Ты, трус!

– Северус, – неуверенно позвал Поттер сидящего на постели мужчину. Вообще-то он не планировал звать его по имени, просто от вида этого уставшего измученного лица и абсолютно пустых глаз на несколько секунд перехватило дыхание. – Гарри? – Снейп, очевидно, тоже произнес вслух имя гриффиндорца только от полнейшей неожиданности. Впрочем, он быстро взял себя в руки. Он подумал, надо было закрыть свои покои для Поттера, но теперь уже поздно. Лохматая причина большинства его несчастий и бесконечной, разрывающей сердце боли явилась сама. – Не помню, чтобы я звал вас сегодня к себе, мистер Поттер, – проговорил Снейп, стараясь пустить в голос побольше яда. Яд, однако, не шел. Губы грозились затрястись. Зельевар чувствовал себя пьяным – не от этого чертового виски, все еще жгущего его горло, а от слов, что он услышал в кабинете бездушного старого манипулятора в очках-половинках. Поттер, ошарашенно пялясь на профессора, медленно продвигался в центр комнаты, к кровати, у которой стояла полупустая бутылка. Для начала он попытается отставить её, а потом попробует привести Снейпа в чувство. – Я хотел рассказать вам о том, что узнал о Волан-де-Морте, сэр, – начал Гарри таким тоном, будто его об этом только что спросили. – Ты думаешь, мне тоже нужно это знать? – зло ухмыльнулся Снейп, глядя теперь в стену перед собой. Мальчишка умрет, черт возьми. Волан-де-Морт, может быть, нет, а мальчишка умрет. – Я решил, вам будет интересно, – в голосе Поттера мелькнула и тут же исчезла обида. – Но если вы не хотите сейчас говорить, сэр, – с нажимом продолжил он, – я могу уйти. Я просто не думал, что моё появление отвлечет вас от чего-то важного. Гарри покосился на стакан, теперь уже нагретый пальцами Снейпа, но, почувствовав на себе взгляд черных глаз, поднял голову. Профессор усмехнулся: – По-твоему, Поттер, сон не является чем-то важным? Или ты думаешь, что я не сплю? – Спите, конечно. Я же сам видел, – ответил Гарри, медленно опускаясь на чужую кровать. Ему еще не разрешили остаться, но он почему-то был уверен, что еще не испарившийся из тела Феликс сделает все за него. Снейп вдруг рассмеялся. Громко, истерично, пьяно. Поттер замер, не понимая, не видя причин так реагировать ни на свои слова, ни на саму ситуацию. Профессор пьян. Чем-то всерьез озабочен, расстроен и пьян. Но какого Мерлина он пьян настолько? – У вас было собрание? – предположил Поттер, усаживаясь напротив Снейпа по-турецки. – Он вас пытал? Очередной приступ панического смеха едва не вырвался из перекошенного в горестной усмешке рта. Мужчина сдержал его только потому что видел глаза Гарри. Они болели вместе с ним, болели за него. Глаза, из которых смотрела на него Лили, в которых отражался он сам и которых был недостоин. – Собрание… – медленно проговорил он. – Что ж, наверно это можно и так назвать. Два человека – это ведь уже почти совещание, почти консилиум. Он и Дамблдор. Два величайших ума обсуждают две величайшие смерти. Дамблдору всегда было плевать – не то чтобы Снейп не догадывался об этом, но все же надеялся, что ошибается. Нет, зельевар не ошибся. Старый маразматик рассуждал о необходимости убить крестраж внутри Гарри так, будто они говорят о погоде. – Только это оттолкнет от тебя мальчика, Северус, – Альбус, снова принявший вид доброго деревенского дедули, говорил так, будто его план – единственный возможный исход, единственное возможное развитие будущего. – Я не вправе судить тебя, но ты и сам знаешь, что ваши отношения давно уже перешли некую черту. Нельзя, чтобы Волан-де-Морт… – Нельзя, чтобы Волан-де-Морт убил его! – Снейп прокричал это едва ли не в испещренное морщинами лицо. Он чувствовал себя так, будто только что ворвался в детскую и обнаружил на