Бракованные/Defective

«Если хочешь совет — присаживайся и послушай меня, мой друг. Никогда. Ни к кому Не привязывайся. Это ада десятый круг» © Лика Крылатая

В ушах гудит. До скрежета, до противного послевкусия, оседающего разочарованием вместе с атакой чужих губ на языке. Онемевшее тело дрожит от напряжения, руки, словно налитые свинцом, отяжелели и никак не хотят слушать команды затуманенного мозга. Айрин тихо мычит в нежеланный поцелуй, но Джин вопреки протестам только сильнее вжимает в своё тело, явно без намерения отпускать. Уцепившись в ткань его одежды, девушка упирается кулачками в крепкую грудь, слабо толкает. Настолько, что со стороны даже не заметно её неумелых манипуляций. Джин не пересекает черт, не углубляет поцелуй, знает, что подобное может раз и навсегда разрушить ту тонкую грань, где они друг другу хорошие друзья. Но друзья не ведут себя подобным образом. Друзья не целуются посреди клуба с целью что-то кому-то доказать. Друзья не прикрывают своё намерение использовать — игрой, в которой они беспрерывно пытаются победить. Проблема даже не в самой игре, а в том, что цель этой победы — пустышка. Её нет. Потому так сжалось в груди. Потому глаза защипало, и в горле застрял противный тошнотворный комок. Джухён всегда относилась ко всему с пониманием, не кричала, не упрекала. Она просто молча фиктивному мужу подыгрывала. Всегда. Но сейчас… Больно. От его поцелуя. Потому что целует совсем не нежно. Потому что губы саднят неумолимо, потому что сдавленные лёгкие погибают не от длительного тактильного соития губ. От отсутствия кислорода. Того самого глотка, дающего свободу полноценно раскрыться. Обида глушит любые тёплые чувства. Именно обида затопила сердце и сделала больно, выпустив в него стрелой реальности. Больно, потому что он в очередной раз её использовал, а она впервые это всецело осознала. Минута, пять десять? Айрин не знает, сколько времени утекло. Казалось, музыка давно перестала звучать, стёрлись голоса, взгляды. Исчезли потные тела, трясущееся под бит рядом. Затих пожар осуждения, а свет неона и софитов перестал ослеплять. Девушке казалось она сама, словно исчезла. Просто выключилась и всё. Летний ветерок лизнул приветливо кожу, что, не смотря на ночной холод, будто обласкал объятиями, окуная в комфорт. Оказавшись на улице после душного помещения, Айрин смогла немного расслабиться. Холод всегда приводил её мысли в порядок, заставляя их циркулировать чётко и слаженно, помогал думать ясно. Машина пиликает дважды, но никто не спешит спрятаться в салоне, дабы побыстрее уехать, хотя если судить по тому, как Сокджин, отстранившись от жены и ухватив ту за руку, буквально выбежал из заведения, не дурно было бы предположить, что он желает отправиться домой, как можно скорее. Однако супруги замирают на месте, всматриваются в бездну тёмного неба, каждый думая о чём-то своём. С клуба продолжают доноситься громкие басы, не иначе как, возвращая «на землю», от чего молодые люди морщатся, ведь музыка мешает полностью расслабиться, а ещё стереть с памяти то, что произошло несколькими минутами раннее. Но громче музыки между супругами взрывается молчание. Сдерживаемые эмоции выжигают дыры в душе, точно язвы, разрастающиеся удивительно быстро, пока не пожирают кусок нематериальной плоти целиком, а обратно уже возвращают лишь её подобие. Облокотившись на капот синей Ламборджини, Сокджин лезет в карман джинс и, достав оттуда пачку сигарет, закуривает одну. Никотин проникает в лёгкие обоих вместе с дымом. Атмосфера давит, как и выпитый алкоголь, словно взбунтовавшись, долбит болью виски. Девушка