свое одобрения на все между ними происходящее.       А Ламберт просто наслаждался, перестал думать о том, как это неправильно или плохо, и просто наслаждался присутствием рядом Лютика, его улыбками и смехом, его блестящими глазами и мягким голосом. Лютик казался Ламберту — весь и полностью — волшебным. Сотканным из нежности и любви, будто он всегда был для чего-то высшего, недоступного, и, вместе с тем, казалось, что его жизнь была испытанием, которое должно было ожесточить, закрыть его от всех, но Лютик был тут, все еще нежный и такой влюбленный. Такой хрупкий, казалось, его было так легко ранить, но Ламберт был достаточно с ним аккуратен, чтобы не навредить ему.       — Знаешь, о чем я сейчас вдруг подумал?       — О чем? — Лютик посмотрел на него. Он казался ему таким довольным, таким радостным.       — У тебя… было очень много плохого в жизни. У меня тоже. В итоге долгое время я был очень… злым, всем грубил, никого не давал себя любить. Я думал… думал это у всех такая реакция после чего-то, что сильно их ранило. Реакция защиты. Но ты же совсем не такой.       Лютик моргнул и пожал плечами.       — Не знаю, я не думал об этом… Ну, наверное это от того, что у нас все было по-разному. Я ведь все детство просто не понимал, почему родители так себя ведут и винил себя. Я… очень часто винил себя, и когда ты злишься только на себя, а не на других, то… Наоборот, пытаешься со всеми быть очень мягким и добрым, боишься лишнее слово сказать, боишься кого-то задеть. Ведь ты уверен, что в ответ на такое тебя ударят. Может, не физически, но все-таки… Вот… Конечно, быть таким становилось сложнее, я просто… уставал. Серьезно, просто уставал. У меня не было сил на общение с другими, я боялся каждого своего шага и слова. В отношениях с Вальдо вообще было минным полем. Что я бы не сказал, что я бы не сделал — Вальдо находил причину, по которой на меня можно разозлился. И я снова винил себя… Даже в нашем расставании я снова винил себя.       Ламберт изумленно на него посмотрел.       — Но… Но ведь… но ведь это он сделал с тобой такое! Как ты мог винить себя? В чем?       — Не знаю… Наверное за то, что часто его злил, что не был достаточно с ним милым. Удобным. Что, если бы я был хорошим, то он бы тогда меня точно по-настоящему полюбил и никогда бы не сделал того, что сделал.       Ламберт сидел, пораженный тому, в насколько разных мирах они жили. Ламберт после боли винил всех, всех ненавидел, в каждом искал проблему и причину оскорбить, а Лютик… Лютик считал, якобы проблема была только в нем, якобы он был в чем-то виноват, и истязал себя этим, мучил.       Ламберту казалось это чем-то настолько чужеродным и непонятным — обвинять себя. Как можно? Тебе делали больно, тебя мучили, а ты все равно винишь себя? Ламберт посмотрел на него с искреннем сожалением, и Лютик поспешил сказать:       — Я теперь… теперь немного по-другому к этому отношусь. После работы с врачом, в некоторых моментах… Мне удается переосмыслить ситуацию, посмотреть на нее с другой стороны. Да, мне уже легче, но это не решится так просто.       Ламберт рвано кивнул.       — А… в наших отношениях ты себя винил в чем-то?..       Лютик неоднозначно пожал плечами.       — Не знаю… Я виню себя в том, что, когда ты все расскажешь, меня это не коснется. Будет больно всем, кроме меня. Это будто бы… нечестно. Поэтому порой я думаю, что было бы честно только в том случае, если бы… Ну, если бы вместо нее ты бы бросил меня.       Ламберт посмотрел на него, медленно моргнув. Так вот как работает мозг, претерпевший сильные изменения за счет травм? Так… странно. Будто бы Лютик специально искал то, что сделает ему больно. Будто бы он не хотел смотреть туда, где все хорошо. Но Ламберта это вовсе не злило. Он понимал, что Лютика заставили это делать, а Лютик, восприимчивый и наивный, этим и жил. И вот, живет и до сих пор.       — Что ж, я понял. Буду верить, что работа с врачом тебе поможет. Я же могу только сказать тебе, что ты ни в чем не виноват в этих отношениях. Да, конечно, вопрос измены в целом скользкий, и тут… ну, скорее виноваты все, кроме того, кому изменили, но… черт, Лютик, ведь нельзя смотреть на все ситуации под одним шаблоном. Тебя нельзя тут обвинить. Скорее меня в двукратном размере.       — Но ведь… но ведь я знал, что ты женат, знал даже Трисс и все равно… нахожусь в этих отношениях. Все прекрасно зная и понимая.       Ламберт покачал головой.       — Понимаешь ли? — и, когда Лютик удивленно на него посмотрел, продолжил: — в смысле… Тебе очень тяжело и больно, я так не вовремя занял роль своеобразного отца. Ты просто доверился мне, просто… хотел, чтобы тебя защитили и помогли. Со мной ты просто чувствовал себя в безопасности. Нельзя тебя в этом винить.       — Но ведь мои чувства — это не только о том, чтобы ты меня защитил?..       — Этого я не знаю.       Лютик посмотрел на него внезапно абсолютно понимающе, совсем не разозлился тому, что Ламберт снова пытался отрицать чистоту чувств Лютика. Или, точнее сказать, он просто в ней сомневался.       — Я тебя не переубежу, но со временем ты все поймешь. В конце концов… Как это будет нечестно, если ты бросишь Трисс ради меня, который на самом деле тобой лишь пользовался.       Ламберт криво усмехнулся.       — Меня искренне поражает, что, твоя жизнь была полна несправедливости, но ты умудряешься рассуждать «честно» и «нечестно». В этой жизни много чего нечестного, Лютик, и с этим надо просто смириться.       — И все равно, — насупился Лютик. — Я не прошу тебе поверить в мои слова ежесекундно, но просто… Просто держи в голове, что я вижу в тебе больше, чем отца, больше, чем брата.       Ламберт улыбнулся ему и накрыл его руку своей ладонью, мягко погладил тыльную торону ладони.       — Конечно. Я верю в это.       Лютик улыбнулся ему в ответ, благодаря даже за такие простые вещи, которые, вероятно, должны были быть сами собой разумеющимися.       Они вскоре закончили ужин, и Лютик предложил съездить к океану. На улице уже совсем стемнело, и Ламберт думал, что Лютику будет у воды холодно, но отказывать ему не решил. Он оплатил счет и провел Лютика во двор. Он хотел бы обнять его за талию, прижать к себе, легко поцеловать его в щеку, но боялся косых взглядов. Да, Лютик достиг возраста согласия и даже совершеннолетия, все такое, но Ламберт… Ну, ему было не по себе от того, как они могли смотреться со стороны. Как отец и сын? Ну, вряд ли, конечно, Ламберт не настолько старше Лютика. Когда они проходили мимо зеркала, Ламберт глянул в него краем глаза и тихо хмыкнул. Очень даже неплохо они выглядели!       И он, внезапно осмелев, аккуратно приобнял Лютика за талию, притянув к себе. Лютик пораженно охнул, ведь раньше Ламберт никогда не позволял себе проявлять… такие моменты их отношений на публике, и это, внезапно, так его обрадовало, будто этим Ламберт как-то обозначил серьезность своих намерений. На самом деле, так оно и было. Ведь, впервые решив показать их кому-то еще, пусть и случайным зрителям, Ламберт как бы принимал для себя то, что они в самом деле вместе, они больше чем тайные уголки и пустой дом.       Но, что самое удивительное, никто на них косо так и не посмотрел, а Лютик не светился едва, довольно улыбаясь и будто бы гордясь, с кем он шел.       «Эх, знал бы только твой психотерапевт…» — подумал Ламберт. Он знал, что Лютик так и не рассказал своему врачу о его новых отношениях, и Ламберт понимал, что это неправильно. Вероятно, и сам Лютик осознавал, как выглядят их отношения со стороны и, хоть и врач не имел права напрямую сказать, как тут у них все криво и плохо, он бы вполне ясным языком описал, почему так делать нельзя. Ламберт и так это знал, но не мог остановиться. Будто бы они неслись на бешеной скорости в никуда, но, в то же время, Ламберт был уверен, что, остановив это, он потеряет нечто намного большее, чем ему казалось.       Едва успев завести машину, Лютик тихо сказал:       — Ты никогда так раньше не делал.       Ламберт удивленно на него посмотрел.       — Ты о том, что я обнял тебя?       Лютик рвано кивнул.       — Я… ну, решил, как это глупо — собираться открыть Трисс, но все равно прятаться от всего мира. Тем более, ничего страшного не случилось. Знаешь, мне казалось, что, если я провялю свои чувства к тебе открыто, все они будут пялиться и осуждать, но… никакой реакции.       — Ну, Ламберт, я ведь совершеннолетний, и имею право сам выбирать, с кем мне ходить под ручку и обниматься. Я не ребенок.       — Ребенок, — насупился Ламберт.       — Да у нас разница всего в двенадцать лет! — всплеснул руками Лютик.       — В целых двенадцать!       Лютик цокнул и закатил глаза, махнув рукой, тем самым показывая, что считал дальнейший спор бессмысленным.       — Бесполезно. Но я запомню этот диалог.       — И что?       — Ну, когда нашему ребенку будет двенадцать, я ткну в него и драматично скажу: вот за нашу разницу в возрасте успел вырасти целый ребенок!       Ламберт рассмеялся.              — Поразительно, при твоей грустной жизни у тебя весьма оптимистичные планы.       — Это все из-за тебя, — хмыкнул Лютик. — С тобой я заново родился.       — И, однако, будучи уверенным в том, как между нами все хорошо, ты до сих пор не сказал о нас врачу.       Лютик нахмурился, закусив губу.       — Да, — кивнул он. — Не сказал. И не скажу ближайшие полгода.       — И что случится за полгода? Ты излечишься и сам от меня сбежишь, так и не раскрыв врачу столь страшную тайну?       — Знаешь, я скоро начну обижаться, — уверенно заявил Лютик.       — На что это?       — Вот! Даже сам не замечаешь, что обижаешь меня!       — Тогда тем более надо рассказать об этом твоему врачу.              Лютик недовольно прищурился и ласково шлепнул его по коленке.       — Ты обижаешь меня, заявляя каждый раз, что я возьму и уйду от тебя, якобы мои чувства ничего не стоят и не значат.       — Ну, правды ради, ты сейчас в… уязвимом положении.       — Да, конечно, — не стал спорить Лютик. — Но… если я в самом деле чувствую себя лучше, чем когда-либо? Мне больше не больно, уже не так тревожно, и еще с тобой мне совсем не страшно. Я так доверяю тебе, что почти боюсь этого доверия, но успокаиваюсь, просто зная, что ты не предашь мое доверие.       — Я… Ну, я в самом деле этого не сделаю, по крайней мере, я в это искренне верю и это кажется мне самим собой размещающимся, но я все равно не понимаю, как твое хорошее настроение связано с нашими отношениями.       Лютик посмотрел на него и вскинул бровь.       — Серьезно? Ты ведь сам жил не самой сладкой жизнью, и неужели в твоей жизни после не было человека, с которым ты, внезапно, расслабился и доверился?       Ламберт тупо уставился на дорогу. Не пытался что-то вспомнить, нет — вспоминать было нечего — он был просто поражен постановкой вопроса. Ну… разве так бывает? Чтобы кто-то появился и сразу все стало хорошо? Ламберт в самом деле многое исправил в себе, но это была долгая дорога, одно появление Трисс не вылечило его. Так же, как и появление Ламберта в жизни Лютика, не вылечило самого Лютика.       — Я плохо понимаю, о чем ты, — неуверенно начал Ламберт. — Ну, в смысле… Я тебя не избавил от всех этих ужасов, тебе все еще нужна помощь специалиста, и…       — Я не об этом, — внезапно прервал его Лютик. — Я не говорю, что я излечился. Я говорю о том, что ты первый человек, в отношениях с которым мне не страшно и не тревожно. Даже со своими друзьями — это было скорее испытание, чем дружба. Может, кто-то из них в самом деле был ко мне добр и искренен, но я всегда искал вторые смыслы, всегда надумывал, что они меня ненавидят, что я им не нужен. Но с тобой этого нет. Я не тревожусь о наших отношениях… Хотя казалось бы? Я встречаюсь с женатым мужчиной, который только и кормит меня обещаниями развестись…       — Эй! — крякнул недовольно Ламберт. — Я знаю, как это выглядит со стороны, и знаю, что ты имеешь полное право мне не верить в это…       — Но я верю, — мягко сказал Лютик. — Я вижу твои метания, вижу, как тебе тяжело. Я видел тебя всю неделю, и я вижу, что рядом с ней ты не такой, как прежде. Я вижу и знаю, что эти изменения — на самом деле большие шаги и волнения для тебя, — Лютик улыбнулся ему. — Поэтому я все еще не рассказал терапевту об этом. Я знаю, что он скажет. Знаю это типичное: «если он изменил своей жене с тобой, то с чего бы ему не изменить потом и тебе»? Я все это знаю. Но я никогда не считал, что мир — черно-белый. Я знаю, что можно сказать: «если бы он был честным человеком, он бы сначала развелся со своей женой и после начал роман с тобой». Да, ты так бы и сделал. Если бы был роботом. Если бы жить жизнь было бы легко, будто она прописана по сценарию, и ты знаешь, что случится на следующий день. Мы люди, мы чувствуем, и поэтому попадаем в плохие ситуации. Я знаю, что ты сам думаешь о том, как бы было легко, если бы ты сначала развелся с ней, но… Но мы все еще люди, — Лютик ободряюще ему улыбнулся. — Поверь, в моей жизни были плохие люди, и ты не входишь в их число.       Лютик крепко сжал руку пораженного Ламберта, улыбаясь ему. Да, Лютик сказал все это так легко только потому, что сам думал об этом, сам верил в эти «истины жизни», о которых все орут с умными лицами. Он сам хотел бы связать жизнь с идеальным человеком, который никогда не ошибается, все делает правильно, с эталоном морали и этики. Но все-таки он выбрал живого человека. Человека, который любил и страдал, который старался поступить правильно в ситуации, которая, казалось, тонула в хаосе.       — Я… ох, — Ламберт пораженно моргнул. — Что ж, мне, внезапно, стало легче. После твоих слов.       — Я рад. И просто помни о том, что я люблю тебя. И верю. Иногда этого должно хватить. Так же, как в момент, когда я хотел повеситься, мне хватило того, что в меня верил и любил ты. Да, по-другому и совсем не так, как сейчас, но я знаю — ты любил меня уже тогда.       Ламберт остановился и посмотрел Лютику в глаза. Как в таком маленьком человеке могло уместиться столько доброты, понимания и любви? Как Лютик мог дарить такие хрупкие чувства Ламберту после всего, через что ему пришлось пройти? И как Ламберт мог не ценить этого, каждый раз говоря Лютику, что все это скоро пройдет и Лютик уйдет от него? Да, теперь Ламберт понял: он действительно ранил Лютика такими простыми словами.       Красный замигал. Ламберт потянулся к Лютику за поцелуем.       Загорелся зеленый. Они поцеловались.       Сзади раздражено запищал гудок. Они не обратили внимания.       