полу своего любимого человека. Мертвого любимого человека. – Северус… – после длительной паузы продолжил директор. – Ты не дашь ему узнать о нашей договоренности. Он будет ненавидеть тебя, и Волан-де-Морт, если нам повезет, ни разу не усомнится в его к тебе чувствах. И потом, когда все закончится, скорее всего, ты должен будешь… – Думаю, когда все закончится, меня уже не будет в живых. Это была правда. Северус знал, что не проживет долго после того, как не станет Избранного. Героя. Мальчишки. Кто его убьет? Волан-де-Морт? Кто-то из своих пустит Аваду в спину? Если так, это может случиться куда раньше – после смерти Дамблдора, например. Так будет даже лучше, ему не придется смотреть на то, как Темный Лорд подчинит себе всех и вся. Северус уставился в лицо парня, что сидел напротив него на постели. Взволнованное, смелое, молодое лицо. Неужели ему и вправду придется навсегда остаться таким в памяти друзей? Неужели он уйдет так рано? На секунду Снейп подумал, что, возможно, все еще можно изменить. Что, если рассказать обо всем гриффиндорцу? Объяснить, что лучше ему скрыться, исчезнуть на какое-то время или на всю жизнь. Да только тот точно его не послушает. Будет геройствовать или впадет в хандру. Кто знает, как на такие новости отреагирует пока еще подростковый мозг. Волан-де-Морт сломает его быстрее, это точно, так что то, что предложил (не хотелось даже мысленно использовать слово «приказал»), было лучшим из двух вариантов. – Расскажи о том, что ты узнал, – обращается к Поттеру Снейп и залпом допивает теплый виски. Потом морщится и отставляет в сторону стакан. Слушает историю Поттера, как всегда полную сумбура, и едва заметно улыбается. – Не представляю, что мне теперь делать, но я рад, что знаю хоть что-то, – мальчишка заканчивает свой рассказ и устремляет на Снейпа яркие, полные жизни глаза. У мальчишки теперь есть надежда. Ему швырнул её, словно обглоданную кость дворняге, длиннобородый старик в дурацкой мантии, и от этого Северусу хочется скрипеть зубами. – Я считаю, вы должны поделиться этим с мисс Грейнджер, – голос глухой и как будто равнодушный, но внутри сидит «а вдруг..?». Вдруг эта заучка догадается обо всем, найдет выход, придумает какой-то способ? – А Рон? Снейп морщится и пожимает плечами. – Я не уверен, что умственные способности Уизли могли бы помочь вам в поисках. Но если вы планируете продолжать с ним вашу… дружбу, его придется посвятить в эту тайну. Гарри кивнул. Руки его, до этого момента сложенные в замок, разъединились, и одна из них поползла по изумрудного цвета покрывалу к Снейпу. Пальцы коснулись колена, сжались на бедре. Маленький жест поддержки, не страсти, но бледные щеки зельевара все равно вспыхнули. Чертов виски. Хотелось схватить руку, из-за которой коже под тканью брюк было нестерпимо жарко, поднести к губам, целовать, гладить пальцы, прижать их к сердцу. Поттер, наверно, испугался бы такого напора, отнял бы руку. Потом бы долго извинялся, ластился. Слишком храбрый там, где не надо, слишком пугливый там, где… Снейп не может его в этом винить. – Профессор Снейп, – щеки расцветают. – Северус, – губы снова пробуют чужое имя на вкус, – я не знаю, что вам пришлось пережить в этот вечер, но… Я могу… Я хочу… – Вы как всегда красноречивы, мистер Поттер, – отчего-то шепчет мужчина и придвигается ближе, позволяя руке поползти выше. Все равно мальчишка скоро остановится, и все прекратится. Но Поттер не останавливался. Ладонь мягко поглаживала, массировала бедро, а потом пальцы дошагали до пряжки ремня, замерли на пару секунд, касаясь кожи на голом животе, и принялись расстегивать. – Гарри, – настороженно позвал Снейп гриффиндорца. – Посмотри на меня. На зельевара уставились мутные от собственной