делает глубокий вдох, дабы перебить хоть немного, успевший попасть в дыхательные пути запах, однако попытка оказывается провальной и вместо ночного воздуха она лишь больше вдыхает дыма. Сигареты Джина пахнут то ли вишней, то ли клубникой. Ким всегда курил именно их, когда нервничал. Айрин не может различить запах, какой ягоды преобладает больше, а может, и тот, и тот, закашливается, потому что свежего воздуха стало слишком мало. Но Джин, словно не замечает. Продолжает курить. По-другому он просто не успокоиться. — Зачем? — в итоге, первой начинает она диалог. Хрипотца в её голосе запускает волну колючей вины по коже. Парень затягивается, переводит на брюнетку взгляд и застывает. Её пустующее выражение лица, кажется, отпечатывается ожогом на сердце. Вместе с тем под корку мозга заползает расстроенное: «Неужели было настолько противно?», но Ким быстро гонит от себя возникшую мысль. — Чего ты хотел добиться, играя перед ней в показуху? — спрашивает, ловя растерянность на дне карих блюдец. Очередная затяжка, дабы усыпить панику в груди. Брюнет не отвечает. Просто молча слушает и курит. — Сокджин, — Айрин сглатывает, опуская глаза на носки своих туфель, — задумайся о том, какой жизнью ты живёшь эти годы. Это не ты. Это не я. Мы слишком заврались всем вокруг. Я так больше не могу. Не могу и не хочу. Снова тишина. Разрушительное безмолвие, как точка в их фальшивом браке. Прямо здесь возле клуба, у Айрин возникло чувство неизбежности. Нужно бежать, пока есть ещё куда, пока есть, где укрыться, пока не потеряла настоящую себя окончательно. Продолжение игры чревато необратимыми последствиями, а Джухён не желает тонуть, она так во лжи с головой погрязла, что уже попросту с ней не справляется. Поломанные вещи выбрасывают. Видимо, следовало выбросить Их давно. Ведь в итоге они друг друга не спасли, а только сильнее сломали. — Прости, — Джин смотрит в небо. Клубы дыма, срываясь с губ, стремятся ввысь, серым облаком между блеклых звёзд растворяясь. Одна, две, три. Светил совсем мало на небосводе, их спрятали тучи, как и мало тех надежд на лучший исход данного разговора. Он докуривает сигарету до того момента, пока красный уголёк не пожирает её до самого основания, а затем выбрасывает в ближайшую урну, предварительно затушив ту об асфальт. — Мне, правда, — запинается чуть и губы поочерёдно покусывает. Кажется одной сигареты катастрофически мало, дабы она сумела утихомирить бурю внутри. — Правда, жаль, что тебе довелось снова быть втянутой в наши с Джису разборки. Я не должен был вообще заваривать эту кашу, но… — повернувшись к Айрин всем корпусом, он мягко берёт её за руку. — Я испугался. — Чего? — недоумевает художница. — Себя, — вдруг, ошарашивает ответом Сокджин, зарывается пятернёй в волосы, ероша причёску. Моргает часто-часто. Как обычно, у него это происходит на нервной почве. От любого стресса сразу начинает моргать, как умалишенный. Поэтому возмущение Айрин сразу сходит на «нет». — Своих чувств к ней. Мне рвёт крышу, когда вижу её, и в то же время сжигает от ненависти. Тупое сердце до сих пор учащает ритм, если она рядом, и это никак не получается выключить. Оно фонит как неисправный проигрыватель, не давая шанса забыть хоть на секунду. Я пытаюсь бороться с ним. Каждый новый день — очередной вызов, очередной запрет сжать чувства в кулак и не сорваться… Глотая окончания, Ким, буквально давится словами, потому Айрин прерывают его речь короткой, но слишком удачной фразой: — Ты хочешь вернуть её, — и Джин замолкает. Девушка вздыхает, видя, как брюнет неоднозначно повёл плечом, словно в надежде отмахнутся