Звезды вокруг шрамов

      Лютик вернулся к вечеру. Ходил гулять с кем-то из друзей — наконец вспомнил, что у него все-таки есть друзья, есть с кем скоротать время. Не только же по Ламберту скучать и грустно на него смотреть. Ламберт был рад, что тот наконец решил проветриться. Но еще больше он был рад, когда Лютик вернулся в его дом. Лютик скинул кожанку, повесив на вешалку, и заглянул на кухню. Ламберт улыбнулся ему, разглядывая Лютика, как в первый раз. На нем была свободная майка, которая делала его еще меньше, и вызывающе короткие шорты.       — Коротковаты, нет? — улыбнулся Ламберт и поманил пальцем к себе.       — Ревнуешь? — улыбнулся Лютик, подходя к нему медленно, почти крадучись.       — Нет. Пусть смотрит, кто хочет, ты все равно мой.       Ламберт поджал губы, а после резко притянул его к себе и сжал в своих ладонях ягодицы. Лютик взвизгнул от удивления и воровато заозирался.       — Вдруг Трисс…       — Она уехала, — выдохнул Ламберт, держа его за задницу. Надо же, как удобно она в его руках умещалась! — Представляешь? Уехала. К Эскелю. Или не к нему. Не знаю. Уехала, в общем. Эскель забрал ее чемодан сегодня. А завтра я поменяю замки. Ну… не подумай, она нормальная, но просто во избежании казусов.       Лютик медленно моргнул, глядя на Ламберта, будто пытался полностью осознать. Потом растерянно на него уставился. Уточнил:       — То есть… все? Мы можем целоваться в любой момент, спать в одной кровати?..       Ламберт кивнул, поцеловав Лютика в коник носа.       — Да. В любом момент. Ты можешь хоть на моих коленях завтракать!       — Или твоим членом, — лукаво улыбнулся Лютик.       Ламберт аж растерялся.       — Ты что, пил?       — Чуть-чуть, — признался Лютик и прильнул к нему ближе, обнимая за шею. — Поцелуешь меня? А потом, — он закусил губу, — потом сделаешь со мной что-нибудь поинтереснее, м?       Ламберта просить дважды не нужно было. Кроме того, он же ни о чем другом и не думал. Нет, думал конечно. О Трисс, о том, что ему нужно сказать, что сделать, но мысли о Лютике… Ох, мысли о Лютике. Среди всего этого мрака думать о нем было томительно и так сладко. Одна лишь мысль вызывала в нем сладкое томление и непонятый восторг. Фантазии о его белых бедрах, круглых ягодицах и длинных ногах. О его искусанных самим же Ламбертом губах и красных щеках.       Так что определенно Ламберта не нужно было просить дважды.       Он тут же накрыл губы Лютика своими, прижал его к себе так тесно, как мог. Лютик целовал его исступленно, жадно, водил руками по его телу, и Ламберт чувствовал, как сам Лютик истосковался по такой близости. Безболезненной, наконец-то успокоившейся. Без страха, без опасений. Просто ты и я.       Только наши тела.       никакого страха.       Они даже не дошли до спальной — неважно, чьей — да даже до дивана не доползли. Ламберт так и распластал Лютика на кухонном столе, закинув его ноги на свои плечи. Член вошел легко — естественный смазки хватало с лихвой, Лютик тек так, что едва следы на бедрах не оставались. Лютик тихо заскулил и откинул голову назад, впиваясь пальцами в тумбу под ним. Ламберт начал двигаться размашисто и глубоко, а после склонился к Лютику, целуя нежно и ласково, он все еще помнил, какой путь пришлось пройти Лютику, и не хотел свой страстью все испортить. Так что, несмотря на глубокие, размашистые движения, он целовал Лютика так, будто признавался в любви, и в ответ Лютик льнул к нему, прижимался всем телом, обнимал и терся. Ламберт проскользнул одной рукой под майку, лаская грудь, потирая чувствительные соски, и Лютик скулил в его рот от интенсивности ощущений.       