______________________
"Мне нравятся твои длинные волосы", напевал Какаши, накручивая на палец прядь волос Обито. "Мне есть за что потянуть". Обито поднял голову с того места, где она покоилась на животе молодого человека, они оба расстянулись на диване. "Да? Ты пытаешься что-то начать?" Он приподнял бровь на дерзкую улыбку, тронувшую губы студента. "Может быть", дыхание Какаши было похоже на шепот, когда Обито приподнялся, мускулистые руки вцепились в стройное тело под ним. "Может быть", - поддразнил его Обито, смягчая голос, чтобы соответствовать Какаши. "Мне кажется, я знаю, чего ты хочешь." Его губы скользнули по изгибу челюсти Какаши, отстранившись, когда молодой человек попытался сократить расстояние между ними для поцелуя. Обито засмеялся над раздраженным взглядом, который получил взамен, слегка надув губы,прежде чем снова опуститься на пятки, мозолистые руки поглаживали вверх и вниз бедра Какаши, цепляясь за пояс этих серых хлопчатобумажных шорт и то, что было под ними, чтобы стянуть их. Это всегда было его любимой частью - Какаши любил говорить о своих действиях, но в тот момент, когда Обито делал ход, этот розовый румянец путешествовал от его щек вниз к груди, его пальцы сжимались в собственной толстовке, так как он не мог дотянуться до Обито. "Какаши, посмотри на меня", - прорычал Обито, погружая пальцы в мягкую плоть бедер молодого человека, восхищаясь тем, как эти глаза были зажмурены от смущения. Он трахалКакаши у стеклянной двери, на кухонном столе, в своей машине, и всё же студент, казалось, так и не привык натуре Обито. Когда другой все еще не открывал глаза, боец грубо ущипнул его за внутреннюю сторону мягких бедер, прямо над следами, которые он оставил в прошлый раз, направляя ноги Какаши через его широкие плечи. "Я думал, тебе нужно что-то, за что можно потянуть??" Он напевал, ухмылялся, поправляя свое положение так, чтобы он мог встать на колени на полу, а не на диване, прижимая тело Какаши ближе, ртом рядом с тем местом, где он хотел бы быть. "Продолжай", - Обито уставился на Какаши, который приподнялся на локтях, глядя широко раскрытыми глазами на дикий взгляд старшего. "Тяни". Эти всхлипы и сопровождающие их рывки за волосы, которые раздались несколько мгновений спустя, можно было ожидать только тогда, когда Обито стоял на коленях и ел Какаши, как полуголодный человек.______________________
Он отвинтил крышку бутылки с водой и сделал глоток, чтобы облегчить боль, которая начала формироваться в его голове от еще одного неоправданного воспоминания. К счастью, это случилось во время тренировки, потому что в любое другое время он бы затвердел в считанные секунды, но усталость, словно тяжелое одеяло, накрыла его тело. Годы не были добры к нему и в этом смысле - после боев ему предлагали многое, но мысль о том, чтобы прикоснуться к кому-то, кроме Какаши, была для него как кислота во рту. Это было нелепо - он понятия не имел, где находится этот человек, и, скорее всего, никогда его больше не увидит, но его преданность всегда была глубока. Как и глупая надежда на то, что однажды Какаши вернется на свое законное место в объятиях Обито. Было больно осознавать, что за все годы, что Обито пытался найти его, Какаши ни разу не вернулся, не отвечал на сообщения и звонки. Молодой человек, по сути, исчез с лица земли, и первые несколько недель были сущим адом для Обито, вся цель и смысл жизни которого заключались в том, чтобы обеспечить безопасность Какаши. Он переломал бы кости в своем теле, чтобы убедиться, что даже царапина никогда не испортит кожу Какаши. Бутылка с водой заскрипела под хваткой Обито, пластик захрустел под сильными пальцами, вода хлынула из открытой крышки. Блять. Он скучал по Какаши. Он скучал по этой улыбке, самая мягкая из которых была сохранена только для Обито. Он скучал по этой ужасной стряпне, по тому, как Какаши смущено ерзал после сжигания очередного фунта курицы. Он скучал по этим нежным рукам, по тому, как они перевязывали его раны, слегка подрагивая, потому что Какаши никогда не умел скрывать свое горе. Как будто Обито не видел эти слезящиеся глаза, дрожащий голос, когда боец, спотыкаясь, возвращался в их квартиру, грудь, разодранная колючими кастетами, лицо, почти неузнаваемое из-за кровотечения и отека. Обито дернул головой в сторону, пытаясь отогнать эти образы Какаши. Он не хотел думать о нем в таком состоянии. Не хотелось вспоминать как Какаши изо всех сил держал его запястье, умоляя не идти на следующий матч. Боец потер лицо, заталкивая эти воспоминания вглубь. Что-нибудь еще. Буквально все остальное было бы лучше, чем это. Он посмотрел на пятна крови, проступающие сквозь белую ленту на ладонях, и перевернул руки, чтобы посмотреть на более темные пятна на костяшках пальцев. Если бы Какаши был здесь, он бы отругал старшего за то, что тот снова открыл раны, наговаривая какую-то докторскую ерунду, которая входила в одно ухо и выходила из другого. Обито