Лютик стащил обувь и пошел по песку босяком. Ламберт закрыл машину, поставил ее на сигнализацию и посмотрел Лютику в спину. Как тот медленно ступал по песку, к берегу океана, как красиво здесь, вокруг, было. Как странно: он был ночью у моря сотню раз, но только сейчас смог в полной мере разглядеть всю красоту этого места. Он, словно зачарованный, пошел за Лютиком, все оглядывая будто бы новым взглядом. Лютик сел у самого берега и посмотрел через плечо на Ламберта. Улыбнулся ему и похлопал по месту рядом. Ламберт послушно сел и тоже посмотрел на океан. Лютик положил голову на его плечо и прикрыл глаза, обнял за руку, прижался совсем тесно, улыбнулся ласково, наслаждаясь их близостью. Такой спокойной и, казалось, впервые без спешки, без страха быть найденными.       — Надеюсь, дальше между нами будет больше таких моментов. Тишины, спокойствия, без страха, что нас найдут.       — Да, я тоже. И, надеюсь, это случится на днях.       — Ты уже хочешь… на следующей недели?..       Ламберт кивнул.       — Да, я чувствую, что мучаю этим всех. Все устали. В конце концов, кхм… Не знаю, как ты, но я отношусь к тому, что между нами произойдет сегодня ночью… по-особенному. Для меня это не просто секс. Это… Не знаю, как объяснить, наверное, в моих глазах это как большой шаг вперед. Странно, наверное, ведь ты не девственник, так что, может, мне не стоит так к этому относиться, но почему-то мне… мне просто кажется, что то, что мы окажемся в одной кровати — это что-то значит. Что-то большее, чем я могу понять. Вот. Смешно, наверное, звучит…       — Я… Не то чтобы, — Лютик повел плечом. — Может, в моей жизни впервые случится занятие любовью, а не чтобы о меня просто подрочили.       Ламберт изумленно на него посмотрел, вскинув брови.       — То есть… все это время… между тобой и Вальдо… каждый раз?..       — Нет, Ламберт, он не насиловал меня без моей воли, если ты об этом. Я люблю секс. Просто…       Он внезапно прервался и нахмурился. Потер лицо руками, будто ему тяжело было об этом говорить. Даже нет, не так — будто бы он о что-то споткнулся и встретился с глухой стеной, будто бы внезапно ему стало не о чем говорить, и, одновременно с этим — сложно.       — Во-первых, — начал он, пытаясь все разложить. — Я забеременел не… наверное не потому, что мы были идиотами, которые не хотят пользоваться защитой. На самом деле, я понял это только когда пересказывал все Трисс. В начале я настаивал на презервативах, но Вальдо… вообще-то, я называл это «уговорить», но, на самом деле, он заставил меня. Угрожал, что бросит, что я его не люблю, ну и все такое… Вот мы и занимались сексом без презерватива, и я был часто напряжен из-за этого. Каждый раз я будто бы ощущал, что я здесь не совсем по абсолютному согласию. Ощущал, как это нечестно: что я должен терпеть неудобства потому, что ему не нравится надевать презерватив. Это было… нечестно.       — Ну… мягко говоря, — согласился Ламберт. — Я раньше тоже как-то не особо понимал, что эти омеги постоянно просят надевать, ну, честное слово, я же выну! Но, даже когда я не понимал, почему это важно по многим причинам, я все равно никого не заставлял терпеть это. И могу понять, что тебе было тяжело. Для тебя, наверное, это было очень важно, и то, что ты в итоге соглашался, хотя реального выбора у тебя особо и не было… Ну, это было насилием в каком-то смысле.       Лютик рвано кивнул, но Ламберт видел по его лицу, что Лютика волновало далеко не это. По его зажатым плечам, нахмуренным бровям, поджатым губам. Ламберт мягко накрыл его руку своей, успокаивая, и улыбнулся, приободряя.       — Если есть еще что-то, что тебя волнует, но тебе тяжело об этом говорить, то не надо, — он поцеловал его в щеку. — Я не тороплю и понимаю, что ты пережил много ужасов, которые… о которых иногда легче просто не вспоминать.       