Его Джульетта

Как только она пожала ему руку, Гермиона почувствовала что-то подозрительное. Это было слишком просто для того, чтобы Малфой согласился отпустить ее через три месяца с палочкой. Нет, должно быть это его план. Малфой использовал бы все, что в его силах, чтобы попытаться победить. Она посмотрела на него. –Ты не можешь опоить меня зельем, чтобы я полюбила тебя. Я знаю, чем пахнет Амортенция. –Я бы никогда не опоил тебя Амортенцией, — заверил ее Малфой. Гермиона нахмурилась, все еще настороженная. –И ты должен сказать мне, что прошло три месяца. Я не могу следить за датами, и я не позволю тебе играть на них. Поклянись мне, что ты не будешь делать этих двух вещей. Малфой вытащил палочку из кобуры и ухмыльнулся ей, подняв палочку в воздух. Гермиона осторожно наблюдала за ним, ожидая момента, когда он направит на нее свою палочку, готовая отпрыгнуть с дороги. Малфой нахмурился, увидев ее панику, которую она явно скрывала не так хорошо, как думала. –Расслабься, я не причиню тебе вреда, — пообещал он. — Я, Драко Люциус Малфой, клянусь, что не буду поить тебя Амортенцией, и я сообщу тебе результат пари, когда пройдет третий месяц. Затем я выполню все, что обещал, в зависимости от результата сделки. Да будет так. Гермиона удовлетворенно кивнула. Поверь ему. В этот момент рукав его мантии, закрывавший его левую руку, соскользнул вниз, обнажив Темную Метку, отпечатанную на его белоснежный коже. О Мерлин, она только что заключила сделку с Пожирателем смерти. Гермиона подбежала к окну над своей кроватью и бросилась на него всем своим весом, надеясь почувствовать, как стекло разбивается позади нее. Но стекло даже не вздрогнуло, когда она ударилась о него, отчаянно пытаясь убежать. Малфой был Пожирателем смерти. Она была мертва. И это был лучший возможный исход. Нет, более вероятно, что ее будут мучить до тех пор, пока ее разум не превратится в кашу, а ее мир не станет ничем иным, как болью, и она будет ничем иным, как пустой оболочкой, когда они, наконец, станут достаточно милостивыми, чтобы избавить ее от страданий. На отметке третьего месяца Малфой выбросит ее тело в середину леса, а за ней полетит и палочка. Ее спина начала пульсировать от постоянных ударов о стекло, но она не останавливалась. Стоп. Она не могла остановиться. Остановка означала смерть. Смерть, боль и пытки. Малфой попытался схватить ее, но она выскочила прямо из-под его рук в сторону ванной. Она захлопнула за собой дверь, заперла ее и двинулась, чтобы начать пролезать через окно в ванной. Но оно было точно таким же, как и в спальне. Магически усиленно, невозможно сломать. Когда Малфой попытался открыть дверь, она забралась в угол массивной ванны, прижимаясь к нему как можно сильнее. Возможно, он сделает это быстро. Но она не хотела видеть проклятие, которое в лучшем случае положит конец всему, или, в худшем случае, станет первым проклятием, которое она испытает в своем личном аду. Если бы ей особенно не повезло, он оставил бы ее в живых и убил бы остатки ее рассудка, когда отпустил бы. Гермиона тихонько захныкала, услышав, как Малфой пробормотал «Алохомора» с другой стороны двери. Это было оно. Это был конец. Он собирался ее замучить, а затем убить. Что бы он ни получил от этой болезненной игры, все было кончено. Эта глупая ставка, о которой он только что так много говорил, была ложью. Не было возможности, чтобы она даже дожила до сегодняшнего дня. И даже если бы она это сделала, даже если бы пари не было ложью, Малфой знал, что у нее не будет никаких шансов, что она когда-нибудь не возненавидит его, даже с той отметиной на его