задавался вопросом, осуществил ли Какаши свою мечту. Больше всего на свете Обито надеялся, что да. Может быть, Какаши был где-то лучше, чем там, где они жили - в каком-нибудь красивом закрытом поселке с красивым двором, где можно было гулять без страха быть убитым. За те годы, что они были в разлуке, могло случиться все, что угодно. Какаши был умнее всех, кого Обито когда-либо встречал, и он знал, что молодой человек никогда не вернется в это место. Если кому-то удавалось выбраться, они оставались там. Какаши ничем не отличался, и Обито хотел, чтобы так и было, если это гарантирует безопасность другого. "Обито." Его взгляд не отрывался от пола, даже когда к нему подошел тренер, засунув руки в потрепанный фиолетовый спортивный костюм, кончик его сигареты ярко горел. Мужчина наклонил голову в сторону металлических дверей, запертых на засов, нетерпеливо подергивая бровями. "Ты встанешь через час". Обито молчал, наблюдая за тем, как его тренер ковыляет к другому бойцу, поправляя позу. Он медленно встал, подхватив свои вещи, направляясь в раздевалку, где уже находились несколько человек, обсуждавших прошедшие матчи. Один из участников умер, еще одного вытащили из склада за руки и оставили в поле в миле отсюда - скорее всего, ему суждено было истекать кровью, если только какой-нибудь добрый прохожий не заметил его и не вызвал скорую помощь. Раненые бойцы были обузой для подпольного ринга - выбор был один: либо смерть, либо поиск места, откуда можно вызвать скорую помощь, но не рядом с местом боя, или лечение травм дома. Переезд после повреждения ринга был сущим мучением. Серебристые шкафчики проржавели за долгие годы, что вызвало скрип, когда Обито открыл свой собственный, запихивая свое снаряжение в тесное пространство, прежде чем взять капу и тяжелые цепи, перекинув последние через плечо. Обычно Обито любил драться голыми кулаками для катастрофического эффекта, но иногда, если тренер предупреждал его, что противник собирается использовать оружие, он знал, что должен уравнять шансы. Ножи были его обычным выбором из-за их практичности, но цепи были фаворитом среди наблюдателей, делавших ставки - оружие, не тронутое с тех пор, как Какаши ушел. Они годами пролежали в углу шкафчика Обито, толстые звенья звенели друг о друга и о его кожу, когда он двигал их. При этом на землю упал небольшой сложенный листок бумаги, который, казалось, когда-то был оранжевым, а теперь стал блекло-бежевым. Боец поднял его, пальцами разглаживая складки и уставился на ряд знакомых, почти неразборчивых петель: почерк Какаши.______________________
В преддверии экзамена по анатомии Какаши уже несколько дней бродил по квартире, уткнувшись носом в учебник и рисуя цветными маркерами диаграмму за диаграммой всех мышц и их сосудистой системы. Обито пытался спокойно съесть свою кашу, когда в комнату ворвался младший: в одной руке он держал стопку неоновых липких листочков для заметок, в другой вертел ручку, глаза сверкали решимостью. Боец протестовал почти пятнадцать минут, но когда дело касалось Какаши, он был слабым человеком, и в конце концов уступил его требованиям. "Я почти закончил, хватит ерзать", - вздохнул Какаши, разрывая очередную липкую записку на несколько кусочков, чтобы написать на ней еще одну мышцу, и шлепая ею по соответствующему месту на теле Обито. В какой-то момент во время занятий, младший оказался сидящим на коленях бойца, лицом вперед, руки Обито на его тонкой талии. Возможность украсть поцелуй через каждые несколько бумажек была для него достаточно хорошей наградой, полуприкрытые глаза следили за каждым движением Какаши, и он чуть было не усмехнулся, когда тот приостановился на полпути, приклеивая липкую записку на так называемую "грудино-ключично-сосцевидную мышцу" Обито, откашливаясь, он уставился на толстую выпуклость в черных спортивных штанах старшего. "Ты твердый?" спросил он с недоверием - как будто нормальный мужчина не был бы таким, когда Какаши так мило сидит у него на коленях. "Не моя вина", - пробурчал Обито, приподняв одну бровь, - "Ты буквально сидишь на моем члене". Какаши застонал и отмахнулся от рук, которые пытались ползти по его бокам. "Обито, я должен закончить учебу", - практически ныл младший, разрываясь между подготовкой к экзаменам и подавлением члена своего парня. "Я тебя не останавливаю", - руки Обито легли на бедра Какаши, держа так, чтобы они не двигались, пристально глядя на губы другого. "Поцелуй меня". Его член пульсировал, когда Какаши слушал (всегда так хорошо), эти нежные руки обхватили его покрытое шрамами лицо, целомудренно прижимая их губы друг к другу, прежде чем Обито углубил поцелуй, запустив руку в мягкие серебристые волосы. Когда он отстранился, Какаши смотрел на него затуманенными глазами, покинув колени Обито, чтобы опуститься на пол между бедер бойца, губы приоткрылись, когда пальцы старшего мужчины обхватили его подбородок, большим пальцем потирая мягкую нижнюю губу. Всегда.так. хорошо.______________________