от правды, от мыслей, которые, наверняка, не раз его самого посещали. Айрин просто озвучила его тайное желание. Всмотрелась внимательно в его лицо и продолжила: — Даже не так. Ты хочешь позволить ей вернуть тебя. — Нет, — протестующе мотнул он головой. — Вот ещё, чего придумала. Джису изменила мне. Растоптала, уничтожила нашу «любовь» длинною в семь лет ради мимолётного удовольствия. Она потрахаться любила больше, чем меня! — выплюнул с нескрываемым отвращением. — Знаешь, насколько противно осознавать такое? — Джин поджал губы, кивнул, словно соглашаясь со сказанным и убеждая себя заодно в верности выбранной позиции. Он не забудет поступка бывшей девушки никогда. Тот день ядом впитался в кровь, отпечатался на вывороте век. Это как несмываемое клеймо, фантомная реальность, следующая за ним по пятам. — Так что поверь, быть с ней вместе снова я не собираюсь. Для них привычно говорить. Молодые люди научились слушать друг друга, что стало для них воистину неким спасением. Отсутствовали ссоры, недомолвки, выяснения отношений на повышенных тонах. В некотором роде это своеобразная ловушка. Идеальная почва, чтобы спектакль вышел более реалистичным. В случае Джина и Айрин хорошие отношения стали для них злым роком, потому что часто они забывались до такой степени, что перестали уметь различать грани. Прошедшая рядом компания громко смеющихся студентов, разрушила тишину. Как паутинку, которую смахивают рукой. Хоп, и та, лопнув, исчезает. — Я попытаюсь более спокойно отнестись к произошедшему, — пальцы дёрнулись, сжав ладонь парня в порыве импульса. Девушка посмотрела в небо. Тяжело, надрывно, долго высматривая среди редких звёзд подсказки. Дрожь продолжала волнами накатывать, не собираясь выпускать из цепких лап. Наблюдая за ней, за её терзаниями, как зрачки, отражая в себе блики фонарей, метались быстро-быстро, не иначе в поисках опоры, Джину снова хотелось курить. Аж язык вязало от скопившейся во рту слюны. — Но-о-о, — протянула неуверенное спустя минуту. — Я понимаю. — Ты не должен был этого делать. Просто не имел права целовать меня без моего же согласия. Не имел, но… парень осекает себя. Да, чёрт, какие вообще могут быть у его поступка оправдания, когда это делалось исключительно с эгоистических побуждений? Разве Джин думал о чувствах Айрин в тот момент, увидев приближающуюся к ним Джису? Разве думал о будущем девушки, когда убеждал Чимина в неимении каких-либо романтических чувств, к той, с которой вместе шёл под венец и давал клятвы её и заодно своим родителям, а потом на глазах у того самого Чимина целовал эту девушку? Потому что, что? — Прости, — трёхтысячное и бессмысленное. Практически пустой звук среди необъятного океана лжи. Шаг, и они уже стоят ближе. — Обещаю. Это было в последний раз, — сталь в ответе должна была убедить или же скорей переубедить. Но Сокджин прекрасный актёр, в слова которого Айрин больше не верила. — А лучше бей меня в следующий раз. М? — Могу прямо сейчас начать, — хохотнула брюнетка, толкая Джина кулаком не сильно в специально напрягшийся пресс, якобы с демонстрацией имеющейся силы. Мужчина заойкал, начал защищаться, в шутку прося пощадить. Он пытался разрядить напряжение весельем, но Айрин никак не покидало чувство неизбежности. Везде существуют определённые грани и ложь тоже не вечна. Ведь когда ты начинаешь лгать единственному человеку, с которым мог сохранить то крохотное настоящее, когда перестаёшь различать, где находиться край, ты уже не просто лжец, ты — фальшивка. Айрин по-прежнему хотелось бежать. От этого брака, от этих отношений на «публику», от человека, который