Лютик посмотрел на него с благодарностью, однако, он продолжил:       — Была другая причина, по которой секс для меня в начале всегда был испытанием. По которой я ждал, что мне сделают больно или унизят. На самом деле… Из-за этого секс часто казался мне унижением. Просто во время процесса я возбуждался и расслаблялся, и не обращал на это внимание, но после… Но после секса мне было так противно! Мне хотелось плакать!       Ламберт прижал его к себе, сочувственно смотря в его глаза, уже… уже догадываясь, что произошло с Лютиком. На самом деле, это было почти что очевидно с самого начал. Такие омеги, как Лютик, с ними чаще всего случаются такие вещи просто потому, что они слишком мягкие и наивные. Но это никогда не их вина. Нельзя обвинять кого бы то ни было за то, кто они. Так что он просто крепко прижимал его к себе, гладя его спину, плечи и волосы.       Лютик посмотрел Ламберту в глаза, будто просил озвучить этот факт за него, и Ламберт внезапно это сделал:       — Тебя изнасиловали?       Лютик опустил взгляд и кивнул. В груди Ламберта что-то опустилось. Да, он догадывался об этом, да… возможно, понимал, может для него это даже было в каком-то смысле очевидно, но просто… Просто когда Лютик согласился с этим, Ламберту стало как-то совсем не по себе. До этого он старался отворачиваться от этого, но теперь, понимая, что его Лютика, кто-то силой… Кто-то причинил столько боли и унижения в столь интимном вопросе, воспользовался им. Ламберт так сильно разозлился, что ощущал эту ярость физически, всем своим телом. Он крепче прижал Лютика к себе и уткнулся носом в его волосы.       Ему захотелось спрятать его от всех бед и страхов, что он пережил, спрятать его в себе, за собой — неважно. Ламберту было физически плохо думать о том, через что пришлось пройти Лютику. Ламберт, ввиду своей работы, часто имел дело с жертвами изнасилований — в разных обстоятельствах, разной степени и с разными последствиями, но это все равно было… тяжело. Тяжело смотреть на омег — зажатых, с пустыми глазами и опущенными плечами, видеть, как они боятся любого твоего движения, зная, что они не чувствуют себя в безопасности даже здесь, с тобой. И знать, что таким однажды был Лютик. С чувством, что его использовали, его взяли силой, его унизили.       Знать, что это было с Лютиком, и не имея никакой возможности помочь. Поэтому он просто был рядом, крепко его обнимая, прижимая к себе, стараясь самим своим присутствием показать, что он поможет, что он защитит — во всяком случае так, как сможет.       Лютик судорожно выдохнул, прижавшись щекой к его к шее, устало прикрыв глаза, будто на секунду он снова пережил все с ним случившееся.       Он тихо сказал:       — Сейчас все хорошо… Я уже… Я уже не так часто думаю об этом, и я не боюсь мужчин…       Ламберт криво усмехнулся.       — Учитывая, сколько в твоей жизни было ужасных мужчин, казалось бы, тебе стоит начать их бояться…       Лютик качнул головой.       — Нет, это не решит проблемы… в конце концов, если бы я боялся мужчин, то так бы и не подпустил тебя к себе. А ты — лучшее, что случалось со мной.       Ламберт аккуратно взял его за лицо и посмотрел в его глаза. Такой юный, но уже будто бы успевший состариться. Ламберт жалел о том, что не узнал его раньше, чтобы не защитить его от всего. Хотя, вероятно, если бы он знал его еще ребенком, у них бы не сложилось тех отношений, что были сейчас.       Ну, возможно, это даже к лучшему…       — Не очень веселая у тебя жизнь, раз я — лучшее.       Лютик смято улыбнулся и мазанул своими губами по его, прильнув ближе, а после положил свою голову на его плечо.       — Все хорошо. Теперь — все хорошо. На самом деле, что раньше было очень плохо в полном объеме я понял только сейчас. До этого, живя в этом вечном стрессе, я и подумать не мог, что в самом деле что-то не так…       — Если… если ты не хочешь об этом говорить, то мы не будем говорить. Я теперь… начинаю понимать полный размах проблемы.       