Дельтовидная мышца - иннервируется подмышечным нервом. Обито снова сложил маленькую липкую записку и сунул ее обратно в шкафчик под рубашку, слегка встряхнувшись , чтобы прогнать туман из головы. Даже спустя столько времени Какаши был повсюду. Его тренер вошел как раз в тот момент, когда он возвращал замок на место, разочарование ясно читалось на его лице, когда он ткнул большим пальцем в сторону ринга. "Сколько еще ждать, Обито? Нас ждут акулы". Боец ничего не ответил, надевая капу на верхние зубы, перед тем, как протиснуться мимо своего тренера, а тот, что пониже ростом издал негромкое "ууф", когда его чуть не отправили прямо в стену. Обито вышел из раздевалки и спустился по лестнице в подвал склада, где освещение было еще хуже, чем наверху, почти кромешная тьма, если не считать фонарей, слабо прикрученных к заросшим паутиной стенам. Ступеньки скрипела под ним, пока он медленно спускался, слишком полагаясь на деревянные перила рядом с собой из-за своих предыдущих травм. Здесь, внизу, он знал, что такое ад. Бесчисленное множество тесных кресел окружало ринг с колючей проволокой - все богатые, одурманенные властью мужчины, у которых было слишком много свободного времени, дым от их сигар делал воздух почти непригодным для дыхания. На каждом квадратном футе пространства лежали тела, деньги практически падали из рук, пока букмекер бегал вокруг, записывая ставки и рассказывая о прогнозах на все матчи, которые состоятся в течение ночи. Они смотрели на него, как на животное - говорили о его грубой силе и размерах, как будто собирались купить быка на рынке. Это раздражало его, но в конце концов он знал, что была жизнь, которую он выбрал для себя. Это все, на что он был способен. Он пролез через единственную брешь в колючей проволоке и встал в своем углу арены, настороженно наблюдая, как вводят его противника - кого-то почти такого же жестокого, как он сам. Они дрались друг с другом и раньше, много лет назад, и несколько раз чуть не убили друг друга, что теперь объясняло, почему здесь присутствовало даже больше акул, чем обычно. Они хотели увидеть кровавый дождь, реки красного цвета, которые будут просачиваться с арены и собираться у их ног. Это был не регламентированный матч, не такой, как те, что транслируются по телевидению. У них не было правил, не было судей, и заканчивались матчи только поражением или смертью, по их собственному желанию. Не было никаких причудливых представлений, никакой торжественной церемонии перед началом матча. Только они двое, смотрящие друг на друга из своих углов. "Какузу". "Обито". "Давненько не виделись", - сказал он низким голосом, пальцы уже запутались в цепях на его шее, натягивая их так, что они со звоном падали на землю, намотанные на кулаки. "Так и есть", - протянул его противник, с усмешкой откинув голову назад, держась за рукоятку своего охотничьего ножа и оглядывая толпу. "Где эта твоя хорошенькая сучка?" Красный. Обито бросился на него, подстегиваемый его издевательским смехом и тем, что он вообще знал, кто такой Какаши, помня его после стольких лет. Он врезался в тело Какузу, отправив их обоих на бетонную площадку, другой мужчина шипел от грубых царапин на коже, собственное падение Обито было смягчено телом его противника. Увидев блеск ножа, он быстро скатился с Какузу и, используя цепь вокруг кулака, нанес сильный удар по ребрам мужчины, громкий треск был слышен, несмотря на то, что в подвале было шумно. Боец только успел подняться на колени, как противник нанес ему сильный удар ногой в живот, отбросив его назад к ограждению из колючей проволоки, зазубренные края которой впились в кожу. Обито не обратил внимания на боль, помогая себе встать, один из шипов вонзился ему в ладонь, когда он поднялся, багровые струйки потекли по его спине. Какузу пошатнулся, схватившись одной рукой за грудную клетку с гримасой. Он бросился к Обито, целясь локтем ему в лицо, полагая, что инстинкты парня сработают, что и произошло - охотничий нож был нацелен под идеальным углом. Обито понял свою ошибку слишком поздно, едва успев избежать смертельной раны на шее, когда он пригнулся, вместо этого нож вонзился ему в плечо, рельефные края лезвия закрепили его в плоти. Обито попятился назад, окровавленные пальцы соскользнули, когда он схватился за рукоять ножа и выдернул его, не заботясь о собственном теле. Когда он сражался, ему казалось, что он не чувствует ничего, кровь сочилась из раны и стекала по лезвию, неспешно капая на пол. Подражая ухмылке Какузу, Обито швырнул нож за спину так, что он пролетел мимо ограждения из колючей проволоки, за пределы арены, обезаружив его. Он не был уверен, что было повреждено, когда его ударили ножом, но кровь шла густо, а зрение начало плыть - возможно, если бы он был в лучшей форме до начала матча, это не повлияло бы на него так сильно, но его тело было изрядно потрепано. Обито висел на волоске от жизни. На этот