рядом в данную секунду, который снова говорит «прости» и осторожно, несмело обнимает. Айрин Джина не отталкивает вопреки дрожи, до сих пор путешествующей по телу от макушки до пят. Не отталкивает во имя той дружбы, что впрямь связала две судьбы крепкими путами. Девушка дорожила им как человеком, ставшим чуть ближе, нежели незнакомец в баре, но меньше, чем предполагаемый любимый мужчина. — Я собираюсь завтра поговорить с родителями. Если ты не против, давай позовём их на ужин, — она опирается на капот для удобства, давая возможность Сокджину крепче сомкнуть руки за её спиной. Мужчина лишь согласно угукает на ухо и, прижав подбородок к девичьей макушке, медленно покачивается из стороны в сторону. — Давай только послезавтра. Завтра у меня встреча с одной певичкой. Крайне неприятная особа. Подозреваю, помотает она мне нервишки знатно. Я буду абсолютно не готов к ещё одной нервотрёпке, — искренне попросил Ким, в этот раз, сказав чистую правду. Вышеупомянутая особа частенько покупает у него наряды на заказ. К слову, платит она очень и очень прилично, но вот её скверный характер в совокупности с желанием оговаривать все тонкости будущих платьев исключительно с самим Сокджином, учитывая, что он не раз предлагал ей услуги других своих дизайнеров, каждый раз доводит брюнета до полного морального изнеможения. — К тому же мы должны чётко разработать план действий. Как бы утрированно не звучало, однако родители не поверят в нашу правду. А поверят… — мужчина умолк на полуслове. — Отец мне голову откусит, — хмыкнув, промычала Айрин отчаянное куда-то в мужскую грудь. Да, именно это Джин намеревался сказать, разве что в более ненавязчивой форме. Будучи бывшим военным, господин Бэ являлся крайне строгим человеком, по жизни додерживаясь определённых правил и чётких уставов. Брак не по любви — для него непростительная глупость, а многолетнее враньё, что вешали на уши несколько лет к ряду собственные дети… Уф, Джину даже представить страшно весь масштаб последствий, узнай тесть о истинном статусе отношений его дочери и её мужа. Да он по сей день отчётливо помнит испытуемый дискомфорт от разговора с господином Шинхва, состоявшегося накануне свадьбы. И нет, отец Джухён не запугивал его угрозами, не предостерегал тем, какая ждёт парня расправа, коль он единственную, оттого горячо любимую дочку обидит, он даже не говорил много. Однако те две коротких фразы, как щупальца, вцепились в сознание Сокджина, со временем в нём укоренившись настолько прочно, что иногда Джину думалось, даже необратимая амнезия не сможет их «истребить». Залитая солнечным светом просторная гостиная, немного потрёпанный старенький, но до безумия удобный диван кремового цвета, где с удобством утроившись с массивной белой чашкой в руках, попивал ароматный цветочный чай. Невероятно вкусный, к слову. Такой умела заваривать только госпожа Нальсу, и Сокджин со всей искренностью готов признать, что будет безумно скучать за этим вкусом, за людьми, принявшими его в семью. За три года он привязался к семейству Бэ. Может как раз привязанность, некая любовь к людям, которые стали очень дороги, тормозила столько лет, да и сейчас не давала одним махом покончить с театром абсурда, доиграть последний акт, а после гордо встать и уйти. Не хватало духа. Сокджин попросту трусил посмотреть в глаза мужчины, которого так яро заверял в силе внезапно вспыхнувших чувств, что ещё неделю по ночам мучали кошмары. Вспоминалось строгое лицо господина Бэ Шинхва, серьёзное, сосредоточенное, непоколебимое на первый взгляд, но глаза. В них плескалась та неосязаемая любовь к дочери