Мафиозная парочка

Стоило только Элизабет приступить к распаковке, нервная дрожь мгновенно прошла: фотодело ее всегда успокаивало. На столе ровными рядами выстроились бутылки с реактивами, к ним пристроились пустые пока кюветы, мензурки, таймеры и бачки для проявки. Весь правый угол стола занял фотоувеличитель для отпечатки отдельных кадров, рядом с которым легли стопки фотобумаги. Джованни не забыл даже раму для сушки — и где только нашел? За пакетами с лабораторией обнаружилось несколько ящиков с бобинами пленки и... сразу две «Аймо». А ещё — новенькая, с иголочки, «Лейка» с коробкой плёночных кассет. Распаковав фотокамеру, Элизабет едва не задохнулась от восторга: немецкая новинка даже близко не походила на то доисторическое чудовище, с которым ей приходилось сражаться во время работы в «Готэм Таймс» — о, сколько прекрасных кадров кануло в Лету, когда старенькой камере думалось капризничать! Лиз вздохнула. Пусть это и был ее собственный выбор, но она все же скучала по маленькой редакции, добродушным коллегам, строгому, но справедливому мистеру Кейну и вечно насмешливому Дэвису, по которому никогда не было понятно, шутит ли или говорит серьезно. Интересно, как они там? Лиз решила, что обязательно их навестит, когда закончится вся кутерьма и появится больше свободного времени. Когда-нибудь потом. Она заправила кассету в фотокамеру, немного подумала, попыталась дотянуться до электрической лампочки, едва не грохнувшись со стола и не переколотив бутылки, и махнула рукой — потом попросит Витто вкрутить красную. Или нет. Стоило вспомнить об обманчиво спокойном голосе Витторио и немигающем ледяном взгляде, как по спине снова замаршировали стаи мурашек. Меньше всего на свете Лиз хотела еще раз услышать эти интонации. Хотя нет. Вариант «пойти к черту в пасть» мог вполне посоперничать. Боже, боже, божебожебоже, да как он себе это представляет? Сестричка кинозвезды, избалованная стерва, светская львица, которая тяжелее бокала с шампанским ничего в жизни не поднимала — и едет на переговоры вместо босса мафии? Господи, какой бред. Нет, она определенно не справится. Лучше всего отложить «Подвал» до момента, когда у Витторио будет меньше работы. Элизабет вспомнила пункт меню «последняя ночь» и сникла. Судя по всему, свободного времени у Витто в ближайшие месяцы не предвиделось: проклятые брокеры, чертовы мафиози, долбанная Комиссия — дьявол, да почему же все так не вовремя?! А ждать уже нельзя. «Последняя ночь» молотом стучала в висках. Она съехала спиной по стене, сев на корточки, и закрыла лицо руками. Это чистой воды самоубийство. Неизвестно, сколько она так просидела: снаружи уже поднялось солнце, отвоевав у темноты каждый уголок дома. В животе заурчало. Девушка вдруг осознала, что ничего не ела с самого «Салуми» больше суток назад и направилась на кухню, аккуратно ступая, чтобы не потревожить сидящих в кабинете мужчин. Одного раза ей хватило. Ризотто окончательно остыло, но все еще было вполне съедобно. Лиз затормозила над кастрюлей, накладывая порцию... и вдруг поймала себя на том, что прислушивается к голосам из-за двери. – Frate, ты уверен, что она на это пойдет? – У нее нет выбора. – А если откажется? – Тогда ты ее убьешь. БЗДЫНЬ! Тарелка выпала из мгновенно ослабевших рук и разлетелась на множество брызнувших во все стороны кусочков. Элизабет попятилась, натолкнулась на плиту и схватилась за край обеими руками, чтобы не упасть. Витто приказал Нино ее убить. Мозг наотрез отказывался верить, но, черт возьми, она же слышала собственными ушами! Если она откажется, то умрет. В проеме распахнутой двери вырос высокий силуэт. – Лиз, ты в порядке? Витто. От испуга она не смогла выдавить ни звука, лишь сильнее вжимаясь в плиту, чтобы оказаться от него как можно дальше. Витторио окинул взглядом кухню, перепуганную девушку и остатки ужина на полу. – Элизабет? Что происходит? Молчание. – Лиз, ты меня слышишь?– мужчина шагнул вперед. – Не подходи!– взвизгнула она.– Ты... Ты приказал Нино убить меня! – О, Мадонна...– вздохнул итальянец и вдруг расхохотался.– Боже, ты что, подслушивала? В следующий раз делай это прямо в кабинете, там удобнее. Он шагнул еще раз и обнял ее, прижав к пропахшей сигаретами рубашке. – Глупая девочка, да с чего ты решила, что мы о тебе? Мадам Андрэ тоже женского пола, забыла? Точно забыла, я вижу. Элизабет всхлипнула раз, другой... и бурно разревелась прямо в рубашку. – Ты ее очень напугал,– в дверном проеме появился Нино. – Так, все понятно. Нам всем пора отдохнуть. Fratellino, гостевые комнаты на втором этаже в левом крыле, выбирай любую. – Да помню я, помню,– беззлобно буркнул Нино.– Не первый раз, поди. – Поговори мне тут,– усмехнулся Витторио.