Владыки лазурно-белых небес

      Мо Сюаньюй оказался юношей очень зажатым и стеснительным. Вернее сказать, даже пугливым. Обладая неоспоримыми, пусть и весьма заурядными способностями к заклинательству, он, несмотря на обучение в одном из Домов Бессмертных, почти ничего не умел на этом пути. Однако изо всех сил пытался быть полезным своим спасителям, словно боялся, что в противном случае от него попросту избавятся, а потому взял на себя всю чёрную работу. В то время как Лань Сичэнь и Цзян Ваньинь ходили на ночную охоту, но никогда не брали юношу с собой, справедливо полагая, что тот будет лишь обузой и может пострадать сам, Мо Сюаньюй, ожидая их возвращения, делал всё, чтобы они могли отдохнуть с максимальным комфортом: готовил место для лагеря, собирал хворост и разжигал костёр, готовил ужин и прислуживал им иными способами.       А ещё он казался совершенно неспособным жить самостоятельно. Слишком хрупкий, слишком слабый и телом, и духом, он мог лишь, подобно вьюнку, оплетаться вокруг кого-то более могущественного и выживать лишь за счёт этого. Оторви его — и он падёт на землю, засохнет и погибнет. И теперь этой фигурой для него стал Лань Сичэнь. Несмотря на то, что Цзян Чэн первым вступился за него в деревне Мо, его крутой нрав пугал юношу, и тот предпочитал виться вокруг более мягкого и кроткого Лань Сичэня, следуя за ним неотделимой тенью, а дух не спешил его отгонять, щедро делясь своей заботой и опекой.       И почему-то это стало сильно раздражать Цзян Чэна. Он ничего не имел против Мо Сюаньюя и искренне жалел юношу за всё, что ему довелось пережить, но глядя, как на очередном привале юноша снова вьётся вокруг Лань Сичэня и чуть ли не льнёт к нему, Ваньинь испытывал иррациональное желание оттащить его за шиворот, хорошенько встряхнуть и, возможно, даже отвесить пару отрезвляющих оплеух. Для себя он объяснял это тем, что его попросту раздражала подобная несамостоятельность и бесхребетность, хотя, что странно, в те моменты, когда Лань Сичэня рядом не было и Мо Сюаньюй непроизвольно переключал своё внимание на самого Цзян Чэна, это раздражало значительно меньше.       Вопрос о прошлом юноши, хотя и тревожил пытливый разум Цзян Ваньиня, пока не поднимался. Было принято негласное соглашение дать Мо Сюаньюю время немного оправиться от пережитого и привыкнуть к мысли, что им можно доверять и что его никто больше не будет бить за малейшую провинность или вовсе просто так. Душевные раны, как известно, заживают куда дольше, чем телесные, а он и от последних не успел оправиться: хотя большинство следов побоев уже сошло, некоторые, наиболее сильные, всё ещё виднелись на его коже, словно клеймо, а странные расчёсы не только никуда не исчезали, но и, как заметил сам Цзян Чэн, регулярно обновлялись самим юношей.       — Хватит, — однажды он не выдержал и, когда Мо Сюаньюй в очередной раз оставил ногтями на коже кровавые полосы, поймал его за руку. — Что с тобой не так? Разве ты не видишь, что сам себе вредишь?       — П-простите, — юноша тут же испуганно втянул голову в плечи, отводя взгляд. — Я просто…       — В чём дело, Сюаньюй? — мягко спросил его Лань Сичэнь, подходя к ним. — Почему ты снова и снова сдираешь себе кожу в кровь? Тебя что-то беспокоит?       В этот момент Цзян Чэн снова ощутил неконтролируемую волну раздражения. С тем, что дракон обращается к нему самому просто по имени, он смирился быстро, объяснив это для себя тем, что им явно многое предстоит пережить вместе из-за упрямства духа, и рано или поздно они станут если не друзьями, то достаточно близки, чтобы позволить себе обращаться друг к другу просто по имени, а потому, коль уж это в некотором роде неизбежно, отбросить формальности можно уже сейчас. Но когда Лань Сичэнь так же быстро перешёл на более простое и личное обращение к этому незнакомому юноше, с которым, по его мнению, их дороги должны скоро разойтись, это вызвало в душе заклинателя бурный протест.       Из мрачных раздумий его вырвал лишь сдавленный писк юноши и оклик Лань Сичэня:       — Ваньинь!       Сам того не заметив, поддавшись своему раздражению, Цзян Чэн слишком сильно стиснул запястье Мо Сюаньюя, и теперь, когда он уже отпустил его, на коже отчётливо виднелись следы его пальцев.       — Да что с тобой? Ты сам на себя не похож! — Лань Сичэнь бережно взял руку Мо Сюаньюя, с помощью духовной силы унимая боль и предотвращая возникновение синяка. Этот простой жест вызвал у Цзян Чэна лишь ещё большее раздражение.       — Как будто ты знаешь, каков я на самом деле! — огрызнулся он. — Мы путешествуем вместе всего ничего, так что не делай вид, будто действительно знаешь меня!       Лань Сичэнь удивлённо воззрился на него, не ожидая такой вспышки на ровном месте.       — Ваньинь, я вовсе не пытался упрекать тебя или лезть тебе в душу, — как можно мягче сказал он. — Я лишь хотел…       — Хотел что?! — не дал ему закончить Цзян Чэн. — Помочь? Мне твоя помощь не нужна, нянчись с ним!       Он махнул рукой в сторону Мо Сюаньюя, от чего тот сжался, словно ожидая удара, и, резко развернувшись, зашагал прочь.       — Ваньинь, постой! — встревожено крикнул ему вслед Лань Сичэнь. — Куда ты? Уже поздно, не уходи далеко один!       — Скоро вернусь, — раздражённо бросил через плечо Цзян Чэн. — Соберу ещё хвороста.       Лань Сичэнь лишь обречённо вздохнул, прекрасно понимая, что это лишь отговорка: благодаря Мо Сюаньюю, необходимости в хворосте не было совершенно…       — Я… чем-то разозлил его? — испуганно подал голос молчавший доселе юноша.       — Нет, что ты, не бери в голову, — мягко улыбнулся дракон. — Ему просто нужно побыть одному. Он скоро остынет и вернётся. Отдыхай. Ты, верно, устал за день. Сегодня мы прошли довольно большое расстояние…