и настоящее волнение за неё. Маятник на напольных часах методично раскачивался взад-вперёд, из кухни доносился шум телевизора, когда мама девушки удалилась готовить кимчи под своё любимое теле-шоу. Чай перестал успокаивать, стоило взору наткнуться на другой испытывающий взор, Джин сразу выровнялся по струнке и убрал ранее окрашивающую лицо улыбку. « — Сокджин, — чашка звякнула, соприкоснувшись с гладкой стеклянной поверхностью. Холодный тон. Парень посильнее сжал в руках посудину с горячим чаем и нервно сглотнул. — Да, — поёрзав на месте, прохрипел юноша в ответ. — Я буду краток, потому задам тебе всего один вопрос, — спокойно продолжил старший. Его вид излучал дисциплину. Сокджин не знает, как точнее выразиться. Некая «профессиональная» угрюмость Шинхва пугала, хотя брюнет понимал, что подобные размышления, скорее последствия стереотипов, каких-то дурацких предубеждений, но унять страх всё равно не получалось. — Да, конечно, — пробормотал согласно Ким, начав нервничать ещё больше от того, с какой спокойной интонацией обращался к нему собеседник. Заметив метания зятя, отец Айрин хохотнул весело. Даже попытался расслабить лицо, дабы смягчить черты, но через пару попыток привычная строгость, словно намагниченная, возвратилась обратно. Шинхва прокашлялся. — Ты действительно любишь Джухён? Простой, банальный, в какой-то мере наивный вопрос. На подобный чересчур легко соврать. О любви ведь научились врать все и каждый, да тут даже дело не во вранье. Любовь утеряла изначальную важность. Сказать «люблю» для многих всё равно, что поздороваться. Но при всей внешней строгости, Джину показалось, что мужчина задал его очень открыто. Присутствовала в нём некая трогательность. И Джин, возможно, впервые со дня знакомства с родителями будущей жени, решил ответить честно. — Я не знаю, — «то есть вообще не люблю» — добавил он мысленно, однако вслух, конечно, не произнёс. — Она мне нравится, — до невозможности в точку. — Думаю, Айрин самое правильное и светлое, что я встречал в жизни. Она мой лучик спасения. Может, любви неземной пока нет, но она определённо нужна мне. Без неё я не справлюсь… — тихое, едва осязаемое слухом, а после ещё тише: — кажется. Повисло молчание. Только стук маятника, только биение сердец, только мысли, проносящееся одна за другой и сменяющиеся эмоции. — Я тебе верю». «Ты действительно любишь Джухён?» и «Я тебе верю». Две фразы, залитые его же обещаниями, разъедающие душу изнутри, выворачивающие ту наизнанку каждый раз при любом удобном случае. Оторвавшись от брюнетки, Джин уложил ладони на хрупкие плечи. Два ничего непонимающий озёрца, как и три года назад, как и всегда, смотрели на его мягко и одновременно пронизывающее. Айрин очень похожа на отца. Внешняя строгость с запрятанной внутри теплотой. Чуть поджатые губы, выражающие некую злость в тандеме с замешательством. Падающий на лицо свет фонарей отражался на коже мягкими сияющими бликами, добавляя образу магии. Айрин красивая. Даже слишком. Айрин хорошая. Даже слишком. Айрин чудесный друг. Даже слишком. Айрин потрясающий человек. Даже слишком, чтобы быть настоящей. Она не идеальная, но безумно настоящая. Джин моргнул, втянул щёки, вздыхая после протяжно. Он испортил ей жизнь. Продолжает портить. Травит враньём, прося играть в придуманные игры. Ты помнишь, Сокджин, как подавленной она была при вашей первой встрече? Но вопреки этому в ней чувствовалась сила. Её мечту топтали миллионы раз, но она продолжала ею гореть, пускай, в итоге сгорая вместе с ней же, пускай каждый раз заживо. Она была сильной, а теперь исчерпалась почти до