раз, он врезался в тело Какузу, с намерением убить его. Они упали на землю, цепи Обито натянулись на шее его противника, лицо соперника стало ярко-красным, когда он пытался отдышаться. В порыве отчаяния Какузу вонзил пальцы в глубокую рану на плече Обито, вызвав у бойца рев боли, когда его забинтованные руки впивались рану, кровоточащую еще сильнее, чем раньше, расширяясь от присутствия пальцев Какузу секундой раньше. Ноги Обито онемели от шока, он сгорбился на полу, абсолютная агония заставила его замереть. Было больно. Было больно. Было больно. Красная слюна капала из его открытого рта, когда он пытался остановить тепло, просачивающиеся между пальцами, шипя при каждом болезненном вдохе, когда Какузу встал, вернув себе преимущество, а Обито остался лежать на земле. Он не мог пошевелиться. Удар по лицу отбросил его на другую сторону ринга с такой силой, что заживающие шрамы на лице снова открылись. Обито лежал на спине, кровь пузырилась у него во рту, его зрение затуманилось, когда Какузу появился в поле зрения, на шее уже виднелись синяки в форме цепочки. "Ублюдок", - прорычал мужчина, держав в руке цепи самого Обито, так как его нож был отправлен за пределы ринга. Еще один удар в лицо. Затем, по ребрам. Его живот. Его спина. Все, что он мог сделать, это лежать на спине, когда Какузу оседлал его бедер, а цепь обвилась вокруг его шеи. Кровь, заполнившая рот, затрудняла дыхание, цепи затягивались все туже и туже, пока его изувеченные руки пытались перетянуть цепь, в попытке ослабить захват. Какузу наклонился, затягивая цепи еще сильнее. "Может, я найду твою сучку и хорошенько оттрахаю его, раз уж тебя не будет рядом". Кровь Обито вспыхнула огнем. Его пальцы, наконец, смогли проскользнуть между шеей и цепями, он дернул их вперед, когда он оттолкнулся назад, его противник не ожидал внезапного движения с обеих сторон и упал. Обито не стал дожидаться, пока Какузу придет в себя, прежде чем схватить его за лодыжку, уклоняясь от удара ногой в лицо, притягивая ближе к себе. Удар за ударом, они катались по земле - каждый из них то одерживал верх, то терял его, крови на полу было столько, что никто не мог различить, где начинаются одни лужи, а другие заканчиваются. При мысли о том, что Какузу - кто угодно - может прикоснуться к Какаши, трахнуть его, заставила Обито покраснеть и теперь он лежал сверху на своем противнике, обхватив одной рукой шею другого, нанося по лицу безжалостные удары, пока оно не стало почти неузнаваемым. К этому моменту, его противник был настолько ослаблен, что его руки просто дергались, слабо пытаясь дотянуться до рук Обито, чтобы прекратить пытку, но все, что мог сделать боец, это продолжать. бить.его. Он хотел убить Какузу. Он хотел почувствовать, как кровь стекает по его пальцам. Он хотел, чтобы имя Какаши больше никогда не произносилось. Обито знал, что еще один удар в висок может положить конец жизни его противника, и его кулак был готов нанести его, но он колебался. Он вспомнил испуганное лицо Какаши в тот день. Слезы, текущие по его щекам. Как будто он увидел чудовище. Рука Обито упала на бок, когда он медленно встал, кровь стекала по его телу и попадала на Какузу, и лишь неглубокое дыхание другого человека свидетельствовало о том, что он еще жив, пока тренеры тащили тело его противника с арены. Он, должно быть, пользовался популярностью, если судить по звукам, которые издавала толпа: множество довольных возгласов раздавалось вокруг, когда он, спотыкаясь, покидал арену. Одна из акул попыталась ухватиться за его руку, пока он хромал к лестнице, тяжело дыша. Мужчина заговорил о каком-то вознаграждении, если он проведет ближайший матч на следующей неделе, но боец ничего не слышал, слова звучали невнятно, его собственное дыхание было громче, чем что-либо вокруг. Обито намотал синий галстук мужчины на свой окровавленный кулак и притянул его к себе. "Отвали", - прорычал он, и с каждым его словом на лицо акулы падала красная слюна. Он оттолкнул мужчину и тяжело оперся на перила у подножия ступеней, глядя в на тускло освещенную лестницу. Боец сдержал болезненный стон при мысли о том, что подъем наверняка будет мучительным, колени дрожали, когда он делал первые несколько шагов вверх. Подняться на первый этаж склада казалось делом столетней давности, его тусклые глаза были прикованы к входу, когда он тащился к нему, одна его рука безвольно висела вдоль его бока, другая защищала ушибленный живот. Кровавые следы отмечали каждый его шаг. Снаружи, Обито наконец-то смог вдохнуть свежий воздух без запаха меди и пота. Склад находился в двух милях от его квартиры, на окраине города и был достаточно тихим, чтобы ни один обычный человек не оказался на улице в это время суток. Неоновые огни ломбарда на другой стороне улицы заливали его белым и зеленым светом, когда он, спотыкаясь, подошел к обочине, его колени подкосились, когда он, наконец, поддался боли, пронизывающей все его тело. Он даже не