– Если встанешь раньше меня, смело буди. Риччи кивнул и без лишних слов скрылся за дверью. Пьюзо опустил глаза вниз: Элизабет уже немного успокоилась, но все еще всхлипывала и дрожала как осиновый лист. Итальянец вздохнул, затем без особых усилий подхватил девушку на руки, отнес в гостиную и сел на диван, держа ее на коленях. – Ну, рассказывай. – Я... я боюсь тебя, Витто. Еще один вздох. – Почему? – Не... знаю. Мне кажется, что ты можешь причинить мне зло, что искренне меня ненавидишь, когда выходишь из себя. Третий. – L’uccellina, я не могу силой заставить тебя мне поверить. Но давай все же попробую хотя бы убедить. Лиз, я могу злиться, раздражаться, выходить из себя, ругаться на чем свет стоит — так бывает. Но я никогда и ни за что не причиню тебе вреда. Я маленьких не бью. Лиз слабо улыбнулась в ответ. – Совсем-совсем никогда? – Есть одно исключение,– Витторио посерьезнел.– Если ты предашь семью. Как ни странно, но его слова ее успокоили. Это были простые и понятные категории: есть свои, а есть чужие. Своих надо защищать. Любой ценой. – Кажется, я понимаю. Витторио, а я — своя? – А ты как думаешь?– Элизабет всё ещё ждала однозначного ответа.– Разумеется. Ну включи прагматичность, если не веришь просто так: зачем я тогда это все затеял, зачем рисковал своими людьми? Взорвал бы этого ублюдка вместе со всем кафе, да и дело с концом. Все будет хорошо, piccolina. Я верю в тебя, ты справишься. Лиз уткнулась ему в плечо, вздыхая от облегчения, хоть и не очень понимала, что Витторио имеет в виду: справится с заданием? Или с собой? Или со всеми проблемами разом? Почему-то ей казалось, что Витто точно знает ответ. – Лиз, только одно условие. Никогда не спорь со мной при посторонних. Если захочешь, поговорим об этом потом. Она закивала головой и вдруг хихикнула. – Витто, покорми меня. А то с ужином у нас в этом доме никак не складывается. На этот раз Элизабет проснулась первой и долго лежала, разглядывая лежащего рядом мужчину. Наблюдение за спящими всегда казалось ей занятием интимным, почти неприличным, сродни подглядыванию в замочную скважину: сон снимал все маски, подбирал отмычки к любым футлярам, бесстыдно обнажая перед зрителем настоящего, живого человека. Лиза Доусон брезговала смотреть на спящего Франческо Джулиано. Элизабет Колвин не могла отвести взгляда от спящего Витторио Пьюзо. Складка, казалось, навечно залегшая между бровями, разгладилась, и Витто от того стал выглядеть моложе, почти мальчишкой — Лиз вспомнила, что ему нет еще и сорока. Угольно-черные длинные ресницы (вот почему мужчинам всегда с ними так везет?) тенью лежали на щеках. Левую пересекала тонкая белая ниточка, след от рассекшего щеку кусочка металла — единственное напоминание о перестрелке пятнадцатилетней давности с ирландской бандой в переулках «Адской кухни». Одна из пуль, предназначавшихся ему, попала в резервуар с газом: взрыв выбил окна в соседних дворах, но Витто достались лишь осколок резервуара чуть ниже левого глаза, звон в ушах и плохая координация на несколько дней. Шрам на щеке... Сломанный нос... Полоса белой кожи на подбородке... Лицо Витторио напоминало полицейскую сводку происшествий. Тело же было боевым военным листком. Девушка откинула одеяло, скользя взглядом по поджарому телу. За каждым шрамом скрывалась своя история — некоторые она уже знала, на вопросы о других Витто отшучивался, переводя разговор на иные темы. Круглая точка на плече — прошедшая навылет пуля, предназначавшаяся Нино. Рельефная полоска под ребрами — удар ножом в уличной драке. Пятно ожога на бедре — след от зажигательной смеси, попавшей на одежду во время беспорядков в ирландском квартале. Но все это были старые, давно зажившие шрамы. С тех пор как Витторио Пьюзо стал главой семьи, носившей с тех пор его имя, новых не прибавлялось. Хотелось верить, что и не прибавится. Забывшись, она провела пальцами по длинной белой полоске на ноге — одной из тех, чья история осталась нерассказанной. Нога вздрогнула. Элизабет подняла глаза и встретилась взглядом с Витто — как будто он и не спал еще мгновение назад. – Buongiorno, tesora. Уже бодрствуешь? – Прости... Не хотела тебя будить,– смутилась девушка.– Нино еще не заходил, так что, может, еще отдохнешь? Итальянец рывком сел, сгреб ее в охапку и подтянул поближе. – Мммм, зачем? Я уже достаточно проснулся, чтобы заняться чем-нибудь... более интересным. – Но ты же четвертый день мало спишь, на нас столько всего навалилось... Витто! – Да?– Он оторвался от исследования нежной кожи за ухом, изобразив настолько искреннее удивление, что Лиз почти поверила. – Ты меня не слушаешь! – Мммм,– горячее дыхание перешло на шею, зубы осторожно прикусили загривок.– А что, было что-то важное? – Кое-кому сегодня предстоит еще весь мир спасать. А кое-кому другому — ехать к волку в пасть, между прочим. – Ага, я знаю,– дыхание обожгло позвоночник,– Волнуешься, что невыспавшиеся девочки не такие вкусные? – Ну Витто, тебе все шуточки... А, к черту!– Она резко развернулась к нему лицом, уперлась ладонями в грудь и опрокинула мужчину на подушки.– И только попробуй спорить!