Кончил Ламберт раньше Лютика, на миг так и замерев, судорожно выдохнув, а после медленно вышел, придерживая края презерватива, чтобы тот не соскользнул. Лютик, тяжело дыша, обворожительно ему улыбнулся. Ламберт глянул на него исподлобья и стянул с себя презерватив, завязал и выкинув в урну. А после, схватив Лютика за бедра, стащил его со стола. Лютик пораженно ойкнул, когда Ламберт развернул его к себе спиной и чуть нажал на затылок, заставляя прижаться к столешнице. Лютик судорожно выдохнул. Ламберт опалил дыханием позвонки и спустился ниже ниже, расцеловывая его ягодицы и соскользнув языком меж них. Лютик вздрогнул, а Ламберт едва прямо так и не кончил от того, каким скользим и мокрым был Лютик. Ламберт сжал его бедра в своих руках, принявшись вылизывать — страстно, жадно, будто не просто вылизывал, а целовал по-французски. Лютика пробрало быстро. Он тихо взвизгнул, подавшись бедрами навстречу к Ламберту, и кончил. Ламберт довольно рыкнул и отстранился от него, напоследок лизнув расслабленные мышцы. Поднялся поцелуями и обхватил Лютика за грудь, прижимая его к себе.       Лютик дышал тяжело, его бедра все еще дрожали, и Ламберт довольно улыбнулся. Ему нравилось то, каким чувствительным был Лютик, как легко его можно было довести — да и не просто до обычного оргазма, а прямо-таки до какой-то феерии, когда Лютик весь дрожал и пытался отдышаться еще пару минут.       Ламберт ласково поцеловал его за ухом, гладя его по груди.       — Нормально?       Лютик посмотрел на него через плечо и широко улыбнулся.       — Шикарно. Мне кажется, у меня смазка аж по ногам течет.       — Или это мои слюни.       Лютик рассмеялся и оперся на локти. Ламберт помог ему встать, потому что сам тот явно был не в состоянии. Он усадил Лютика на стол и Лютик тихо хихикнул:       — Ты покрепче меня держи, а то прям так и уеду на своей жопе.       — Уговорил, — и, сжав в руках его ягодицы, прижал к себе. Лютик тихо мурлыкнул и потерся носом о его щеку. Подушечками пальцев Ламберт мягко погладив нежную теплую кожу, иногда игриво скользя ими меж ягодиц, и Лютик даже от таких касаний вздрагивал.       Лютик обнял Ламберт за бедра и сказал:       — Нам все равно недолго осталось тут быть.       — Почему это? — не понял Ламберт.       — Скоро мои родители приезжают. Им, в общем, нет дела, у кого и сколько я ночую, но… понимаешь, это уже не так будет.       — Понимаю, — выдохнул Ламберт, взяв его руку в свою и поцеловал в костяшки. — Я… я думал над этим. О наших отношениях и подумал… что я, вероятно, должен представиться твоим родителям.       Лютик уставился на него во все глаза.       — Зачем?       — Я не хочу вести себя как педофил, который скрывает тебя от своей жены — уже бывшей — друзей и теперь от твоих родителей! Если они будут знать и если одобрят… так будет лучше.       — Ламб… им насрать, — вымученно улыбнулся Лютик.       — В смысле?       — Ну вот так, — Лютик пожал плечами. — Отец, может, еще бредит тем, чтобы выдать меня поудачнее замуж, но в целом им нет до меня никакого дела.       — Но ведь под опеку Геральта они тебя отправили не просто так! Значит, волновались?..       Лютик пожал плечами.       — Не знаю. Они просто боятся, чтобы я не натворил что-то… серьезное. Я вроде ничего такого никогда не делал, но они все равно боятся. А так… Если бы меня берегли, как красивый алмазик, я бы хотя бы им рассказал, что меня изнасиловали. Но я и им не сказал, им насрать просто.       — Я… Бля, Лютик, я все равно им скажу.       Лютик пожал плечами.       — Как хочешь.       