***

      Остывал Цзян Чэн так же быстро, как и вспыхивал, а потому не прошло и получаса, как он уже вернулся к костру, успев укорить и изгрызть самого себя за то, что сорвался на ни в чём не повинном духе и причинил боль совершенно не заслужившему этого юноше.       Мо Сюаньюй сидел, привалившись спиной к дереву, и тихонько клевал носом, Лань Сичэнь сидел у костра, ожидая возвращения заклинателя.       — Ваньинь, — увидев его, дух поднялся ему на встречу. — Всё хорошо?       — Ничего не хорошо, — устало буркнул Цзян Чэн, плюхнувшись на землю. — Мы уже почти месяц шатаемся по этим горам, но так и не нашли следов Серого Журавля, будь он неладен!       — Серого Журавля? — Мо Сюаньюй, услышав это, неожиданно оживился, разом скидывая с себя сонливость. — Это его вы ищете? А… зачем он вам?       Цзян Чэн дёрнул плечом, подобрав из кучи хвороста какую-то палку и теперь раздражённо ковыряя ей землю.       — А зачем вообще кто бы то ни было охотится на него? Чтобы задать ему вопрос и получить ответ. Ты-то что так встрепенулся?       — Не все охотятся лишь за ответами, — тихо, но неожиданно серьёзно проговорил Мо Сюаньюй. — Многим не даёт покоя его слава самого неуловимого из духов и слишком многие желают поймать его просто лишь как трофей. Скажите… Вы правда не намерены вредить ему? Лишь задать вопрос?       — Ну да, — Цзян Чэн пожал плечами, удивлённо косясь на него. — Тебя-то это почему так волнует?       — Я… — юноша замялся, нервно кусая губы. — Если вы и правда не желаете зла ему, я могу вас отвести.       Несколько секунд над поляной повисла полная звенящего удивления тишина, которая потом взорвалась криком заклинателя:       — Так ты знаешь, где он? — Цзян Ваньинь подлетел к юноше, хватая его за воротник. — Всё это время знал и молчал?!       — Ваньинь! — Лань Сичэнь безуспешно пытался отцепить его пальцы. — Ваньинь, успокойся, прошу тебя!..       — П-простите! — жалобно пискнул Мо Сюаньюй, испуганно жмурясь и прикрывая голову руками. — Я не знал, правда не знал, что вы его ищете!..       Через несколько минут шумных споров и борьбы Лань Сичэню всё-таки удалось отцепить заклинателя от юноши и усадить его на место, и теперь Цзян Ваньинь шумно сопел, словно буквально пытался таким образом выпустить пар, и напряжённым взглядом сверлил Мо Сюаньюя, который теперь предпочёл прятаться за спиной дракона.       — Хорошо. Допустим, — Цзян Чэн медленно выдохнул, окончательно успокаиваясь. — Но откуда ты, скажи на милость, знаешь, где Серый Журавль?       — О… — Мо Сюаньюй робко улыбнулся, всё-таки выбираясь из-за своего «укрытия» и садясь рядом с ним. — Ну… Он мой друг.