руке. Черт, он ненавидел ее, и доказательство было в метке на его руке. Она была маглорожденной, а он Пожирателем смерти. У него не было возможности просто отпустить ее, невредимой, живой и вооруженной, его клятва и его пари будут прокляты. Драко Малфой, студент, слизеринец, хулиган. Это было то, с чем она могла справиться. Что-то, с чем она знала, как бороться. Оскорбления, которые он бросал в ее адрес на втором и третьем курсе, насмешки над Гарри и Роном, жульничество в квиддиче, значки на четвертом курсе, отряд — это все, с чем она могла справиться, с чем ей приходилось иметь дело. Но Драко Малфой, Пожиратель смерти? Она даже не знала, как с этим справиться. Гарри был прав. Малфой был Пожирателем смерти, боже, ей следовало его послушать. Это было похоже на параноидальный бред так же как с книгой, но нет! Она сказала, что Малфой не был Пожирателем смерти. Она отклонила свои опасения. Конечно всякий раз, когда она прислушивалась к себе, а не к другим, она ошибалась, Мерлин, ей следовало послушать Гарри. Она всегда была такой неправильной, такой глупой и бесполезной! Он всегда знал, чего она не знала, и теперь она вот-вот умрет. Будет ли кому-нибудь дело до того, что она умерла? Придут ли они и попытаются ли вернуть ее тело для надлежащего захоронения? Она знала, что это то, что Рон сделает для Гарри, а Гарри сделает для Рона, но как насчет нее? Забудут ли они о ней? Отодвинут ли они ее в сторону, как всегда? Они бы это сделали. Она поблагодарила любого бога, который, казалось, ненавидел ее так сильно, что, по крайней мере, ее родители даже не знали, что у них есть дочь, не говоря уже о том, что она мертва. Малфой ворвался в ванную, и она еще больше сжалась в углу ванны, уткнувшись головой между коленями. Ей не хотелось видеть его торжествующее выражение лица. Она не хотела видеть проклятия, которые вылетят из его палочки и в лучшем случае положат конец ее короткой и жалкой жизни. Когда ничего не произошло, она посмотрела на него, свирепо глядя, и была захвачена моментом безрассудства. Она не хотела ждать, чтобы быть на грани жизни и смерти. –Не сдерживайся, трус. Дай мне самое худшее, что у тебя есть. Если тебе нужна информация, я тебе никогда ничего не скажу. Я умру, и ты ничего не узнаешь. Ты сделаешь это? Она бы не стала. Что-то промелькнуло на его лице, но прежде чем Гермиона смогла это прочитать, оно скрылось за маской. Затем Малфой приподнял бровь. –Иногда ты ужасная тупица для такого блестящего человека. Я сказал, что не причиню тебе вреда. Одним плавным движением он поднял Гермиону и отнес ее обратно в постель, как в свадебном стиле. Она хотела ударить его. Она хотела быть ближе к нему. –Бесхребетный ублюдок, — прошипела Гермиона, — ты собираешься дождаться подходящего момента, не так ли? Ты, наверное, уморишь меня голодом, пока не подумаешь, что я готова сломаться, а потом пытать меня круциатусом, пока я не сойду с ума. Держать меня в напряжении, правда? Вот почему ты предложил мне свободу через три месяца. Почему ты сказал то, что сделал. Ты никогда не доведешь дело до конца. Во-первых, ты никогда не отпустишь меня, живой и вооруженной, а во-вторых, я для тебя просто грязнокровка, помнишь? Ты никогда бы не опустил меня. Я умру до конца месяца, не так ли? –Почему тебе так трудно поверить в то, что я говорю? Почему? Гермиона отказалась продолжать играть в то, что он хотел. Она не собиралась отвечать. Когда это стало очевидным, Малфой вздохнул и положил ее на кровать, прежде чем уйти. Не уходи. –Мы можем попробовать поговорить снова в другой раз. Я не причиню тебе вреда, и сделка, которую я