Ламберт посмотрел на Лютика с сочувствием. Он знал, что чувствует себя ребенок, до которого никому нет дела. Лютик, конечно, уже не такой и ребенок. Он столько стерпел, столько вытерпел, и все принимал с таким смирением, что мало чего в нем осталось от ребенка, но ведь… Ведь когда-то он был ребенком. Все еще покинутым, брошенным, на которого всем было все равно. Ламберт нежно погладил его по щеке костяшками, проходясь чуть ниже, провел большим пальцем по расслабленным губам, и Лютик вымученно ему улыбнулся.       — Все норм, Ламб.       — Ага, вижу. Иди в душ, поужинаем и потом поговорим, — и шлепнул его по бедру.       Лютик тихо фыркнул и спрыгнул со стола, на ходу натягивая на себя белье. Шорты так и остались валяться на полу. Ламберт покачал головой. Он пока плохо представлял, как нужно было подойти к Лютику. Нет, в смысле, он-то к нему уже подошел, и очень даже близко, но… в другом смысле. Да, Лютик ходил к психотерапевту, и, Ламберт был уверен, это даст свои плоды, но до этого же тоже нужно что-то делать? Или… или можно любить? Простой, здоровой любовью? Без скандалов, ревности и недоверия?       Ламберт не верил в сказки, где любовь все лечит, но Лютик так уверял его, что эти отношения уже много чего в нем исправили.       Может, Ламберт должен был просто любить его и не ебать ни себе мозги, ни ему?       Просто любить.       Ламберт улыбнулся этой мысли. Да, с этим, вероятно, он должен был справиться. Любить Лютика было до безобразия легко.              С ужином проблем не было, а вот со спальным местом — очень даже. После ужина Лютик повис на Ламберте, требовательно целуя, и спросил:       — Примем ванную вместе?       Ламберт довольно промычал в поцелуй, гладя его талию под тканью майки.       — Мг…       — И спать. В твоей спальне, да?       Ламберт замер и чуть отстранился, посмотрев Лютику в глаза. Рассеянно моргнул. Очевидный вопрос — очевидный ответ. Нет. Нихера не очевидный. Мысль, чтобы спать с Лютиком на той же кровати, где он спал с Трисс… как-то это странно было. Неправильно, что ли.       — Ламб?       — А?       — Ты чего завис? — Лютик улыбнулся и, встав на носочки, потерся своим носом о его, широко улыбаясь. — Мы же не будем спать в разных постелях?       — Нет конечно, — фыркнул Ламберт. — Но и спать там же… где и я с Трисс…       Лютик рассеянно моргнул.       — А что, хочешь разделить кровать в гостевой комнате? Будто бы я все еще дешевая шлюха, которую негоже звать в собственную постель?       Ламберт аж весь вздернулся и недовольно посмотрел на Лютика, нахмурившись.       — Ты и не был шлюхой! — возмутился он. — Просто… Бля, это сложно.       — Я сейчас начну обижаться, — предупредил Лютик и постарался чуть отпрянуть от него, выскользнуть из его объятий, но Ламберт не дал, прижав к себе крепче.       — Ладно, — в итоге решил он. — Тогда я постельное поменяю.       Лютик вскинул бровь.       — Что? Это просто мои тараканы.       — Знаешь, как выглядят твои тараканы? — прищурился Лютик, ткнув пальцем его в грудь. — Будто ваша с Трисс кровать была невинным и святым ложем, а я — твой грязный любовник.              Ламберт недовольно нахмурился.       — Ага, и из-за грязного любовника я решил развестись с Трисс.       — Вы еще не развелись.       — Завтра я иду подавать заявление на развод. Хотел вместе, но не уверен, что нам с Трисс стоит вообще сейчас видеться и говорить о чем-то.       — Обещаешь?..       — Клянусь твоей задницей.       — Да пошел ты, — расхохотался Лютик и прильнул к нему, зарывшись пальцами в его волосы и крепко целуя.       