Розмари
Май.
Могла ли я ещё надеяться, что не уничтожила свою жизнь и отношения со всеми, кого люблю? Лисса закрылась от меня. Больше не позволяла мне ощущать её. Даже когда она спала, она продолжала возносить эту стену барьера между нами. Чего она не хотела, чтобы я узнала? Может, она мстила за то, что я так и не рассказала ей, куда ездила и зачем мне было так важно, чтобы она оставалась при дворе? Может, так она надеялась заставить меня признаться? Чтобы я ощутила себя на её месте, когда я могу знать всё, что она чувствовала и что происходило с ней в тот или иной момент, а она знает лишь то, что говорю ей непосредственно я. Когда вообще хочу говорить о чём-то, а не держать всё в себе. Как обычно. Так я думала. Точнее, так я наивно позволила себе предполагать. Только через несколько дней непонятного мне игнора, Лисса, наконец решившая, что же делать, поговорила со мной. Обо всём и на чистоту. Как я сама собиралась поговорить с ней. За то время, что она по непонятной мне причине избегала меня, я составила миллионы вариантов нашего разговора. Как я признавалась ей. Как рассказывала о том, что Лиам жив. Жив. Жив не он, не наш старый Лиам, а лишь его оболочка, пропитанная стригойской скверной. В голове был предугадан и прописан вариант любого развития разговора, кроме того, что Лисса заявила мне в лицо о том, что знает об этом. Никогда ещё я не молчала так долго. Я днями изводила себя мыслями об этом разговоре, а она вот так, со свойственной ей королевской манерой сидела и спокойно говорила об этом. — Я знаю, — сказала она с непривычной для меня, именно в мой адрес, холодностью. Она знала. Узнала. Когда меня не было рядом. Дмитрий оказался прав. Меня просто выманили. Оставив Лиссу при дворе, я решила, что она в безопасности. Она и правда была в безопасности. Но лишь в той, о которой думала я. Пока я пыталась спасти, как мне казалось, всех нас, ей просто пришло письмо. Одно письмо, которое у меня не оказалось возможности перехватить. Вот и всё. Я чувствовала себя глупой. Почему я вообще позволила такому случиться? Я что, не думала? Хотя, возможно, и не думала. Раньше в моей жизни существовала только Лисса. Её жизнь. Угроза её жизни, которую я всегда успешно ликвидировала, потому что думала только о ней. Лисса. Мой морой. Сейчас в моей жизни появились и другие странные аспекты, занимающие моё сознание. Моё будущее. Оно всё ещё непрерывно связано с Лиссой, с её защитой. Но теперь кто-то угрожал этому. И это даже не стригой. Не в прямом смысле этого слова. Я не знала наверняка от кого исходит эта угроза. Но я вполне серьёзно могла потерять свою опеку над подругой, тогда я потеряю, возможно, и свой смысл жизни. Я ведь росла для этого. Воспитывалась, тренировалась, жила для этого. И, конечно же, Дмитрий. Ворвавшийся в моё сердце, он сейчас, там, разделял, даже возможно, одну полянку с любимой подругой. Я никогда не смогу выбирать между ними. Уже не смогу. Но я просто буду снова глупо надеяться на то, что мне никогда не придётся. Я позволю себе такую надежду. Он не разговаривал со мной. Я с ним тоже. Для меня такое впервые. Никогда я так сильно не тосковала по человеку, который… не Лисса. Даже по Лиссе я никогда не тосковала так сильно, потому что как бы далеко ни была подруга, мысленно она всегда со мной, я всегда могу дотянуться до неё. По крайней мере, раньше могла. А Дмитрий, он далеко, наверняка, лежал сейчас на кровати, глядя в потолок, и, подсунув одну руку под голову, размышлял. О чём? Думал ли он о том, что наша ссора была глупой? Нет. С того момента прошло немного времени, но я многое успела переосмыслить. То, о чём он говорил было не просто брошенными в гневе словами, это было что-то личное, вырвавшееся наружу. Это показало мне то, чего он боится. И то, что смерть его друга до сих пор висела на его шее тяжким