заключил с тобой, была искренней. И, вопреки распространенному мнению, я не ненавижу тебя. –Он остановился в дверях. — В следующий раз, когда я увижу тебя, я бы хотел, чтобы ты называла меня по имени. Ты умная девочка, Гермиона, пойми. И с этими словами он вышел из комнаты, закрыв дверь на замок. Пойми. Гермиона подлетела к двери и слушала, как шаги Малфоя становятся все тише и тише. Как только шаги стихли, она приступила к действиям. Она собрала всю свою волю в кулак, когда выкрикнула «Алохомора» в дверь, молясь, чтобы ее беспалочковая магия сработала. В этом году она преуспела в уроках беспалочковой магии, но это противоречило простым ситуациям. Не двери, которые, вероятно, были защищены. Она почувствовала, как ее заклинание безвредно отскочило от двери, а защита вокруг нее полностью не пострадала. Ты не убежишь. О боги, Гермиона нащупала дверь, ощутив магию чар, и отпрянула, как будто ее обожгли. Это были одни из самых сильных заклинаний, с которыми она когда-либо сталкивалась. Даже те, которые Билл показывал ей и которые защищали Нору, которую он годами создавал с помощью самых непонятных египетских проклятий и оберегов, бледнели по сравнению с тем, что окружало дверь. У нее действительно не было надежды. Она не могла сбежать. И никто не придет и не спасет ее. Даже если бы они это сделали (а они не сделали бы этого), понадобились бы месяцы, чтобы пройти через охрану у двери, может быть, даже годы. Гермиона медленно перебралась в кровать и свернулась клубочком, рыдая от безнадежности всего этого. Но так ли уж плохо — застрять здесь?

***

Драко вернулся в комнату через пару часов, после того как послал домового эльфа, чтобы убедиться, что Гермиона крепко спит. Она была сломлена, дрожала и не была укрыта одеялами. Драко покачал головой. Гермиона иногда была слишком упрямой. Но это было то, что он любил в ней. Как всегда, когда он лег рядом с ней, она зарылась в его грудь. Драко притянул ее к себе, накрыв их двоих одеялами. Он лениво погладил ее по волосам, закручивая локоны в пальцах. –Я не смогу навестить тебя, пока ты не спишь, дорогая, — пробормотал он, — Это не наказание, я обещаю, я не сержусь на тебя, дорогая. Это не твоя вина, что мир повернул тебя против меня, против нас. Поттер и Уизли заслуживают не меньше ада за то, что заставили тебя думать, что я когда-нибудь сделаю тебе больно. Темный Лорд будет недоволен, что я убью Поттера, в отместку за то, что он настроил тебя против меня. А Уизли? Он весь мой. Если хочешь, я отдам тебе его сердце, как только он умрет. Как только поймаю его, я буду долго играть с ним, прежде чем дарую ему милость смерти. Если ты будешь готова к этому моменту и если захочешь, я позволю тебе отомстить ему. За то, что отдалял тебя от меня. Я не уверен, что ты захочешь его мучить, даже если ты его ненавидишь. У тебя такое большое сердце, любовь моя. Я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь делать. –Он глубоко вдохнул ее аромат. Лаванда и ваниль. Совершенство. — Ты всегда такая верная, дорогая, даже когда те, кто хранит твою верность, этого не заслуживают. Это будет первое, что мне нужно сделать — показать тебе, что они этого не заслуживают. Этого заслуживаю я. Я хочу обладать твоей преданностью, твоими мыслями, твоими словами, твоим сердцем, твоей душой, твоим разумом и твоим телом, любимая. Все, что ты есть. И я буду. Я буду владеть тобой так же сильно, как ты мной. Ужасно забавно, что ты думаешь, что все еще будешь ненавидеть меня через три месяца. Я был бы удивлен, если бы ты продержалась хотя бы месяц, как бы ты ни пыталась удержать свою ненависть.