В итоге, после ванной и сменного постельного белья, завалиться с Лютиком в обнимку на кровать, не переставая целоваться, не было проблемой. Да, в самом деле — странно было бы не давать Лютику улечься с ним в эту кровать. У него были крайне серьезные намерения на Лютика — до нелепости серьезные — и что, теперь спать с Лютиком в гостевой пока что? Пока они не обручатся? Сейчас же.       Лютик оседлал его и удобнее устроился на его бедрах, обворожительно улыбаясь.       — Ну что? Все? — спросил Лютик.       — Что «все»?       — Я осквернил кровать?       Ламберт закатил глаза и, схватив его за бока буквально кинул спиной на кровать и навис над ним. Лютик закусил губу и поерзал под ним. На нем была тонкая майка, и Ламберт, опустив взгляд, задержал его на торчащих сосках, и, облизнувшись, снова посмотрел на лицо Лютика.       — Пара таких шуток — и мне придется тебя отшлепать.       Лютик рассмеялся.       — И так, я осквернил кровать — раз, я осквернил кровать — два. Ну?..       Ламберт хитро прищурился.       — Я сказал — «шуток», а не просто фразы.       Лютик фыркнул и пнул его в плечо.       — Зануда.       Ламберт усмехнулся и кратко поцеловал его, а после перевернулся на спину и уставился в потолок. Лютик устроился у него под боком, положив голову на его плечо и погладив по голой груди. Улыбнулся, потерся о нее щекой, будто пытался выпросить еще немного ласки. Ламберт обнял его за плечо, нежно погладил кончиками пальцев, а после посмотрел на него.       — Лютик… ты не хочешь, чтобы я того гандона посадил?       — Какого? — не понял Лютик.       — Ах да, все время забываю, что их у тебя много, — усмехнулся Ламберт. — Который… ну, сделал это с тобой. В кровати Геральта.       Лютик посмотрел ему в глаза, поджав губы, немного побледнел, а потом качнул головой, будто сам не понимал, что у него спросили.       — Не знаю… Для меня это будто не имеет значение. Как это исправит ситуацию?       — Как минимум, это может предотвратить другие случаи насилия.       — И как ты это сделаешь? Где ты возьмешь доказательства? Думаешь, я после этого пошел к врачу, расставил ноги и сказал: ну, давайте, гляньте, че мне там порвали. Так ты себе это представляешь?! — резко вскипел Лютик.       Ламберт видимо растерялся, хоть и вполне ожидал такой реакции: что Лютик будет защититься. Вероятно, он еще не говорил с психотерапевтом об этом случае, не переварил, просто спрятал его глубоко в себе, не думал о нем, и даже не знал, как к нему относиться. Пытался, наверное, сделать вид, якобы все было в порядке, якобы это не про него.       — Я так не думаю, — серьезно сказал Ламберт. — Я прекрасно знаю, как мало омег после такого вообще согласны на освидетельствование. Но я как минимум смогу пробить его, глянуть, нет ли на нем каких статей по административке той же, или нет ли на него заявлений.       Лютик шмыгнул.       — Не знаю, Ламберт… Мне нет до этого дела.       — Даже не знаю, хорошо это или так себе, — проворчал Ламберт. — Когда будешь готов об этом говорить — скажи мне. Мне не нравится, что этот ублюдок сделал такое, а потом жил, как ни в чем не бывало. Это половое преступление, Лютик, а не просто «несчастный» случай. Понимаешь?       — Представить не можешь, насколько, — фыркнул он и снова упал лицом на его плечо, тяжело выдохнув. — Прости.       — Я все понимаю. Не извиняйся, — он нежно поцеловал его в макушку, провел пальцами по предплечью. — Просто… много думаю об этом.       — О нем? Или обо мне?       — О нем, как преступнике, очередном преступнике, которого не коснулось правосудие. О тебе, как о жертве такого поступка, когда даже нет мысли пойти в полицию. Так легко написать заявления, когда тебя обокрали. Господи, да будь воля умерших, они бы и то пошли сами писать заявление! Но не жертвы изнасилований, нет. Ты ведь даже не думал об этом, да?       