успел среагировать, когда его щека ударилась о бетон, его раненое плечо приняло на себя основную тяжесть падения, и он лежал на боку, приглушенный стон соскользнул с его губ. Черт. Какузу обычно не давал ему покоя, но это было непохоже на то, с чем он когда-либо сталкивался раньше. Кровь, которая начала проливаться на землю под ним, медленно разбавлялась, когда с неба упали первые капли дождя, те, что упали на щеку, проложили четкие следы по багровому лицу Обито. Затем плотина небес прорвалась. Глаза Обито закрылись. Каждый хриплый вдох был более болезненным, чем того стоил, его горло пульсировало от повреждений, нанесенных цепями. Ему хотелось спать. Хотелось слушать дождь и просто спать. Несмотря на то, что для любого другого человека эта ночь была бы холодной, Обито чувствовал тепло. Его конечности онемели. Он хотел спать. Но он думал о Тоби, о том, что никто даже не догадается проведать его собаку. Он был один, и если он сейчас заснет, если сдастся, то тоже оставит Тоби одного. Обито попытался приподняться, но даже перенеся унцию веса на руки, заставила его упасть обратно, задохнувшись, когда он перекатился на спину с мокрыми от влаги ресницами. От дождя или от непроизвольных слез-он не был уверен. Жалко. Его собака будет голодать без него, умрет мучительной смертью, и все потому, что у него не хватило сил подняться. "Тоби", - прошептал он, зажмурившись, когда невидимый груз навалился на него еще сильнее. Его пальцы дернулись, ногти впились в кожу. Когда он открыл глаза, перед ним сияли три луны. Все как в тумане. Его зрение плыло, глаза были полуприкрыты. И каким-то образом, в считанные секунды, человек сопровождал луны. Обито услышал какие-то приглушенные слова, затем незнакомец присел рядом с ним. В глазах двоилось: длинные каштановые волосы, влажные от дождя, зубочистка, зажатую между губами другого. "Черт", - выругался незнакомец, когда глаза Обито закатились, а голова склонилась набок. Последнее, что он помнил, - это как пара рук пыталась поднять его на ноги, и как его швырнули на заднее сиденье чьей-то машины. Затем - черное.______________________
Всегда, когда отчим сердился на него, у Обито было не так много вариантов куда идти. До конца дня его не пускали в дом - выгоняли, как собаку, в поисках безопасного места для ночлега. Несмотря на то, что он ненавидел школу, он любил игровую площадку; было легко пробраться в кампус его начальной школы после уроков, поскольку единственным источником безопасности был забор из прутьев, чрез который мог перелезть даже пятиклассник. Обито сунул руки в передний карман своей черной толстовки, кроссовки набились песком, пока он пробирался к качелям. К счастью, дождя не было весь день, так что когда он ложился спать, горка не была выгребной ямой со стоячей водой и комарами. А до тех пор, он хотел качаться. Его щеки были раскраснелись от слез по дороге в школу - Обито старался быть большим и сильным, но он был всего лишь ребенком, которого заставили слишком быстро повзрослеть. Ожидая остаться в одиночестве, Обито шмыгнул носом в последний раз, а затем быстро вытер все слезы. Всего в нескольких метрах от него, уже у качелей, сидел Какаши, с чучелом "Паккун" на коленях. Обито должен быть большим. Какаши нуждался в нем. "Что ты здесь делаешь, Каши?" - спросил он, подходя ближе, и его маленькое сердечко ёкнуло от улыбки лучшего друга. "Она сказала, что я плохой мальчик", - тихо ответил седовласый ребенок, играя с ушами Паккуна. "И что если я буду плохим мальчиком, то не смогу поужинать". Обито сжал кулаки. Он ненавидел приемных родителей Какаши даже больше, чем своего собственного отчима. Он видел, как начал увядать его лучший друг - Сакумо скончался в прошлом году, и с тех пор Какаши циркулировал по семьям, утешаясь лишь присутствием Обито и угасающими воспоминаниями о любящем отце. Приемная семья Какаши не гнушалась отказывать младшему мальчику в ужине, его и без того бледная кожа часто выглядела болезненной. Обито никогда не понимал, почему они так обращаются с его лучшим другом, но потом он вспомнил, как его собственная мать продолжала выбирать отчима вместо собственного сына. Он задавался вопросом, должны ли родители причинять такую боль своим детям. Его пальцы нащупали батончик мюсли, который он приберегал для собственного ужина, вытащили его и протянули Какаши. "Вот", - он сомкнул пальцы Какаши на закуске, когда младший мальчик уставился на него широко раскрытыми глазами, его желудок уже урчал. "Я уже поужинал". Ложь, но он предпочел бы лечь спать голодным, чем знать, что Какаши делает то же самое. "Почему ты здесь, Бито?" спросил Какаши, дожевывая батончик мюсли, маленькими пальчиками собирая крошки, которые падали ему на колени. Старший мальчик подумывал рассказать своему лучшему другу подробности, но ему не хотелось забивать голову Какаши своими проблемами. "Отчим", - пожал он плечами, не обращая внимания на печальный взгляд собеседника. "Неважно, сейчас