вседозволенности, смелости и желания глаза. Однако, Снейпа этот вид не убедил решительно ни в чем. – Вы решили, что у меня плохой день и сочли нужным компенсировать мне мои страдания? Если так, то засуньте свою гриффиндорскую самопожертвенность себе в одно место, – планировалось, что это прозвучит иронично, но вышло как-то хрипло и жалко. Мальчишка не отвечал. Пряжка, наконец, поддалась. – Советую тебе остановиться, – угрозы тоже не вышло. Поттер подался вперед, навис над Снейпом будто в нерешительности, но то скорее от незнания, от непонимания последовательности действий в нехитрых постельных играх, и Снейп это понял, потому что заметил, наконец, в Поттере то, чего в нем не было раньше. Парень был настроен на продолжение, может, даже на завершение всего так, как было положено у взрослых, и в любой другой день Северус, наверно, разрешил бы себе дойти если не до конца, то хотя бы до середины, но сегодня… Мерлин, Поттер обречен умереть. Не завтра, не послезавтра, но вполне себе скоро, возможно, скорее, чем он думает. От этого хотелось кричать, рвать на себе волосы, хотелось схватить Поттера в охапку и прижать к себе так крепко, чтобы слышать стук его сердца, живого, бешено бьющегося где-то в грудной клетке. Впрочем, спустя пару мгновений Снейп все же это сделал. Вцепился в потерявшего равновесие и рухнувшего на него сверху Гарри пальцами, зарылся под футболку, прижал к себе, вдохнул его запах. – Уйди сейчас, если хочешь, – прошептал Снейп в чужую шею, и надеясь и боясь, что Поттер поднимется, растерянно закивает головой и в самом деле выйдет из его спальни. – Не хочу, – выдохнул гриффиндорец. Один раз – и никогда больше Снейп не позволит себе так прикасаться к этому юному, доверчивому телу. Только сегодня, только потому что тот сам льнет к нему так, что невозможно оттолкнуть, отстраниться. Теплые, мягкие губы неловко тычущиеся в его, руки, шарящие по его худому бледному телу, бедра, трущиеся о его пах. – Приподнимись, – тихо попросил мужчина, намереваясь стянуть с Гарри штаны. Сам Снейп уже давно избавился от сковывающей движения рубашки, но брюки по-прежнему оставались на нем. Видимо, этот факт смущал Избранного больше всего, потому как он недоверчиво покосился на профессорские ноги, но ничего не сказал. Побоялся, что его примут за трусливого мальчишку, что не способен принимать взрослые решения. Поттер почувствовал себя уязвимым и раскрытым, когда штаны, а вслед за ними и нижнее белье парня упали на пол. Он весь сжался, и Снейп, уже успевший подмять гриффиндорца под себя и расцеловывавший загорелую шею, почувствовал, как мальчишка дрожит. Дрожь, однако, разительно отличалась от той, что била Поттера в ту ночь в доме на Гриммо, 12. Как давно это было? Снейпу казалось, будто прошли сотни лет. Не говоря ни слова, профессор призвал одеяло, теплое и тяжелое, и накрыл им себя и Гарри. – Я не замерз, – смущенно пробормотал парень, оказавшись вдруг в безопасности, а не с голым задом, выставленным на обозрение. – Я знаю. Рука Снейпа под одеялом слегка сжала стоявший колом член гриффиндорца, и парень застонал, пожалуй, громче, чем полагалось, но виной тому была неожиданность. Рука сначала медленно поглаживала, затем принялась быстрее двигаться вверх-вниз. Глаза Снейпа впились в чужое лицо, на котором явственно читалось наслаждение и удивление. Зеленые глаза иногда перехватывали снейповский взгляд, и профессору казалось, что парень вот-вот произнесет что-то вроде «а что, так можно было?» или «если бы я знал, я пришел бы раньше». Но Поттер ничего не говорил, только невнятно постанывал, толкаясь в чужую ладонь, а Снейп запоминал, запоминал все до мельчайших подробностей, потому что… Потому что они никогда больше… Он никогда… Пожалуй, если