Лютик шумно выдохнул и потерся щекой о его шею.       — Наверное, Геральт рассказывал тебе про это… Как он застал меня с мужиком в его постели.       Ламберт нахмурился.       — То есть… То есть Геральт вас видел и ты… ты не сказал ему о том, что с тобой сделали?       — Не сказал… Это нормально, если ты думаешь, что я сам виноват…       — Нет! — крикнул Ламберт почти отчаянно. Он снова чуть отдалил Лютика — ему нужно было видеть его лицо, его глаза. — В таком никогда не виновата жертва. Никогда. Тебе не нужны ни причины, ни оправдания. Лютик, я… я часто сталкивался с жертвами подобного. Все случаи разные, но есть одно сходство — всем им было очень страшно. А страх… страх делает наше поведение иррациональным. Это со стороны мы можем говорить, как кто-то как-то неразумно поступил, но сталкиваясь с этим в реальной жизни… — Ламберт покачал головой. — Это совсем не то же самое, что слушать об этом или смотреть. Мне жаль, Лютик. Мне очень жаль.       Лютик неутешительно смотрел на него в ответ, будто сам до конца не верил, что его в самом деле не обвиняли. Какое-то время они провели вот так, просто обнимаясь. Ламберт гладил его по спине, целовал его волосы, думая о том, как это все нечестно. Да, несправедливость — часть нашей жизни, важная ее часть, но когда она наполняет всю твою жизнь… Так же просто нельзя! Ламберту было так жаль, он чувствовал, как это тоска была прямо в его сердце, чувствовал эту тяжесть внутри себя.       Отдалив чуть лицо Лютика, он погладил его по щекам, посмотрел в глаза, а после поцеловал.       — Ты никому об этом не рассказывал?       — Никому…       — Даже своему этому Вальдо?       Лютик качнул головой.       — Я боялся… боялся, что он обвинит меня… Я… Да, я винил сам себя, но когда кто-то делает это вслух — это совсем по-другому.       Ламберт поджал губы, не понимая, как Лютик, не предупреждая своем партнера о таком, мог вообще с ним сексом заниматься?! Ламберту казалось, что после такого, надо обязательно предупредить своего партнера, и обязательно, чтобы партнер понимал, что нужно особое отношение. Понимать, что то, что между вами будет происходить в постели — больше о твоей ответственности. Ты должен понимать, что ему будет не так легко сказать «нет» или «больно», как в других ситуациях… Ламберт растерянно посмотрел на песок. Надо же, какой идеальный мир он построил у себя в голове. Якобы омеги потом сразу же идут к психотерапевту и встречают любящего, заботливого партнера. Потому что якобы они могут это контролировать. Теперь Ламберт понял: не могут.       — И… ты просто каждый раз… делал что? Как-то успокаивал себя? Или ты не боялся?       — Я не знаю… в начале было сложно, да, но потом привыкаешь, и не так каменеешь, потом уже получается даже расслабиться.       Ламберт смотрел в его глаза, понимая, что нет, это было не сексом. Это было не актом любви и удовольствия. В это их соитие (Ламберт по-другом назвать это не мог!), Вальдо насиловал Лютика многими способами, сам того не понимая, но главное — Лютик насиловал сам себя. Просто тем, что не давал себе прислушаться к себе, понять, хотел ли он этого на самом деле.       Ламберт качнул головой и уточнил последний вопрос:       — Когда это произошло с тобой… ты был девственником?       Лютик ответил не сразу, а в итоге — просто пожал плечами. Ламберт нахмурился.       — Лютик?.. Мне кажется это не те вещи, о которых можно «не знать».       Лютик замялся и неуверенно сказал:       — У меня был до этого парень, но мы не занимались сексом напрямую. Я делал ему минет и еще он использовал пальцы… вот. Но секса с проникновением у нас не было.       — Час от часу не легче… И после этого ты еще умудрялся состоять в сексуальных отношениях с этим вонючим Вальдо?       Лютик скомкано улыбнулся — вероятно, его повеселило то, как выразился Ламберт. А вот самому Ламберту было совсем не до смеха. Он был мрачным, недовольным, и теперь просто боялся прикасаться к Лютику! Но однако… Лютик же хотел этого!       — Я не понимаю, как ты… как ты можешь хотеть меня после такого…       — Так же, как и хотел Вальдо.       — О Боги, ты его еще и хотеть умудрялся, — тяжело выдохнул Ламберт.       — Разумеется, — насупился Лютик. — Иначе бы это тоже было бы изнасилованием.       — С ума сойти… Как мне тебя теперь касаться, зная, через что ты прошел?!       Лютик поднял на него взгляд, замешкался и неуверенно спросил:       — В смысле… тебе теперь противно?..       — Что?! Нет! Мне страшно! Страшно, что я могу навредить тебе, сам того не понимая! Страшно, что ты… что твое понимание сексуальности искривлено и что то, что ты выдаешь за желание меня как мужчины — совсем не оно!       Лютик невинно моргнул и пожал плечами.       — Но как это может быть «не оно»?.. Ты же видел недавно… я с тобой быстро кончил, не зажимался, я хочу тебя, хочу этой близости! Все не так плохо, как тебе кажется. Точнее… Да, плохо было, но это уже в прошлом. Я смог победить некоторых монстров сам.       — Ты сам сказал, что после секса считал себя униженным, — нахмурился Ламберт. Со всеми этими новыми факт их близости перестал казаться каким-то откровением.       — Потому что Вальдо был таким в постели. Потому что он не надевал презервативы. Потому что он… Нет, не так. Потому что я не сказал ему, что со мной произошло, и он не знал, что, может, нужно особое отношения. Ламберт, я понимаю твои страхи, но это уже все совсем не так. Столько времени прошло… И я хочу этого с тобой так, как не хотел раньше. Ты такой заботливый и нежный, и даже в тот раз… Я не чувствовал себя использованным или униженным. Мне просто было хорошо, как будто я делал это сам с собой. Или, точнее сказать, это было как в мои первый разы с тем парнем… Возбуждающе, хорошо… приятно, — Лютик улыбнулся ему. — Мы можем просто начать, но если тебе будет сложно, или… или сложно будет мне, то мы не будем продолжать. Не отталкивай меня.       Ламберт погладил его по волосам, понимая, что все это будет… сложнее, чем ему казалось. Да, прошло уже много времени, Лютик не боится его, даже больше — он хочет его, но!.. Но теперь…       Лютик, будто заметив все его смятения, прильнул к нему ближе, обнял за шею и положил голову на его плечо.       — Ламберт, не делай из меня калеку. Я в порядке ровно настолько, насколько это возможно в моем случае. Поверь мне и поверь моим чувствам. Хватит отталкивать меня из-за этого. Я хочу быть рядом с тобой, хочу тебя — во всех смыслах. Понимаешь?..       — Лютик, я понимаю, но просто… Пойми и ты меня. Передо мной омега, такой юный и прошедший через такое… Мне страшно сделать тебе больно!       — Я скажу, если мне будет больно, — улыбнулся Лютик. — Так же, как я сказал, что мне обидно от твоих слов, что я разлюблю тебя. Так же, как я попросил тебя не… заниматься любовью с Трисс. Знаю, от таких людей, как я, меньше всего такого ожидаешь, но я не боюсь говорить о том, что мне тяжело или плохо. Главное, чтобы меня слышали. А ты услышишь. Так?       — Так… — тихо сказал Ламберт, продолжая обнимать его и гладить по спине, вдыхать запах его волос.       — Просто доверься мне. Верь мне так, как я верю тебе.       Ламберт кивнул, поцеловав его в щеку и прикрыв глаза. Да, верить… Верить, как Лютик верит ему.       Верить, как Лютик верит самому себе.