я здесь, с тобой. Хочешь, я тебя подтолкну?" Обито поспешил сменить тему, губы едва сложились в улыбку, когда он шел позади Какаши, мягко подталкивая его спину, чтобы тот качался вверх и вниз. Он толкал младшего мальчика, казалось, часами, и они оба наслаждались тем, как качели раскачивались, а цепи скрипели от движения. Он толкал младшего мальчика, казалось, часами, и оба они наслаждались тем, как качели гудят, а цепи скрипят от движения. Когда руки Обито стали похожи на желе, они рухнули на песок, окружавший качели, скрестив ноги и рисуя палочками глупые каракули. "Обито?" Голос Какаши неожиданно нарушил тишину, протащив свою палку глубоко по песку. "Хм?" Взгляд старшего мальчика на секунду метнулся вверх, а затем вернулся к своему собственному рисунку пожарной машины. Он хотел стать пожарным, когда вырастет. "Однажды, когда мы станем взрослыми, мы сможем уехать?" прошептал Какаши, и только тогда Обито заметил, что его лучший друг нарисовал дом с фигурками из палочек. Семья. "Я хочу большой дом с задним двором, как в фильмах. И бассейн. И собачку, как Паккун". Сердце Обито болезненно сжалось. Он даст это Какаши, пообещал он себе. Он сделает это. "Да, мы отправимся в какое-нибудь в красивое место", - пообещал Обито, голос наполнился решимостью. "Мы уедем навсегда". "Но мы ведь останемся вместе, правда?" Голос Какаши звучал тихо, и это ранило маленькое сердечко Обито, когда он осознал, что у его лучшего друга были даже сомнения в том, что он когда-нибудь уйдет. "Навсегда", - твердо сказал Обито, протягивая мизинец. "Навсегда", - повторил Какаши, глаза его заблестели надеждой, когда их мизинцы скрестились.______________________
Навсегда. Когда Обито открыл глаза, ему потребовалось несколько минут, чтобы понять, где именно он находится. Приглушенные шафрановые стены и нетронутое белое оборудование были ему незнакомы, но когда он посмотрел вниз и увидел трубки, подсоединенные к его руке, он все понял. Больница. Поскольку у него был Какаши, а затем и он сам, чтобы исправить ситуацию, Обито никогда не обращался в больницу - он едва мог позволить себе оплачивать счета ветеринара Тоби, поэтому о том, чтобы каждый раз оказываться в приемном отделении после ранения в драке, не могло быть и речи. Боец моргнул, медленный, методичный писк кардиомонитора рядом с ним стал единственным звуком, который вернул его к реальности, когда он снял с лица кислородную маску, раздраженный тем, что она мешала ему, а лямки натерли уши. Обито снял с себя тонкое хлопковое одеяло и уставился на белые бинты, которыми он был обмотан от груди до бедер, а также на замысловатую петлю вокруг плеча, на которой виднелись пятна крови. Комната словно смыкалась вокруг него, и он потянулся к трубкам, приклеенным к его руке, все они были направлены к игле в вене. Ему нужно было убираться отсюда к чертовой матери. Обито выдернул капельницу из руки, по предплечью потекла струйка крови от грубого извлечения, он ухватился за поручни у больничной койки, не обращая внимания на резкие удары боли, когда он повернулся. Он успел поставить только одну ногу на пол, как дверь распахнулась, и панический писк кардиомонитора, очевидно, предупредил кого-то, что пациент больше к нему не подключен. "Сэр, пожалуйста, вернитесь в постель", - отругала его медсестра, внезапно, боец увидел девушку с каштановыми волосами и фиолетовыми пластырями на щеках. "Вы были без сознания и в критическом состоянии почти 24 часа, поэтому вы все еще находитесь под наблюдением, пока мы не убедимся, что ваше состояние стабильно". Ее голос был успокаивающим, но скрытая угроза в ее словах заставила Обито повернуть вспять свой ход, забраться с ногами под одеяло и откинуть больную верхнюю часть тела на сложенные подушки. Его взгляд упал на ее бейдж. Рин. "Как я сюда попал?" спросил он, его голос прозвучал сухим хрипом, на что медсестра протянула ему пластиковый стаканчик, наполненный водой. "К счастью, один из наших санитаров нашел вас!" объяснила она, забирая пустой стаканчик обратно, как только он выпил его полностью. "Генма." Обито кивнул, поморщившись, когда случайно провел рукой по ушибленной челюсти. Рин, казалось, заметила это, легко вставив капельницу и повозившись с насосами сбоку, вводя в капельницу прозрачный шприц с жидкостью. "Доктор Сарутоби был тем, кто наблюдал за вами вчера, но сегодня его перевели в Восточную больницу, чтобы помочь с переполненностью прибывших пациентов", - сказала она, наблюдая за трубкой, чтобы убедиться в отсутствии крупных пузырьков. "Но не волнуйтесь, они прислали одного из своих лучших ординаторов, чтобы он занять его место на время. Он молод, но мы все уже слышали о нем много хорошего, говорят, он окончил школу лучшим в своем классе!". Бойцу было все равно, какой у него врач - он просто хотел уйти. Тем не менее, его медсестра была довольно бодрой, и Обито не мог найти в себе силы нагрубить ей, поэтому он просто пожал плечами, пожалев