все так, если действительно они с Поттером больше не окажутся в одной постели, то он может разрешить себе кое-что. Кое-что, что, разумеется, понравится Поттеру. Снейп перестал покусывать ключицу Гарри, бросил на него взгляд, который будто захмелевший Поттер классифицировал как обжигающий, и спустился вниз, оказавшись под одеялом с головой. – Северус, – беспокойно позвал Гарри, и Снейп, размещающийся между его ног, почувствовал, как тот напрягся. В темноте под одеялом ничего не было видно, но зельевар мгновенно нашел член, горячий и толстый, и осторожно лизнул его языком. Где-то там, снаружи, над одеялом, простонал Поттер. Снейп удовлетворенно улыбнулся. Спустя несколько мгновений Гарри осознал, что рот профессора в самом деле насаживается на его член, и в голове его что-то вспыхнуло и погасло. Бедра сами приподнялись, двинулись навстречу. Подумать только, он и Снейп, и Снейп по-настоящему ему отсасывает, да причем так, что Гарри уже не чувствует рук, ног, пальцев. Он хочет видеть Снейпа, откидывает в сторону край одеяла, и перед ним картина, которую он даже никогда не смог бы себе представить. Всего на секунду он встречается взглядом с черными, пожирающими его глазами и не может себя сдержать – кончает, чувствуя, как вокруг него сжимаются узкие губы. – Простите, – прошептал парень, не открывая зажмуренных в момент наивысшего наслаждения глаз. Он тяжело дышал, приходя в себя и не сразу подумал о том, что разрядку получил он один. Снейп, снова оказавшись на подушке, мазнул поцелуем по скуле Гарри и незаметно накрыл ладонью свой пах. – Можно я? – услышал профессор голос Поттера. Мерлин, можно ли Поттеру подрочить ему? Неумелые рваные движения, взволнованное дыхание и головокружительный оргазм – Снейп не помнил, когда и с кем ему в последний раз было так хорошо. Наверно, это было очень-очень давно, если вообще было. Ночью они больше не разговаривали. Поттер загадочно молчал и весь светился изнутри. Он ворочался, думая о том, что сегодняшний день – едва ли не самый удачный день в его жизни и о том, что все, наконец-то, налаживается. Дела идут в гору – во всех сферах очевиден прогресс! Скоро они с Гермионой в очередной раз перелопатят библиотеку, найдут что-то новое, тогда появится шанс на победу. И Снейп… Рядом с ним Гарри казалось, что горы ему по колено. Он до конца не мог поверить во все, что случилось сегодня, но это была правда – он слышал чужое размеренное дыхание на соседней подушке, ощущал тепло, исходящее от тела мужчины. Снейп будет им гордиться, даже если сейчас снисходительно кривит губы в ответ на некоторые его вопросы и высказывания. В любом случае, Гарри считал, что ему очень повезло. Он чувствовал что-то в груди, что-то горячее и мягкое, распирающее его и заставляющее глупо улыбаться. Засыпая, он думал, что это – любовь или счастье? Или это одно и то же? Снейп хмурился, глядя на блаженную полуулыбку на губах Героя. Не надо было всего этого. Не надо было, но так хотелось. Не только для себя – для Гарри. Алкоголь постепенно выветривался из организма, оставляя после себя тупую боль и пустоту. Впервые у Снейпа нет решительно никакого плана. Мало надежды даже на то, что ему удастся спасти Драко от участи убийцы – тот стал слишком импульсивен в последнее время. Что уж говорить о враге Волан-де-Морта под номером один. На уничтожение крестражей могут уйти годы, но это при условии, что Темный Лорд не доберется до Гарри раньше. Что же остается делать ему? Оберегать, спасать и быть рядом, но он не сможет потому, что скоро сам Поттер оттолкнет его. По крайней мере, хотя бы это будет правильно. Утро выдалось особенно тяжелым. Снейп целовал Поттера с такой страстью, что Гарри в какой-то миг даже заподозрил, что