***

Гермиона проснулась в пустой комнате. На этот раз Малфой не сидел в кресле, жутко наблюдая за ней. Где он был? Хорошо. Где был Драко? Вместо этого стул занимала толстая книга. Гермиона устало подошла к нему. Она подняла ее и посмотрела на обложку. Она гласила: «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора». Спереди была фотография Альбуса Дамблдора, которая выглядела немного угрожающей. Мерцание в его глазах выглядело почти… зловещим. Гермиона закатила глаза. Это было глупо. Так ли это? Изображение, вероятно, было изменено, чтобы Дамблдор выглядел пугающе. Но он всегда заставлял нас нервничать, будучи первокурсниками, не так ли? Конечно, он всегда заставлял ее немного нервничать, будучи первокурсницей, но она всегда немного нервничала возле авторитетных лиц. Ей всегда хотелось, чтобы они ею гордились. Чтобы доказать, что она достаточно хороша. Записка выпала со страниц и упала на землю. Гермиона взяла ее и быстро просмотрела. Прочти эту книгу, и ты сможешь исследовать остальную часть поместья. Д. Л. М. Прочти. Ха! Если Малфой думал, что он заставит ее прочитать эту книгу, которую он явно хотел, чтобы она прочитала, она этого не сделает. Прочти. Она чуть не швырнула дурацкую книгу в стену, желая вырвать страницы, но даже если книга была полна лжи и клеветы, книжный любитель в ней не мог позволить ей сделать это. Она не хочет, делать это. Каждая книга, независимо от того, ужасная или глупая она, заслуживала относиться к ней с уважением. Эта книга явно заслуживает уважения. Так что она не собиралась уничтожать книгу, но и не стала бы ее читать. Прочти Она не будет ее читать. Прочти. Конечно, она любила читать, но она не собиралась попадаться в эту глупую ловушку. Прочти. Нет, сегодня она собиралась снова обыскать комнату в поисках каких-либо спрятанных отсеков, ключей или чего-нибудь еще. Прочти. Просто способ сбежать из этого богом забытого места. Ничего не было. В следующий раз она проснулась днем. К сожалению, она не могла видеть положение солнца, поэтому не могла сказать, был ли это новый день или тот же просто позже. Книга выглядела так, словно смотрела на нее, заставляя ее поднять. Прочти. Она проигнорировала это. Она хотела прочитать это. В тот день или в следующие несколько часов — кто действительно мог заметить разницу — Гермиона снова обыскала комнату, пытаясь сбежать. Ничего не было. На следующий день, когда она проснулась, была ночь. И снова она обыскала комнату, пытаясь сбежать. Ничего не было. Книга, казалось, наблюдала за ней, смеясь над ней, когда она рухнула на стену, ее тело тряслось от рыданий. Она хотела прочитать это. В следующий раз, когда она проснулась, выглянуло солнце. Она считала плитку в ванной, вместо того чтобы читать книгу. Прочти. Затем она посчитала количество досок в спальне. Прочти. Затем счет ниток на простынях и все, что только можно пересчитать. Дважды. Прочти. В следующий раз, когда она проснулась, снова была ночь. Прочти. Она посмотрела в зеркало на свои прирученные волосы и поняла, что ее шрамы полностью зажили, каждый из них. Прочти. Тот, который был у нее на колене, когда ей было пять лет и упала с велосипеда, еще, который охватил весь ее торс, оставшийся от проклятия Долохова и Битвы в отделе Тайн. Прочти. В этом не было никакого смысла. Прочти. Почему они исцелили ее? Прочти. Почему успокоили ее волосы? Прочти. Как они успокоили ее волосы? Прочти. Всей бутылки Сликизи, которую она выпила в ночь Святочного бала, хватило даже на следующее утро, не говоря уже о… ну, как бы долго она ни была здесь. Прочти. Она была удивлена, что Малфой не вернулся. Не то чтобы она этого хотела. Нет, она этого не хотела. Просто было иначе. Ей было немного одиноко. Она была в порядке. Она не хотела видеть Малфоя. Книга видела, как ее скука, граничащая с отчаянием, нарастала. Прочти. Она сошла с ума? Нет конечно. Когда она заснула, ей приснилось как она уничтожила книгу. Прочти. Вырвала страницы, разорвала их на куски, а затем сожгла. Прочти. Разорвала обложку и смотрела, как