дна. Пора уйти, пока ты её не уничтожил. — Прости, — вновь извиняется, опуская виновато ресницы. За всё, на самом деле. Под веками танцуют тени прошлого и больно до сих пор, и кажется, что по-прежнему не справится, и что сорвётся, и что без лжи уже дышать разучился. А может, действительно, разучился, но это его путь, не стоит больше тащить Айрин в губительную воронку, откуда выход столь сложно отыскать. — Я сплошное недоразумение. — Это уж точно, — Бэ смеётся тихо, оттого Джина стыд сильнее парализует. Девушка перебарщивает с добротой к нему. Он не заслужил. — Однако я не лучше, — она отстраняется и, открыв дверцу авто, якобы приглашает Кима в салон. — Поехали домой, дизайнер Джин. Я очень устала. Разговор ещё не закончен. Они определённо вернутся к нему завтра, послезавтра, будут возвращаться, пока в паспорте не поставят свежий штамп, а они выйдут из загса со свидетельством о разводе. — Поехали, — без лишних слов принимает «предложение». Он открывает ей дверь со стороны пассажирского сидения, сам садится за руль, через минуту слышится зажигание мотора, и машина с тихим визгом уезжает, скрывая маленькое облако пыли. Наблюдающий за супругами почти все двадцать минут, что они тут стояли, Чимин смотрит вслед несколько долгих мгновений. Щурится и пухлые губы облизывает раз за разом, желая то ли взглядом, словно по верёвочке, вернуть автомобиль обратно, дабы забрать оттуда Айрин и больше никуда не пустить, то ли не зная, как ему вообще реагировать на всё произошедшее за сегодняшний вечер. Чимин не глупый. Сумел сложить дважды два и понять, кем являлись друг другу Джису с Джином. Айрин вкратце рассказывала ему о причине расставания Сокджина и его бывшей девушки. Паку было плевать, если честно, на их распри, он чхать хотел на чужие измены, кто с кем спит, а кто не спит. Его волновало лишь то, какую роль в этой истории играла Джухён. Ему крайне не понравилось, нет, его вывел из себя факт использования её для мести. Именно так картина выглядела со стороны. Он не решил пока, что делать с новостью о разводе, но, похоже, не время отступать. Тем более, если он точно в собственных чувствах на тысячу процентов уверен. До ушей долетели ноты знакомой мелодии. Песня, под которую не так давно танцевали Сокджин и Айрин. В груди снова вспыхнуло. Будто музыка, схватив парня за плечи, ощутимо стряхнула, тем самым взбаламутив осадок ревности, осевший обидой на дно. Чимин сжал кулаки почти до скрипа так, что стало больно и ладоням, и пальцам. Провалился в размышления, ощущения. Телефон беспрерывно вибрировал в кармане брюк, но тот даже ухом не повёл, лишь после пятого вызова отключив гаджет вовсе. Потому не сразу услышал шаги позади, стук каблуков, острый запах духов. Нос подобный улавливает мгновенно. Создаётся впечатление, что девушка перед выходом вылила на себя целую бутылку, не пожалев ни денег, ни оставив на дне флакона хотя бы капельку ароматного средства. Конечно же, в реальности всё обстояло иначе. Обладательница не выливала на себя литры парфюма. Хватало лишь пары нажатий, дабы яркие нотки впитались как в одежду, так и в кожу. И вот как раз аромат Чимин идентифицировал сходу. Шоколад, мускат плюс нотки клубники и древесины. Шатен бы сказал, что Джису, а это была именно она, в перспективе отдавала предпочтение более мужскому, сильному запаху. При знакомстве он даже удивился сей маленькой детали. Ангельская внешность, поведение лёгкое, непринуждённое, милое, в какой-то мере, образ шатенки никак не вязался с тяжёлым запахом её духов, а Чимин считал, что запах прекрасно дополняет личностные качества человека. Передаёт