что-то не так. Ему казалось, что после того, что случилось ночью, профессор непременно поддастся мукам совести и выгонит его. Ну или станет вести себя сдержанно и отстраненно. Это было бы похоже на зельевара, Поттер бы не обиделся. Но нет, Снейп прижимал к себе чужое тело, целовал так, словно оно из хрусталя, словно оно вот-вот рассыплется. – Дамблдор не расскажет тебе всего, Гарри, – говорил Снейп в перерывах между поцелуями. – Ты должен научиться сам принимать решения. Отделять правду от лжи, не доверять никому. Пожалуй, Грейнджер можно рассказать многое, но далеко не все. Она, как и любой другой, может сломаться под пытками… – Вы… Ты собрался её пытать? – Поттер, уже порядком разомлевший от ласк, улыбался и пропускал большую часть слов мимо ушей. С чего вдруг Снейпу пришло в голову учить его жизни? Чувствует теперь на себе ответственность за его воспитание? Профессор тяжело вздохнул и поцеловал пухлые губы еще раз. Последний. Все, хватит. – Собирайся. Опоздаешь на Зельеварение. – Вряд ли Слизнорт снимет с меня баллы. К тому же он, наверное, и сам опоздает. Они с Хагридом вчера так накатили, ты бы видел, – Поттер рассмеялся, и Снейп потрепал его по волосам. – Где ваше уважение к преподавателям, мистер Поттер? – Мне кажется, ночью я очень уважал одного преподавателя, – ответил Гарри. Он уже успел одеться и сейчас едва ли не хохотал, наблюдая за тем, как черные брови мужчины ползут вверх от такой вопиющей наглости. Весь день улыбка не сходила с лица гриффиндорца. Гермиона, быстро сообразившая, что произошло прошлой ночью у друга, даже сделала ему замечание. – Когда предаешься чрезмерному веселью днем, вечером случается плакать, – глубокомысленно изрекла она, когда Гарри с Роном, обедая в Большом Зале, смеялись так, что Рон подавился компотом. После обеда Гарри получил сообщение от Дамблдора – тот ожидал его в Астрономической башне. Еще издали Поттер увидел высокую черную фигуру Снейпа и услышал его раздраженный голос. – Не приходила ли в твою мудрую голову мысль, что я больше не хочу это делать? – спросил у директора Снейп, и Гарри подумал, что Снейпа, должно быть, окончательно довела роль двойного агента. Губы даже слегка дрогнули в улыбке – может, это из-за их с ним разговора Северус передумал? Может, теперь они будут на одной стороне, будут открыто вести войну и некому будет заподозрить Снейпа в неверности свету? Что отвечал зельевару Дамблдор, Поттер уже не слушал – главным было то, что Северусу важен он, Гарри, раз после стольких лет «сотрудничества» он готов бросить вызов Волан-де-Морту. Когда Снейп, словно потревоженная летучая мышь, слетел по ступеням, гриффиндорец поднял на него глаза. В них отражалось восхищение и нежность, но в черных глазах напротив горела ненависть и страх. Страх, Мерлин… За него ли он боялся? Или за самого себя? Или… Узкие губы сжались, и Поттеру вдруг захотелось сделать один шаг вперед и вцепиться в чужие плечи, обнять, прошептать, что ночью они снова будут вместе. Если, конечно, Снейп по-прежнему этого хочет. Потому что Гарри очень хотел. Он уже не помнил, как было до Снейпа. Как будто он и не жил. Дамблдор просит неукоснительно подчиняться его приказам, и Поттер соглашается со всем, не раздумывая. Директор никогда не причинил бы ему вреда – какие тут могут быть сомнения. А дальше время бежит с неумолимо бешеной скоростью. Озеро, полное черной воды и неведомых тварей, жуткие терзания Дамблдора, в горло которого Гарри собственноручно вливает что-то невыносимое, кольца огня и сухая, морщинистая рука директора… Выбившийся из сил Дамблдор просит позвать Северуса – и Гарри думает еще и о том, что ему тоже позволено называть зельевара по имени. Директор говорит, что только Северусу можно все