бременем. Он винил себя, хотя осознанно отталкивал это. Он заботился обо мне. Переживал о том, что такое же могло постигнуть и меня, случись что с Лиссой в моё отсутствие. Я бы тоже себя не простила. Только из-за этой ситуации я впервые лучше поняла, что испытывал он. Как это было тяжело для него. И остаётся даже сейчас. Хотелось быть рядом. Сказать, что я понимаю. Извиниться, что поступила глупо и необдуманно. Но почему я должна перед ним извиняться? Не правильнее ли извиниться перед Лиссой, которую я бросила, перед который поступила самым безответственным образом, которую обманула. Хотя я обманула их обоих. Но я ведь хотела сделать как лучше, а получилось — как всегда. Розмари Хэзевей в своём репертуаре. Первостепенная задача — снова завоевать доверие подруги. Объяснить. Убедить в своих мотивах. Она простит. Она всегда прощает. Не потому, что такова её натура. А потому, что она поймёт меня. Возможно, не сразу, но Лисса не глупая, она обо всём догадается. Хотя, может быть, и извергнется праведным гневом, сетуя на то, что вдвоём мы бы нашли какое-нибудь абсолютно новое волшебное решение проблемы. И Дмитрий поймёт. Он тоже всё поймёт.×⚜️×⚜️×⚜️×
С тех пор как Лисса сообщила мне, что знает о Лиаме правду, прошло около недели. Она не разговаривала со мной всё это время, обращаясь только по рабочим вопросам. Я делала миллионы попыток заговорить с ней как раньше, на совершенно обычные будничные темы, шутить, но она оставалась холодна. Её обида оказалась сильнее, чем я предполагала. Но я замечала, как с каждым днём она немного оттаивала. Как, сидя за какими-то бумажками, которые мы раньше разбирали вместе, она то и дело задумчиво поглядывала на меня. С грустью в нефритовых глазах. Теперь её эмоции я могла читать только по её лицу и её словам, сказанным другим. Она всё ещё отгораживалась от меня. Это отнимало у неё много сил, но она продолжала держать барьер. Я не винила её. Ждала. У неё было полное право злиться на меня, я поступила неправильно. Однажды ночью я услышала приглушённый крик из её спальни. Я машинально попыталась проникнуть в её сознание, чтобы понять причину, но я не увидела ничего кроме кромешной тьмы. Но если бы её чувства были материальны, то можно было бы сказать, что самыми кончиками пальцев я ощутила страх в ней, ужас и чувство потери. Я соскочила со своей постели и мигом бросилась в соседнюю комнату. Её лишь слегка освещал дневной солнечный свет, который проходил через небольшие и обильно занавешенные окна. Лисса лежала в своей кровати и металась из стороны в сторону. Ей снился кошмар. Я начала звать её, не прикасаясь. Я боялась, что моё прикосновение во сне могло ещё больше напугать её. Но она никак не реагировала. Тогда я уже начала тихонько тормошить её за плечи, но подругу всё равно никак не отпускал злополучный сон. Её лицо искажали гримасы ужаса, а из закрытых глаз уже бежали мокрые солёные дорожки. Я всё трясла и трясла её. Ничего не помогало. Мне не оставалось ничего, кроме как довольно агрессивным способом попытаться разбудить её. Я подбежала к её столику, на котором стоял графин и набрала немного воды в рот. Вернувшись к постели подруге, я прыснула ей прямо в лицо содержимым. Как ни странно, это сработало. Она распахнула свои глаза. И не сразу поняла кто находится рядом с ней. Как только она сфокусировала свой взгляд, из её глаз вновь побежали дорожки слёз, а подруга притянула меня к себе за шею. — Ох, Роуз, — только и произнесла она, продолжая попытки остановить накатившую истерику. Я молчала. Не хотелось как-то портить момент. Может, она ещё не совсем проснулась и потому ещё не оттолкнула меня. Сейчас она вспомнит, что в обиде и выгонит меня из комнаты. Но этого не происходило. Она слегка ослабила свою хватку, и я сменила свою неудобную позу с положения на коленях у её кровати и улеглась