Владыки лазурно-белых небес

      Землю Дракона сплошь изрезали горы, подобно костяным наростам на хребтах духов-покровителей этих мест. Крутые, запутанные, они служили надёжнейшей защитой для тех, кто знал эти места, и верной гибелью для тех, кто пытался сунуться сюда без должной подготовки. Горы эти требовали к себе отношения уважительного и не прощали небрежности. Один из хребтов стал пристанищем для рода драконов, что издревле защищали эту землю. Самый крутой и высокий, чьи шпили возносились высоко над землёй и пронзали облака, и на самых вершинах и расположился Дом Бессмертных Земли Дракона, не зря названный Облачными Глубинами. Горы Земли Дракона по праву считались непроходимыми, но тот, что укрывал своих хозяев, был самым крутым и своенравным. Даже зная наверняка тропу, не факт, что дойдёшь…       Иронично, что самое недоступное место этой земли было единственным, в которое Цзян Чэн мог попасть самостоятельно. Пролетали свистом встречного ветра в ушах земли одна за другой, оставались позади леса, поля, реки, и вот он уже мчится по этим недружелюбным скалам, что одним своим видом говорят ему: «Тебе не рады здесь, предатель!» Но что такое горы пред Небесным Владыкой? Не более, чем мелкая галька под лапами Белого Тигра.       Цзян Ваньинь, в прошлом Цзян Бин, великий Бай Ху, мчится на пределе своих сил, напряжённо вслушиваясь в дыхание человека у него на спине.       «Держись, только держись! Уже близко, совсем чуть-чуть!..»       Он узнаёт эти места. Он помнит их — и воспоминания не из приятных. Они поднимаются постепенно, из самой глубины, словно цунами, и не успеешь и глазом моргнуть — а могучие волны уже взметнулись до небес и вот-вот похоронят под толщей воды, разобьют в крошево, утянут на дно.       — Где он?! Где Хули Цзин?!       Цзян Чэн невольно сбивает дыхание, как наяву видя картины прошлого. Образы из воспоминаний накладываются на живые скалы перед ним и атакуют душу, вонзая отравленные когти.       — Где Хули Цзин?! Кому, как не тебе, знать это, Белый Нефритовый Дракон! Отвечай!       Когти рвут чужую плоть, проникая под чешую. Алый так сильно контрастирует с белым, заливает скалы вокруг…       Ваньинь рычит, отталкиваясь мощными лапами, пытается убежать от воспоминаний, оставить их позади, но от себя не убежишь.       — Бай Ху! Ты сошёл с ума!       — Где он?!       Рот наполняется чужой кровью. Клыки сжимают горло. Он чувствует, как чужие когти разрывают шкуру на груди, словно пытаясь добраться до сердца — сердца, которое и так болит. Он рычит, чувствуя, как обмякает тело под ним, а затем вдруг чувствует резкий удар, заставляющий его отпустить жертву.       — Ах ты! Жив ещё…       Цзян Чэн чувствует, как у него перехватывает дыхание — то ли от слишком долгого бега, то ли от боли в груди. Шрамы снова ноют, снова стягивают грудь тугой верёвкой — не продохнуть, не вырваться. Он из последних сил напрягает мускулы. Прыжок, скала, обрыв… Слишком знакомый обрыв.       Удар о землю выбивает воздух из лёгких, инерция толкает его дальше. Обрыв… Он понимает, что не успеет затормозить. Когти впиваются в камень, вспарывают его, словно плуг землю, взметается в воздух каменная крошка. Он отчаянно цепляется за скалу, а задние лапы уже повисли над пропастью.       Он видит испуганный взгляд Белого Дракона. Он не хотел такого, не хотел быть причиной его смерти. Отпугнуть, прогнать — но не убивать. Он уже собирается броситься на помощь, вытащить, но вдруг…       Хлопок. Тихий, почти неслышный, но в тоже время оглушительный. По всей земле прокатывается невидимая волна, и как только она касается Бай Ху, он чувствует, как остатки сил покидают его. Новой волной боли горят раны, мышцы слабеют, и вот уже не могучие лапы, но слабые человеческие руки цепляются за скалу, а ноги беспомощно барахтаются в воздухе. Он из последних сил пытается подтянуться, но тщетно. От следующей волны в глазах темнеет, он чувствует необычайную лёгкость в теле — такую, как бывает при падении с большой высоты. Последнее, что он видит — стремительно удаляющийся край скалы…       Ваньинь не выдерживает. Силы стремительно покидают его. Он спотыкается и кубарем летит по земле, на ходу превратившись снова в человека, роняет свою драгоценную ношу.       «Проклятье…»       Пытается отдышаться, остановить головокружение, прогнать тёмную пелену из глаз. Поднимается и, стараясь не смотреть на злосчастный обрыв, спотыкаясь и снова чуть не падая, бросается к распластавшемуся на земле Лань Сичэню. До ворот Облачных Глубин — жалкие два десятка каменных ступеней (он замечает на некоторых их них борозды от гигантских когтей), но это расстояние ему кажется больше чем всё то, что он преодолел до этого.       Он взваливает тело себе на спину, делает два шага и падает на колени. Мышцы горят, лёгкие горят, всё тело отчаянно требует отдыха… Нельзя. Он упрямо ползёт вперёд. То поднимаясь, то снова падая, на коленях, на четвереньках, упрямо ползёт вверх по этим треклятым ступеням. До верха остаётся пятнадцать ступеней, десять, пять…       Последние Цзян Чэн преодолевает на ногах, но у невидимой границы снова падает на колени без сил. Он не может её пересечь. Он не имеет права. Всё, что ему остаётся — набрать полную грудь воздуха и отчаянно звать на помощь:       — Белый Нефритовый Дракон! Я знаю, что ты слышишь меня! Помоги!..       Горла касается лезвие меча. Светлые, почти прозрачные золотые глаза смотрят холодно и с презрением.       — Ты жив, — холодный, негромкий голос в горной тишине звучит оглушительнее взрыва, и в нём звенит едва сдерживаемся ярость. — Я думал, что ты давно умер.       — Я бы предпочёл, чтобы так и оставалось, — усмехнулся Цзян Чэн, и не понятно, что именно он имеет ввиду: что предпочёл бы не являться на глаза младшему дракону или что действительно хотел бы быть мёртвым. — Я бы не явился сюда, не будь я в отчаянии.       — В прошлый раз ты тоже был в отчаянии, — с ледяным спокойствием отвечает собеседник, и Ваньинь невольно смеётся от иронии ситуации.       — Верно. И в прошлый раз я чуть не убил твоего брата. Но в этот раз я хочу его спасти.       Дракон сжимает губы, смотрит на него сверху вниз. На того, кого он несёт на спине — как бы мало сил у него не осталось, но свою ношу Цзян Чэн так и не отпустил.       Дракон кивает и убирает в ножны меч. Из-за скал, из кустов тут же, словно кролики из травы, несмело выглядывают любопытные мордашки осмелевших молодых адептов и учеников, которые, получив немой приказ, тут же забирают хозяина этого места и бережно несут внутрь.       Цзян Чэн с трудом заставляет себя подняться, но не решается сдвинуться с места. Он не знает, как ему лучше поступить. Развернуться и уйти? Разве может он уйти, не узнав, что с Сичэнем всё в порядке? Идти следом? Но впустят ли его, позволят ли войти? Остаться на месте?..       Младший дракон сам разрешает его проблему.       — Руки, — звучит холодный приказ, и Ваньинь, не до конца осознавая происходящее, покорно протягивает их.       На запястьях тут же смыкаются оковы.       — Внутрь, — коротко бросает дракон, делая шаг в сторону и давая дорогу. Роль конвоира он возьмёт на себя. — Я хочу знать, что произошло.

***

      К его удивлению, Цзян Чэна отвели не в камеру, а в цзинши, обиталище младшего из братьев-драконов. По пути Ваньинь с интересом глазел по сторонам, отмечая, как сильно изменились Облачные Глубины за прошедшие века. Теперь здесь, как и, наверное, в любом Доме Бессмертных куда больше человеческих построек — и людей. Не только ученики-заклинатели, но и духи здесь разгуливают в людском обличье большую часть времени, словно бы даже родная земля не придаёт им достаточно сил и не позволяет сбросить оковы человеческого тела.       В цзинши они остаются наедине. Дракон отпустил всех послушников и остался один на один со скованным врагом. Он молча устроился за столиком на циновке и кивком указал Цзян Чэну место напротив. Пока лишь собеседник — не пленник, несмотря на цепи.       — Как к тебе теперь обращаться? — спокойно спросил он. Безукоризненно вежлив даже с тем, кого ненавидит.       — Цзян Ваньинь. К тебе?       — Я не менял имени.       Цзян Чэн усмехнулся, чуть покачав головой. Лань Ванцзи до одури консервативен, неизменен, постоянен, словно скалистые хребты вокруг. За столько лет не сменил даже имени… Не будь вокруг столько маленьких и хрупких людей, он бы, наверное, и облик не менял, парил и тёк бы по Облачным Глубинам змеистым драконьим телом.       — Рассказывай.       Ваньинь вздохнул, собираясь с мыслями, и рассказал ему всё, без утайки, лишь опустив некоторые незначительные, по его мнению, детали. Как случайно встретил Лань Сичэня, запутавшегося в сети божественного плетения, и, поначалу не узнав, освободил его, и как тот поклялся следовать за ним, чтобы вернуть долг. Как удивлялся, что дракон не узнаёт его, но молчал, поддерживая игру — не узнаёт или делает вид, что не узнаёт, значит, есть причины. Как они встретили Сюаньюя, проходя через деревню Мо, и забрали его с собой. Как отправились в Землю Черепахи в поисках Серого Журавля и нашли его в лабиринте Хребта Синлу (личность загадочной птицы Ваньинь, впрочем, не раскрыл, выполняя данное им обещание). Как по его наводке отправились в Город И и наткнулись в его тумане на Сюэ Яна. Как были ранены и чуть не погибли во время сражения с ним. Как были спасены Цзинь Гуанъяо и упустили Девятихвостого Лиса (при упоминании последнего по лицу Лань Ванцзи пробежала тень, но Цзян Чэн не обратил внимания — может, и показалось вовсе, кто его поймёт, что думает и чувствует за своим нечитаемым лицом младший дракон?). Как проявился след Печати Тьмы и Лань Сичэню стало хуже, как Цзинь Гуанъяо рассказал о единственном способе спасти его. Как Ваньинь принял, пожалуй, самое тяжёлое решение за последние века…       — Остальное ты знаешь, — закончил он рассказ. К этому моменту он сам уже окончательно успокоился, и собственная судьба его, казалось, уже не волновала. — Теперь жизнь твоего брата в ваших руках.       Лань Ванцзи долгое время молчал, изучая его пристальным взглядом, и Цзян Чэн невольно вновь начал чувствовать себя неуютно, дыбя невидимую шерсть на загривке и внутренне скалясь.       — Что ещё? Я всё рассказал.       — Я не понимаю, — наконец произнёс дракон. — Почему в одном случае ты продолжал лгать брату, заставляя следовать ложной клятве, а в другом случае решился отбросить ложь, длившуюся сотни лет, чтобы спасти его?       Ваньинь недобро прищурился, смерив собеседника злым взглядом.       — А это уже не твоё дело, Белый Нефритовый Дракон. Я рассказал тебе факты, но в душу лезть не позволю. Я ничего тебе не должен.       Лань Ванцзи собирался было уже что-то ответить, и даже набрал в грудь воздуха, но их наглым образом прервали. Двери цзинши распахнулись, и в комнату ворвался красно-чёрный вихрь, тут же повисший на шее у Второго Нефрита.       — Лань Чжань! Лань Чжань! — «вихрь» тут же начал безостановочно тараторить, то и дело возбуждённо захлёбываясь словами и вещая на повышенных тонах, нарушая одно из знаменитых правил Облачных Глубин, выбитых на легендарной каменной Стене Послушания. — Лань Чжань, он жив! Представляешь?! Жив! Я видел его в Городе И! И Цин Луна тоже! Я сперва не поверил даже, что это он, думал, обознался, но потом увидел… Они там сражались с кем-то, победили, но были тяжело ранены, а потом появился Великий Змей! Лань Чжань, прости, я попытался забрать Печать Тьмы, но эта проклятая змеюка мне помешала. Я мог бы, наверное, попытаться сразиться с ним, но кто бы тогда помог им, а, Лань Чжань? Они были очень плохи. Мне пришлось отступить и упустить Печать Тьмы, а потом я следил за ними, издалека, они меня не заметили, честно, Лань Чжань! А потом Цин Луну стало хуже, а он вдруг превратился и унёс его куда-то! Когда я увидел его в духовной ипостаси, тут уже никаких сомнений остаться не могло. Лань Чжань, я думаю, он понёс твоего брата сюда. Я мчался, как мог, чтобы предупредить тебя, они вот-вот будут здесь! Лань Чжань, что мне делать, а? Я так хочу его увидеть, поговорить с ним, но так боюсь… А, Лань Чжань?       — Это не важно, — тихо проговорил Лань Ванцзи, терпеливо и как-то обречённо вздохнув.       — А? Почему не важно, Лань Чжань?       — Он уже здесь.       В цзинши повисла гробовая тишина. Болтливый «вихрь» шумно сглотнул и повернулся к сидящему в немом шоке Ваньиню, выдавив кривую улыбку.       — Привет, Цзян Чэн…       В следующую секунду пространство сотряс такой всплеск духовной энергии, что стало трудно дышать. Воздух наполнился запахом озона и разрядами электричества, а тишину прорезал взбешённый рёв:       — ТЫ!!!