рассказать, и на душе Поттера теплеет. Ледяной страх, сковавший его сердце, тает. Он готов бежать в подземелье, в уже знакомые покои, в которые ему хочется возвращаться снова и снова и без всяких поручений, но появляется Малфой, Драко Малфой, светловолосый хорек, и Поттер чувствует, как у него перехватывает дыхание. Должен ли он действовать? Должен ли бросить в Драко заклинание, хотя бы слабенькое, которое приведет того в чувство, заставит увидеть, кто перед ним стоит? Но Гарри медлит, и вот появляется Беллатриса. Следом за стервой – другие Пожиратели, и что-то внутри Поттера ломается. Внутренний голос кричит – ты проиграл! Мы поиграли! Когда Поттер видит Снейпа, побелевшего и осунувшегося, он хочет кинуться к нему на шею, но замирает на месте, будто приклеенный. Он хочет сказать мужчине, чтобы тот не ходил туда, наверх, к этой сумасшедшей суке и потерявшим всякое достоинство идиотам. Или чтобы пошел. Поднялся туда и спас старика Дамблдора. Поттер хочет получить хоть какой-то знак, означающий поддержку, но натыкается на бездушный острый взгляд. Словно машина, не человек. Машина для убийств, теперь не кричит, а шепчет голос в голове. Голос звучит разочарованно и опустошенно. Прежде, чем Гарри успевает что-либо понять, он слышит: «Авада Кедавра!» – Сражайся! Ты, трус! – крик вырывается из горла по собственной воле. Внутри так больно, что хочется разорвать себя на части. Дамблдора больше нет, пусть глупый мозг пока и отказывается в это верить. Директор лежит там, внизу, широко раскинув руки, а Снейп, он… Предательство, какое жестокое предательство он совершил! Всё было ложью. С первого и до последнего слова. Хотя нет, как раз-таки в словах Снейп был честен. Он говорил, что ему не стоит доверять. Говорил, чтобы Гарри был осторожен. Да, в тот момент зельевар водил пальцами по его ключицам и целовал за ухом. Но профессор не клялся в верности ему или Ордену Феникса, не обещал выступить на их стороне в открытом противостоянии, так чего же Поттер от него ждал? Вспомнилась ночь, когда гриффиндорец уснул в чужой спальне у распахнутого окна. Уснул, ожидая возвращения человека, за которого мог бы отдать жизнь. А кем был этот человек на самом деле? Пожиратель Смерти, прихвостень Волан-де-Морта, трус! Ярость горячей волной прокатилась по телу и вылилась в еще одно проклятие: – Сектумсемпра! Гарри вложил в него столько злости, что в последний момент испугался – вдруг оно его убьёт. Но нет, Снейп мастерски отбился и отбросил тяжело дышащего Поттера на землю. Принц-полукровка! Мерлин, Поттеру кажется, что он в другой реальности. Ему кажется, что весь этот чертов день и все бессмысленные, жестокие события в нем просто чья-то нелепая шутка. Глупый розыгрыш. Или кошмар. Обыкновенный кошмар, что снится в середине ночи и заставляет просыпаться в холодном поту. Гарри не мог проснуться. Он все смотрел и смотрел на черные облака, клубящиеся над ним, собирающиеся в черную метку, на белую макушку Малфоя, мелькающую среди деревьев, и на огонь, рвущийся наружу из хижины Хагрида. Если это сон, то вот-вот из горящей хижины вылетит дракон с Хагридом на спине, и великан громко рассмеётся над доверчивостью Гарри. Скажет: – Ну и ну, Гарри! Мне казалось, ты так привык к миру волшебства, что легко отличишь реальность от жутких видений. Но Хагрид не появлялся. Гарри встал и направился к замку, где возле остывающего тела Дамблдора уже собралась толпа из студентов и преподавателей. Глаза сначала попытались найти Снейпа рядом с Макгонагалл или недалеко от Флитвика. Парень быстро остановил эти поиски. Снейп ушел. Ушел, не оборачиваясь, не объясняясь. Ушел, забрав с собой так много, что Гарри не сразу понял, как пусто стало внутри. Гермиона сказала, что ему