рядом с ней. Она склонила свою голову мне на плечо и продолжала ещё немного всхлипывать, а я принялась перебирать кончики её светлых прядей, разметавшихся по подушке. — Что тебе снилось? — Посмотри сама, — тихо произнесла она, а я ощутила, что ментальной преграды между нами больше нет. Чувство настолько свободное накатило на меня, что невольно задребезжало что-то под ложечкой, как от волнения. Воспоминание подруги о кошмаре было ещё настолько свежим, что буквально захватило меня в свои цепкие лапы. Ей снилась недавняя свадьба Сони и Михаила. Всё так же прекрасно, ярко и красочно, что не отличить от реальности. Я наблюдала за всем её глазами: вот в метре от неё танцевала пара новобрачных, чуть левее разговаривали Кристиан и Дмитрий, а вот у столика о чём-то перешёптывались Адриан и Сидни, а чуть поодаль стояла я в объятиях крепких мужских рук. Сначала у неё не возникло никаких сомнений, что это Дмитрий обнимает меня. Но потом она спохватилась и поняла, что видела его всего пару секунд назад, и был он не рядом со мной. Она оглянулась и увидела его, по-прежнему весело болтающего с Кристианом. Она вернула свой взгляд на моё обмякшее тело в чужих руках, и только сейчас поняла, что я вовсе не наслаждаюсь нежными поцелуями в шею, а что кто-то выпивает из меня жизнь. Она начала кричать, но никто не обратил на неё внимания. Никто, кроме моего убийцы. Он развернулся к ней, и вот перед ней оказалась не его могучая спина, а бледная кожа и красные глаза, которые когда-то были цвета невероятно красивого янтаря. Она ещё громче и истошней закричала. А враг с задумчивым выражением лица отпустил свою последнюю жертву. Я упала на пол. Моё бездыханное тело теперь лежало на холодном полу, Лисса не отводила взгляда от меня и машинально начала отступать назад. — Василиса Прекрасная, — произнёс такой до боли знакомый голос, что у подруги всё внутри сжалось. Её глаза встретились с теми, которые она когда-то считала родными. — Лиам, — прошептала она, по-прежнему отступая. — Ты мёртв. Это неправда. — Ты мёртв, — передразнил он своим мелодичным голоском. — Разве я мёртв, Василиса? — он принялся осматривать свои руки и ноги будто, видел их впервые. — Я более чем живой. Но уже не тот, что прежде. И это всё её вина. Он, не оборачиваясь, указал пальцем куда-то за свою спину, на моё тело. — Она не хотела, — прощебетала подруга. — Ещё как хотела. Ей никогда не нужен был третий лишний в ваших отношениях. Она всегда считала тебя только своей. И она убила меня. — Нет! — крикнула Лисса, не поверив ему ни на мгновение. — Она не убивала тебя. — А что же тогда она сделала, оставив меня им? Из-за неё я такой. И теперь я отплачу ей тем же. — Чт-что? — запнулась она. Отступать дальше уже некуда. Она упёрлась прямо в стену. А Лиам приближался всё ближе. Их лица находились очень близко друг к другу. И что-то в Лиссе побудило её руку подняться и прикоснуться к его щеке. Так она обычно делала, когда её тянуло помочь кому-то. Дух побуждал её применить свою силу. А собственная участливость не позволяла этому желанию противостоять. Его кожа была ледяной. Через их прикосновение мне показалось, что я оказалась в морозильной камере. — Мы спасём тебя. Избавим от этой жизни. — Думаешь, мне нужно спасение? — он показал свой оскал, по-настоящему звериный и пугающий, что у Лиссы внутри снова всё сжалось и скрутилось. — Думаешь, нам нужно спасение? — Нам? — не поняла подруга. Он имел в виду, что не стоит убивать стригоев? — Нам! — подтвердил голос за его спиной. И я с ужасом узнала в нём свой. Но более резкий, почти металлический, безрадостный, жёсткий. Ледяной. Я оттолкнула Лиама от своей подруги. Грубо, но он не обратил на это никакого внимания, продолжая жадно упиваться её напуганным взглядом. У Лиссы бешено колотилось сердце при виде меня. Меня стригоя. А мои