об этом, когда взрыв неровного жара охватил место, которое они недавно зашивали. "Рин сделала шаг назад, положив руки на бедра, и только тогда Обито заметил, что фиолетовые салфетки соответствуют следам на ее щеках. "Тебе что-нибудь нужно? Бойцу было совершенно безразлично, какой у него врач - он просто хотел уйти. Тем не менее, его медсестра была довольно бодрой, и Обито не мог найти в себе силы нагрубить ей, поэтому он просто пожал плечами, пожалев об этом, когда взрыв неровного жара охватил место, которое они недавно зашивали. "Он скоро должен быть здесь, чтобы проверить вас, я видела, как он несколько минут назад делал обход комнат по пути к сюда, - Рин сделала шаг назад, положив руки на бедра, и только тогда Обито заметил фиолетовые салфетки, которые соответствовали пластырям на ее щеках. "Вам что-нибудь нужно? Сегодня в кафетерии подают желе!" "Я в порядке, спасибо, - пробормотал Обито, дергая выбившуюся нитку на одеяле. - Когда же они меня отпустят?". Грохот упавшего на пол блокнота прервал его вопрос, и они оба повернулись, чтобы посмотреть на открытый дверной проем, в который бесшумно проскользнул ординатор. Обито не мог дышать. Кардиомонитор рядом с ним пискнул, когда его сердцебиение внезапно участилось. Годы. Прошли годы, и Обито уже смирился с тем, что, возможно, он больше никогда не увидит Какаши. И все же он был здесь. Стоял прямо перед ним. Все, что мог сделать Обито, - это таращиться, не находя слов. Казалось, Какаши постигла та же участь, руки его дрожали по бокам, прежде чем он спрятал их в карманы своего белого халата. "Доктор Хатаке? Вы в порядке?" спросила Рин, приближаясь к ординатору, который побледнел, словно увидел привидение. Даже спустя столько времени Обито помнил все маленькие приметы. Он видел, как Какаши отвёл взгляд, как его улыбка заняла всё лицо, чтобы развеять беспокойство медсестры. "О, да, просто устал", - усмехнулся Какаши, потирая затылок, наклоняясь, чтобы взять планшет. "Он выскользнул у меня из рук. Не могла бы ты оставить меня на минутку с пациентом, Рин?" "Конечно", - медсестра посмотрела на них обоих, похоже, не удивившись, поскольку напряжение в палате было почти осязаемым. Она закрыла дверь, и оба дождались щелчка, после чего их взгляды снова встретились. Обито заметил, что глаза доктора уже остекленели. Он вздохнул, когда Какаши поспешно схватил карту, висевшую у изножья кровати, и быстро просматривая проведенные процедуры, и краткое описание приема. Костяшки пальцев молодого человека побелели от того, как сильно он сжимал карту, а его глаза пылали всеми возможными эмоциями, когда он смотрел на Обито. Боец все еще был в шоке. Какаши был здесь. Прямо здесь. Смотрел на него глазами, полными боли, беспокойства и гнева. "Обито, что ты сделал?" Какаши быстро переместился к кровати бойца, который не сопротивлялся, пока ординатор проверял его повязки, безнадежно наклонившись к руке, обхватившую его щеку, чтобы проанализировать раны на ней. "Я в порядке", - пробурчал Обито, и тут же все отпрянуло назад, вырывая свое лицо из рук Какаши. "Что ты здесь делаешь?" Ординатор выглядел ошеломленным таким назойливым вопросом, но Обито не мог себя сдержать. Какаши был здесь, после стольких лет. Его сердце не переставало колотиться, словно он только что пробежал марафон, а желудок совершал кувырки, оставляя его на грани рвоты. Почему Какаши оказался именно здесь, из всех больниц, в которых он мог бы пройти ординатуру? Зачем он вернулся в их город? Рин упоминала, что он закончил школу лучшим в своем классе - он мог бы поступить во множество лучших мест, так почему здесь? "Это было неправильно, я не мог...", - начал он, прежде чем покачать головой и провести рукой по серебристым прядям. "Неважно, почему я здесь, тебя это не касается, Обито". Слова Какаши были как нож в сердце, хуже, чем ощущение от ножа Какузу, пронзившего его плечо. Когда ординатор попытался повернуться лицом к приборам, Обито схватил его за запястье и притянул ближе к кровати, несмотря на то, что это вызвало пульсацию боли во всем теле. "Меня беспокоит, когда ты внезапно появляешься после стольких гребаных лет", - прорычал Обито, их лица находились в нескольких дюймах друг от друга, его железная хватка сжимала запястье Какаши. "Ты обещал, Каши". Возможно, именно это послужило катализатором внезапного всплеска эмоций ординатора, боец беспомощно наблюдал, как слезы текут по щекам младшего, несмотря на нахмуренные от гнева брови. "И ты обещал, что никого не убьешь, Обито", - Какаши отдернул руку, годами сдерживаемые эмоции выплеснулись наружу, нижняя губа задрожала. Живот Обито болел, пока он сидел и слушал, как доктор подавляет свои рыдания, боясь, что кто-то за пределами комнаты услышит их. "Я больше не мог", - захныкал молодой человек, потирая глаза, - "Я не мог продолжать смотреть, как это происходит". "Это было один раз, Каши, это была ошибка. Он собирался убить меня, а я..." недоверчиво начал