нужно забыть об этом. Правда, какое-то время она сомневалась – спорила, твердила, что все не может быть так просто, что каждое действие зельевара – важная деталь в огромном пазле. Он столько лет играл за нас, говорила она. Говорила, он уже давным-давно раскаялся. Но все упиралось в одно – неужели мог человек своими руками убить того, кто доверял ему так, как доверял Снейпу Дамблдор? Поэтому-то Гермиона и сказала, что нужно забыть. Такое иногда случается – ложь, предательства, убийства. Пусть случается, они просто будут идти дальше, у них все еще есть своя цель. Еще Гермиона предложила воспользоваться поддержкой Джинни – да-да, так и сказала. Чтобы он мог быстрее понять, что жизнь не закончилась. Только с Джинни не хотелось. Она уже даже не была его другом, хоть и после смерти директора какое-то время не отходила от парня ни на шаг. Но все это было не то. Со всеми все было не то. Ну или это Гарри был каким-то не таким – кому еще бы пришло в голову влюбиться в того, кто играет только по своим правилам и ни во что не ставит чужую привязанность? В лесу Дин было особенно тяжело. У Рона была семья и Гермиона, у Гермионы вроде как Рон, а у него только чертов медальон, головная боль и тысяча загадок без ответа. Иногда по ночам Гарри казалось, что он видит среди деревьев высокий черный силуэт. В такие моменты больше всего на свете хотелось кинуться к нему, бежать, спотыкаясь о пни и задевая плечами деревья. Возможно ли то, что профессор знает, где они находятся? Возможно ли то, что он за ними следит? Нет, невозможно, иначе их всех давно бы схватили. И все равно Поттер представлял, как тень вдалеке и в самом деле оказывается Снейпом, и как он, Гарри, просит не уходить, не оставлять его снова без крупицы надежды. Сказал бы ему что-нибудь Снейп, если бы был здесь? Объяснил бы? Успокоил? Гарри думал, что нет, но он и сам как будто бы уже перестал в этом нуждаться. Из дальних уголков памяти то и дело всплывали ночи, полные смущения, трепета и разговоров о бессмысленных вещах. В этих воспоминаниях были только они, и не было Волан-де-Морта – Поттер сознательно избегал любого упоминания о нем в своей голове. Кто знает, какую тактику теперь испробует Темный Лорд? А потом… Потом произошло столько всего, что чувства к Снейпу как-то смешались в этом круговороте событий, приглушились диким страхом, прихваченным с собой из Малфой-менора. А может, они смылись слезами по Добби или вылетели из него во время безумного полета на драконе. К тому же, жизнь то и дело швыряла трех друзей из стороны в сторону, заставляя сомневаться и многое обдумывать. Когда они встретились в Хогвартсе, сердце Гарри пропустило удар. На ум лезли только гадости, а глаза щипало от обиды. Может быть, если бы они были одни, если бы вокруг не было столько замеревших от ужаса студентов, они бы сказали друг другу что-то правильное, нужное и стоящее. Но времени на это не было – ничего уже было не изменить. Поттер смотрел на трупы близких людей – Тонкс, Люпин, Уизли… Мерлин, сколько их было там, в Большом Зале! Лежит ли где-то в такой же неестественной позе Снейп? Могло ли его задеть чьё-то проклятье? Это было предчувствие, понял потом Поттер. Понял слишком поздно – из рваной раны на шее мужчины уже лилась, не думая останавливаться, алая кровь. Его воспоминания – ничего ценнее он раньше в руках не держал. Он не мог не посмотреть их – в любую минуту все могло бы быть кончено, а так у него хотя бы была возможность узнать, попытаться понять этого непростого, сильного человека. Гарри не верил, что его больше нет. Не верил, потому что это он должен был умереть – он, а не Снейп. Так было задумано судьбой. Авада, выпущенная в Гарри Волан-де-Мортом, была почти безболезненной и желанной.