она загорелась. Прочти. Танцевала на пепелище. Прочти. Проснувшись, она не хотела ничего, кроме как целиком и полностью выпотрошить книгу, но сдерживалась. Она хотела прочитать это. Были ли это дни или недели, когда она была заперта здесь в полном одиночестве? Прочти. Она не могла сказать по количеству приемов пищи. Прочти. Она просто знала, что еда появлялась только тогда, когда она была голодна. Прочти. Сначала она не ела. Это длилось недолго. Еду могли отравить. Она знала, что это не так. Даже когда она была голодна, она не ела много. Прочти. И она не могла основывать свои предположения на том, сколько раз она спала, потому что она потеряла счет, казалось, много лет назад. Она не хотела вести счет. Каждый раз, когда она пыталась запомнить, она убеждалась, что забывала. На следующее утро, проснувшись, Гермиона решила, что прочтет книгу. Она прочтет это. Она читала это не для Малфоя. Так и было. Не похоже, чтобы это изменило ее систему убеждений или что-то в этом роде. Неужели? Никакого вреда от чтения книги не было. Разве? То, что Малфой хотел, чтобы она это прочитала, не значило ничего. Он хотел, чтобы она это прочитала. Она хотела это прочитать. Для него. Книга была наполнена очевидной ложью, как она ожидала. Это было плохо. Дамблдор убил свою сестру. Это было плохо. Он дружил с Гриндельвальдом, они были даже любовниками. Это было плохо. Они практически вместе разработали весь план Гриндевальда. Это было плохо. Он всегда утверждал, что хочет равенства, но он лгал. Это было плохо. Почему она была единственной магглорожденной старостой не считая Лили Поттер? Это было плохо. Он манипулировал людьми. Это было плохо. Он хотел захватить мир. Это было плохо. Он всегда без причины ненавидел слизеринцев. Это было плохо. Возможно, он был причиной того, что в Слизерине не было маглорожденных Это было плохо. Не поэтому ли он всегда хвалил Гарри, полукровку, но никогда не ее, даже несмотря на то, что она была лучшей в классе? Это было плохо. Почему Гарри был его любимцем? Это было плохо. Почему Гарри мог играть в команде по квиддичу в течение первого года? Это было плохо. Она не могла представить себе маглорожденного которому разрешено делать это. Это было плохо. Не поэтому ли Рон был старостой, как чистокровный, по сравнению с Дином Томасом, магглорожденным, у которого были вторые лучшие оценки в Гриффиндоре? Это было плохо. Не поэтому ли он удостоверился, что Джинни, чистокровная, была в порядке после Тайной комнаты, но не она? Это было плохо. Разве Гермиона не окаменела? Это было плохо. Не поэтому ли в Хогвартсе не было учителей-маглов? Это было плохо. Не поэтому ли на пятом курсе профессор МакГонагалл смотрела на нее снисходительно, давая советы по поводу карьеры, когда Гермиона сказала, что хочет стать министром магии? Это было плохо. Он солгал. Это было плохо. Он манипулировал людьми. Это было плохо. Он использовал людей и не заботился о том, что будет дальше. Это было плохо. Он использовал ее. Он был плохим. Ей не нравился Дамблдор. Она ненавидела его. Дамблдору она не нравилась. Он ненавидел ее. Он не был хорошим человеком. Он был плохим. По крайней мере, для Малфоя это вообще ничего не значило. Но она это прочла. То, что он был прав в этом, не означало, что он был прав во всем остальном. Не о Роне, Гарри или Джинни. Он их не знал, в отличие от нее. Она действительно знала их? Она думала, что знала Дамблдора. И у нее было так много хороших воспоминаний о них. У нее так же было много плохих. Она не заметила, захваченная мыслями, что дверь, как и было обещано, открылась. Нужно найти его. Взять книгу. Когда она вышла из комнаты, она взяла с собой книгу, даже не задумываясь об этом. Это была хорошая книга. Она хотела посмотреть, как выглядела остальная часть поместья. И хорошо, может быть, если она столкнется с Малфоем, она сможет поговорить с ним. Если она увидит Малфоя, она сможет поговорить с ним. Хотя, наверное, нет. Она все еще полностью и полностью его презирала. Не так сильно. Но ей было ужасно одиноко.