его характер. А затем, с приходом Сокджина и Айрин всё сложилось в целостную картинку. Будто недостающие паззлы разместили в нужном, правильной порядке. Ким Джису ангел, да только с дьявольскими рожками вместо сияющего нимба. — Интересный любовный многоугольник получается. Одно не понятно: за кого весь сыр-бор. За невзрачную Айрин? Казалось, два прекрасных мужчины, и оба со столь отвратным вкусом на женщин, — не жалея сарказма, отозвалась Джису. Чимин повернулся к ней. — Считаешь, ты лучше неё? — приподнял он брови, скептически воззрившись на неё. Хотя ответ, по всей видимости, был очевиден. Да, считает. У Джису никогда не существовало от слова «совсем» проблем с самооценкой. Да что тут говорить. Её высокомерие чувствовалось за версту, от девушки разило им похлеще тех резких, ярких парфюмов, которыми она пользовалась. — Глупый вопрос. Я не сравниваю себя с ней, просто недоумеваю, к чему столько кипиша вокруг одной безвкусной девицы, — надула та по-детски губы. — Впрочем, — махнула Ким пренебрежительно рукой, — она мне не конкурентка. Сколько бы не притворялась, не задирала нос, чересчур заметно, как задело шатенку произошедшее. Пак хмыкнул. Оглядев лицо спутницы и подмечая едва заметную припухлость вокруг глаз, уже не такой идеальный макияж да сжатые в тонкую полоску губы, ему становилось смешно от напускной крутости, некой независимой самовлюблённой стервы, чьим образом Джису хотела прикрыться. Даже в данный момент, сыпля нелестными, равнодушными насмешками в адрес соперницы, Джису еле держалась, дабы вновь не заплакать. Поступок Джина причинил ей боль. Не видя больше смысла оставаться, Чимин тоже решил уехать. Звякнув ключами, шатен достал телефон и, включив его, быстро написал сообщение Тэхёну о том, что вполне так уже нагулялся и едет домой. Друг отписал мгновенно, чем не хило удивил парня, однако после прочтения одного короткого в ответ «Пока», удивление сменилось вполне ожидаемым выводом — друг опять накидался коктейлями и теперь пребывает в стадии полного отсутствия в реальном мире, отчего пришлось писать сообщение и Хосоку с просьбой отвезти по окончанию тусовки Тэхёна домой. Обычно, роль «попечителя» выполнял сам Пак, но сегодня у него нет сил возиться с пьяным товарищем. Хочется завалиться в кровать и, наконец, нормально поспать. Когда ноша была успешно взвалена на плечи друга, можно с чистой совестью ехать. — Чимин, — позвала его Джису. Пак как раз садился в машину. — Весь во внимании, — облокотившись на открытую дверцу, скучающим тоном произнёс парень. В этот момент телефон в кармане вновь пиликнул от входящего сообщения и, буркнув Ким что-то о том, что она может говорить, и он её слушает, Чимин уткнулся взглядом в экран. — Тебе не кажется, что мы идём к одной цели. Я люблю Джина и хочу вернуть. Ты любишь Айрин. Почему бы нам… — заметив, что собеседник абсолютно не реагирует на сказанное, Джису резко умолкла. Нахмурилась. Ведь подобное отношение не хило задевало. Ему, правда, было всё равно. Пухлые губы зашевелились, произнося мысленно каждую букву, а дальше шатенка накрыло. Утерявший нить с реальностью, ощутивший уходящую твёрдую поверхность из-под ног, Чимин вчитывался в текст сообщения снова и снова. Снова и снова не мог поверить в то, что видит. «Я хочу быть с тобой». От контакта: Айрин. Улыбка расцвела на лице сама по себе. — Извини, Джису. Но я в такие игры не играю, — наконец, удостоив шатенку вниманием, отчеканил он, а затем, хлопнув дверцей автомобиля прямо перед носом Ким, уехал. Ему не нужно прибегать к хитростям, в грязных играх участвовать, потому с ним уже хотят быть.