глаза, теперь уже с красной радужкой, впивались прямо в её бледно-зелёные. Было странно наблюдать за собой со стороны. Уже в следующее мгновение мы бросились на неё в попытках разодрать тело на такие маленькие кусочки, какие только возможно, а она кричала. Всё кричала и кричала. Истошно. Прямо до боли. До её и моей собственной. Когда я поняла, что больше не вижу её сна перед своими глазами, я обнаружила, что крепко зажмуриваю глаза и сжимаю руку подруги так сильно, что можно сломать кость. Но она молчала и даже не напрягалась от боли, наверно сейчас для неё это что-то вроде освобождения от терзающих её душевных мучений. Я ослабила хватку, но руки её не выпустила. — Это ужасно. — Да, — всё ещё погружённая в свои мысли прошептала она. — Прости меня, — тихо сказала я. — Ты не виновата, что пыталась слопать меня, — я услышала чуть еле заметный смешок в её голосе, значит, ей уже становилось лучше. — Я не из-за этого извиняюсь. Она подняла на меня взгляд своих заплаканных глаз, а я соскочила и приняла сидячее положение, крестив ноги. Она наконец-то была готова меня слушать. — Я виновата не только в том, что тебе снятся кошмары с Лиамом. Но в том, что у этих кошмаров есть основания. Это из-за меня он гуляет где-то там каждую ночь. Это из-за меня его душа не упокоена. Это я соврала тебе, что он мёртв. По-настоящему мёртв. Она опустила взгляд на свои руки. — Я понимаю, почему ты соврала, ты как всегда хотела лишь уберечь меня от опасности. Да, я понимаю причину, но всё равно ужасно злюсь на тебя из-за этого. Мы ведь столько лет вместе, и меня обижает, что ты всё ещё не считаешь, что некоторые решения мы должна принимать сообща. Он ведь был не только твоим другом… И молчать об этом было очень неправильно. — Ты же меня знаешь. Иногда я делаю что-то не думая, потому что считаю, что это действительно единственный хороший вариант защитить тебя. — Иногда? — улыбнулась она и подняла свой взгляд на меня. — Ладно, довольно часто, — я закатила глаза, тоже слегка повеселев. — Но ведь всё ради тебя. Скажи я тогда, что он стригой, ты бы потребовала отправиться за ним, чтобы убить. И непременно отправилась бы с нами, не позволив другу оставаться в этом… этим монстром. Она задумчиво вздохнула. — Возможно, ты права. Но… будь на его месте ты, — она замялась, — разве ты не хотела бы, чтобы мы освободили тебя? Она застала меня врасплох. Она знала, что я никогда не выбрала бы такую участь, как быть стригоем, и предпочла бы, чтобы меня тут же закололи. — Я бы хотела, чтобы меня освободили. Но не вы. Это было бы слишком опасно для вас. Я бы не простила себе, если бы что-то сделала с тобой, даже будучи стригоем. А став кровожадным монстром я бы обязательно что-нибудь сделала. — А мне кажется, ты наоборот считала бы нас единственными, кто действительно мог это сделать, — нежно произнесла подруга. — Может, ты бы даже была одержима идеей моей расправы, чтобы я не успела этого совершить, ведь знала бы, что когда-то именно этого и желала. Кажется, я понимала к чему клонила подруга. — А ещё! Меня ужасно разозлило то, что ты оставила меня при дворе в такой напряжённый момент. — Грозно сверкая глазами, громко сказала она, резко меняя тему. — Сейчас, когда наши с королевой Татьяной отношения не в лучшем состоянии, ты оставила меня тут одну. — У тебя был Дерек, — криво улыбнулась я. — Что мне Дерек, если он даже на каплю не Роуз Хэзевей? Не знаю, что именно, но кажется вздох облегчения сорвался с моих губ, и лёгкий смешок. Я снова взяла её ладони в свои. — Я правда поступила ужасно глупо и необдуманно. Но я всё исправлю. Мы всё исправим. Вместе. — Ты поступила так, как считала нужным, — она мягко улыбнулась мне. — Это не значит, что я уже не злюсь, но, думаю, твоя поддержка в будущих передрягах с королевой и, пожалуй, целое ведро мороженного помогут мне.