Лютик тяжело выдохнул.       — Все, чего я тогда хотел — рыдать и отмыться. Все. И никого не видеть. Так что когда Геральт посадил меня на домашний арест, я даже не расстроился.       — Блять, — выругася Ламберт. — Тебя еще и на арест посадил. Анекдота хуже не придумаешь. Как ты это пережил? Как не захотел умереть? Нет. Как ты не пытался умереть?       — Ну так я и собирался, — фыркнул Лютик. — После того, что произошло. Но как-то ты очень удачно появился в моей жизни.       Ламберт посмотрел на его белое лицо с тревогой. Только от мысли, как Лютик был близок к черте только потому, что так и не смог выразить свою боль, рассказать правду… От того, как сильно его напугали, как сильно затравили. Ламберт не верил, что столько боли могло вместиться в столь хрупком теле. Он же в руках совсем крошечным ощущался. Почти нескладным от того, как часто Лютик оказывался разбитым и как часто пытался заново себя слепить, сделать новым, но ломал еще больше.       Мысль о работе с психотерапевтом облегчали тягостную муку за Лютика едва, но служили гарантией того, что рано или поздно Лютик придет в норму, ему станет легче. А с ним — с Ламбертом — гляди и жить снова научится. Ламберт будто и не верил до конца, что всегда в жизни Лютика попадались такие мудаки. Все его ранили, причиняли боль, и только Ламберт оказался лучше этого мрака. Он, кажется, что-то такое слышал — что жертвы всегда будут искать тех, кто их ранит и сделает больно. Подсознательно. Так нечестно.       И так странно, что Лютик все-таки смог разглядеть Ламберта.       Ведь он, вероятно, совсем не вписывался в его картину мира. Мира — где все одно сплошное поле боя. Где все враги, где все бьют, а не целуют. Может, Лютик просто устал. Может, ему просто повезло.       Нет.       Им повезло.       Ламберт сколько угодно мог злиться на себя и свои чувства — неправильные — на развод и разрушенный брак, на то, насколько невинным и хрупким был Лютик, насколько это огромная ответственность для него, злиться на то, что теперь ничего не ясно, что все стало слишком сложно, но он был рад. И он бы ни за что не отказался от этого. Просто с Лютиком было правильно, несмотря на все сложности и сомнения. Просто с Лютиком оказалось даже почему-то легче. Сложнее, но легче. Ламберт не мог объяснить это даже самому, просто это знал. Чувствовал.       Что все это будет того стоить. Что все не зря.       И что, на самом деле, в этом нет ничего неправильного.       Да, Ламберт старше, но и Лютику не пятнадцать. Ломанный-переломанный, с глазами взрослого на детском лице, но главное — он его, Ламберта. Ламберт гладил Лютика по волосам, вдыхал его запах и думал о том, что он, все-таки, в восторге от того, как все сложилось.       Просто лучше быть и не могло.       Ламберт это прекрасно знал.       А когда Лютик поднял голову и улыбнулся ему, окончательно в этом убедился.       Видел Бог, Ламберт ни о чем не жалел.       — Я люблю тебя, — признался он снова, на этот раз проще и легче.       Лютик улыбнулся еще шире, глаза его заблестели.       — И я тебя, Ламб. Я тебя очень сильно люблю. И когда-нибудь ты в это поверишь.       — Я верю, — кивнул Ламберт и потянулся к его лицу, целуя.       Лютик прижался к нему крепче, тихо мурлыкнул в его губы и довольно зажмурился, как кот, который собирался замурлыкать. Прижимался он к нему фантастически, и его тело, и весь он — фантастика.       Да. Ламберт любил этого омегу больше жизни.       И к черту все, даже если ему не стоило этого делать.       Он любил его.