Обито. Какаши видел его только один раз, голова у него пульсировала от того, что ординатор мог иметь в виду. Он не мог поверить, что тот не рассматривал это с точки зрения жизни и смерти, как ярость начала бурлить в его душе, как много лет назад, когда он пришел в пустую квартиру. Почему Какаши не может понять? "Дело не в этом", - прошипел Какаши сквозь слезы, сердито вытирая их, хотя они не переставали течь. "Вот почему. Каждый день мне приходилось смотреть, как ты возвращался домой в таком состоянии, я должен был лечить тебя и надеяться, что ты не умрешь рядом со мной, пока мы спим. Ты понимаешь, Обито? Каково это - говорить себе, что однажды человек, которого ты любишь, может не вернуться домой, потому что кто-то убил его, чтобы положить доллар в карман какого-то больного ублюдка?" Обито понял. Когда Какаши не вернулся, не переступил порог дома и не бросился в его объятия, как делал это каждую ночь, мир Обито разбился вдребезги. Но все, что он умел делать, это драться. Это было все, на что он годился. Только так он мог позаботиться о Какаши. "Ты не слушал, когда я умолял тебя прекратить драться", - голос Какаши едва превышал шепот. "Я больше не мог спать, особенно когда ты приходил домой в таком состоянии. Я ухаживал за тобой и всю оставшуюся ночь клал голову тебе на грудь, чтобы послушать. Чтобы проверить, бьется ли еще твое сердце". Обито открыл рот, чтобы что-то сказать, что угодно, но доктор поднял руку, глаза налились кровью от слез, которые продолжали литься. "Я знаю, что ты собираешься сказать, Бито", - молодой человек уставился на бинты, обмотанные вокруг плеча Обито, и бойцу захотелось съежиться под его взглядом. "Я знаю тебя и понимаю, что ты хотел позаботиться обо мне". "Я мог бы измениться, мы могли бы поговорить, и все было бы лучше", - пробормотал Обито, горло сжималось от слез, которые он так упорно сдерживал. Он должен быть сильным для Какаши, он не мог заплакать. Мягкая рука Какаши провела по шрамам на его лице, и Обито не смог остановить скатившуюся слезу. "Ты бы не сделал этого, Обито, ты не можешь", - голос доктора звучалнадломленно, отражая чувства в сердце бойца. "Вот что мне всегда нравилось в тебе, никто и никогда не смог бы тебя изменить". "Но ты сделал это", - хотел сказать он, но слова застряли у него в горле. Какаши был его светом, светом, которого он был лишен в течение многих лет. "Я не такой храбрый, как ты, я всегда был трусом", - сказал Какаши, убирая руку с лица Обито. "И я не мог стоять и ждать того дня, когда я больше не смогу тебя вылечить". Независимо от порезов, независимо от синяков, Какаши всегда лечил его. Всегда. Обито снова попытался дотянуться до запястья младшего, но Какаши отстранился, уставившись в пол. "Прости, Обито, я не могу. Мне нужно... я не могу. Я обещаю, что Рин позаботится о тебе", - Какаши говорил так, словно опять был на грани срыва, изо всех сил пытаясь закрепить карту на кровати, сквозь затуманенное слезами зрение. Нет. Обито не мог позволить Какаши уйти. Не после того, как он только что нашел его снова. "Какаши", - прохрипел он, останавливая доктора, когда тот потянулся к дверной ручке, и сердце Обито болезненно сжалось при виде его слез, капающих на пол. "Ты помнишь большой дом с бассейном? Тот, с собакой?" "Обито, не надо..." Голос Какаши вырвался в напряженном хныканье. "Однажды я дам тебе все, что обещал", - выдохнул Обито, его грудь пульсировала от боли. "Вот увидишь". "Мне ничего не нужно, я просто хочу, чтобы с тобой все было хорошо", - Какаши прислонился лбом к двери, и боец пожалел, что не мог вернуться в тот день и все исправить, чтобы это не было их судьбой. Жизнь друг без друга. "Я еще не умер", - пробормотал он, в основном про себя, зная, что был на грани смерти больше раз, чем любой человек. Какаши глубоко вздохнул и покачал головой. "Я собираюсь назначить тебе несколько обследований. Мы оставим тебя здесь, пока я не удостоверюсь, что ты в стабильном состоянии", - приглушил он протест Обито, что, по мнению бойца, было шагом в правильном направлении по сравнению с тем, что было несколько минут назад, когда Какаши собирался передать все заботы о нем Рин или еще какому-нибудь ординатору. Тем не менее, Обито не мог больше оставаться здесь. Тоби нуждался в нем. "Мой пес, я не могу", - начал старший, надеясь, что Какаши примет его оправдание и выпишет его раньше. Это было несбыточной надеждой, потому что доктор нахмурился и подошел к корзине, в которой лежали вещи, найденные при Обито, когда тот поступил в больницу. Обито вздохнул, когда Какаши поднял знакомый ключ, который не изменился за годы отсутствия доктора. "Я позабочусь о..." "Тоби." "Тоби. Ты должен оставаться здесь, пока мы не сможем гарантировать, что ты в здравом состоянии", - твердо сказал Какаши, несмотря на дрожь в голосе, которая появлялась всякий раз, когда он плакал. Обито вздохнул и встретил решительный взгляд, полный слез. Он никогда не мог отказать Какаши.